CC BY
62
УДК 811.511.11
Вестник СПбГУ. Сер. 9. 2012. Вып. 2
А. А. Берн
модальность вежливости инициальных просьб в устном административном дискурсе Финского языка
«Ничто не обходится нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость» — эта мысль М. Сервантеса, давно превратившаяся в расхожий афоризм, как нельзя лучше отражает ту коммуникативную установку, которую посетителям и служащим институциональных заведений стоит принять, для того чтобы их собственное речевое поведение не превратило процесс коммуникации в борьбу с ветряными мельницами. Коммуникативная неудача в административном дискурсе может поставить под удар не только успешное завершение отдельно взятой беседы, но и решение определенной социальной проблемы, что может в целом угрожать благополучию человека. В подобных ситуациях иностранец, не владеющий коммуникативными нормами изучаемого языка, может стать жертвой собственного неведения. Существует большое количество исследований, посвящённых изучению проблем коммуникации и норм вежливости1, особенностей речевых актов и единиц дискурса2. В финском языке выражение вежливости заложено в глубинах структур грамматических категорий, что усложняет процесс изучения данной категории иностранцами3. До сих пор мы не имеем чёткого принципиального описания узуальных способов реализации коммуникативных стратегий на примере хотя бы одного типа дискурса финского языка. Исследований на русском языке, рассматривающих особенности функционирования категории вежливости в финском языке в подобном ракурсе, нет вообще.
Вежливость — это сложное понятие, охватывающее различные уровни явлений языковой и внеязыковой действительности, которое мы могли бы определить как адекватную целям и задачам коммуникации, а также лингвокультурным нормам общества стратегию определённого вербального и невербального поведения, при котором коммуниканты учитывают принцип защиты лица собеседника4. Вежливость как стратегия предполагает наличие у говорящего целей, а значит, существует комплекс определённых речевых средств, используемых в той или иной ситуации. Высказывание может не быть маркировано модификаторами вежливости, тем не менее, мы можем отличить вежливую форму от невежливой: каждый уровень вежливости окрашен определённой
1 О проблемах коммуникации см.: [1-4] и др. О вежливости написано достаточно много работ, мы ориентируемся на следующие: [5-7].
2 О речевых актах и дискурсе: [8, 9]. О дискурсе: [10-13] и др.
3 Морфологические и синтаксические особенности строения финского языка как финно-угорского отражаются и в способах реализации категории вежливости. Фундаментальные работы в области изучения данной категории созданы носителями языка, например: [14-20].
4 Защита собственного лица возможна и при агрессивном поведении. Экстралингвистические параметры настолько тесно связаны с лингвистическими, что анализ последних может дать достаточно полную картину особенностей реализации стратегий вежливости.
© А. А. Берн, 2012
тональностью, которую определяет, по нашим наблюдениям, степень модализованно-сти высказывания5.
В нашем понимании основные взаимосвязанные друг с другом исходные модальные значения возможности и обязательности могут реализоваться в ситуациях описания внутренних особенностей агента или каузатора, внешних факторов среды протекания действия с разной степенью выраженности присутствия автора в тексте. В зависимости от комбинаций указанных выше факторов или доминирования одного из них модальные значения могут реализовываться на трёх уровнях языка: дескриптивном, субъективном и функциональном [30]. Модальные значения функционального уровня могут образовывать различные речевые установки, выражение которых характеризуется не только использованием основных модальных средств, но и сочетаемостью последних с коммуникативно-направленными единицами других категорий, дополнительно подчёркивающих модальность высказывания.
Стратегия вежливости реализуется через семантику модальности: образующиеся модальные значения функционального уровня (значения желательности, намерения, компетентностной достаточности, вынужденности, условности, относительности, неопределённости и др.) создают определённый эффект вежливости, например, при выражении каузаций, запросов информации и различных импозитивных речевых актов. Использование данных значений позволяет передать различные параметры коммуникативного акта, связанные с говорящим и слушающим: их семантика маркирует статусы коммуникантов, их взаимоотношения и отношение к предмету речи, степень ответственности за выполнение чего-либо, социальную дистанцию между участниками коммуникации, то есть регулирует взаимодействие коммуникантов. Когда мы говорим о модальности вежливости, мы имеем в виду полный комплекс средств создания эффекта вежливости, реализующий определённые модальные значения с помощью собственно-модальных и квазимодальных средств. Использование этикетных форм вежливости следует считать вторичным средством: они не проходят проверку ироническим употреблением, в то время как использование средств модальности всегда свидетельствует о желании достичь положительного результата — модальность смягчает даже иронию.
Модальность вежливости является наиболее востребованным средством регуляции коммуникации при выражении директив. В основе любой директивной конструкции лежит ситуация, которую каузатор действия желает изменить, веря, что агент обладает достаточными ресурсами для этого. Речевой акт директивы содержит следующие компоненты: непосредственную каузацию к действию, то есть его номинацию, и мотивацию к выполнению данного действия. Последняя может включать объяснение причины действия, выбора агента, степени сложности выполнения действия и другие параметры. Соотношение данных компонентов, как и их выражение, зависит от ряда факторов, отражающих функционирование речевого акта как единицы дискурса: его роли в диалоге и тексте, типа коммуникативной ситуации, характера и стиля пись-
5 Средства выражения модальности являются общим для всех языков способом выражения вежливости, см., например, работу Т. В. Лариной [6]. Мы, однако, считаем, что наш термин модальность вежливости может характеризовать разные культуры, так как отсутствие средств модальности также является проявлением определённого модального значения — стратегии речевого поведения. Как известно, исследованию модальности посвящено огромное количество работ, назовём лишь некоторые: [21-26]; см. также работы финских исследователей: [27-29].
менного или устного текста, мотивации каузатора и агента, отношений субординации между каузатором и говорящим. С точки зрения роли в диалогово-текстовом единстве важно, носит ли директива инициальный характер или она является реакцией на предыдущий диалог/ситуацию, как она взаимодействует с другими микро- и макроре-чевыми актами диалога, является ли её реализация инициативой слушающего или говорящего. Во многом это определяется институциональным или бытовым характером ситуации. Вопрос стиля связан с уместностью высказывания директивы в ситуации. Под мотивацией мы понимаем заинтересованность сторон в решении какой-либо задачи. Отношения субординации могут по-разному проявляться и в институциональном, и в бытовом диалогах.
Для изучения модальности вежливости как категории, комплексно охватывающей весь процесс коммуникации, необходимо проследить лингвокультурные и ситуативные особенности взаимодействия участников общения, поэтому предметом нашего исследования выступает дискурс как речь, являющаяся неотъемлемой частью процесса коммуникации6.
В рамках данной статьи невозможно описать все виды дискурса, поэтому мы обращаемся только к административному подвиду институционального дискурса7. Использованный аутентичный материал предоставлен нам в порядке исключения Центром изучения национальных языков Финляндии КМш8 и представляет собой точную запись диалогов за период 2003-2009 годов между служащими и посетителями Пенсионного фонда Финляндии, магазина самообслуживания «К-кюзН», парикмахерских и фотоателье. Мы имели возможность ознакомиться также с видеозаписями цитируемых диалогов, которые позволили дать соответствующие комментарии.
Мы разделили тексты на минимальные единицы — высказывания, так как это является оптимальным способом анализа материала с выбранной нами точки зрения9, и на страницах данной публикации ограничиваем себя лишь анализом инициальных просьб. Просьба является наиболее вежливой формой выражения неинформационно-побудительных директив10. Её инициальный характер говорит о том, что речь пойдёт о выражении причины визита11, успешность которого во многом определяет исход коммуникации. Каузаторами могут быть посетитель, лицо, заинтересованное в решении своей проблемы, или служащий, который всегда руководствуется нормами, предусмотренными уставом института. В случаях, если каузатор — посетитель, важно,
6 Дискурс как термин получил в последнее время широкую популярность, и в целом может быть охарактеризован как взаимодействие участников общения с целью обмена информации, оказания воздействия друг на друга, c использованием различных коммуникативных стратегий [10].
7 Классификация В. И. Карасика.
8 Личная благодарность сотруднику Ханне Лаппалайнен (Hanna Lappalainen).
9 К сожалению, произвести конверсационный анализ не представляется возможным. Задача нашего исследования состоит в описании максимального количества ситуаций, реализации модальных значений вежливости в зависимости от ситуативных параметров.
10 Директивы рассмотрены во многих вышеуказанных работах. Лингвистами разработаны понятия императивного поля высказывания, императивной ситуации, сделаны попытки семанти-ко-прагматической классификации побудительных высказываний, анализа планов их содержания и выражения с учётом различных параметров коммуникации, также на примере финского языка. Недостатком данных исследований мы считаем отсутствие обобщённого принципиального описания способов выражения директив в различных ситуациях.
11 Мы не рассматриваем запросы информации.
обращается ли он к институту в целом или непосредственно к служащему. Могут возникать условия, которые затрудняют выполнение каузируемого действия: это зависит от представления каузатора о степени обыденности просьбы или условий, которые ка-узатор-посетитель создаёт со своей стороны.
В соответствии с указанными параметрами мы можем выделить различные варианты ситуаций, однако, учитывая заявленную тему, мы рассматриваем только случаи, в которых каузатором является посетитель, обращающийся к служащему как представителю института. Мы различаем реального агента или лицо, которое будет в конечном итоге выполнять каузируемое действие, и формального агента в случае, если просьба выражается косвенно и на уровне выражения агентом не является реальный исполнитель (как правило, формальный агент — это каузатор). Мы выделяем также в более сложных случаях отдельно синтаксический агенс — синтаксического субъекта предложения, если таковой не совпадает с формальным агентом, или этот факт вызывает сомнения.
Просьбы рассматриваются в порядке нарастания степени импозитивности, которая зависит от уверенности каузатора в простоте выполнения каузируемого действия и проявляется, прежде всего, в выборе утвердительной или вопросительной форм высказывания и наклонения, индикативного или условного. Важными при анализе просьбы являются временной и результативный параметры: насколько незамедлительно и полно предполагается выполнение каузируемого действия. Помимо вышеуказанных средств выражения данные факторы могут быть переданы с помощью дополнительных лексических модификаторов, а также способами, связанными с выражением аспектуальности в языке.
Для наименее импозитивной ситуации характерны утвердительные формы выражения: каузатор уверен, что выполнение каузируемого действия входит в принципе в компетенцию данного института, но обусловлено факторами, связанными с каузато-ром-посетителем.
Всего в 10% из всех рассмотренных нами ситуаций каузатор обращается к использованию индикативных форм сказуемого при выражении причины визита. Данные высказывания характеризуются низкой степенью вежливости — каузатор не считает, что его просьба может вызвать неудовлетворительную реакцию агента. Подобные случаи характерны, по всей видимости, для ситуаций, в которых товар находится в зоне видимости и досягаемости клиента и служащего:
1. Maa otan ton ja otan iltalehen — «Я возьму ту и возьму вечернюю газету».
2. Punane allama; kymmenen kappalee — «...Красный LM, десять пачек».
Формальным агентом в данных транзитивных предложениях (во втором примере
наблюдается эллипсис сказуемого «брать») является сам каузатор — речь идёт о выборе им товаров, хотя реальный агент — это служащий.
Маркером данного уровня вежливости является общее значение результативности, которое создаётся в высказывании различными способами. Отсутствие модальных средств, индикативное наклонение, транзитивный тип предложений создают представление о действии как данном, обязательном, определённом. Также употребление непартитивного объекта, возможное наличие ограничителей, характеризующих объект (определения, кванторы), результативный глагол (ottaa — «брать») говорят о высокой нацеленности каузатора на получение желаемого. Данные высказывания представляют собой уведомления каузатором агента о действии, которое произойдёт,
что является ожидаемым для агента, он может немедленно приступить к выполнению действия.
Реальным агентом может являться и сам каузатор, если, например, речь идёт о магазинах самообслуживания (наиболее типичный для данных ситуаций вариант). Для этих случаев характерно руководство принципом экономии языковых средств:
3. Hei — «Привет...» (Клиент кладёт товар на прилавок, употребляя только слова приветствия).
4. Tässä — «Вот.» (Клиент кладёт товар на прилавок, указывая на него).
5. Otan semmosen — «Беру такую» (Клиент демонстрирует результат своего выбора).
Близкими по характеру к речевым актам уведомления являются следующие высказывания, представляющие собой конструкцию бытийного типа, в которых директива не выражается — она подразумевается. Необходимость выполнения некоего кау-зируемого действия (по усмотрению агента) представляется как данность, нечто само собой разумеющееся.
6. Täss o hakemus — «.вот (букв. имеется) заявление».
7. Miul on sellane asia — «.у меня (букв. имеется) следующее дело.».
Более распространены аналогичные конструкции с использованием форм условного наклонения (80% всех форм выражения утвердительных инициальных просьб). В данном случае уведомление превращается в просьбу:
8. Tämmöne ois — букв. «Вот такое было бы.».
9. Miul ois tällane asia — букв. «У меня было бы подобное дело.».
Импульс каузации скрыт — данные фразы рассчитаны на инициирующую реплику каузатора: в примерах 6 и 8, если агент сочтёт это необходимым, а примеры 7 и 9 являются вводными оборотами перед последующими вопросами каузатора. Таким образом, подобные уведомления являются средствами смягчения вопроса.
Использование условного наклонения является индикатором вежливости в стандартных нейтральных ситуациях выражения причины визита. В отличие от ранее рассмотренных примеров, каузатор словно бы готовится к тому, что требуемая ему услуга может быть недоступна, выполнение каузируемого действия может вызвать определённые затруднения у агента. Форма условного наклонения здесь служит защите как лица каузатора, так и агента. С одной стороны, условное наклонение несёт в себе концепт желательности, а отсылка к данному значению является одним из механизмов создания эффекта вежливости, минимальным шагом к смягчению высказывания. Каузируемое действие не представляется безапелляционно, как в случае с использованием индикативного наклонения, но в то же время значение желательности не завуалировано значением возможности. С другой стороны, условное наклонение ставит выполнение каузируемого действия в зависимость от существующих в представлении каузатора условностей, оставляя за агентом право высказать альтернативную точку зрения. Таким образом, с помощью условного наклонения на уровне высказывания реализуется значение эпистемической модальности — определённое положение дел представляется возможным лишь в определённой ситуации — за счёт этого и снимается рестриктивность высказывания.
В данной группе директив можно выделить подгруппы на основании значения глагола-сказуемого. Далее мы рассматриваем подгруппу глаголов с конкретным значением действия:
10. Paivaa; ma ottaisi yhe postimerkin (laittaa lehden tiskille) — «Здравствуйте, я взял бы одну почтовую марку» (кладёт газету на прилавок).
11. Ma jattasin tan tyottomyyskorvaushakemuksen... — «Я оставил бы вот это заявление на получение компенсации по безработице.».
12. Eli asumistukihakemuksen tekisin... — «Я бы сделал заявление на получение пособия на проживание.».
Синтаксическим и формальным агентом вроде бы является сам каузатор — он оставит, сделает и т. д. Подразумевается, конечно, что агентом выполнения конечного действия станет служащий — он примет документы, что инициирует рассмотрение дела каузатора. Можно сказать, что в данной ситуации (СА=ФА) РА (синтаксический агенс совпадает с формальным агентом, но они не совпадают с реальным агентом). Таким образом, данный подтип просьбы можно охарактеризовать как просьбу-запрос разрешения сделать что-либо. Подобные директивы косвенным образом инициируют деятельность реального агента.
Форма условного наклонения указывает именно на желание каузатора получить что-то, его представление об итоге каузируемого действия отражает реализация значения результативности через форму и семантическое значение объекта и семантику использованных глаголов. В примерах 10, 11, 12 говорящий использует форму тотального объекта — ему точно известен необходимый результат. Значение использованных глаголов ottaa — брать, tehda — делать, jattaa — оставлять не исключает использование средств выражения результативности. Таким образом, не наблюдается тенденции использовать средства выражения имперфективного аспекта как маркера вежливости.
К следующей подгруппе мы отнесли глаголы со значением желательности и нужды:
13. ...nim ma haluisil ladata — «.да, я хотел бы загрузить»
14. Tarviisin tota semmosta peruspaivarahaa. — «Мне бы нужны ну эти, суточные.».
15. Tarvitsisin vain pienen tasoituksen. — «Мне бы необходимо только небольшое подравнивание.».
Как уже было отмечено выше, реализация значения желательности является способом выражения значения вежливости. В примере 13 эксплицитное выражение желательности усиливает эффект вежливости. Так как значение необходимости (а точнее нужды) является производным от значения желательности, то можно считать высказывания 14 и 15, в которых употреблён глагол tarvita — «нуждаться», более вежливыми, чем те, в котором употреблён глагол haluta — «желать». Сам результат каузируемого действия в данных случаях менее определён, чем в предыдущих группах, это подчёркивается также с помощью таких модификаторов вежливости, как партитивный объект и ограничитель результата (например, обстоятельство vain — «только», определение со значением pieni — «небольшой», как в примере 15).
Глаголы tarvita и haluta, в отличие от глаголов первой подгруппы, не подразумевают, что агент (формальный и реальный) немедленно перейдёт к выполнению каузируемого действия. Они указывают на некую потребность говорящего, его неуверенность и содержат вопрос о возможности получения подобной услуги — это предполагает реакцию слушающего прежде всего на данный запрос, выполнение каузируемого действия переносится на более дальний срок. Это, безусловно, создаёт дополнительный эффект вежливости. Употребление подобных глаголов рассчитано на эмпатию слушающего: данный подтип высказываний можно охарактеризовать как просьбы-пожелания.
Несмотря на то что просьбы-пожелания строятся, как и просьбы-запросы разрешения, по схеме «утвердительное предложение + глагол в условном наклонении», можно сказать, что они более вежливы, чем просьбы-разрешения сделать что-то. Просьбы-пожелания соответствуют формуле СА (ФА=РА): синтаксический агенс не совпадает с формальным и реальным агентами (последние в данном случае могут совпадать). Каузатор снимает с себя ответственность за выполнение каузации, указывая лишь на собственные потребности и подчёркивая их субъективный характер.
Тенденция вывода реального агента из дискурса, которую можно наблюдать во всех рассмотренных выше случаях, служит задаче защиты лица собеседника. В случаях с уведомлениями и просьбами-запросами разрешений от каузатора исходит импульс каузации, он также является регулятором коммуникативного процесса, что достаточно импозитивно для лица говорящего — не предполагается получение отрицательного ответа. В случае с просьбами-пожеланиями ситуация иная: контроль за выполнением каузируемого действия лежит на внешних факторах, которые определяют, возможно ли и нужно ли реализовать потребности каузатора — последний защищает таким образом своё лицо.
В следующей подгруппе просьб импульс каузации исходит не от каузатора лично, но определяется внешними и внутренними факторами, во власти которых находится говорящий:
16. Pitáis hakee kod, sita hoidontukee — букв. «Необходимо бы получить это. пособие по уходу».
17. Mun piti jattaa tama — букв. «Я должна была оставить это».
18. Mun taytyy tehda tama kun mulla on tama elakehakemus — букв. «.мне обязательно нужно сделать это, так как у меня это заявление на пенсию».
Мы назвали эту подгруппу «просьбами-объяснениями» — каузатор сообщает агенту причину выражения просьбы. Употребляемые в данных высказываниях глаголы со значением необходимости и долженствования представляют выражение каузации как вынужденную обязанность формального каузатора, что защищает лицо последнего. Также как и высказывания предыдущей группы, данные речевые акты предполагают отсроченное выполнение каузируемого действия: каузатор должен вначале убедить агента в необходимости определённой деятельности с его стороны. Деонтическое значение долженствования, характеризующее деятельность каузатора, может переосмысливаться как значение эпистемической уверенности в необходимости определённого действия. За этим может стоять общее для агента и каузатора знание норм, на которые ссылается каузатор и которые должны подействовать на агента. При этом именно форма изъявительного наклонения имплицитно указывает на то, что агент понимает причину выражения каузатором просьбы (17-18), а форма прошедшего времени даёт агенту возможность сослаться на недействительный характер просьбы. Форма кондиционала является более диалогичной, чем форма индикатива, например, выражает некоторую неуверенность каузатора в том, что именно ему нужно (в примере 16 это также подчёркивается формой объекта). Характер глагола-сказуемого говорит о том, что синтаксический агенс является формальным агентом: (СА=ФА) РА.
Если просьба, по мнению говорящего, носит чрезвычайный, особенный характер, то увеличению импозитивности сопутствует ввод дополнительных модификаторов вежливости: перфекта условного наклонения, перформативных конструкций с перфектом условного наклонения, предикативных конструкций.
19. Kuule ma oisin tarvinnu sellasen; ee sata ykstoista lomakkeen. — «Послушайте, мне нужен бы вот тот. эээ... бланк».
20. Oisin tuohon ladannu nyt Helsingin sisasta aikaa. — букв. «.я загрузил бы на неё сейчас внутреннее время по Хельсинки» (проездная карта).
21. Onko mitenkahan mahdollista saada naihin ...muutama nayte? Perheeni odottaa autossa... — «Возможно ли хоть как-то несколько образцов (мясной продукции) положить в эти. Моя семья ждёт в машине».
22. Ma toin tan viime viikolla sen; sen beetodistuksen tanne et se tulis erityiskorvatta-vaks: ni onko sita mahollisuutta tehda nain — «Я принесла это на прошлой неделе, это свидетельство „Б" сюда, чтобы получить специальную компенсацию, есть ли возможность это сделать».
Сложность выполнения каузируемого действия в указанных ситуациях определяется условиями, которые связаны с повторным или исключительным характером просьбы, предшествующей деятельностью каузатора и нарушением соответствующих норм. Общим для высказываний данного типа является то, что синтаксический агент не может стать даже формальным агентом — выполнение каузируемого действия полностью зависит от реального агента, служащего (СА (ФА=РА).
Просьбы-вопросы каузатора о возможности получения какой-либо услуги в данном институте для себя лично свидетельствуют о неуверенности каузатора в возможности реализации каузируемого действия в целом и представляют собой запросы разрешения сделать что-то, таким образом, они носят более вежливый характер, чем утверждения. (Их количество составляет порядка 40% от общего числа инициальных просьб.)
Вопрос относительно действий формального агента представляет собой первую стадию реализации каузируемого действия — речь идёт о запросе инструкции у реального агента.
23. Hakemuslomake-antaisinkos mie sen.. — букв. «Бланк заявления, не дать ли мне его уже.».
Вопросы, содержащие модальные глаголы, напрямую указывают на запрос разрешения:
24. Voinks ma jattaa. taa hammaslaakarintodistuksen. — букв. «Могла бы я оставить это свидетельство от зубного врача.».
Глагол saada — «мочь» при этом более импозитивен, чем voida — «мочь» [28].
25. Saanko ma, niinku vain jattaa paperit. — «Можно мне, как бы оставить только бумаги.».
Наиболее частотной (70%) формой выражения просьбы-вопроса является использование безличной формы. При этом неизвестен может быть реальный агент выполнения действия:
26. Saisko vetta? — «Можно воды?»
27. Saaks. jotai tukee — «Можно ли получить какую-то помощь».
При этом реальный агент не называется никогда: сам объект каузируемого действия может являться синтаксическим агентом, несущим ответственность за реализацию каузации:
28. Lôytyykô kaksi sienikeittoa? — букв. «Не найдутся ли две порции грибного супа?» «Неизвестным» может оказаться лицо, дающее разрешение на что-то.
29. Voiks sita niinku nyt jo, jattaa. — «Можно ли это, как бы, оставить уже сейчас.».
30. Voiks taa jaada — «Может ли этот (документ) остаться»
Реальный агент может быть известен, а его желание браться за выполнение действия — нет. Очевидно, что использование глагола kestaa — «терпеть, выдерживать», позволяет представить вопрос как прямое обращение к конкретному агенту, а не институту.
31. ...kum mina aatteli et kestas tulla ottaa kuvan minusta kuvan passikuvan..? — «.я думала, есть ли силы выйти сделать мою фотографию, фотографию на паспорт»
Выше нами были рассмотрены способы выражения инициальных просьб административного дискурса. Обычно анализ директив финского языка приводит лингвистов к выводу, что для финской культуры, которую характеризует негативная вежливость [14], типично использование имплицитных форм выражения вежливости [31]. Недостаточно понятно, что именно имеется в виду. Действительно, все просьбы, рассмотренные нами (утвердительные запросы разрешения, пожелания, объяснения и вопросы), имели косвенный характер. Гораздо важнее, однако, понимание тех принципов, которые за этим стоят.
На основании проведённого анализа мы смогли сделать следующие выводы. Для выражения просьб характерна примарность принципа защиты лица собеседника. Реальный агент выводится из всех типов импозитивного дискурса (указывается только в случаях, когда каузатор и реальный агент — одно лицо). Каузатор может в некоторых ситуациях указать на себя как на агента действия: в ситуациях уведомлений, просьб-запросов разрешения, просьб-пожеланий и вопросов. В данном случае часть ответственности за выполнение действия каузатор берёт на себя, делая первый шаг к решению проблемы. Для каузатора важно также не вторгнуться в определённое личное пространство агента действия, этот эффект достигается благодаря использованию условного наклонения и безличного типа предложений. Использование глаголов возможности и долженствования в утвердительных и вопросительных типах просьбы говорит об уважении к нормам и общепринятым стандартам, а также о разграничении социальных статусов каузатора и агента. Употребление различных средств смягчения просьбы и уважение к личному пространству агента свидетельствуют о реализации принципа кооперативности — каузатор рассчитывает на получение адекватной реакции в ответ.
Помимо значений желательности и условности, традиционно обнаруживаемых у кондиционала [32], в свете вышеизложенного мы можем выделить также значение личностной некомпетентности, благодаря которому формальный агент, на которого направлено действие, выраженное условным наклонением, снимает с себя ответственность за результаты каузируемого действия.
Изначально мы разделили просьбы на те, которые предполагают немедленное выполнение действия или незамедлительную реакцию агента, и те, способ выражения которых отсрочивает их выполнение. К просьбам «немедленного реагирования» можно отнести речевые акты с использованием индикатива и некоторые просьбы с использованием условного наклонения, к просьбам «отсроченного типа» — высказывания с глаголом в форме условного наклонения, дополнительными модификаторами, вопросительные способы выражения причины визита. Очевидно, что срочность — им-позитивный фактор.
Известно, что выражение вежливости тесно связано с категорией аспекта, которая, в свою очередь, неотделима от категории модальности. В рассмотренных нами
примерах средства выражения имперфективного аспекта являлись дополнительными модификаторами высказывания и дополняли те значения вежливости (неуверенности, сомнения, некомпетентности, необязательности и вынужденности), которые создавались средствами модальности и синтаксической формой предложения.
В целом можно сказать, что выражение инициальных просьб характеризуется ограниченным набором средств передачи вежливого отношения, комплексом, который мы могли бы также назвать ментальной картой [33]. Данный лингвокультурно обусловленный элемент активируется в мышлении говорящего при выборе той или иной речевой стратегии и управляет выбором способов и средств выражения определённого речевого акта. Предметом будущих исследований должно стать составление ментальных карт различных ситуаций общения на финском языке.
Литература
1. Heritage J. Conversation Analysis as Social Theory // The New Blackwell Companion to Social Theory / ed. by B. Turner. Oxford: Blackwell, 2008. Р. 300-302.
2. Гордон Д. Дж. Лакофф. Постулаты речевого общения: пер. с англ. // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. Вып. XVI. Лингвистическая прагматика. С. 276-302.
3. Арутюнова Н. Д., Падучева Е. В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1985. Вып. 16. С. 8-42.
4. Ширяев Е. Н. Семантико-синтаксическая структура русского разговорного диалога // Русский язык в научном освещении. 2001. № 1. С. 132-147.
5. Brown P., Levinson S. Politeness. Some universals in language. Cambridge [Cambridgeshire]; New York: Cambridge University Press, 1987. 345 p.
6. Ларина Т. В. Категория вежливости и стиль коммуникации. Сопоставление английских и русских лингвокультурных традиций. М.: Языки славянских культур: Рукописные памятники Древней Руси, 2009. 507 с.
7. Формановская Н. И. Речевой этикет и культура общения. М.: Высш. школа, 1989. 156 с.
8. Austin J. L. How to do things with words. Oxford: Clarendon Press, 1962. 166 p.
9. Grice H. P. Logic and Conversation // Pragmatics / ed. by S. Davis. New York; Oxford: Oxford University Press, 1991. P. 305-315.
10. Dijk T. A. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague; New York: Mouton, 1981. 331 p.
11. Leech G. N. Principles of Pragmatics. London; New York: Longman, 1983. 250 p.
12. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 896 с.
13. Карасик В. И. О типах дискурса // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2000. С. 5-20.
14. Hakulinen A. Kieli 4. Suomalaisen keskustelun keinoja 1 // Helsingin yliopiston suomen kielen laitos. 1989. S. 98-114.
15. Haapala J. Anteeksi, voitteko puhua hitaasti vai Ole sina hiljaa, mies? Kohteliaisuus suomi toi-sena ja vieraana kielena-oppikirjojen dialogien direktiiveissa. Suomen kielen pro gradu-tutkielma. Helsinki: Helsingin yliopisto, 2003. 114 s.
16. Lappalainen H., Raevaara L. Kieli kioskilla: tutkimuksia kioskiasioinnin rutiineista. Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden Seura, 2009. 322 s.
17. Raevaara L., Sorjonen M.-L. Vuorovaikutuksen osanottajien toiminta ja genre. Keskustelunana-lyysin nakokulma // Genre — tekstilaji / toim. A. Mantynen, S. Shore, A. Solin. Helsinki: SKS 2006. S. 122-150.
18. Lampinen A. Suomen kielen kohteliaisuusstrategiat // Sananjalka. 1990. 32. S. 77-92.
19. Muikku-Werner P. Impositivisuus ja kielellinen variaatio. Julkisten keskustelujen kaskyt ja kysy-
mykset kielenopetuksen nakokulmasta. Серия Joensuun yliopiston humanistisia julkaisuja. N 14. Joen-suu: JoY, 1993. S. 15-124.
20. Muikku-Werner P. "Jatta minut rauhaan, havi heti". Suomalaisten ja suomenoppijoiden pyynnot ja anteeksipyynnot. Jyvaskyia: Jyvaskyian yliopisto, Soveltavan kielentutkimuksen keskus, 1997. 180 s.
21. Bybee J., Perkins R., Pagliuca W. The evolution of grammar: Tense, aspect, and modality in the languages of the world. Chicago: The Univesity of Chicago press, 1994. 398 p.
22. Palmer F. R. Cambridge; New York: Cambridge university press, 2001. 236 p.
23. Lyons J. Semantics. Cambridge; New York: Cambridge university press, 1977. 897 p.
24. Зеленщиков А. В. Пропозиция и модальность. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 216 с.
25. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982. 368 с.
26. Теория функциональной грамматики: темпоральность. Модальность / отв. ред. А. В. Бон-дарко. Л.: Наука, 1990. 263 с.
27. Flint А. Semantic structure in the Finnish lexicon: verbs of possibility and sufficiency. Helsinki: SKS, 1980. 220 p.
28. Kangasniemi Н. Modal expressions in Finnish. Helsinki: SKS, 1992. 418 p.
29. Laitinen L. Pitaako vai saako — modaaliverbin kaksoissidos // Virittaja. 1988. S. 57-83.
30. Larjavaara M. Pragmasemantiikka. Helsinki: SKS, 2007. 582 s.
31. Cross-cultural pragmatics: requests and apologies / ed. by S. Blum-Kulka, J. House, G. Kasper. Norwood, N. J.: Ablex Pub. Corp., 1989. IX, 300 p.
32. Kauppinen A. Puhekuviot, tilanteen ja rakenteen liitto. Tutkimus kielen omaksumisesta ja suo-men konditionaalista. Helsinki: SKS, 1998. 278 s.
33. Fauconnier G. Mental Spaces: aspects of meaning construction in natural language. Cambridge: MIT Press, 1985. 185 p.
Статья поступила в редакцию 16 апреля 2012 г.
