CC BY
19А.В. Глухова,
доктор политических наук, профессор (г. Воронеж)
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЙ ВЫЗОВ И ШАНСЫ РОССИИ (КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКСПЕРТИЗА)
Статья рекомендована к печати доктором исторических наук, профессором Р.Г. Гостевым, доктором политических наук Д.Н. Нечаевым.
Аннотация: В статье идет речь о новом политическом цикле развития России, заявленном ее президентом Д. Медведевым и премьер-министром В. Путиным. Главным содержанием этого цикла должна стать модернизация всех сфер жизнедеятельности российского общества. Автор предпринимает попытку конфликтологического анализа российского политического поля, фиксируя те противоречия и расколы (кливажи), которые уже обозначились или только формируются, создавая угрозу модернизационному проекту. По мнению А.В. Глуховой, адекватное понимание природы возникших противоречий и своевременная реакция на них властных структур способны активизировать процесс позитивных преобразований, использовать в созидательных целях конструктивный потенциал конфликтов.
Ключевые слова: модернизация, инновации, развитие, стабильность, конфликт, политический режим, правящая элита, двойное лидерство (тандем), консолидация, дестабилизирующие факторы.
В феврале 2008 г., выступая на расширенном заседании Госсовета РФ, тогдашний президент РФ В. Путин заявил о наступлении нового, качественно иного этапа в развитии страны. Речь идет о краткосрочной (до 2010 года) и долгосрочной (до 2020 года) стратегии, о новом политическом цикле развития России. Помимо прочего, в последующих выступлениях В. Путина, а также президента Д. Медведева был обозначен важнейший для всего российского общества выбор дальнейшего пути развития. Он пролегает между инерционным (стагнация) и инновационным (развитие) сценариями и представляется судьбоносным для страны и ее будущего. Однако выбор любого из этих сценариев предполагает адекватную реакцию на те или иные вызовы и политические риски. Реализация наиболее желательного инновационного сценария также сопряжена с рядом противоречий и конфликтов, без своевременного урегулирования которых его успех вряд ли возможен.
Во-первых, налицо когнитивный конфликт. между давними заверениями в неизменности проводимого курса («плана Путина»), приоритете стабильности как главного достижения путинской восьмилетки, с одной стороны, и последними декларациями об актуализации инновационного развития - с другой. О не-
обходимости резко активизировать темпы экономического роста и разгерметизировать «подмороженную» политическую систему до недавнего времени говорили преимущественно теоретики и политики либерального направления, ставшие в последние годы маргинальной политической силой и активно шельмующиеся на всех уровнях публичной политики. Отсюда перехват инициативы в дискурсе инноваций выглядит не слишком логично в устах действующей власти и уже сейчас вызывает ожесточенные дискуссии в широких кругах общественности по поводу «авторского приоритета». Настигший Россию мировой финансовый кризис, о котором отечественные эксперты неоднократно предупреждали российские власти, также актуализирует проблему «слышимости» власти и ее способности оперативно и адекватно реагировать на внутренние и внешние вызовы, число которых неуклонно растет.
Следует признать, что резкая активизация дискурса о необходимости скорейшей модернизации российской экономики и общества в целом пока не подкрепляется ясными представлениями о сущности, содержании, противоречиях данного процесса. «Хотя власть официально провозгласила курс на модернизацию, никто не пытается строго научным образом определить это понятие, а политики и эксперты,
говоря о ней, обычно указывают на малозначительные или вообще не имеющие отношения к делу обстоятельства», - отмечает В. Иноземцев - «Часто приходится слышать, что модернизация нереализуема без демократизации и политических реформ; утверждается, будто она должна быть постиндустриальной и ее судьба, в конечном счете, решится в сфере инновационных технологий; подчеркивается, что о модернизации нечего и рассуждать, если на первый план не поставлено развитие науки и образования. Все эти красивые слова, увы, не проясняют ни целей, которые мы перед собой ставим, ни ближайших шагов, которые могут превратить модернизацию из досужей мечты в повседневную реальность» [Иноземцев 2008: 57].
Между тем модернизация - это экономическая и социальная стратегия, в основе которой лежит осознание неприемлемости сложившегося положения вещей, неудовлетворенность хозяйственной и политической системой и готовность к радикальным переменам. Это скоординированные в масштабах государства усилия, направленные на преодоление отсталости страны и вывод ее на качественно новый уровень развития.
Непроясненность целей и задач, а главное -реального положения вещей имеет, на наш взгляд, свое убедительное объяснение. Если продекларированная необходимость перемен пришла в противоречие с постулировавшейся все последние годы стабильностью как ценностью и даже может восприниматься как определенный вызов этой стабильности, то признание отсталости общества, срочно нуждающегося в ускоренном догоняющем развитии, есть еще один вызов. Такая констатация весьма болезненна для властвующей элиты, поскольку противоречит самоидентификации России как «великой державы», культивировавшейся все последние годы и получающей весомую поддержку в массовом сознании.1 Отсюда признавая необходимость модернизации, правящая
элита одновременно не отказывается от «социального проектирования», сохраняя в качестве главной стратегии обеспечение державного величия России, представляемой и контролируемой стоящей у власти командой. Такое «столкновение целей» на самом деле не способствует внятной диагностике сложившейся ситуации и лишь вводит в заблуждение тех, кому предстоит эту самую модернизацию осуществлять.
В свое время, изучая проблемы политической модернизации в широком международном контексте, известный американский ученый С.Ф. Хантингтон пришел к оригинальному выводу: самым важным из того, что отличает одну страну от другой в политическом отношении, является не форма правления, а степень управляемости. «Демократические страны и диктатуры отличаются друг от друга меньше, чем отличаются те страны, политическая жизнь которых характеризуется согласием, прочностью общественных связей, легитимностью, организованностью, эффективностью, стабильностью, от тех, где этого всего недостает» [Хантингтон 2004: 21]. Степень управляемости, понимаемая как наличие определенного порядка в принятии и исполнении важнейших государственных решений, и сегодня рассматривается как одно из главных условий успешной модернизации. Этот порядок предполагает четкую постановку целей, полный отказ от всякого рода демагогии; тщательный анализ средств достижения указанных задач; минимизацию затрачиваемых на их достижение средств и усилий и как следствие - безусловное отторжение системой институтов и лиц, доказывающих свою некомпетентность или бесполезность. «Порядок в условиях модернизации - это средство обеспечения ее эффективности. Все, что мешает формулировать цели и задачи, а затем и достигать их, должно отметаться» [Иноземцев 2008: 58].
Однако, во-вторых, характер сформировавшегося в России политического режима про-
1 За 2003 - 2008 гг. немного выросло число считающих нашу страну великой державой (с 12 до 16%), существенно выросла доля тех, кто прогнозирует ее превращение в великую державу в ближайшем будущем (с 40 до 50%), почти вдвое стало меньше тех, кто такой веры не разделяет (с 36 до 19%). Атрибутами великой державы, по мнению респондентов, являются развитая экономика (с 55%), мощные вооруженные силы (35%) и высокий уровень благосостояния граждан (30%). [Мониторинг общественного мнения 2008]
тиворечит требованиям модернизации и тем планам инновационного рывка, которые были обозначены в известных выступлениях российских лидеров, особенно в формуле «четырех И: институты, инфраструктура, инновации, инвестиции», сформулированной Д. Медведевым. По мнению большинства отечественных и зарубежных политологов, российский политический режим приобретает отчетливые авторитарно-бюрократические черты, а именно: закрытый характер; исключающий характер политического участия для широких слоев населения; дифференцированную, но не консолидированную элиту. Как известно, авторитарно-бюрократический режим чаще всего представлен двумя своими разновидностями, а именно военным и популистским вариантами. В случае России налицо отчетливо популистский вариант, хотя отрицать влияния бывших военных также не стоит: по данным О. Крыштановской, люди в погонах составляют 70% аппаратов федеральных округов; 3 5% замов министров (особенно Минэкономразвития, Минпромнауки, Минсвязи, Минюста и Минпечати). Всего же в так называемой путинской элите военные и офицеры спецслужб составляют порядка 25,1% (т.е. в 2 раза больше, чем при Б. Ельцине) [Крыштановская: 2005]. Качество этой элиты оставляет желать много лучшего. Что касается предстоящих стране преобразований, то эта роль оказывается для нее слишком сложной и не вызывает энтузиазма. По свидетельству Л. Гудкова и Б. Дубина, «у элиты, несмотря на ее видимую консолидацию вокруг Путина, нет ни согласия в отношении будущего, ни предпочтительных политических целей» [Гудков, Дубин 2007]. Столь же заметным конформизмом отличается и региональная политическая элита. По мнению А. Чириковой, мо-дернизационный прорыв в регионах может быть осуществлен только по приказу сверху. «Зависимость регионального развития от приказов из Кремля увеличивается, а, следовательно, опора на собственные ресурсы становится все менее выгодной для местных элит. В лучших лидерах в невидимом рейтинге оказываются те, кому удается привлечь наибольшее количество средств из Центра, а не те, кто их наилучшим образом зарабатывает» [Чирикова 2008: 112].
Основным тормозом на пути развития страны все чаще признается российское чиновничество, численность которого в период с 1991 по 2007 год выросла почти вдвое - с 950 тысяч до 1,75 миллиона. Содержание гигантской государственной машины обходится стране в треть ее бюджетных расходов, или почти в 10 процентов ВВП (Иноземцев 2008: 64). В подборе управленческих кадров отсутствует даже намек на меритократический принцип, что делает их эффективность весьма сомнительной. Некомпетентность кадров компенсируется постоянными реорганизациями, усложняющими систему принятия решений и перемещающими чиновников с одного места на другое, а также систематическими правками законодательства (Налогового кодекса, избирательного законодательства и т.д.), усиливающими его запретительный характер. Бурная «бумаготворческая» деятельность выступает лишь имитацией эффективного государственного управления.
Отсюда можно сделать вывод, что в рамках нынешнего режима и построенной В. Путиным «вертикали власти» отсутствует собственно Субъект инновационных преобразований. Государственный аппарат, традиционно выступавший в России инициатором и исполнителем различных «реформ сверху», сегодня, по словам В. Путина, «является в значительной степени забюрократизированной, коррумпированной системой, не мотивированной на позитивные изменения, а тем более на динамичное развитие» (Путин 2008). Не менее жесткую оценку он получил в Послании президента РФ Д. Медведева Федеральному Собранию. По словам президента, государственная бюрократия по-прежнему, как и 20 лет назад - руководствуется все тем же недоверием к свободному человеку, к свободной деятельности. Эта логика подталкивает ее к опасным выводам и опасным действиям. Бюрократия периодически «кошмарит» бизнес - чтобы не сделал чего-то не так. Берет под контроль средства массовой информации - чтобы не сказали чего-то не так. Вмешивается в избирательный процесс - чтобы не избрали кого-нибудь не того. Давит на суды - чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому. «В результате государственный аппарат у
нас в стране - это и самый большой работодатель, самый активный издатель, самый лучший продюсер, сам себе суд, сам себе партия и сам себе, в конечном счете, народ. Такая система -абсолютно неэффективна и создает только одно - коррупцию. Она порождает массовый правовой нигилизм, она вступает в противоречие с Конституцией, тормозит развитие институтов инновационной экономики и демократии» (Медведев 2008). Что же касается институтов и структур гражданского общества, включая партийно-политическую инфраструктуру, то ее нынешнее состояние весьма далеко от того, чтобы стать полноценным субъектом преобразований. Последние инициативы власти по переформатированию партийно-политической системы России и созданию новых политических объединений, аффилированных с властью («Справедливая Россия», «Правое дело»), фактически преследуют цель элиминировать институт оппозиции как контрагента политического конфликта. Одновременно это лишает властные структуры возможности объективно и непредвзято оценить проблемы, стоящие перед страной, и способы их решения. Количество неадекватных решений в таких случаях обычно резко возрастает.
В качестве примера можно привести прямые линии премьер-министра с народом («Разговор с Владимиром Путиным») и интервью президента Д. Медведева ведущим российским телеканалам («Итоги года с президентом») накануне Нового 2009 года. Оба лидера страны львиную долю времени уделили экономическому кризису, однако степень убедительности объяснений оставляет желать много лучшего. Экономисты не услышали в тезисах президента ясной антикризисной программы на 2009 год. По словам М. Делягина, государство должно четко заявить о том, как именно собирается замещать падение коммерческого спроса, какую модернизацию коммунальной и транспортной инфраструктуры будет финансировать и на какие заказы могут рассчитывать предприятия. «Вместо этого мы слышим от администрации президента разговоры о внешних заимствованиях притом, что неиспользованные остатки бюджета - 2008 почти вдвое превышают весь возмож-
ный дефицит бюджета - 2009», - недоумевает экономист. «Государство должно инициировать инфраструктурные модернизационные проекты, должно организовывать общественные работы и эффективную борьбу с коррупцией, а не заниматься саморекламой», - считает Делягин [Независимая газета. 26.12.2008].
Отметим, что слабая проработка ответов на социально-экономические вопросы - хронический недостаток подготовки к общению с населением первых лиц государства. Ранее экономисты высказывали недоумение по поводу ряда ответов на вопросы премьера Владимира Путина в ходе его общения со страной 4 декабря 2008 г.
В-третьих, всякие глубокие и масштабные изменения - а именно такая задача сегодня стоит перед Россией - требуют внутриэлитной консолидации, консенсуса в правящей элите относительно путей, способов и механизмов дальнейшей трансформации. В России такой консенсус отсутствовал даже на самом верху, т.е. в ближайшем окружении В. Путина: конфликт между, условно говоря, «либералами» и «силовиками», а также между различными силовыми ведомствами давно уже стал достоянием общественности. Сегодня это разногласия между вице-премьерами И. Шуваловым и И. Сечиным, каждый из которых по-своему видит дальнейшие пути развития страны (Шувалов - за модернизацию, Сечин - за дальнейшее паразитиро-вание за счет продажи нефти); между министром финансов А. Кудриным и помощником президента по экономическим вопросам А.Дворковичем, по-разному представляющими себе стратегию экономического развития России. Более того, смена ключевых политических ролей (Медведев - президент, Путин - премьер-министр) сопряжена с новым витком напряженности между этими группировками, в особенности, когда новый президент более энергично начнет «вливать новую кровь в старые меха», т.е. обеспечивать приток в элиту собственных выдвиженцев. Пока она обновлена только на 17%, однако Д. Медведев уже сформировал свою кадровую сотню и готовит кадровую тысячу, прервав тем самым монополию силовиков на роль основного кадрового резерва. По-
добные процессы ротации элит никогда не бывают бесконфликтными, а в России с ее слабыми демократическими традициями и навыками в области искусства компромиссов их вероятность особенно высока. Специалисты уже сегодня фиксируют игнорирование министрами правительства указаний, заявленных в Послании Президента РФ Федеральному Собранию. Однако речь идет не только о министрах. Парламентское большинство Государственной Думы долгое время не спешило облечь в строгие правовые нормы предложение президента об усилении контрольных полномочий парламента над правительством, особенно в части отчета последнего о проделанной работе. «Оценки действий правительства мы не даем. Мы даем оценку ситуации и предложения, как эту ситуацию улучшить», - заявил председатель Госдумы Борис Грызлов в ответ на вопрос, будут ли подводиться какие-то итоги антикризисной деятельности кабинета министров. Таким образом, это уже второе крылатое выражение от думского спикера после знаменитой грызловской же фразы «парламент не место для дискуссий». Тем не менее, 6 апреля В. Путин в присутствии всего кабинета выступил перед депутатами Государственной Думы, ответил на вопросы представителей думских фракций и выслушал от них соответствующую критику и предложения. Правда, его выступление больше напоминало презентацию антикризисной программы правительства, нежели отчет последнего о проделанной работе.
Проведенная Левада-центром в 2005 - 2006 годах по заказу фонда «Либеральная миссия» серия социологических исследований показала, что основной раскол в правящей элите проходит именно по отношению к целесообразности и содержательному наполнению модерни-зационного проекта. Более заинтересованными в модернизации России (по западному пути, т.е. выбирающими развитие демократических институтов и рыночной экономики) выглядят крупные предприниматели, журналистская элита и часть региональной политической верхушки (в первую очередь депутаты областных законодательных собраний, среди которых в последнее время становится все больше мест-
ных бизнесменов). Именно эти группы элиты, условно описываемые как более продемократи-ческие, опасаются негативной перспективы для страны - того, что «Россия при нынешнем порядке вещей превратится в периферийную третьестепенную страну, изолированную от большого мира» (Гудков, Дубин 2007: 96).
Их противники в данном вопросе - это, прежде всего, «силовики» как в армии, МВД и других военизированных органах власти, так и во вновь образованных при Путине структурах (например, в аппарате руководства федеральными округами, который в основе своей состоит из людей в погонах). Близки к «силовикам» и сторонники «политики социальной справедливости», социального государства, среди которых относительно больше директоров крупных госпредприятий, чиновников из структур исполнительной власти федерального, регионального или местного уровня.
Приведенные выводы подтверждаются и отчасти корректируются данными других исследований. В частности, результаты опроса, проведенного весной 2008 г. между выборами и инаугурацией нового Президента страны показывают, что российская элита в состоянии воспринять запрос на новый курс. Доля либералов в российских элитных группах приближается к половине: 45,5% от числа всех участников опроса. Либеральные взгляды разделяет почти каждый пятый силовик (чаще армейский офицер, реже сотрудник правоохранительных органов), каждый третий чиновник, около половины российских предпринимателей, менеджеров, юристов, врачей, абсолютное большинство элиты науки и образования, массовой информации и публичной экспертизы» [Российская элита 2008]. Результаты опроса воронежских экспертов, проведенного в рамках проекта «Будущее России: взгляд из Центра и регионов (политическая сфера)» весной 2007 г., также подтверждают предпочтение большинства из них развитой демократии с прочными институтами гражданского общества, зрелой общественной самоорганизацией (включая местное самоуправление), открытыми контактами с соседними странами, включая трансграничную экономическую, культурную и политическую
интеграцию [См.: Будущее Центральночерноземного региона... 2008: 39 - 40]. Таким образом, в рядах политической, административной, силовой и интеллектуальной элиты зримо формируется кливаж, дифференцирующий отношение ее различных сегментов к проблеме модер-низационного вызова.
Отсюда следует, в-четвертых, что, несмотря на многократные заверения в том, что они соратники и представляют собой единый политический тандем, открытый конфликт между двумя авторитетными общенациональными лидерами в перспективе неизбежен. И дело не только в исторических аналогиях относительно того, что всякое двоевластие в России оказывалось краткосрочной политической комбинацией и заканчивалось, как право, трагически. Дело в том, что конституционное распределение полномочий и прерогатив не оставляет места для самостоятельных инициатив правительства и его главы, но отдает всю власть в руки президента. В том, что Д. Медведев психологически готов воспользоваться вверенными ему огромными властными полномочиями, свидетельствует самостоятельное принятие им решения о нанесении ответного удара Грузии после нападения последней на Цхинвал, а также признание независимости Южной Осетии и Абхазии, на что не решились его предшествен-ники2. Для В. Путина как авторитетного и влиятельного лидера второстепенная политическая роль может оказаться неприемлемой, а попытки ее усилить придут в противоречие с конституционными нормами. Правда, усилиями отечественных юристов в Конституции спешно отыскали некие «спящие» нормы, которые сегодня срочно реанимируются без внесения соответствующих поправок в Основной закон. Речь идет о двойном подчинении силовых министров, о влиянии на определение внешней политики не только президента, но и премьера и т.д. Полагаю, что если эти нормы вступят в действие, они лишь усилят предпосылки к возникновению конфликтов между президентом и главой правительства.
В переходные периоды - о чем свидетельствует опыт стран Восточной и Южной Европы - нередко возникали такие политические комбинации, когда премьер-министр (или министр финансов) как опытный экономист брал на себя черновую работу по проведению непопулярных и болезненных экономических реформ, а президент - опытный и уважаемый политик - «страховал» его своим авторитетом. В послевоенной Германии такую пару представляли канцлер Конрад Аденауэр и министр финансов Людвиг Эрхарт. Такое двойное лидерство (Дарендорф 1990) помогло справиться с трудными задачами переходного периода, оздоровить экономику, сохранив при этом политическую стабильность. В конце 1980-х - начале 1990-х годов нечто подобное наблюдалось в Чехословакии (президент - Вацлав Гавел, премьер-министр - Вацлав Клаус), в Польше (Л. Валенса - Л. Бальцерович), и т.д.
В России также возникло двойное лидерство в начале 1990-х годов: президент - политик Борис Ельцин и премьер-министр - экономист Егор Гайдар. Однако Гайдар плохо знал реальную экономику, поскольку никогда ею не занимался, а Ельцин был слишком конфронтацион-ным политиком, чтобы обеспечивать стабильность. В результате экономические реформы были остановлены на полдороге, а страна в 1993 г. оказалась на пороге гражданской войны. Годом позже началась военная операция в Чечне, нанесшая колоссальный экономический, политический и моральный урон российскому государству и обществу.
Нынешний тандем Д. Медведева и В. Путина - это нечто новое в российской политической истории, где власть всегда была неделимым ресурсом. Возможно, такая политическая комбинация окажется удачной, по крайней мере, на какое-то непродолжительное время. Однако реальная практика показывает, что стремление обоих лидеров к тому, чтобы быть общенациональными лидерами, т.е. политиками, противоречит тем ролям, которые оба призваны играть в рамках двойного лидерства. Отсю-
2 В своем телеинтервью, посвященном итогам 2008 года, он проговорился о том, что в ситуации начала грузинской агрессии «ему не с кем было посоветоваться»
да серьезные сомнения в том, что вызовы, с которыми столкнулась страна, получат адекватный ответ, а риски уменьшатся. По мнению ряда исследователей (Д. Фурман), уже сегодня кон-фликтогенность во взаимоотношениях с ближними соседями резко возросла, причиной чего является именно невнятная с политико-правовой точки зрения конструкция тандема. «Путин и Медведев - друзья, но они попали в ситуацию, объективно неудобную, болезненную и конфликтогенную. Это ситуация, при которой каждый из них не может свободно пошевелиться, ибо вокруг них люди, которые с замиранием сердца ловят любой сигнал, говорящий о реальных или мнимых разногласиях правителей, и любое неодобрение партнера по тандему чревато очень болезненным конфликтом с неопределенным исходом и общей дестабилизацией, которой они боятся» [Фурман 2009:7]. Так, в последнее время Д. Медведев и его советники (например, А. Дворкович) выражают резкое недовольство бюрократизмом в работе правительства, что косвенным образом наносит урон и репутации его председателя.
«Теперешняя ситуация - это не правовая демократическая ситуация разделения власти и даже не ситуация двоевластия. Это - ситуация предельной скованности власти, - считает Д. Фурман. - Медведев при Путине - не нормальный полновластный президент; Путин же, человек, который совсем недавно назывался национальным лидером и майки с портретом которого раздавались «нашим», не может быть нормальным премьером, скромно занимающимся входящей в кризис экономикой и ждущим отставки. Они скованы друг другом. Сиамские близнецы должны двигаться синхронно, только вместе и по уже проложенной дороге, никуда с нее не соступая. И естественно, что лидирует в этом тандеме Путин - хотя бы потому, что все конфликты - продолжение тех конфликтов, которые были при его президентстве. У него уже выработанные реакции, он лучше знает нашу ведущую в тупик дорогу» (Фурман 2009: 7).
Видимо, понимание этого обстоятельства заставляет президента предпринимать определенные действия для «спасения лица», тем бо-
лее что согласно Конституции РФ, он обладает огромными полномочиями. Предложение продлить срок пребывания президента в должности до шести лет ряд экспертов (М. Делягин) рассматривают не только как способ отвлечь внимание обсуждающих Послание ФС на заведомо второстепенную, но яркую и привлекающую внимание деталь. «Это еще и наглядная демонстрация Медведевым того, что он пришел «всерьез и надолго» и с первых же шагов позволяет себе то, на что так и не решился его могущественный предшественник - корректировку Конституции» [Делягин 2008: 9]. По его мнению, продление полномочий Государственной Думы на один год - это, с одной стороны, подкуп своего будущего политического союзника, а с другой -демонстрация, что президент главнее депутатов (ему срок продляется на два года, а им - лишь на один), с третьей - приведение срока полномочий депутатов в соответствие срокам полномочий губернаторов и органов местного самоуправления. При этом если сейчас парламентские выборы являются репетицией президентских, то по новому порядку сроки парламентских и президентских выборов будут постоянно сдвигаться друг относительно друга, создавая постоянное политическое разнообразие.
Существенным также представляется тот факт, что Д. Медведев практически отказался от рассмотрения экономических проблем, подчеркнув лишь, что «кризис будет долгим», и, указав, что ответственность за решение имеющихся проблем лежит на правительстве и Банке России. Таким образом, он зафиксировал на премьере В. Путине ответственность за принципиально не поддающиеся решению в рамках созданной им политической системы социально-экономические проблемы и снял ее с себя, сосредоточившись на правовых, теоретических и идеологических аспектах.
Послание президента Д. Медведева Федеральному Собранию (ноябрь 2008 г.) и предложенные в нем поправки в Конституцию РФ позволяют заключить, что предложено осуществление глубокой политической реформы. «Точечные и вроде бы локальные изменения в совокупности меняют все содержание политической системы России, оставляя ее форму
практически без изменения», - считает М. Делягин (Делягин 2008). Речь идет о предложении президенту кандидатур губернаторов партиями, набравшими большинство на соответствующих региональных выборах, и о постановке правительства под парламентский контроль.
Первое высвобождает губернаторов из-под контроля Путина (сейчас их кандидатуры вносят президенту контролируемые премьером полпреды) и передает их под контроль администрации президента Д. Медведева, контролирующей «Единую Россию». Второе ставит правительство под контроль той же самой «Единой России», то есть также администрации президента. По сути, Д. Медведев нанес точечные удары по ключевым властным структурам, отказывавшимся, как можно понять, признавать его в качестве руководителя страны. Он не мог прямо взять под контроль правительство, реально подчиненное В. Путину, - и отдал его под опосредованный (через «Единую Россию») контроль своей администрации. Он точно так же не мог добиться признания откровенно не ставивших его ни в грош губернаторов - и сделал с ними точно то же самое. В ходе пресс-конференции с представителями региональной прессы в Ижевске (заседание Госсовета) Д. Медведев еще раз дал понять, что нынешняя система избрания губернаторов «оптимальна», ее изменение нереалистично и недопустимо. Если кого-то из глав регионов она не устраивает, то они должны понять, что не являются частными лицами и могут подать заявление об отстав-ке3. Эти слова были сказаны в адрес Ю. Лужкова, отстаивавшего принцип всенародных выборов губернаторов. Как явствует из прессы, именно Ю. Лужков и М. Шаймиев возглавили негласную фронду в отношении инициатив президента.
Однако достижение тактической цели ведет к глубоким стратегическим изменениям: политические партии приобретают самостоятельный властный ресурс и начинают через Государственную Думу контролировать правительство. По сути это весьма серьезный шаг к парламентской республике. Не исключено, что
губернаторы в регионах могут сделать ставку на какую-либо второстепенную партию, обеспечить ее победу на региональных выборах и свое выдвижение в губернаторы от ее имени. Иными словами, свое влияние на политический процесс в регионах могут начать наращивать и другие партии, что оживит политическую конкуренцию.
Подрыв партийной бюрократии при помощи введения правила ротации партийного руководства - подготовка почвы для создания новых партийных элит, которые через некоторое время смогут стать опорой Д. Медведева и конкурентами «Единой России». После резкого ограничения числа партий им предполагается дать существенные послабления: снижение требований к численности членов партии, допуск в Госдуму представителей партий, набравших 5 - 7 %, отмена денежного залога, снижение количества подписей, гарантии оповещения о деятельности парламентских партий в СМИ, обязательность участия в телевизионных дебатах.
Смягчение требований к партиям и формирование Совета Федерации из числа избранных в региональные парламенты отражает общее снижение централизации, стремление активизировать региональную и местную активность. Намеченное сокращение федеральной бюрократии в регионах можно расценивать как шаг в сторону восстановления их прав и контроля над структурными подразделениями правительства (в первую очередь института полномочных представителей).
Можно согласиться с М. Делягиным в том, что путь Д. Медведева напоминает путь М. Горбачева: не видя путей решения экономических проблем, он пытается найти выход из положения политическими преобразованиями, расширением общественных свобод. Как показал опыт СССР, этот путь является весьма опасным. Однако самые первые шаги по нему нельзя не приветствовать, так как они способствуют нормализации общественной и политической жизни страны. Весь вопрос заключается в том, как далеко намерен идти президент
3 http://www.newsru.com/russia/18nov2008/medved_izhevsk_print.html
Медведев по этому пути и сможет ли он сохранить контроль над ситуацией.
Привлекательность озвученных президентом идей довольно быстро нашла свое отражение в информационном пространстве 2008 года. Несколько неожиданный итог сравнительного представления Д. Медведева и В. Путина - безусловное доминирование действующего президента в характере медиаосвещения деятельности участников властного тандема. По подсчетам экспертов СМИ благоприятствовали Медведеву в оценках почти в полтора раза больше, чем Путину. Причем премьер получил не только сравнительно меньше позитива в освещении своей персоны, чем нынешний президент, но и больше негатива: если Медведев «заслужил 7779 положительных журналистских упоминаний и лишь 1940 негативных, то Путин - 2399 и 3011 соответственно [Цветкова, Самойлов 2008: 9 - 10].
Однако на самом деле медиаинтерес к первым фигурам власти нестабилен и общее качественное превосходство в СМИ Медведева над Путиным условно. Баланс между двумя лидерами сохраняется. Другое дело, что второму лицу в государстве удается поддерживать этот баланс преимущественно за счет эксплуатации сохраняющегося с прежних времен повышенного интереса к собственной персоне, а не каких-то резонансных информационных поводов, которых Путин как премьер как раз создает мало.
Информационная картина в целом позволяет сделать вывод о некоем условном разделении обязанностей в правящем тандеме. Медведев явно увлечен глобальными проектами вроде правки Конституции, создания новой системы безопасности в Европе и новой мировой финансовой архитектуры. Путин же пока главным образом занимается внутрироссийской экономической конкретикой. И президент, и премьер не забывают подчеркивать и общность своих интересов, и единство в целях, периодически проводя двусторонние встречи и поддерживая инициативы друг друга4.
В-пятых, очевиден конфликт между бюрократической, политической и бизнес-элитами,
заинтересованными в сохранении статус-кво, т.е. стабильности своего собственного благополучия, с одной стороны, и населением, ожидающим от нового президента и премьера существенного улучшения своего положения, - с другой. Ситуация во многих областях социальной сферы - в здравоохранении, в социальном обеспечении, в ЖКХ оставляет желать много лучшего: эти области респонденты в массовых социологических опросах обозначают как наиболее беспокоящие. Игнорирование этих ожиданий способно вывести пока еще латентный конфликт в открытую стадию, манифестировать протест-ный потенциал населения, нанести серьезный ущерб высокому рейтингу нового президента и, в конечном счете, делегитимировать олицетворяемый им политический режим. Особым дестабилизирующим фактором сегодня становится глобальный экономический кризис, последствия которого уже сегодня начинают ощущаться и в России, но пик негативных явлений, особенно на региональном уровне, еще впереди.
«Первой ласточкой» в этом отношении стали протестные акции автомобилистов против повышения таможенных пошлин на подержанные иномарки, прошедшие в конце декабря 2008 года в десятках городов России. Эта категория населения по своим доходам и социальному статусу принадлежит к среднему классу, давно уже научившемуся выживать в тяжелых российских условиях без помощи государства, и даже вопреки ему. Достаточно вспомнить, как часто в последнее время президент Д. Медведев употреблял крылатое выражение: «Не надо кошмарить мелкий и средний бизнес!» Более того, 28 ноября 2008 г. заместитель главы президентской администрации В. Сурков выступил с пассионарной речью на форуме «Стратегия - 2020», обещая не давать в обиду средний класс. В контекст кризиса был введен новый приоритет - спасение гегемона, среднего класса - «главного достижения первых лет XXI века». «В этом заявлении видится стремление идео-
4 Однако в телеинтервью 24 декабря 2008 года Д. Медведев, отвечая на вопрос о том, как ему работается с В. Путиным, ни разу не назвал премьер-министра по имени.
лога Кремля опережающим образом застолбить за собой заботу о самой динамичной страте российского общества. Судя по всему, финансовый кризис стремительно превращается в кризис экономический и охватывает все большее число российских регионов», - считает главный редактор «Независимой газеты» К. Ремчуков. -«И массовое недовольство уже в ближайшие недели/месяцы может превратиться в главную содержательную новость из провинции» [Ремчуков 2008: 4].
Независимые эксперты предполагают, что безработица в 2009 году может перейти опасную черту в 10% трудоспособного населения, за которой не исключены социальные протесты. «Средняя по стране безработица может дойти в 2009 году до 12 - 15% экономически активного населения. А в некоторых регионах численность безработных может составить и 20 -30% трудоспособного населения», - считает руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер. Опасным сокращением доходов экономисты считают потерю около 20% предыдущих заработков и других источников доходов. «Потеря более пятой части доходов, как правило, толкает людей на резкое сокращение потребления и отказ от обязательных платежей - в частности, коммунальных», - отмечает Е. Гонтмахер. По его словам, главными жертвами предстоящего сокращения личных доходов станут не пенсионеры, которым обещана некоторая индексация пенсий, а работоспособное население, которое пострадает от безработицы и падения зарплат [Сергеев 2008а: 2].
Данные независимых исследователей центра GED Analytics свидетельствуют, что за несколько месяцев финансового кризиса более 20 миллионов человек потеряли право относиться к среднему классу. В частности количество российских домохозяйств, способных купить квартиру в кредит, сократилось за время кризиса в три раза. К среднему классу эксперты GED Analytics отнесли домохозяйства, которые могут приобретать жилье хотя бы раз в поколение -раз в 30 лет - за счет банковских ипотечных кредитов. « В результате финансового и экономического кризиса количество российских до-
мохозяйств, способных купить квартиру в кредит, сократилось за несколько месяцев с 27 до 10%», - отмечается в исследовании. Резкое сокращение - или крах среднего класса плохо согласуется с тезисом президента о сохранении всех социальных завоеваний. [Сергеев 2008б: 4].
В-шестых, все более заметным становится конфликт между образованной частью общества, его интеллектуальной элитой и так называемой «командой Путина», особенно ее силовым сегментом. Социологи отметили, что впервые после выборов 2003 г. наблюдается отрицательная корреляция между поддержкой кандидата от «партии власти» и уровнем образования. Иными словами, образованная часть страны, осознавая собственную невостребованность в качестве экспертного сообщества («фабрик мысли»), начинает отказывать в поддержке лидеру, и одновременно, ищет для себя нового героя, новую точку опоры. В этом плане дискурс Д. Медведева, обогащенный давно забытыми в российском политическом лексиконе понятиями «гражданское общество», «общественный договор», «демократия», «права человека» и т.д. воспринимается именно как идеологическая альтернатива «путинизму». В России существуют интеллектуальные центры, например, Институт современного развития (И.Юргенс), в котором Д. Медведев выступает в качестве попечителя, которые предлагают другой путь и другой тип демократии, альтернативный ее «суверенной» модели. С другой стороны, в последних числах декабря 2008 г. ряд интеллектуалов и политиков неожиданно взялись объясняться в любви В. Путину. Так, губернатор С.-Петербурга В. Матвиенко заявила о «недюженном демократизме Владимира Владимировича». Кинорежиссер Н. Михалков сообщил, что уважает бывшего президента Б.Ельцина за две вещи: за то, что положил на стол партбилет, и за то, что назначил своим преемником В. Путина. Писатель Д. Гранин был краток, но выразителен: «Владимир Владимирович, какое счастье, что Вы родились!» Все эти заявления наводят на мысль о том, что предпринимаются попытки «поправить» имидж В. Путина в глазах российской общественности. В целом же для власти потеря поддержки
независимых интеллектуалов выглядит как диагноз делегитимации, что не может не сказаться самым отрицательным образом на предлагаемых ею проектах.
Наконец, в-седьмых, в ближайшем будущем Россия, вероятнее всего, окажется в состоянии дипломатических и политических конфликтов как с соседями по СНГ (Грузией, Украиной, Молдавией, отчасти Белоруссией), так и с западными странами. Последние активно вовлекают бывшие советские республики в европейские политические и военные структуры, в первую очередь, в НАТО, выводя их из зоны влияния России. Процесс этот, скорее всего, продолжится, поскольку у российского руководства практически нет возможности ему помешать. За последние пятнадцать - двадцать лет в странах СНГ не появились пророссийски настроенные элиты, а российские власти ничего не сделали для того, чтобы получить таких союзников в ближнем зарубежье. Даже В. Янукович, которого В. Путин дважды поздравил с победой на президентских выборах 2004 г., а президентом стал В. Ющенко, не может считаться пророс-сийским политиком, поскольку и для Партии регионов ориентация на Евросоюз является определяющей внешнеполитической стратегией.
«Если нынешний политический режим закрепится в России надолго, а ее восточноевропейские соседи (т.е. Украина, Молдавия и Белоруссия - А.Г.) выполнят Копенгагенские условия, необходимые для членства в Евросоюзе, то нельзя будет исключить перспективу изоляции России в Европе», - считает известный немецкий исследователь Х. Тиммерманн. -«Иначе говоря, если Россия и ЕС будут все дальше расходиться в вопросе об отношении к демократическим ценностям и принципам, то тяготение Украины, Молдавии и Белоруссии к ЕС будет только усиливаться. В свою очередь, успешное развитие этих стран по «демократическому сценарию» могло бы стать для российского общества дополнительным стимулом демократизации» [Тиммерманн Х. 2008: 277].
Автор справедливо обращает внимание на то, что с российской точки зрения, принятие ее ближайшими западными соседями европейских демократических норм подрывает политичес-
кую стабильность в этом регионе, а навязанная извне демократизация рассматривается как «геополитическая экспансия». В этих условиях в России начали культивироваться теории «заговора» и «враждебного окружения», а также распространяться обвинения в адрес Запада, якобы стремящегося ослабить Россию. Процессы демократизации в Восточной Европе представляются правящим кругам в Москве преимущественно как направляемые извне деструктивные действия, которым следует противостоять. Этот тезис также часто используется российскими элитами для того, чтобы отвлечь общество от собственных ошибок. Примером тому может служить Украина: в этом регионе кремлевское руководство явно переоценило свои возможности управлять ходом политических событий и в результате потерпело крупнейшее за последние годы внешнеполитическое поражение.
Непростыми для России остаются также отношения с международными организациями -ОБСЕ, Советом Европы и т.д. Конфликт с наблюдателями от БДИПЧ и сделанный последними аналитический доклад по итогам президентских выборов в России до недавнего времени являлся одним из самых сильных внешнеполитических делегитимационных факторов, напрямую влиявших на внутриполитическое развитие России. Вооруженный конфликт в Южной Осетии еще больше усилил эту тенденцию, а полярность его оценок в России и на Западе свидетельствует о реальности той ментальной границы, на существование которой еще в ходе югославского кризиса конца 1990-х гг. указывали европейские интеллектуалы [Глюк-сман 1999: 9].
По мнению болгарского исследователя И.Крастева, столкновение между Россией и Западом по своей природе идеологическое. «Сегодня реальный источник конфронтации между Россией и Европейским союзом - не столько даже конкурирующие интересы или разные ценности, сколько политическая несовместимость, - полагает И. Крастев. - Суть нынешнего кризиса - не столкновение демократии и авторитаризма (как явствует из истории, демократические и авторитарные страны могут легко сотрудничать), а столкновение между постмодер-
нистским государством, воплощением которого является Евросоюз, с традиционным государством эпохи модерна, олицетворяемом Россией» [Крастев 2007: 44].
Еще одной причиной для беспокойства относительно будущего взаимоотношений является полярная природа политических элит в современной России и в Европе. В отличие от бюрократических советских элит позднего периода, чуждых риска и проявлявших компетентность, когда дело касалось международных отношений и политики в области безопасности, новая российская элита - это те, кто выжил и победил в жестоких играх переходного периода. «Они чрезвычайно самонадеянны, склонны к риску и необычайно богаты. Европа не знает, как с ними разговаривать. Европейские политические элиты, сделавшие карьеру на искусстве компромисса и ухода от конфликтов, имеют дело с элитами, которые горды тем, что не берут заложников. Взаимного непонимания и недоверия, похоже, не избежать» [Крастев 2007: 45].
По той же причине не обещают быть легкими и отношения России с новой американской администрацией. Несмотря на то, что строить прогнозы по поводу будущих отношений с США еще рано, высказываются первые предположения относительно внешнеполитической линии нового американского президента и предостережения по поводу того, что может быть неприемлемым для Б. Обамы. «В отличие от Маккей-на Обама за то, чтобы работать с теми., кому не безразлична судьба их собственных народов,
- считает А. Янов. - Во всех случаях, когда непримиримые элиты не смогли - или не успели
- безнадежно отравить свои народы идеологией ненависти, он будет стараться обратить эти страны в партнеров цивилизованного большинства. Те, однако, кого не сможет достичь пафос прагматизма, «изгои», должны быть мар-гинализованы и отсечены. В случае «Аль-Каи-ды», у которой за душой ничего, кроме идеологии ненависти, - уничтожены. К «изгоям» Оба-ма беспощаден. Идеологического «изгойства» он не прощает ни на международной арене, ни внутри страны. Но в то же время Обама уверен, что, как говорил президент Клинтон, «мир лег-
че убедить силой нашего примера, чем примером нашей силы». И к военной мощи он предпочтет обратиться, лишь исчерпав все возможности дипломатического и прочего убеждения. И даже в этом крайнем случае не односторонне, как Буш, но мобилизовав и возглавив цивилизованное большинство» [Янов 2008: 15]. Таким образом, и на этом (очень ответственном) направлении своей внешней политики Россия рискует столкнуться с идеологическим и политическим противостоянием, урегулировать которое - как всякий ценностный конфликт - будет достаточно сложно.
Конфронтационная риторика в отношении западных партнеров и использование поставок энергоресурсов в качестве инструмента политического давления, избранные российской властвующей элитой в качестве основной модели поведения в последнее время, в реальности может привести к внешнеполитической изоляции России или принятию ею незавидной роли enfant terribl мировой политики. Последнее обстоятельство, вероятнее всего, подтолкнет российскую властвующую элиту к мобилизационному сценарию развития, включая колоссальные вложения ресурсов в новые системы вооружений. Однако в этом случае инновационный сценарий развития страны и ее модернизация останутся всего лишь благими пожеланиями. С другой стороны, комплекс мер, предложенных новым президентом Д. Медведевым, и его попытки найти для себя политическую опору в лице партий и парламента, т.е. в рамках представительной системы, свидетельствует о его осознанном стремлении опереться на гражданские структуры в реализации амбициозных планов «четырех И». Частое подчеркивание президентом роли закона в общественно-политической жизни страны позволяет надеяться на то, что одно из условий демократии - правовой формализм - начинает находить своих сторонников и в России, включая верховную власть. Что касается институциональной демократии, то основа для нее уже есть: даже самые отъявленные скептики соглашаются с тем, что институциональный дизайн в России вполне пригоден для развития в демократическом направлении. Однако для этого нужно дать возможность институтам работать, испол-
нять отведенные нм Конституцией функции. Не исключено, что именно на этом пути в стране, наконец, сформируется не показное (декоративное), а подлинно общенациональное согласие как наиболее прочный фундамент для демократического развития России и главный фактор ее модернизации.
Примечания:
1. Будущее Центрально-Черноземного региона в контексте общероссийских политических процессов 2008 / Под ред. А.В. Глуховой. Воронеж: Воронежская областная типография - издательство им. Е.А. Болхови-тинова.
2. Глюксман, А. 1999. Единая Европа родится в Пришти-не.- Независимая газета. 06.10.99.
3. Гудков, Л., Дубин Б. 2007. Иллюзия модернизации: российская бюрократия в роли «элиты». - Pro et contra, № 3 (37).
4. Дарендорф, Р. Дорога к свободе: демократизация и ее проблемы в Восточной Европе // Вопросы философии. 1990. № 6.
5. Делягин, М. 2008. «Великий ноябрь» президента.- НГ - Политика. 18 ноября.
6. Иноземцев, В. 2008. Призыв к порядку. - Свободная мысль, № 10 (1593).
7. Крастев, И. 2007. Россия как «другая Европа». - Россия в глобальной политике. Т. 5. - № 4. - Июль - август.
8. Крыштановская, О.В. 2005. Анатомия российской элиты. М.: Захаров.
9. Мониторинг общественного мнения. Экономические и социальные перемены. 2008. Октябрь - декабрь.
10. Независимая газета 2008. - 05.12.
11. Независимая газета. 2008 - 26.12
12. Послание Президента РФ Д. А. Медведева Федеральному Собранию (http://www.kremlin.ru/appears/ 2008/11/05/1349_type63372type63374type
6338Цуре82634_208749.$1йт1 )
11. Путин, В.В. Жить по-человечески / В.В. Путин // Российская газета. 9 февраля 2008 г.
12. Ремчуков, К. 2008. В России появился «новый гегемон». - Независимая газета. 1 декабря.
13. Российская элита: запрос на новый курс. Фонд «Либеральная миссия» 28.10.2008. - http://liberal.ru/ Discussions_DisplayDiscussion.asp?Rel=234)
14. Сергеев, М. 2008а. Полоса бездоходности. В правительстве не исключают двукратного роста безработицы // Независимая газета. 22 декабря.
15. Сергеев, М. 2008б Президент переборщил с обещаниями. Социально-экономические гарантии главы государства гражданам расходятся с данными Росстата // Независимая газета. 26 декабря.
16. Тиммерманн, Х. 2008. Россия и ЕС: Конфликт на почве интеграции (Взгляд из Европы). - Два президентских срока В.В. Путина: Динамика перемен: Сборник научных трудов.- Отв. ред. и сост. - Лапина Н.Ю. -М.: РАН ИНИОН. Центр научн.-информ.
17.Цветкова, Р., Самойлов, Е. 2008. Президент обыграл премьера. Масштабность проектов Дмитрия Медведева оказалась для СМИ предпочтительнее конкретики Владимира Путина. - НГ - Политика, 16 декабря.
18. Хантингтон, С. 2004. Политический порядок в меняющихся обществах. - М.: Прогресс-Традиция.
19. Фурман, Д. 2009. Политика сиамских близнецов (У нас не разделение властей и даже не двоевластие, а предельная скованность власти). - Независимая газета. 21 января.
20.Чирикова, А.Е. 2008. Вертикаль власти в оценках региональных элит: динамика перемен. - Полис, № 6.
21. Янов, А. 2008. План Обамы. Внешнеполитическая доктрина кандидата в президенты США: попытка реконструкции. - Независимая газета. 10 сентября. http://www.newsru.com/russia/18nov2008/ medved_izhevsk_print.html
