CC BY
107
УДК 811.512.31'
Бардамова Екатерина Александровна
Bardamova Ekaterina Aleksandrovna
МОДЕЛИ ВРЕМЕНИ В БУРЯТСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРЕ
TIME PATTERNS IN THE BURYAT LINGUSTIC MAP OF THE WORLD
Предпринята попытка анализа временной лексики с целью выявления специфики концепта время в бурятской языковой картине мира. В центре внимания находятся факты языка, отображающие комплекс представлений, связанных с восприятием и осознанием категории времени, построением его моделей и отражением этих моделей в языке
There is an attempt to analyze time vocabulary in order to determine Time concept in the buryat linguistic map of the world. Facts of the language, connected with perception and recognition of Time category, its modeling and reflection of the models in language are in the highlight
Ключевые слова: модель времени, линейное и цикли- Key worlds: time model, linear and cyclic time, solar princi-
ческое время, солярный принцип представления вре- ple of representation of temporal values, vector of time, na-
менных значений, вектор времени, национально- tional-specific features of temporal fragments of reality
специфические особенности временного фрагмента действительности
В любом естественном языке зафиксирована и отражена концептуализация обыденным сознанием целостного восприятия окружающего мира. Время, являясь одной из форм существования всего материального мира, важной составляющей жизни и сознания человека, представляет исключительный интерес, поскольку зафиксированный коллективный опыт его осмысления является основой дальнейших языковых построений, позволяет выявить особенности семантической системы языка.
Общеизвестны две системы отсчёта времени: линейная и циклическая. В бурятской ЯКМ нашли отражение обе. Очевиден факт, что циклическое время более архаично. Оно возникло на основе осознания повторяющихся сезонных изменений в природе, смены
дня и ночи, смены поколений и т.д.
Циклическое (или круговое) время возводит все события к первовремени, к примеру, в бурятском языке оно обозначено как галаб саг (букв. сотворение мира). Представления о цикличности времени соответствуют природным циклам - суточному и годовому. Календарь бурят связан с кочевым образом жизни, ритмичностью выполняемых сезонных сельскохозяйственных работ, наблюдением за чередованием фаз луны, естественными природными изменениями и др. За основу его был взят восточный календарь, которым пользовались народы Центральной Азии: двенадцатилетний период начинался с года Хулгана жэл (год Мыши), за которым последовательно располагались годы Ухэр жэл (год Быка), Бар жэл (год Тигра), Туулай жэл (год Кролика), Луу жэл
(год Дракона), Могой жэл (год Змеи), Морин жэл (год Лошади), Хонин жэл (год Овцы), Би-шэн жэл (год Обезьяны), Тахяа жэл (год Курицы), Нохой жэл (год Собаки), Гахай жэл (год Свиньи). В свою очередь двенадцатилетнее летоисчисление органично входило в шестидесятилетний цикл с учетом того, что каждый из названных годов имел специфическую особенность в зависимости от доминирующей стихии: газар 'земля', гал 'огонь', т=мэр 'железа', уЬан 'вода', модон 'дерево'.
Год делился на месяцы, обозначения которых могли быть представлены по временам года - зимние, осенние, летние, весенние: =бэлэй х==л їіара 'февраль, последний месяц зимы', намарай дунда Iара 'октябрь, средний месяц осени' и т.д. Одновременно существовала система определения месяцев именем одного из животных: буга ара 'декабрь, месяц изюбра'. Месяцы делились на несколько декад в зависимости от лунных фаз и имели соответствующие названия: їіарьін хуушан 'последняя фаза луны' (букв. время старого месяца), Ііа-рын шэнэдэ 'в новолуние' (букв. когда месяц новый), тэргэд їіара 'полнолуние' (букв. ровная луна) и т.д.
Дни недели обозначались путем сочетания порядкового числительного и существительного гараг 'день' (букв. наступивший): гарагай нэгэн 'воскресенье' (букв. первый день), гарагай хоёр 'понедельник' (букв. второй день), гарагай гурбан 'вторник' (букв. третий день), а также делением их на четные и нечетные: гарагай тэгшэ 'четный день недели’.
Новый день, по материалам языка, начинался с утренней зари. С представлениями начала дня связана семантика лексемы =гл--, которая в Бурятско-русском словаре [2; С. 490] определяется как 1) утро, 2) завтра. Следующий день после сегодняшнего понимается как наступивший после появления над горизонтом солнечного светила.
В прошлом буряты вели кочевой образ жизни, поэтому специфическим способом измерения астрономического времени было на-
блюдение солнца, что помогало в реальном сезонно-суточном ритме хозяйственной деятельности. Весь световой день определялся по движению небесного тела, излучающего свет, ср.: боро хараан 'сумерки' (букв. серая видимость), жаргаха болотор 'до захода солнца' (букв. до наступления отдыха), нара гаргаха 'ожидать рассвета' (букв. выпускать солнце). По нахождению солнечного луча, проходящего через дымовое отверстие юрты, кочевник довольно точно определял время, представляющее в совокупности двенадцать сдвоенных часов суток. Делениями солнечного циферблата были жерди его жилища. Сутки, таким образом, представляли собой совокупность промежутков времени, которые назывались именем определенного животного: могой саг 'около семи часов утра' (букв. час змеи), морин саг 'с 11 до 13 часов' (букв. час лошади) и т.д.
Следует отметить, что объектом наблюдения кочевников с целью определения времени служило не только солнце, но и другие небесные тела. Так, появление созвездия Плеяд на небосклоне Забайкалья глубокой осенью и исчезновение ранней весной нашло отражение в народной загадке: зун ургааг=й хайлаа\ан =бэл ургаба 'шесть вязов не росли летом, а выросли зимой'.
Циклическое время событийное и качественное, причем события не "нанизываются" на него, как во времени нашей культуры, а "вызревают" в нем: они происходят, когда наступает их черед. Время выступает как категория, организующая структуру близости между событиями социального мира, поэтому временные номинанты обусловлены хозяйственной деятельностью человека: ==сын Ьаха 'время забоя скота, =дэшын Ьаалганай =е 'время вечерней дойки'. Вербальные единицы зафиксировали осознание ритмичности жизни, повторяемости, ее цикличности: сагай эрьесэ 'круговорот времени'. В бурятской поговорке эрьехэ наран, ээлжэлхэ т=рэ 'всему бывает перемена' (букв. солнце вращается, направление чередуется), с одной стороны, заклю-
чен глубокий философский смысл - время все расставит по своим местам, всему даст свою оценку и воздаст по заслугам, с другой, отражено представление о времени как о субстанции, которая неизбежно возвращает человека на исходную позицию на качественно новом витке жизни.
Линейная система предполагает определенное направление движения времени. В европейской картине мира время бежит вперед, прошлое представляется позади. В бурятской картине мира наблюдается вертикальный отсчет времени, то есть время мыслится движущимся снизу вверх в тех ситуациях, когда речь идет о возрасте. Человек как бы поднимается по лестнице жизни снизу вверх, а молодость остаётся внизу: =ндэр наЬатай 'преклонного возраста’ (букв. высокого возраста), арбан на^1а дээшэ ябаха 'старше на десять лет', (букв. быть выше на десять лет).
Основным источником чувства времени у человека выступает изменение, протекающее в природе и в нем самом. Идея движения, непосредственно связанная с идеей времени, лежит в основе многих темпоральных слов. Сам факт обозначения временных обстоятельств с помощью форм глагола ябаха 'идти' позволяет говорить о связи этих двух идей: ябан мэдэхэ 'узнаем со временем' (букв. двигаясь узнаем), ябажа байгаа х=ли 'действующие законы' (букв. идущие законы). В рамках данной же модели лежит выражение начала действия или состояния при помощи глагола орохо 'входить, заезжать': хэлэндэ орохо 'начинать говорить (о ребенке)' (букв. войти в язык), тарилгада орохо 'начинать посев' (букв. войти в посев), ухаа орохо 'поумнеть' (букв. войти разуму), халуу орохо 'согреться' (букв. теплу войти).
Изменения, протекающие во времени, подразумевают отношения порядка. В первую очередь человек воспринимает настоящее, и точкой отсчета является сейчас и здесь: ерэ ерэЬээр 'тотчас' (букв. как только приехал), м=н-- дээрээ 'сейчас' (букв. сверху сейчас). При этом разные временные отрезки воспринима-
ются не объективно, а в соответствии со сменой поколений людей и их преемственностью. Здесь можно обнаружить отражение культа преклонения перед старшими и ушедшими из жизни. Жизнь человека, являясь непрерывным движением по вектору времени в осязаемом пространстве, предоставляет множественность различных временных впечатлений, так как каждый воспринимает не время вообще, а людей, вещи и процессы сегодня, вчера, на будущий год. Создается впечатление, что не время движется вперед, а поступательное движение осуществляет человеческий род. Эту идею эксплицируют выражения =нгэр\эн =е 'истекший период’, где =е буквально имеет значение 'поколение', нэгэ =еын х=н 'ровесник' (человек одного поколения). Вертикальное перемещение одного поколения по временной оси от бага на\ан 'детства' (маленького возраста) до =ндэр на\ан 'преклонного возраста' (высокого возраста) завершается уходом в небытие до будущего перерождения.
При этом человек отнюдь не растворяется во временном потоке, он постигает структуру временных смыслов, в том числе и на основе ощущений качества переживаемых отрезков жизни. "Способность психики ставить ощущение скорости движения времени в зависимость не только от ума, но и от сердца является фундаментальным свойством человека любого этноса, любой расы, любой эпохи" [3; С. 57]. Восприятие переживаемого времени как ускоренного или замедленного может быть вызвано чувствами тяжёлого предчувствия, боли, голода, веселья, скуки и т.п. Так, в бурятских пословицах и поговорках отражена эта способность передавать значение времени через ощущения: угэтэй хундэ жэл холо 'бедному человеку год долог'; х=рэхэдэ м=р удаан, х=леэхэдэ саг удаан, халаахада гал удаан 'догонять по следу - долго, ожидать - долго, греть на огне - долго'. В восприятии людей время может тянуться (эхи захаг=й 'без конца и края'), его можно тратить попусту (=дэр хоног элгээхэ), ожидать с нетерпением (сагаа ер==лжэ ядаха).
Донаучный характер представлений о будущем, своеобразие восприятия и его осмысление, языковое воплощение данной категории обнаруживаем в следующих выражениях: хойногшодоо 'впоследствии' (букв. то, что стояло позади), хойто жэлдэ 'в следующем году' (букв. в заднем году, стоящем после данного года). Человек в древней системе мироздания двигался по вектору времени, как бы повернувшись к будущему спиной, в отличие от современного человека, обращенного в будущее. Наиболее реальным для номада было именно прошлое, которое рассматривается не в виде абстрактных тысячелетий или веков, а в виде конкретных событий, деяний определенных людей, поэтому будущее представляется в постпозиции к прошлому: т=рэЬэнЬ-хойшо 'с появления на свет' (букв. как родился назад), эндэЬээ хойшо 'с этого момента' (букв. отсюда назад) и др. В бурятском языке закрепилось это архаичное восприятие времени в целом как идущего назад: урда жэлынь 'в прошлом году’ (букв. впереди году), =рданай саг 'в старину’ (букв. в передние годы). Вместе с тем, имеет место и традиционная система отсчета времени, согласно которой оно движется поступательно от прошлого к будущему: =гл-- =дэрынь болобо 'наступил следующий день'.
В языковом сознании бытует ряд временных моделей, специфической особенностью одной из которых является опосредован-ность временных номинаций пространственными параметрами: ср., д=тэ нааша 'скоро' (букв. близко сюда), дээр дээрэШ 'непрерывно, без остановок’ (букв. наверх сверху), ойро зуура 'на короткое время' (букв. близко по пути). Вербализация концепта время в основном происходит с использованием пространственных представлений: константы пространства перевоплощаются в интервалы времени: урда тээхэнэ 'немного раньше' (букв. как раз впереди), уни нааша 'с давних пор’ (букв. от давно поближе), энэ доро 'сразу, тотчас’ (под этим). «Народная» этимология сочетаний наречия дээрэ 'наверх, высоко’ с причастиями,
прилагательными и наречиями: эртэ дээрэ 'пока не поздно' (букв. рано, сверху), саг дээрэ 'вовремя' (букв. время, сверху) - позволяют предположить, что древнейшие представления бурят о времени связаны с гипотетической вертикальной осью и основаны на антропометрической концептуальной метафоре - жизненный путь человека есть восхождение к Вечно синему небу Тэнгэри. Для бурят Мунхэ Тэнгэри - сакральный центр, рождающий все живое и неживое на земле, наделенный муд -ростью, являющийся обителью богов, духов и предков. В рамках этой метафоры понятно, что человек, проживший немало на земле, считается приблизившимся к =ндэр на\ан 'пожилому возрасту', буквально высокому возрасту. Вертикальная система координат рассматривает любое событие, происходящее в данный момент здесь и сейчас, как находящееся ниже пространственной координаты будущего. Все, что будет иметь место в последующем, ассоциируется с движением вверх от точки происходящего: морилхо дээрэ 'перед отъездом’ (букв. сверху, отъехать).
Национально-специфической, на наш взгляд, является репрезентация квантитативных смыслов с использованием лексемы заб& ар 'промежуток, интервал, щель': нэгэ забїіар олохо 'улучить момент' (букв. найти одну щель). В данном случае спецификация обусловлена представлением о дискретности бесконечно повторяющегося и изменяющегося времени: хара сагаанай забїіараар 'в удачный момент' (букв. в промежутке между черным и белым), хоёр наранай хоорондо 'в течение суток’ (букв. в промежутке между двумя солнцами). Такое осмысление и понимание отрезков жизни, протекающих на фоне суточных изменений, смены времен года и представляющих собой нечто, происходящее в промежутках между ними, находит дальнейшее продолжение в бурятском языке во фра-земах, семантические компоненты которых находятся в семантическом контрасте: =дэр їі=ни 'сутки' (букв. день и ночь), хонохо =нжэхэ 'ночевать дневать'.
Номинации временных показателей возможны и в соответствии с анатомическими особенностями человека или животного; фигура человека является центральной и для времени, и для пространства: жэлэй нюрганда (жэлэй нюурта) 'в течение года' (букв. на спине года, на лице года), нюрга модон 'возраст' (букв. спина дерево). Соотношения времени и человека осознается в некоторых случаях как тождество перспективы времени и состояния человека на тот момент: энэ бэеэрээ 'сию минуту' (букв. этим телом), тэрэ бэеэрээ 'тотчас, в тот момент' (букв. тем телом). В.Б. Касевич объясняет такого рода совпадения тем, что «вместе с лицом время и место формируют базовую триаду ориентиров речевого акта: «я-здесь-сейчас». Все, о чем говорит человек, оценивается по отношению в данной системе отсчета» [4; С. 232]. Не случайно для обозначения конца жизни на белом свете используется выражение =дэр сагаа х=леэхэ 'стоять одной ногой в могиле' (букв. ожидать свой час, время).
Для бурятского языкового сознания характерно ощущение времени как чего-то материального, вещественного: его можно сделать более близким: сагаа ойртуулха 'ожидать своего часа' (букв. подпускать время); потерять: с=л-- алдаха 'быть занятым’ (букв. потерять свободное время); съесть в значении использовать без пользы: сагаа эдихэ 'попусту тратить время' (скушать время), оно подвергается аксиологической характеристике. Время выступает как активная внешняя сила, способная оказывать воздействие, оставить свой след в жизни человека: саг --рынхэе аба-ха 'время наложит свой отпечаток' (время свое возьмет), саг эрэхэ 'требование времени'. Понимание неумолимости и фатальности временных изменений, опосредованности социальным опытом также нашло отражение в паремиях: сагынь болоходо, са\ан дээрэ т=ймэр шашадаг 'приходит время, и на снегу случается пожар’, саг сагараа байдагг=й 'времена меняются' (букв. время одинаковым не бывает), =дэр =дэрэр-- 'один день не похож
на другой' (букв. день днем).
Обращает на себя внимание тот факт, что в бурятском языке лексемы саг (время) и наЬан (жизнь, возраст) нередко употребляются рядом, и это не случайно: время актуально прежде всего в связи с событиями в жизни человека. Для языкового сознания характерно восприятие времени как вместилища событий, другим названием для жизни [5], жизнь мыслится и описывается в категориях времени: наїїан соогоо (букв. в течение всего возраста), на^іандаа х=рэхэ 'дожить до преклонного возраста' (букв. достигнуть возраста). Среди терминов времени, обозначающих конкретные промежутки, существительные =дэр 'день', жэл 'год' демонстрируют данный метонимический перенос, актуализируя сему 'дневные дела', 'жизненные заботы’: =дэр олотой х=н 'человек, у которого много дней, представленных к оплате' (букв. человек, у которого много дней), жэл жэллэхэ 'прожить, занимаясь одним делом всю жизнь' (букв. годы годовать), ондо орохо 'перезимовать зиму (о домашних животных)' (букв. войти в год). Лексемы саг 'час, время', =дэр 'день' чаще всего участвуют в аксиологической характеристике времени: зоболон саг 'время мучений', ха-шартай саг 'неприятное время', Ьайн =дэр 'праздничный день’, х=шэр =дэрн==д ' тяжелые дни', х=лтэй саг 'тревожное время' (букв. время с ногами). Время, таким образом, воспринимается в неразрывном соответствии с теми событиями, которые происходят в жизни человека: человек осознает время не как абстрактную субстанцию, а как качественно разные этапы времени-жизни. Такого рода сочетания создают совершенно иную перспективу времени: будущее и настоящее не первично, оно имеет прецеденты в прошлом.
Наряду с существительным жэл 'год астрономический' в языке функционирует лексема он 'год календарный', при помощи последней осуществляется конкретное датирование, в таком случае лексема он 'год' используется с порядковыми числительными: мянга юЬэн зуун арбан долоон ондо 'в тысяча
девятьсот семнадцатом году'. Словосочетание он 'год календарный' + жэл 'год астрономический' реализует новое значение 'годы': =нгэрЬэн он жэлн==д 'минувшие годы.
Культурологический компонент проявляется у темпоральных слов в сочетаниях с указательным местоимением энэ наЬан 'эта жизнь'. Энэ наЬан 'эта жизнь' имеет смысловую оппозицию хойто наЬан 'последующая жизнь', =рда наЬан 'предыдущая жизнь'. Согласно буддийским представлениям, буряты верят в перерождение человека после физической смерти, то время и это время понимаются как два разных измерения, в которых меняется состояние души человека. Энэ наЬан 'эта жизнь' употребляется для обозначения бытия в реальном времени, урда наЬан 'предыдущая жизнь' означает существование в одной из своих форм в прошлой жизни и, наконец, хойто наЬан 'следующая жизнь' рассматривается как очередной переход из одного состояния души в другое, но уже в будущем.
1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка / Ю.Д. Апресян // Избранные труды. Т. 1.- М., 1995.
2. Черемисов К.М. Бурятско-русский словарь /К.М. Черемисов. - М., 1913.
3. Мурьянов М.Ф. Время (понятие и слово) / М.Ф. Мурьянов //Вопросыязыкознания.- 1918,- №
Коротко об авторе________________________________
Бардамова ЕЛ, к. филол. наук, доцент кафедры русского языка, Бурятский государственный университет (БГУ) ЬагЬат_к@таН. ги
Научные интересы: проблемы восприятия и осознания мира, создания механизмов взаимодействия, репрезентации этих моделей в языке
Итак, единый взгляд на время у представителей бурятского этноса складывался из взаимодействия его цикличного и линейного понимания, объективного и субъективного начал, традиционных взглядов и того нового, что пришло с развитием науки и культуры. Осознание и представление в языке временных понятий реализуется, прежде всего, на основе антропоцентрической модели, когда время отсчитывается сменой поколений; человек, его бытие - отправная точка отсчета. Историческое время характеризуется тем, что «сегодня» ориентировано лицом к прошлому, неведомое будущее остается за спиной номада. Временные координаты задаются с помощью пространственной и зооморфной лексики. Основой естественнонаучной модели послужили астрономические наблюдения. Все вместе это и составило концептуальную модель времени в бурятском языковом сознании, нашедшую отражение в системе языка и его функционировании.
________________________________Литература
2.- С. 52-66.
4. Касевич В.Б. Буддизм. Картина мира. Язык /В.Б. Касевич. - СПб., 2004.
5. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени, восприятия) / Е.С. Яковлева.-М., 1994.
____________________________________Briefly about author
Bardamova E.A., Ph.D. (Philosophy), Assistant Professor of the Russian Language Department, Buryat State University (BSU)
Scientific interests: problems of perception and recognition of the world, creation of interaction mechanisms, representation of these models in language
