CC BY
127
ях, позволяющих выстраивать эффективный внешнеполитический курс по отношению друг к другу.
Однако следует отметить тот факт, что после подписания вышеуказанных соглашений лидеры Казахстана и Туркменистана вскоре объявили о реализации новых энергетических проектов с Китаем. Кажется весьма обоснованной точка зрения, что целью подобных маневров центральноазиатских лидеров является намерение казахстанской и туркменистанской правящих элит привлечь КНР для сбалансирования возрастающей роли Москвы. Очевидно также, что роль США как гаранта (после событий в Андижане, неоднозначного отношения к лидеру Казахстана да и в целом агрессивно-колониальной политики по отношению к нефтедобывающим странам) перестала признаваться руководством стран Центральной Азии в качестве ведущей.
Таким образом, после точки максимального падения российского влияния и одновременного укрепления роли США в Прикас-пии в 2001-2002 гг. внешняя политика Москвы начиная с 2002 г. демонстрировала растущую динамику и к 2006 г. восстановила равновесие в регионе, а в 2007 г. российская сторона начала предпринимать превентивные меры по укреплению собственного исключительного положения в регионе Прикаспия. При этом обеспечение военно-политических гарантий элитам центральноазиатских государств одновременно с предложением лучших транспортно-коммуникационных условий стали залогом успеха внешнеполитического курса России в противоборстве с США. Однако времени у российской элиты почивать на лаврах нет, поскольку в ближайшем будущем, очевидно, возникнет осязаемая перспектива конкуренции России и КНР за ресурсы Прикаспия.
«Власть», М., 2007, № 12, с. 86-89.
Г. Майтдинова,
доктор исторических наук (Таджикистан) МОДЕЛИ ИНТЕГРАЦИИ ГОСУДАРСТВ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ЗА И ПРОТИВ
Новые государства Центральной Азии вступили в XXI век как полноправные субъекты геополитики, которые с учетом своих национальных интересов обозначили свою геостратегию на ближайшие десятилетия. В этих государствах уже произошел разрыв с
50
советской моделью развития, но все еще продолжается процесс становления национальной государственности. Очевидно, что в Центральной Азии сейчас формируется новая система международных отношений. Эти преобразования в регионе схожи с теми процессами, которые происходили в Европе в момент становления Вестфальской системы международных отношений: становление государств на национальной основе, выработка новых принципов межгосударственных отношений, проблемы межгосударственных границ и пр. В регионе усилилось геополитическое соперничество внешних акторов: Россия, Китай, США, Евросоюз, Иран, Турция, Пакистан стремятся использовать свои внутренние и внешние ресурсы для закрепления в регионе. В то же время, активизировавшееся сотрудничество великих государств Евразии - России, Китая и Индии - создает на континенте качественно новую геополитическую реальность. Позициям США в Центральной и Южной Азии теперь серьезно грозит сближение «большой континентальной тройки» - Китая, Индии, Пакистана. Давние соперники Индия и Пакистан стали наблюдателями в ШОС. В Европе и в Америке не могут не обращать внимание на укрепление этого нового геополитического клуба, в составе которого в перспективе могут оказаться сразу четыре ядерные державы - Россия, Китай, Индия и Пакистан. Учитывая позитивный потенциал ШОС, Евросоюз начал налаживать отношения с этой организацией.
Между тем процесс глобализации требует определенной региональной интеграции, в рамках которой можно было бы общими усилиями противостоять современным угрозам и вызовам в мире. Постсоветские государства Центральной Азии участвуют в целом ряде интеграционных объединений - это СНГ, ГУАМ, ОДКБ СНГ, ЕврАзЭС, ШОС. В то же время, здесь все еще актуализируются проекты интеграции тюркского, иранского, исламского миров, США предлагается проект «Большой Центральной Азии» - БЦА.
За каждой из моделей интеграции стоят определенные геополитические силы и попытки реализации стратегических схем построения систем международных отношений на XXI в. И если в 90-х годах модели интеграции охватывали государства в основном только постсоветского пространства региона, то теперь ощутимо все большее стремление к укреплению геополитической целостности Центральной Азии, и пример тому - ШОС, которая включает в качестве членов и наблюдателей почти все государства региона. И эта модель интеграции Центральной Азии наиболее перспективна,
51
хотя у ШОС имеется множество проблем, среди которых наиболее важными являются неотработанность механизмов реализации принятых проектов, а главное - невыработанность критериев приема новых членов, отсутствие среднесрочной и дальнесрочных перспектив развития организации. Тем не менее представляется, что именно фактор ШОС в перспективе будет легитимно в наибольшей степени влиять на геополитические процессы в Азии.
Если проанализировать каждую из предлагаемых моделей центральноазиатской интеграции - будь то иранская или тюркская интеграции, зиждящиеся на этнокультурной основе, американская БЦА, или идея Н.А. Назарбаева о создании центральноазиатского союза, то каждая из схем, предлагая интеграцию отдельного набора государств региона, не дает реального укрепления единого интегрированного пространства Центральной Азии и не способствует геополитической целостности региона. Идея создания Великого Турана - союза тюркоязычных народов сейчас не столь актуальна, как, например, в 90-х годах, когда только-только начался процесс становления национальных государств в регионе и в воздухе витали различные возрожденные идеи из прошлого. У всех тюркоязыч-ных государств Центральной Азии в настоящее время прагматические экономические цели во внешней политике превалируют над идеологическими и этническими. Кроме того, на официальном уровне проблема тюркской интеграции никогда и не рассматривалась новыми тюркскими государствами региона - ни с Турцией, ни с Азербайджаном, ни тем более с тюркоязычными автономиями в составе других государств. В самом тюркском мире нет единства взглядов на центральноазиатскую интеграцию, а два крупных государства тюркского мира - Казахстан и Узбекистан - претендуют на роль регионального центра силы и между ними усиливается соперничество, кроме того, оба государства имеют совершенно разные точки зрения на центральноазиатскую интеграцию. Уже вроде бы заложен фундамент казахско-киргизского союза, а позиция Узбекистана по центральноазиатской интеграции больше совпадает с позицией представителя иранского мира - Таджикистана, полагающего необходимым углублять сотрудничество в рамках существующих интеграционных объединений. Туркменистану все еще предстоит определить свои позиции по этому вопросу.
Что касается иранской модели интеграции, то есть, конечно, определенные перспективы для геополитической интеграции Таджикистана, Афганистана и Ирана. Это географическая близость,
52
общие этнические корни, родство культур и т.д. Вместе с тем эти государства имеют в настоящее время слишком разновекторные внешнеполитические приоритеты. Иран в большей мере ориентирован на исламский мир, и в его приоритетах превалируют интересы в Западной Азии, нежели в Центральной. Хотя ощутимо стремление к укреплению связей с Таджикистаном и заметно усиливается влияние Ирана в Афганистане. Американский фактор во внешней политике Афганистана занимает превалирующее место, хотя отношения с региональными государствами достаточно стабильны. Кроме того, внутренняя нестабильность в Афганистане пока не способствует его более тесной интеграции с любыми соседними государствами. Страна децентрализована, отдельные провинции превратились в самостоятельные политические структуры. Внутри Афганистана, особенно в южных и юго-западных провинциях, существуют сепаратистские тенденции, далеки от решения проблемы афгано-пакистанской границы, что само по себе может привести к серьезным изменениям в ситуации в регионе. В период, когда происходит становление новых подсистем международных отношений в различных регионах евразийского пространства, когда речь идет о признании целого ряда непризнанных государств (Абхазия, Нагорный Карабах, Приднестровье), процессы в Центральной Азии, видимо, не исключение. Например, с конца прошлого века в Европе «происходит реальная геополитическая революция», т.е. происходит передел границ. Нельзя исключать возможности фрагментации Афганистана на ряд новых государственных образований, и уже имеется прецедент самопровозглашения Вазиристана. Все эти факторы могут серьезно сказаться на региональной стабильности. Тенденции к интеграции Таджикистана с иранским миром существуют, но реалии таковы, что при всей разновекторности своей внешней политики Таджикистан считает приоритетным сотрудничество со своим стратегическим партнером Россией и государствами - членами интеграционных объединений, возникших в постсоветский период. Таким образом, в настоящее время пока преждевременно говорить о единой иранской геополитической интеграции.
С подачи американского политолога Ф. Старра в экспертный обиход было введено новое понятие - Большая Центральная Азия, - под которым понимается пространство постсоветских государств, Афганистан, Пакистан. Подразумевается, что на этом пространстве должна быть создана организация Партнерства по сотрудничеству и развитию Большой Центральной Азии
53
(ПБЦА), способная привлечь в дальнейшем Индию, Турцию, т.е. эта интеграция должна выйти далеко за географические рамки сегодняшней Центральной Азии. В ходе визита К. Райс в Киргиз-стан, Таджикистан, Казахстан, Афганистан обсуждались вопросы заключения регионального соглашения о торговле. Фактически речь идет о постепенном снятии законодательных и налоговых барьеров между странами Среднего и Ближнего Востока (в этом регионе речь идет только о Турции). США пытаются создать экономическую и политическую альтернативу таким структурам, как ШОС и ЕврАзЭС, дабы исключить влияние на регион России и Китая. На наш взгляд, вышеуказанные экономические и политические задачи уже пытаются решать в рамках ШОС государства-члены и наблюдатели. Проект же ПБЦА, продиктованный геополитическими интересами США, не находит большой поддержки у государств Центральной Азии.
Сейчас в политических кругах широко обсуждается интеграционная инициатива казахстанского президента Н.С. Назарбаева о создании Союза центральноазиатских государств. Идея создания нового интеграционного регионального объединения впервые была озвучена во время визита Назарбаева в Бишкек 26 апреля 2007 г. Углубление отношений с Киргизией - это реализация курса Казахстана на региональную интеграцию. Назарбаев неоднократно предлагал создать единое экономическое пространство по модели Евросоюза, в которое, кроме Казахстана, вошли бы Киргизстан, Узбекистан, Таджикистан и Туркменистан. Но ясно, что фактическая реализация любых интеграционных проектов в Центрально-Азиатском регионе будет тормозиться из-за множества нерешенных межгосударственных проблем, из-за взаимного недоверия и конкуренции, в первую очередь, между Казахстаном и Узбекистаном, который также претендует на лидерство в регионе. Кроме того, экономический и политический вес центральноазиатских стран несопоставим, вследствие чего лидером, видимо, будет Казахстан. Это будет вести к частичному ограничению суверенитета интегрирующихся государств. Успешное экономическое развитие Казахстана в последние годы дает возможность казахстанскому капиталу проводить политику экономической экспансии в отношении более экономически слабых соседей. Казахстанские бизнес-структуры активно приобретают собственность в Киргизстане, Таджикистане и даже Узбекистане. Только в Таджикистане казахский бизнес осваивает добычу серебра и свинца, старается внедриться в цемент-
54
ную и пищевую промышленность, в энергетику. В СМИ циркулирует информация о том, что казахстанские банкиры скупают акции таджикских банков. В случае реализации такого рода интеграционного проекта - через экономическую составляющую - у Казахстана появится возможность влиять и на политическую ситуацию не только в инвестируемых государствах, но и в регионе в целом. Астана получит дополнительные возможности для влияния и на Узбекистан, используя зависимость последнего от водных ресурсов, которые поставляются из Киргизстана и Таджикистана.
Но проблема в том, что пока не сформулированы как основополагающие те общие принципы, на которых могли бы объединиться государства Центральной Азии. В Ферганской долине не достигнуты окончательные договоренности между Киргизстаном, Узбекистаном и Таджикистаном по государственным границам. Имеются противоречия между Узбекистаном и Туркменистаном по пограничным вопросам и полезным ископаемым. Киргизским парламентом до сих пор не ратифицирован договор с Казахстаном о государственной границе. Между тем борьба за контроль над водно-энергетическими ресурсами, соперничество внешних акторов за ресурсы становится только ожесточеннее.
В целом государства Центральной Азии еще не готовы к региональной интеграции из-за того, что национальные государства все еще находятся на этапе своего становления, политические элиты не готовы к полноценной интеграции.
Интерес крупнейших держав к региональным ресурсам вызывает усиление соперничества, что отчетливо отражается на предлагаемых моделях интеграции. Важное место здесь занимает вопрос углеводородных ресурсов и конкуренции по вопросу их транспортировки на мировые рынки. В настоящее время вопрос о присоединении Казахстана к трубопроводу Баку-Тбилиси-Джей-хан юридически уже оформлен и началась практическая реализация проекта, стороны приступили к совместному обсуждению строительства каспийской транспортной системы по транспортировке казахстанской нефти. Второй проект - это газопровод, который назвали транскаспийским. Транскаспийский проект - дело неблизкого будущего, но очевидно, что существует потенциал интеграции отдельных центральноазиатских государств и государств Кавказа. Хотя этот интеграционный потенциал ограничивается существующими проблемами Каспийского моря - прежде всего проблемами разграничения акватории Каспийского моря и вопросами
55
военной деятельности на Каспии, что уже вызывает определенное напряжение в отношениях государств. Проблемы эти в принципе взаимосвязаны, причем российская позиция по ним расходится с подходом, по крайней мере, трех прикаспийских государств. Стойкое неприятие России вызывает то, что Казахстан, Туркмения и Азербайджан упорно добиваются полного и окончательного раздела Каспийского моря на национальные сектора. Более того, эти три страны в одностороннем порядке установили суверенитет над «своими» участками Каспия, что уже вызывает накал страстей при решении проблем статуса Каспия и региональной безопасности.
Если допустить раздел Каспия на национальные сектора, некоторые прибрежные государства могут согласиться на военное присутствие в своих секторах некаспийских государств. Азербайджан отказывается принять российские предложения о договорном закреплении принципа недопущения присутствия военных судов «третьих стран» в регионе и создании «Касфор» - военно-морской группы на Каспии. Зато куда больший интерес Азербайджан проявляет к американскому проекту «Каспийская охрана», подразумевающему и вероятность присутствия на Каспии ВМС США. Казахстан, хотя и занимает более гибкую позицию по упомянутым российским инициативам, тем не менее, исходя из собственных национальных интересов, форсирует идею выравнивания уровней вооружений каждой из стран на Каспии. Реализация этой идеи приведет к существенному сокращению российского военного присутствия в регионе. Единственным союзником России в каспийских делах остается Иран, поддерживающий российскую идею о создании «Касфор», а к планам прокладки транскаспийских трубопроводов в обход России относящийся негативно. Эти противоречия, видимо, будут еще сказываться на интеграционном потенциале Центральной Азии.
В последнее время все заинтересованные стороны пристально наблюдают за развитием трехсторонней энергетической дипломатии России, Казахстана и Туркмении. В том числе и страны -участницы ШОС. Несмотря на то что Туркмения не является ни членом ШОС, ни ее наблюдателем, подписание соглашения о строительстве Прикаспийского газопровода не может не затрагивать интересы этой организации. Фактически речь идет о начале реализации идеи создания «энергетического клуба» ШОС. Государства ШОС заинтересованы в привлечении к деятельности ШОС Туркмении хотя бы в качестве наблюдателя. Если проанализиро-
56
вать все результаты энергетической политики России и ряда стран Центральной Азии за 2007 г. - подписание в Катаре ряда соглашений о создании «газового ОПЕК», активное строительство Восточного трубопровода из Восточной Сибири в Китай, нефтегазовые договоренности России, Казахстана, Туркмении и Китая, - можно уже сегодня говорить о начале реализации евразийской (глобальной) энергетической стратегии. Что уже является подтверждением укрепления интеграционных процессов в азиатском пространстве. Таджикская концепция центральноазиатской интеграции, озвученная президентом РТ в выступлении перед парламентариями Таджикистана весной 2007 г., базируется на чисто экономических интересах. Таджикистан предлагает создать в регионе такую организацию, основные особенности которой можно было бы изложить в следующем виде:
1. Страны региона становятся членами данной организации на основе абсолютного равенства прав и обязанностей.
2. Члены организации, в первую очередь, прилагают усилия для создания единого правового пространства.
3. Организация должна обеспечивать свободное перемещение капиталов, услуг, товаров, продукции и рабочей силы между странами-участницами.
4. Главная цель организации заключается в рациональном использовании водно-энергетических ресурсов и минеральных богатств региона.
5. Данная организация должна обеспечить создание единого научно-культурного и гуманитарного пространства.
Таджикистан, как страна, выступающая за региональную интеграцию, считает, что безопасность и стабильность, устойчивое экономическое развитие Центральной Азии, устранение трудностей переходного периода и, в целом, обеспечение политической и экономической независимости государств региона возможны только на основе эффективного и плодотворного регионального сотрудничества. Таджикистан выступает в поддержку процессов интеграции в регионе, в том числе посредством использования на евразийском пространстве инструментов и механизмов ЕврАзЭС и ШОС. В настоящее время Центрально-Азиатский регион проходит этап кардинальной трансформации и периодически актуализируются те или иные очередные геополитические модели интеграции, за которыми стоят интересы определенных центров силы. Но все более очевидным становится то, что контроль за топливно-энерге-
57
тическими ресурсами и средствами их транспортировки играет все возрастающую роль в определении геополитических позиций международных акторов, как и моделей региональной интеграции. И именно настоящие и будущие энергетические маршруты в наибольшей мере будут определять будущие региональные союзы, характер внешних влияний и геополитическую ситуацию в Центральной Азии.
«Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии», Бишкек, 2007 г., с. 123-129.
Вячеслав Литвинов
(г. Елец)
КИРГИЗСТАН: РЕЛИКТЫ ПАТРИАРХАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА И ПРОБЛЕМЫ ДЕМОКРАТИЗАЦИИ
В связи с распадом в конце 1991 г. советской супердержавы на Западе тут же заговорили об «однополярном» мире во главе с США, о праве Америки единственно «заказывать музыку» там, где она только этого пожелает. И как закономерное следствие такого убеждения в политике госдепа США стало нарастать стремление навязывать повсеместно западные (читай: американские) стандарты демократии и прав человека. О том, к чему это привело, можно судить по кровавым событиям в Ираке, Ливане, Афганистане и др. «Венцом» американской политики «демократизации» внешнего мира стала позорная казнь законного президента Ирака Саддама Хусейна, заставившая содрогнуться не только весь мусульманский мир. Несомненно, образ незаконно осужденного и казненного станет знаменем борьбы всех антиамериканских сил в мире. И не только в мусульманских странах.
Когда в мире было две «противоположности» - СССР и США, то они обеспечивали равновесие мирового развития - каждая супердержава имела свои сферы влияния, а в сложных случаях им нетрудно было договориться по прямому проводу «Кремль -Белый дом». И он не раз спасал мир от непредсказуемых последствий. А сейчас Белому дому надо иметь прямой провод со многими столицами, во многих из которых никто не желает договариваться с Вашингтоном, тем более на диктуемых им условиях. Это - во-первых. Во-вторых, Госдепартамент США и ЦРУ истратили кучу денег на проведение «демократических», так называемых «цветных революций» на постсоветском пространстве. Но что, например,
58
