CC BY
28
УДК 81'367.322
МОДАЛЬНОСТЬ ВОПРОСИТЕЛЬНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В НЕМЕЦКОМ И РУССКОМ ЯЗЫКАХ
MODALITY OF QUESTIONS IN GERMAN AND RUSSIAN
© 2021
О.А. Кострова, Т.А. Аминева O.A. Kostrova, T.A. Amineva
В статье рассматривается модальность вопросительных предложений и средства ее выражения в немецком и русском языках. Выделяются два типа вопросительных речевых актов: простые и метакомму-никативно усложненные. Первые содержат запрос информации у коммуникативного партнера или передают неуверенность говорящего в своих действиях. Вторые смягчают вопрос, запрашивая разрешение на его постановку или выражая сомнение в правильности его формулировки. В немецком языке представлен особый морфологически оформленный класс модальных глаголов, отсутствующий как таковой в русском, а модальные частицы гораздо употребительнее, чем в русском. Сопоставление предложений на языке оригинала и их переводов позволяет выявить закономерности передачи одного и того же содержания в разносистемных языках. Эксплицитным средствам выражения модальности в немецком языке в русском нередко соответствуют средства скрытой грамматики. По этой причине немецкие модальные глаголы могут отсутствовать в русском переводе. Модальное значение передается в русском языке инфинитивными и другими типами односоставных предложений. Особо отмечается роль дательного падежа имени существительного. Языковое выражение модализации согласуется с концептами соответствующих лингвокультур.
Ключевые слова: вопрос; модальные глаголы; модальные предикаты; частицы; контрастивное сопоставление; лингвокультура.
The paper deals with interaction of the interrogative sentences and the modality category in German and in Russian. Two interrogative speech acts are identified: simple speech acts and metacommunicative speech acts. Simple speech acts either contain an information request from the conversation partner or convey the speaker's uncertainty in their actions. Metacommunicative speech acts soften the question by requesting a permission for asking it or expressing a doubt in the fact that it was asked in a right way. In both cases the problem is that in German there is a modal verbs group which does not exist in Russian; and modal particles are much more commonly used in German than in Russian. The comparison of sentences in the original language with their translations allows to find out the principles of delivering the same information in the languages which have different structures. Explicit means of modality expressing in German often switch over to the level of implicit grammar in Russian. German modal verbs can fail in a Russian translation creating a modal undertone by means of dative case of a Russian noun. The modal undertone is also conveyed in Russian by using infinitive and other one-member sentences. The language expression of modalization accords with the concepts of corresponding linguistic cultures.
Keywords: question; modal verbs; modal predicates; particles; contrastive comparison; linguistic culture.
Понятие «модальность» рассматривается в российской германистике как коммуникативно-грамматическая категория [1, с. 12 ; 2]. В западной германистике речь идет о коммуникативно-прагматическом аспекте этой категории, который играет определенную роль в классификации предложений [3, S. 62]. В этой классификации особый интерес для нас представляют вопросительные предложения. Их модальность определяется в целом как вопросительное наклонение, которое выражается особой интонацией [4, S. 640 йй.]. К дополнительным средствам выражения модальности относятся
частицы, среди которых типичными являются denn и eigentlich [3, S. 63].
Однако понятие вопросительное наклонение не представляется удачным, так как оно не является рядоположенным по отношению к традиционным понятиям изъявительное, сослагательное и повелительное наклонение. Логичнее было бы говорить о модальности вопросов как речевых актов (речевых действий).
В настоящей статье рассматриваются речевые акты, которые реализуются вопросительными предложениями, содержащими дополнительные модальные средства - модальные глаголы и отчасти частицы - и по-
лучающими благодаря этому дополнительные модальные характеристики.
Умение формулировать вопросы особенно важно при изучении иностранного языка, поскольку в разных языках употребление модальных глаголов и частиц не всегда совпадает. Это может приводить как к ошибкам, так и к скрытой интерференции.
В немецкой грамматике модальные глаголы рассматриваются как морфологически обособленный класс, обладающий специфической семантикой и логико-грамматическими функциями, которые определяют отношение грамматического субъекта к действию, выраженному инфинитивом [1, S. 109-110]. Грамматический статус этих глаголов определяется как неполнозначный [5, с. 93 ; 6, S. 181]. В русской грамматике глаголы с модальной семантикой не выделяются в особый лексико-грамматический разряд [7, с. 582], поскольку традиционно считается, что они выражают модальные значения лексически [8, с. 215]. Тем не менее, в новых работах обсуждается проблема их грамматикализации [9].
Класс немецких модальных глаголов насчитывает 6 единиц (können, dürfen; müssen, sollen; wollen, mögen), при этом каждой паре немецких глаголов соответствует один русский глагол: мочь, должен-ствавоть, хотеть. Возникает вопрос, чем компенсируются в русском языке отсутствующие средства выражения модальности. Чтобы ответить на этот вопрос, мы применяем метод контрастивного сопоставления на материале оригинальных высказываний и их переводов [10].
По нашим наблюдениям, компенсация происходит за счет других категорий русского языка, которым присуще модальное значение, в том числе в скрытой форме. Это категория дательного падежа и форма инфинитива. Модальность имплицируется также в некоторых структурных типах предложения.
В немецком языке характерным для модального глагола является указание источника, от которого исходит модальное обязательство [11, S. 237-238]. Это можно
соотнести с одним из типичных для немецкой культуры концептов - ответственностью (Verantwortung) [12]. Говорящий либо сам берет на себя ответственность за то, что он должен, хотел бы или может сделать, либо перекладывает обязательство на третье лицо. Уточняя эту мысль, М.Л. Котин анализирует значения модальных глаголов dürfen и sollen, семантическим компонентам которых является некая «третья инстанция» [13], отсутствующая в значениях модальных глаголов в славянских языках. В речевом акте «вопрос» этот семантический компонент сохраняется. Но в этом случае имеет место face-to-face коммуникация (живое общение), где, по сравнению с письменными текстами, c которыми работал М.Л. Котин, частично реализуются другие закономерности функционирования данных глаголов.
Целью нашего исследования является выявление типов вопросительных речевых актов и определение семантики и функций модальных глаголов, а также модальных частиц в них.
Материалом исследования послужила смоделированная прямая речь, которая была извлечена из параллельного немецкого корпуса в составе национального корпуса русского языка (НКРЯ) [14]. При этом учитывалось, что такая речь, даже если она встречается в литературном произведении конкретного автора, всё равно является аутентичной.
Для выявления частотности использования модальных глаголов в вопросительных предложениях и поиска дополнительного иллюстративного материала нами был использован корпус DWDS 2000-2010 [15]. Частотность употребления была определена следующим образом: из почти 100 предложений с различными модальными глаголами по запросу «Muss ich» было выделено три вопросительных предложения, на запрос «Kann ich» - 7, на запросы «Soll ich» и «Darf ich» - соответственно 74 и 38 вопросительных предложений.
В данной статье мы обратились к рассмотрению вопросительных предложений
с наиболее часто встречающимися модальными глаголами sollen и dürfen.
В результате исследования были выделены два типа вопросительных речевых актов. К первому типу относятся вопросительные предложения, запрашивающие конкретную информацию, ко второму типу - метакоммуникативные вопросы, которые в процессе коммуникации сопровождают собственно сам вопрос. В первом случае вопрос выражен простым предложением, во втором он является частью сложного. Например:
(1) Was sollte mir passieren? (H. Kraus-ser, DWDS) vs.
(2) Schon mal, wie soll ich sagen, Erfahrungen gemacht, im Umgang mit Menschen? (S. Kopetzky, DWDS).
Первый тип получил название «метафорически чистые» вопросы, второй - «ме-такоммуникативно оформленные» вопросы. «Оформление» показывает неуверенность говорящего, что придает собственно вопросу эпистемический оттенок значения.
Речевые акты с модальным глаголом dürfen и способы их передачи в русском языке
Речевые акты с модальным глаголом dürfen образуют две группы: в первом случае спрашивают разрешение что-либо сделать, во втором случае вопрос касается действий партнера по коммуникации. В последнем случае их употребление формально: Darf ich fragen?, Wenn ich fragen darf?
В «чистых» вопросах в русском языке семантический компонент «разрешение», которое должна дать «третья инстанция», растворяется в общем значении возможности. Поэтому носители русского языка спросят: Можно войти? При этом не ожидается, что будет обязательно дан положительный ответ на вопрос. В немецком языке здесь появляется модальный глагол: Darf ich herein?
В русском языке неуверенность передается словом «можно», которое в русской грамматике относится к особой части речи -категории состояния. Предложения со сло-
вом «можно» приобретают абстрактное модальное значение [16, с. 150]. В общих вопросах в таких случаях речь идет о принципиальной возможности совершения конкретного действия с позиции его целесообразности при определенных обстоятельствах [16, с. 156]. Но это касается только «чистых вопросов». Говорящий обычно не называется, предложение является безличным, а значение долженствования не реализуется. См.:
(3) Вспоминаю, разглядываю новый «прикид», спрашиваю: «А можно ли эту электронную куртку гладить, стирать?» (НКРЯ).
В немецком языке слово «можно» чаще всего передается модальным глаголом dürfen с обозначением действующего лица подлежащим в именительном падеже (4а), тогда как в русских предложениях нет формального подлежащего (4), а семантический субъект передается дательным падежом (5а). В большинстве случаев такие речевые акты представляют собой косвенные просьбы, после которых вопросительный знак не ставится, как в (6). См.:
(4) Можно пригласить вас после ужина на прогулку? - галантно спросил племянник Юра (Александра Маринина, НКРЯ). - (4a) «Darf ich Sie nach dem Abendessen auf einen Spaziergang einladen?» fragte der Neffe Jura galant (ebd.).
(5) «Darf ich diese lustigen Kniehosen mal anprobieren?», rief Raphael von hinten (Kerstin Gier, NKRYA). - (5a) Можно мне померить эти смешные шаровары? - крикнул Рафаэль откуда-то сзади (НКРЯ).
(6) Могу я попросить вас раздеться до пояса, - вдруг обратился к титулярному советнику Суга (Борис Акунин, НКРЯ). -(6a) «Darf ich Sie bitten, sich bis zum Gürtel zu entblößen», wandte sich Suga plötzlich an Fandorin (ebd.).
(7) Какая преданность науке со стороны МВД! Очень прошу вас, ещё немножко Шуберта! (Александр Солженицын, НКРЯ). - (7a) «Na, sehen Sie, das MWD läßt die Wissenschaft nicht verkommen! Darf ich Sie nun um noch ein wenig Schubert bitten? » (ebd.).
Пример (7) иллюстрирует разницу в выражении схожего содержания: речевой акт «побуждение» в русском языке заменяется речевым актом «вопрос» в немецком.
Метакоммуникативное оформление вопросительного речевого акта смягчает высказывание. Этот прием используется в целях соблюдения личного пространства собеседника. Если «метакоммуникативно оформленная» часть является главным предложением, то таким образом создается коммуникативная дистанция между партнерами по коммуникации, хотя эксплицитно выражается запрос информации о разрешении выполнить какое-либо действие. Тем самым говорящий четко обозначает свою ответственность за постановку вопроса.
Эти речевые акты выполняют функцию запроса информации, которая в обоих языках «смягчается» за счет употребления модальных глаголов (8), (8а). Но в русском языке «смягчение» не всегда выражается. Вместо модального глагола dürfen (мочь, сметь, иметь разрешение) здесь появляются предикаты с эксплицитной семантикой разрешения, стилистическое значение которых может варьироваться от нейтральной вежливости (9а) до подобострастия (10). При этом метакоммуникативное оформление может отсутствовать (11). См.:
(8) Und darf ich mal fragen, was er euch getan hat? (Kerstin Gier, NKRYA). -(8a) И можно узнать, что он вам сделал? (НКРЯ).
(9) Кто же я тогда буду, позвольте спросить? (Борис Акунин, НКРЯ). -(9a) ' Und was bin ich dann, wenn ich fragen darf? (ebd.).
(10) Что будет угодно благородному дону? - деловито осведомился он. (А. и Б. Стругацкие, 14). - (10a) «Womit darf ich dem edlen Don dienen ?» erkundigte er sich geschäftig (15).
(11) А вы кто же, не из докторов? (Л.Н. Толстой, 14). - (11a) Und wer sind Sie, wenn ich fragen darf, doch kein Arzt? (15).
Модальное значение желания угодить собеседнику в примере (10) сочетается, на наш взгляд, с имплицированием за-
проса на разрешение действия, что находит выражение в немецком переводе (10а), где значение разрешения эксплицировано модальным глаголом, а желание угодить переходит на имплицитный уровень. Модальное значение неуверенности в примере (11) связано, на наш взгляд, совпадающий с интерпретацией переводчика, с колебанием персонажа относительно того, вправе ли он задавать такой вопрос.
Речевые акты с модальным глаголом sollen и способы их передачи в русском языке
Речевые акты с модальным глаголом sollen можно распределить по 4 группам.
1. Речевые акты, в которых имеет место эмоциональное отрицание; они имплицитно выражают противоположное мнение собеседника. В немецком языке такие предложения начинаются с Was / Warum / Wozu / Weshalb soll ich. В русском языке этому соответствует высказывание с вопросительным словом зачем и инфинитивом смыслового глагола; такие предложения являются формально бессубъектными, в них не употребляется модальный глагол, однако значение необходимости, обусловленной извне, присутствует в скрытом виде. Диахроническое исследование М.Л. Котина показывает, что дательный падеж в славянских языках является индикатором не только безличности, но и подверженности семантического субъекта внешнему воздействию. В германских языках это последнее значение дательного падежа не сохранилось вследствие развития системы модальных глаголов [17, S. 100-106]. Этим объясняется замена падежа местоимения с именительного в (12) на дательный в (12а) и отсутствие в русском вопросе модального глагола:
(12) Was soll ich in Mexico oder Kanada? (EM. Remarque, NKRYA). - (12а) Зачем мне в Мексику или Канаду? (НКРЯ).
2. Речевые акты, которые имплицитно выражают скрытую просьбу или даже требование, просьбу дать разъяснение (13).
В немецком языке скрытые просьбы передаются с помощью Was soll das heißen? Русское соответствие - Что это значит? И в этом случае русский язык обходится без модального глагола. Следующие примеры показывают, как понимается просьба:
(13) «Was soll das heißen?» fragte er heiser. Was soll das heißen, wir müssen weg? (C. Funke, NKRYA). - (13a) Это как понимать? - переспросил он хрипло. — Что это значит: нам надо уходить? (НКРЯ).
3. Речевые акты, которые содержат в себе запрос на разрешение что-либо сделать, выполнить какое-либо действие. В русском языке в этом случае модальные глаголы, как правило, не употребляются.
В немецких вопросительных предложениях модальный глагол sollen имеет оттенок неуверенности, который не характерен для модального глагола müssen. В русском языке эти оттенки значений не различаются. Здесь достаточно передать неуверенность синтаксической формой вопросительного предложения, которая иногда может быть усилена лексемой может:
(14) Und was machen wir jetzt? Soll ich das Ding einfach mal ausprobieren? (Kerstin Gier, NKRYA). - (14a) И что мы теперь будем делать? Может, я попробую эту штуку? (НКРЯ).
Такие предложения часто употребляются в несобственно-прямой речи, при этом вопросительное слово косвенно указывает на третью инстанцию.
В немецком языке в таких предложениях подлежащее стоит в именительном падеже. В русском языке подобные предложения формально являются односоставными. В русской культуре думают скорее о возможности, чем о необходимости, которая обусловлена определенными обстоятельствами. Даже если осуществляется запрос информации о конкретных деталях, речь все равно идет о возможности реализации действия [16, с. 156], которая ставится под вопрос из-за скрытого влияния каких-то внешних факторов [17, S. 100-107]. Значение обреченности заложено в датель-
ном падеже местоимения в (15); в (15а) оно передается модальным глаголом. Ср.:
(15) Откуда ей было знать, что... ? -(15a) Woher hätte sie wissen sollen, dass...
В немецком языке подобные вопросительные предложения часто начинаются словом Warum, при этом смысловой глагол может отсутствовать, модальный же имеется в предложении всегда. В русском языке вопросительное слово зачем имеет финальную (целевую) семантику (включающую значение необходимости), источник которой не определен. Действие выражается инфинитивом, который не выражает значения времени.
4. Метакоммуникативные речевые акты, которые передают неуверенность говорящего, используются, если говорящий ищет способы выражения своих мыслей: Wie soll ich sagen?:
(16) Кроме мужа, здесь есть еще... как бы это поделикатнее сказать... мужчины, с которыми Ирина... (А. Маринина, НКРЯ). - (16a) «Sind außer ihrem Mann noch andere, wie soll ich sagen, Männer hier, mit denen Irina...» (ebd.).
В русском языке неуверенность выражается предложениями другой структуры, которые синтаксически реализуются как вставки: Как бы это сказать? Такой вид вставок выделяется с помощью тире, а неуверенность передается инфинитивом смыслового глагола сказать или его синонимов. Во многих случаях употребляется частица бы, что соответствует модальности потенциального коньюнктива:
(17) Вы знаете, что не это было причиною нашей размолвки. Но как бы то ни было, мы не нуждались друг в друге, вот главное; в нас слишком много было... как бы это сказать... однородного (И.С. Тургенев, НКРЯ). - (17a) Sie wissen, dass das nicht der Grund unseres Bruchs war. Das eine ist sicher, daß wir einander nicht nötig hatten; wir hatten zuviel... wie soll ich sagen? Zuviel Verwandtes (ebd.).
Модальные глаголы и «оттеночные частицы» в практике преподавания немецкого языка
Практика преподавания показывает, что употребление модальных глаголов в вопросительных предложениях вызывает затруднения у русскоговорящих студентов, а модальные частицы ими практически не употребляются (из частиц используются только auch и schon).
Сложности создает, например, различие семантики глаголов müssen и sollen, а также können и dürfen. Так, на уроке задают вопрос: Müssen wir das schriftlich oder mündlich tun? Здесь нужно было употребить глагол sollen.
Модальные глаголы обычно не употребляются в метакоммуникативной функции. Например, студентка в дневнике-отзыве о школьной практике пишет: Jetzt sagen Sie mir, was Sie gelernt haben? Очень редко в таких случаях используется модальный глагол möchte. Так, в дневнике-отчете другой студентки написано: Ich möchte wissen, wie geht es euch? С другой стороны, у той же самой студентки встречаем неправильное употребление модального глагола wollen: Wer will erzählen?
В практике преподавания может помочь учебное пособие А.В. Авериной [18].
В результате сопоставления вопросительных речевых актов в немецком и русском языках было выявлено, что они используются в обоих языках. Различными являются дополнительные средства выражения модальности, которые усиливают значение неопределенности. Семантика немецких глаголов включает модальное обязательство субъекта речи по выполнению действия, что проявляется в грамматической структуре через наличие обязательного субъекта. В русском языке модальное значение нередко реализуется имплицитно через использование дательного падежа семантического субъекта, обязательство по выполнению действия при этом эксплицитно не выражается. Неопределенность модального отношения проявляется в инфинитивной форме смыслового глагола, а также в использовании безличных предложений. В немецком языке средства мо-дализации вопросов соотносятся с базовыми концептами лингвокультуры [19]. В России, занимающей промежуточное положение между Востоком и Западом, культура характеризуется как промежуточная между низкоконтекстными (западными) и высококонтекстными (восточными) культурами [20, р. 39-55 ; 21, с. 85-87], поэтому здесь чаще используются имплицитные смыслы, выявляемые с ориентацией на контекст.
* * *
1. Admoni W. Der deutsche Sprachbau. М. : Просвещение, 1986. 336 с.
2. Аверина А.В. Модальный синтаксис немецкого языка. М. : МГОУ, 2019. 142 с.
3. Dürscheid C. Syntax. Grundlagen und Theorien. 6. Aktualisierte Aufl. Vandengoeck & Ruprecht, 2012.256 S.
4. Zifonun G., Hoffmann L., Strecker B. Grammatik der deutschen Sprache. Bd. 1. Berlin ; New York : Walter de Gruyter, 1997. 952 S.
5. Крушельницкая К.Г. Очерки по сопоставительной грамматике немецкого и русского языков. М. : Изд-во литературы на иностранных языках, 1961. 265 с.
6. Elsen H. Grundzüge der Morphologie des Deutschen. Berlin ; Boston : Walter de Gruyter, 2011.
326 S.
7. Русская грамматика. В 2 т. Т. I. М. : Наука, 1980. 783 с.
8. Русская грамматика. В 2 т. Т. II. М. : Наука, 1980. 709 с.
9. Холодилова М.А. Грамматикализация русских модальных глаголов // Acta Linguistica Pet-ropolitana. 2015. XI, 1. С. 369-399.
10. Кашкин В.Б. Функциональная типология (неопределенный артикль) : монография. Воронеж : ВГТУ, 2001. 255 с.
11. Harden Th. Modalverben // Hentschel E. Deutsche Morphologie / P.M. Vogel (eds.). Berlin ; New York : Walter de Gruyter, 2009. S. 236-238.
12. Медведева Т.С., Опарин М.В., Медведева Д.И. Ключевые концепты немецкой лингво-культуры. Ижевск : Ижевский университет, 2011. 162 с.
13. Kotin M. Ikgihörtadatseggen... Modalität, Evidentialität, Sprachwandel und das Problem der grammatischen Kategorisierung // Diewald G., Smirnova E. (Hg.). Modalität und Evidentialität. Modality and Evidentiality. Trier : Wissenschaftlicher Verl., 2011. S. 35-48.
14. НКРЯ: Параллельный корпус (немецкий). URL: https://ruscorpora.ru/new/search-para-de.html (дата обращения: 20.05.2021).
15. DWDS (Kernkorpus 2000-2010). URL: https://www.dwds.de/d/korpora/korpus2 (дата обращения: 20.05.2021).
16. Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения (Теоретический курс). Самара : Самарский университет : СГПУ, 1997. 324 с.
17. Kotin M.L. Der deutsche Dativ genealogisch und diachron. Eine Sprachwandelstudie über den dritten Fall // Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. 2021. Vol. 143, 1. S. 51-111.
18. Аверина А.В. Частицы как элементы коммуникативного взаимодействия в немецкоязычной среде: Теория и практика : учебное пособие. М. : Прометей, 2021. 196 с.
19. Кострова О.А. Стратегии модализации высказывания в немецкой лингвокультуре // Вопросы когнитивной лингвистики. 2021. № 1. С. 89-100.
20. Hall E. Beyond Culture. Garden City, New York : Anchor Press/Doubleday, 1981. 298 p.
21. Кулинич М.А., Кострова О.А. Теория и практика межкультурной коммуникации. М. : Флинта : Наука, 2017. 248 с.
