CC BY
86
Проблема самоидентификации в условиях межкультурного взаимодействия
2. Андрейчук Н.В., Гаврилина Л.М. Социально-философское исследование развития региональной культуры: на примере Калининградской области / / Вестник КГУ. Вып. 2. Сер. Философия, история и образование стран Балтийского региона. Калининград: Изд-во КГУ, 2003. С. 27 — 37.
3. Носков В.В. Понятие «идентичность» в современной историографии: практика употребления термина // Идентичность в контексте глобализации: Европа, Россия, США. Калининград: Изд-во КГУ, 2003. С. 19—42.
4. Малахов В.С. Идентичность // Новая философская энциклопедия: В 4 т. М.: Мысль, 2001. Т. 2. С. 78 — 79.
5. Гуревич П.С., Шульман О.И. Ментальность, менталитет // Культурология: ХХ век: Энциклопедия: В 2 т. СПб.: Университетская книга, 1998. Т. 2. С. 25 — 27.
6. Информация Среднерусского консалтингового центра // Новости агентства Росбалт. 04/01/2003 (www.rosbaIt.ru)
7. Кондаков И.В. Интерсубъктивность культуры // Человек как субъект культуры. М.: Наука, 2002. С. 152 — 188.
8. Калининградская молодежь — 2004: Краткий отчет по итогам диагностического исследования. Калининград, 2004.
Об авторах
Н.В. Андрейчук — канд. филос. наук, доц. РГУ им. И. Канта.
Л.М. Гаврилина — канд. филос. наук, доц. РГУ им. И. Канта.
УДК 164.1
А.М. Сологубов МОДЕЛИ МИРА И МЕТАФОРЫ В АРГУМЕНТАЦИИ
Рассматриваются когнитивный и риторический аспекты аргументации. Наиболее успешной аргументация является в случае соизмеримости моделей мира субъекта и адресата.
В противном случае задача усложняется и субъект аргументации должен изменить модель мира адресата. Особую роль играют метафоры: они создают модели мира, и они же служат для их изменения.
Cognitive and rhethoric aspects of argumentation are examined. Argumentation proves most efficient when world models of the subject and the person argumentation is addressed to are compatible. In case of the opposite the task is complicated as the person producing argumentation has to change the world model of the respondent. Metaphors play a special part in it by both creating world models and working to change them.
О некоторых подходах к исследованию аргументации
В разное время аргументация изучалась с разных точек зрения. До середины XX в. господствовал логический подход, являющийся стан-
Вестник РГУ им. И. Канта. 2005. Вып. 3. Сер. Гуманитарные науки. С. 27-33.
28
дартным. С 60-х годов изучение аргументации ведется в рамках «Новой риторики» — направления, начатого Перельманом. В настоящее время теория аргументации, привлекающая методы логики, риторики, психологии и других дисциплин, лишена единой парадигмы. Как отмечает норвежский исследователь Д. Фоллесдаль, в большинстве новейших разработок речь идет только об испытании на применимость более или менее специальных предположений в рамках более или менее узких областей [12, с. 10].
В 80-е годы прошлого века приходит понимание, что аргументационные дискурсы не есть просто «связанная последовательность предложений или речевых актов», но «сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата)» [3, с. 8].
В работах по аргументации признание ее комплексного характера стало общим местом. При этом мнение о главенстве логики является преобладающим: «логика является традиционным средством философской критики и conditio sine qua non для рационального анализа аргументации и дискурса» [13, с. 8]. Такое положение связано с ориентацией исследователей на философский идеал обоснованности. Тем не менее, большинство исследователей признает, что аргументация далеко не исчерпывается логикой.
Теория взаимодействия различных подходов к анализу аргументации строится в работах В.Н. Брюшинкина [см., напр.: 1]. Автор предлагает системную модель аргументации (СМА), в которой объединяются логический, когнитивный и риторический подходы. Основой ее является логическая модель, поскольку аргументация имеет дело с обоснованиями.
Логический анализ включает в себя реконструкцию главного тезиса (фрагмента) текста, реконструкцию системы аргументов в поддержку тезиса, выявление логических связей между тезисом и аргументами различных уровней (построение дерева аргументов). Логический анализ имеет определенные ограничения. Так, чем более мощные средства логики, способные выявить тонкие переходы между аргументами, применяются при реконструкции, тем все менее похожей на оригинал становится модель. «Получается своеобразный парадокс: использование ограниченных средств не позволяет полностью формализовать процесс аргументации, а привлечение более богатых логических средств создает модель, которая не имеет более ничего общего с оригиналом, т. е. вовсе не является моделью исходного процесса аргументации» [1, с. 139—140].
Разрешение этой трудности В.Н. Брюшинкин видит в ограничении средств логического анализа и дополнении его нелогическими средствами. К последним относятся когнитивный анализ, заключающийся в реконструкции оснований аргументации (это ценности, интересы и психологические установки) и модели мира субъекта, и риторический анализ, заключающийся в моделировании оказываемого на адресата воздействия при помощи аппарата тропов и фигур. Синтез подходов позволяет создать целостную модель аргументации. В данной статье рассматриваются когнитивный и риторический аспекты аргументации.
Модель мира и аргументация
В исследованиях по аргументации используются термины «модель мира» и «картина мира», наполняемые у разных авторов более или менее различающимися содержаниями. Мы будем опираться на понятие модели мира, задаваемое в работе [1]: «множество объектов, (сознательно или бессознательно) выделяемых субъектом аргументации в мире и их базисных отношений. ... Модель мира отвечает на три главных вопроса: 1) что такое объект (какие сущности считаются объектами?) 2) каковы основные свойства и отношения объектов? ... Модель мира порождает единичные высказывания, служащие исходными посылками в дереве аргументации» [1, с. 141, 147].
Реконструкция модели мира позволяет глубже понять аргументацию: выявить и интерпретировать скрытые исходные посылки; выявить ошибочные и непоследовательные умозаключения [1, с. 152; 11, с. 3132]1. Модели мира имеют слои как общие всем людям, так и специфические, характерные для той или иной культуры, времени, а также для отдельных людей.
В основе серьезного спора или дискуссии лежит столкновение моделей мира. Здесь победить — значит (пере)убедить. Рассуждая о концептуальной несоизмеримости конкурирующих аргументов в моральных дебатах, А. Макинтаир замечает: «Каждый аргумент является логически правильным или легко может быть сделан таковым: заключения в самом деле следуют из посылок. Но конкурирующие посылки таковы, что мы не обладаем рациональным способом сравнения одного утверждения с другим в смысле их силы. Поскольку каждая посылка использует некоторые нормативные или оценочные концепции, совершенно отличные от подобных концепций, используемых в других посылках, утверждения, основанные на разных посылках, радикально отличны друг от друга по своему типу. От конкурирующих заключений мы можем перейти к конкурирующим посылкам, но на уровне одних лишь посылок исчезает аргумент, и сопоставление посылок становится просто сопоставлением утверждения и контрутверждения» [5]2.
Поскольку модель мира порождает исходные посылки аргументации, то аргументирование в своей основе имеет противопоставление моделей мира субъекта и адресата. Задача аргументирования состоит в изменении модели мира адресата.
29
1 К. Байер употребляет термин «картина мира», имеющий психологическую окраску, но принципиальной разницы между картиной и моделью мира нет. И та, и другая порождает исходные посылки аргументации.
2 Примером такой ситуации может служить дискуссия, развернувшаяся в конце XVIII в. по поводу кантовского запрета на сопротивление государственной власти. Кант в 1793 году в трактате «О поговорке: может это верно в теории, но не годится на практике» называет всякое восстание против существующей власти незаконным и недопустимым. Оппоненты, среди которых бывшие ученики Канта, в своих аргументах опираются на иные основания. Каждая сторона права в границах своих представлений. Дискуссия сводится к противопоставлению утверждения и контрутверждения.
30
Метафора и аргументация
На примере употребленных метафор можно судить о модели мира3 автора текста. Это основательно рассмотрено на примере философских текстов в работе Ванессы Альбус [10].
При анализе аргументации за риторикой в целом, и метафорой в частности, признается, как правило, вспомогательная функция. Первенство отдается логике. В особенности это утверждается для научного текста: «риторические средства воздействия на адресата играют в научном тексте лишь второстепенную роль» [7, с. 122]. убрав из текста «украшения», в принципе, можно изложить то, что хотел сказать автор, даже сложную мысль, в простых, логически выстроенных высказываниях. Однако будет ли воздействие такого «нулевого» текста на адресата аргументации эквивалентным действию исходного текста? Логическая аргументация не всегда обладает убеждающей силой для адресата, во всяком случае, не в такой степени, как риторическая сторона аргументации.
Текст, от которого ожидается общественная реакция (предвыборная газетная статья, выступление сторонников или противников войны в Ираке и т. д.), возникает в атмосфере своего рода сумасшествия. Он является органичным порождением своего времени и становится значительно менее понятным, когда прежнее сумасшествие сменяется новым. Перестают употребляться ключевые прежде метафоры, исчезают в недрах библиотек и архивов старые тексты, уходят со сцены и люди, их производившие. Так, в Польше в конце Второй мировой войны и в первые послевоенные годы в условиях ожидающихся территориальных приобретений — присоединения Силезии, Померании, Данцига и Восточной Пруссии («возвращенные земли») — достиг расцвета богатый метафорикой дискурс4. Выглядящий сегодня архаично, он сыграл важную роль в обосновании присоединения этих земель и в их освоении.
Малопонятный для стороннего человека дискурс име(ет)л место в Калининградской области. Здесь примером может быхть «риторика разведчика», естественная для местных жителей, но не понятная для внешних наблюдателей. Она была обусловлена отлучением от довоенной истории края и отсутствием работ по послевоенной истории [см. подробнее: 8]. Автор статьи, опубликованной в 1989 г. в областной газете, посетила один из райцентров. Результат поездки — текст, напоминающий донесение лазутчика, побывавшего на незнакомой вражеской территории (курсив авт. — А.С.):
«Парк этот старинный — возраст выдают деревья [история еще неизвестна — только деревья, как пленники-»языки», выдают тайну. — А.С.]. Эк-зотов, так распространенных в нашем крае, здесь почти нет. В основном — липы. Сейчас они стоят голые и серые, как и положено им по ранней весне. Смотрятся липы сиротливо, и весь парк выглядит заброшенным и никому
3 В принципе, модель мира сама есть сложная метафора.
4 Мы опираемся здесь на проведенные в 2003 — 2004 гг. в университете Вроцлава собственные исследования польской публицистики и массовой прессы 30-х — 50-х годов XX века.
не нужным... Но что буквально перевернуло душу, так это бассейн, бесхозный и забытый. Когда тропинка привела меня к «объекту», поверьте, на минуту показалось, это снится. Наверное, такое чувство посещает исследователя, когда нападает он на след какой-то исчезнувшей цивилизации: был город, жили люди, звенел детский смех, а потом. все засыпало песком времени, все травой поросло. Четкая планировка территории, бетонированные площадки. Ну какому городу в области, или, скажем, где-нибудь в средней полосе России снился плавательный бассейн под открытым небом!»
Логика текста, содержащего аргументацию, является внутри дискурса, скорее, данью моде, форме. Основная (пере)убеждающая роль принадлежит образности текста, который в данном случае понимается главным образом через призму актуальной общественно-политической ситуации. Как пример здесь можно привести современный «антитер-рористический» дискурс (в особенности в США), который понимается «не разумом, но сердцем».
Почему именно на метафоре концентрируется внимание и интерес исследователей? Неожиданно оказалось, что «метафора — вездесущий принцип языка. В обычной связной речи мы не встретим и трех предложений подряд, в которых не было бы метафоры. Даже в строгом языке точных наук можно обойтись без метафоры лишь ценой больших усилий» [Айвор Ричардс. Философия риторики. — См.: 9, с. 46]. Исследователи из многих дисциплин — философии, риторики, лингвистики, семиотики, литературы, психологии, социологии, истории, политических наук, медицины, компьютерных наук и т. д. — заинтересовались метафорой.
Чтобы быть удачной и действенной, аргументация должна «резонировать» с современной ей парадигмой. Так, в Новое время происходит становление механистической парадигмы. Механистический способ мышления проникает не только в естествознание, но и в гуманитарную область, а также в общественное сознание в целом. Не случайно XVII век назван был «веком механической игрушки» Механистический дискурс стал всеобщим, механистическая метафорика — общепонятной и общепринятой. Право и астрономия, история и мораль, физика и литература пропитались механистической образностью. Повседневная жизнь также «механизировалась», причем как в прямом смысле — стало больше разнообразных механизмов, так и в переносном — в механизме стали усматривать учителя нравственности. Если наука и сообщество в целом рассматривают мир как неизменный механизм, как часы, если светские салоны заполнены механическими игрушками, то аргументация относительно всякого предмета, даже морали, совершаемая в рамках механистической парадигмы, будет восприниматься естественнее и будет успешнее, чем, скажем, в эволюционной парадигме. Например, вот что Кант в «Метафизике нравов» пишет о передаче права на владение предметом:
«.Передача права, таким образом, — это акт, при котором предмет какое-то время принадлежит обоим вместе так же, как в параболической траектории камень в высшей точке траектории может одно мгновение рассматриваться как движущийся верх и падающий в одно и то же время и только в этот момент переходит от восходящего движения к падению» [14, с. 188 — 189].
31
32
Вот современный пример корреляции. Занимаясь выявлением метафор среди понятий генетики, А.Е. Седов установил, что «именно метафоры лежат в основе новых формулировок. Именно с помощью неожиданных и точных образов-словосочетаний выдающиеся генетики «конструировали» непривычные образы и понятия». Около одной пятой терминов генетики имеют метафорический характер. Эти метафорические термины были распределены им по нескольким группам, например: «физикалистские», «бытовые», «анимизирующие» и т. д. Очень интересно, что «всплеск физикализма» в создании метафор — терминов генетики популяций — происходил в 40-е и особенно в 50-е годы, в период расцвета теоретической и прикладной физики. Метафоры, созданные позже, в основном были характеристиками структурно-функциональных участков геномов: в 60-е — 70-е годы — в лингвистико-кибернетическом «стиле», а после 1970 г. — в «анимизирующем». Исследование метафорики позволяет выявить «такие важнейшие особенности авторских концепций, которые и сами авторы, и их читатели, и рецензенты-генетики упускают из виду: обилие эмпирических данных заслоняет логику и «белые пятна» самих процессов и их описаний» [6].
Метафора есть «одно из конститутивных условий существования языка» [Кассирер Э. Сила метафоры. — См.: 9, с. 39]. Употребление их неизбежно. Вездесущность метафор, особенно там, где строгие представления только возникают, позволяет предположить, что метафоры инициируют организацию первоначально разрозненных опыта и знаний в структуры. Роль метафор в аргументации существенна5. Они участвуют в создании моделей мира и инициируют их изменения. Каковы механизмы этих процессов? В гештальтпсихологии давно разработаны представления о свойстве человеческого мышления достраивать элементы до полных предзаданных образов [см., напр.: 2]. Так, маленький ребенок способен дополнить различные правильные фигуры недостающими элементами. Иную концепцию механизма творческого мышления развивает Е.Н. Князева: «Происходит. самовырастание целого из частей в результате самоусложнения этих частей. Поток мыслей и образов в силу своих собственных потенций усложняется и спонтанно выстраивает себя. Из простой структуры вырастает более сложная» [4, с. 207]. Возможно, ответ на вопрос о механизме действия метафоры может быть получен в этих направлениях.
Приведенные в этой части статьи соображения показывают, что успешным и наиболее простым аргументирование является в том случае, если модели мира субъекта и адресата соизмеримы. Последнее может означать, что модели мира того и другого формировались в сходных условиях, в одном «метафорическом потоке». В противном случае задача значительно усложняется, ведь тогда субъект аргументации должен стараться, чтобы модель мира адресата была бы соответствующим образом
5 Ср.: «.Если вы видите реальность так, как она определяется метафорой, . тогда вы сможете ответить на вопрос положительно или отрицательно в зависимости от того, соответствуют ли следствия из метафоры реальному положению дел» [Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. — См.: 9, с. 146].
изменена. Это задача, пожалуй, непосильная для отдельно взятого текста. Здесь речь идет о целом дискурсе, «метафорический поток» которого способен инициировать процесс изменения модели мира.
Список литературы
1. Брюшинкин В.Н. Системная модель аргументации // Трансцендентальная антропология и логика. Калининград, 2000.
2. Вертгеймер М. Продуктивное мышление. М., 1987.
3. Дейк ван Т.А. Язык: Познание: Коммуникация. М.: Прогресс, 1989.
4. Князева Е.Н. Одиссея научного разума: Синергетическое видение научного прогресса. М., 1995.
5. Макинтаир А. После добродетели: Исследования теории морали.
М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000.
6. Седов А.Е. Метафоры в генетике // Вестник РАН. 2000. Т. 70. № 6. С. 526-534.
7. Арнольд И.В. Семантика: Стилистика: Интертекстуальность: Сб. ст. СПб.: Изд-во СПб У, 1999.
8. Сологубов А.М. Калининградская область: локальная история и локальная метафора // Горизонты локальной истории Восточной Европы в XIX — XX вв.: Сб. ст. Челябинск: Изд-во Каменный пояс, 2003. С. 277 — 290.
9. Теория метафоры: Сборник. М.: Прогресс, 1990.
10. Albus W. Weltbild und Metapher. Untersuchungen zur Philosophie im 18. Jahrhundert. Konighausen und Neumann. Wurzburg, 2001.
11. Bayer K. Argument und Argumentation: logische Grundlagen der Argumen-tationsanalyse. Opladen: Westdt. Verl., 1999.
12. Follesdal D. Rationale Argumentation: Grundkurs in Argumentations-
u. Wissenschaftstheorie. B.; N. Y.: de Gruyter, 1988.
13. Walther J. Philosophisches Argumentieren. Freiburg (Breisgau); Munchen: Alber, 1990.
14. Кант И. Соч.: В 6 т. М.: Мысль, 1965. Т. 4. Ч. 2.
33
Об авторе
А.М. Сологубов — старший преподаватель кафедры философии и логики РГУ им. И. Канта, [email protected].
