CC BY
13
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 316.7:316.346.2(=352.3)
ББК 60.563.0(=602)
К 29
З.М. Катанчиев,
артист хораГКУК «Музыкальный театр», г.Нальчик, тел.: + 79034252483,
e-mail: katanchiev28@mail.ru
МНОГОВАРИАНТНОСТЬ ГЕНДЕРНЫХ СОЦИОРОЛЕВЫХ ОТНОШЕНИЙ В КОНТЕКСТЕ СМЕНЫ КУЛЬТУРНОЙ ПАРАДИГМЫ: НА МАТЕРИАЛЕ КУЛЬТУРЫ АДЫГОВ (ЧЕРКЕСОВ)
(Рецензирована)
Аннотация. В данной статье рассматривается проблема зависимости тендерных отношений в социуме от конфессионального и исторического контекста. Данная проблема мало изучена и нуждается в дальнейшем исследовании. Основное внимание здесь уделяется влиянию ислама на формирование нового типа тендерных отношений в адыгском обществе и, как следствие, их проявление в повседневной жизни, традиционной и посттрадиционной культуре. На основе проведенного ретроспективного анализа духовной жизни адыгов автор дает обобщенную характеристику основных ритуалов, сохранившихся в их повседневной культуре, и раскрывает процессы взаимодействия религиозной культуры и этнического культурного субстрата. В частности, отмечается, что принятие ислама трансформировало не только характер социоролевых отношений между мужчиной и женщиной, но и обрядовую систему адыгов. Однако если в похоронной обрядности мусульманская каноника оказалась доминантной, то в свадебной обрядности ее влияние ограничилось лишь процедурой регистрации брачного договора. Делается вывод о том, что полной деконструкции традиционных гендерных отношений в процессе исламизации Северного Кавказа в адыгском социуме не произошло.
Ключевые слова: гендерные отношения, инвариант, этническая культура, религиозные концепты, культурный субстрат, адыгская народная этика, интерференция, деконструкция, социальное равенство.
Z.M. Katanchiev,
Choir Singer of the GKUK Musical Theater, Nalchik,ph.: +79034252483, e-mail:
katanchiev28@mail.ru
MULTIVARIANCE OF GENDER SOCIOROLE RELATIONS IN CONTEXT OF CULTURAL PARADIGM SHIFT: BASED ON MATERIAL OF ADYG CULTURE (CIRCASSIANS)
Abstract. This article deals with the problem of the dependence of gender relations in society on the confessional and historical context. This problem has been little studied and needs further investigation. The main focus here is on the influence of Islam on the formation of a new type of gender relations in Adyg society and, as a
result, their manifestation in everyday life, traditional and post-traditional culture. Based on a retrospective analysis of the spiritual life of the Adygs, the author gives a generalized description of the main rituals preserved in their everyday culture and reveals the processes of interaction between religious culture and ethnic cultural substrate. In particular, it is noted that the adoption of Islam transformed not only the nature of sociorole relations between a man and a woman, but also the ritual system of the Adygs. However, if in the funeral rite the Muslim canon turned out to be dominant, then in the wedding rite its influence was limited only to the procedure for registering a marriage contract. It is concluded that in the process of Islamization of the North Caucasus, there was no complete deconstruction of traditional gender relations in Adyg society.
Keywords: gender relations, invariant, ethnic culture, religious concepts, cultural substrate, Adyg folk ethics, interference, deconstruction, social equality.
Исследование тендерного вопроса выявляет большое разнообразие социоролевых отношений соответственно историческому и социально-экономическому состоянию адыгского (черкесского) общества. Радикальная трансформация общественных отношений от матри-центрических до патрицентриче-ских, имевшая место в древности, изменила поверхностный очевидный слой гендерных отношений, латентно сохранив глубинные подсознательные конструкты общественного сознания.
В немусульманском мире как аксиома бытует мнение, что ислам принижает женщин больше, чем другие авраамические религии. Однако при внимательном чтении Корана обнаруживается, что ислам в его инварианте предписывает равноправие (в том числе и гендерное), безусловное равенство всех людей перед Богом: «О люди! Благоговейте перед Аллахом, Кто сотворил вас из одной души и от нее же сотворил ей пару. От них обеих Он рассеял (по земле) в великом множестве мужчин и женщин...» [1; 4:1]. Тем не менее, до сегодняшнего дня можно видеть патриархальные установки, гендерную асимметрию или скрытую дискриминацию в обыденном общественном сознании большинства мусульманских социумов.
Очевидно, что решение следует искать в домусульманской культуре конкретного социума, чтобы видеть, на какой субстрат наложились новые
идеологические и религиозные концепции. В большинстве фундаменталистских стран гуманистические догматы религии наложились на крайне патриархальную культуру кочевников-бедуинов, где женщина не могла быть самостоятельной социальной и, тем более, экономической единицей общества. Укоренившаяся традиционная патриархальная модель гендерных взаимоотношений в культуре арабов вызвала социокультурную интерференцию, приспособив коранические тексты к привычным социальным условиям периода раннего средневековья, что привело к утрате изначального гуманистического духа ислама. Этническая культура сакрализовала традиционную для общества ген-дерную асимметрию, естественную и привычную для бедуинов. В этой связи стоит вспомнить, что в первых веках утверждения ислама его лидеры более строго придерживались буквы Корана. Исламское законодательство возвысило социальный, юридический и экономический статус женщин, провозгласив гендер-ное равенство. Это была социальная революция невиданных масштабов, как по существу, так и географически, ибо исламский мир простирался от северной Индии до Атлантического океана. Женщина получила возможность в соответствии с буквой Корана работать, получать как светское, так и духовное образование; наследовать имущество и даже заниматься предпринимательской
деятельностью [2]. Но впоследствии, в период позднего средневековья, привычные стереотипы вернули гендерные отношения на традиционное место.
В культуре адыгов (на время принятия ислама - оседлой, феодальной, находящейся в окружении многих древних культур и являющейся преемницей этих культур) исторически сформировалось почтительное и даже пиететное отношение к женщине, ее общественному статусу и роли. Как и во всем Сре-диземноморско-Понтийском ареале, женщина была сакрализована с древнейших времен [3], а монотеистическая андроцентричность лишь поверхностно повлияла на распределение социогендерных ролей. Женщина продолжала быть центром семьи и общинной жизни. Логично предположить, что и здесь культурный субстрат сыграл решающую роль в формировании культурного типа, определив и тип гендерных отношений.
Насколько же ислам, принятый адыгами (черкесами) в период с XIII по XIX вв., сумел трансформировать социальные институты традиционной культуры, включая гендерные отношения?
Ислам, пришедший на смену синкретизму из язычества и христианства [4], внедрялся в адыгскую среду на протяжении нескольких веков из разных источников: Турция, Иран, Крымское Ханство, Дагестан. В массе своей адыги никогда не проявляли религиозного рвения и как большая часть народов, принявших ислам достаточно поздно, не испытывали интереса к богословской рефлексии, удовлетворяясь соблюдением необходимых обрядов. Как и все народы Северного Кавказа, адыги были знакомы с монотеистической доктриной задолго до принятия ислама. Достаточно вспомнить, что с христианством адыги познакомились одними из первых, так как в Римской империи до признания христианства государственной
религией (IV в.) была традиция ссылать адептов этой запрещаемой религии на Кавказ, где они могли безнаказанно проповедовать свои убеждения. Начиная с IV века на Западном Кавказе появляются христианские епархии - Новоафонская, Никопсийская, Зихийская, Боспор-ская, Аланская и другие, полностью удовлетворяя религиозный спрос региона [5]. По этой причине, принимая ислам, адыги меняли только обрядность, так как монотеистическая доктрина авраамических религий уже была внедрена в общественное сознание. Здесь аргументом может служить тот факт, что на всех языках Северного Кавказа сегодня религия называется арабским словом «дин», что в исламе предполагает религиозную практику, в отличие от «имана» - вероучение.
Традиционная адыгская система ценностей выше всего ставила такие духовные ценности, которые имели мало общего с религиозной догматикой: честь, благородство, рыцарская доблесть. Социализация личности проходила согласно древним установкам этнопедагогики, почти не испытывая влияния ислама. Интерес к религии начинал проявляться лишь в постзрелом возрасте, когда индивид «спешивался с коня», т.е. уходил на покой от ратных дел. Так, например, шапсуги (один из западнокавказских адыгских субэтносов, принявших ислам лишь в середине XIX в.) одинаково воспитывают девочек и мальчиков, равно обучая их владению оружием, навыкам верховой езды, управлению хозяйством, самостоятельности и прочее. Восточные же адыги, принявшие ислам не позднее XV в., практиковали раздельное воспитание и обучение, так как предполагалось, что девушкам следует прививать навыки по ведению домашнего хозяйства, шитью, вышивке и пр., т.е. лишь тому, что ей понадобится в ее собственной семье, а все остальное возлагалось на плечи мужчин.
Священнослужителями становились выходцы из крестьянской
среды, для которых это было социальным лифтом - статусным и доходным занятием. Аристократы (воины по сути) оставались верны адатам и более всего ценили рыцарскую честь, культура центрировалась согласно адыгской поговорке «честь дороже жизни». Шариатский суд, который был учрежден в начале XIX в. в Кабарде, разбирал дела только простых людей, так как дворяне и князья предпочитали решать свои споры по адату, по всей видимости, в силу того, что шариатскими судьями становились дети их холопов. Традиционная этика адыгов, воплощенная в неписанном (но известном каждому адыгу с рождения) своде «Адыгэ хаб-зэ», несмотря на принятие ислама, продолжала успешно осуществлять социальные функции: интегрирующую, регулирующую, законодательную, воспитательную, ценностно-образующую и пр. [4].
Сейчас невозможно определить, когда возник этический кодекс адыгов, но несомненно одно - ко времени принятия ислама кодекс был полностью сформирован в своих главных чертах. Такой вывод напрашивается из того факта, что различные адыгские племена, принявшие ислам с разницей в пять-шесть веков, живут по одним и тем же этическим и социальным нормам, и во все периоды известной нам истории «Адыгэ хаб-зэ» является основным регулятором и интегратором. Это своего рода «национальная идея», «сама традиционная культура» всех адыгов (черкесов), как тех, кто живет на родине, так и тех, кто находится за рубежом, которые порой не знают родного языка, но чтят «хабзэ» и стараются жить по его нормам. «Адыгэ хабзэ», когда-то сыграв важную, если не решающую роль в интеграции народа, поддерживает стабильность и сохранность социальных институтов адыгского этноса в условиях отсутствия государственности и смены религий, т.е. в условиях, в которых чрезвычайно тяжело сохранить этническое единство [4].
Интерференция исламской и адыгской культур здесь привели к отбору тех элементов ислама, которые не противоречили постулатам традиционной культуры. Свод «Адыгэ хабзэ» не исчез с проникновением ислама, но обогатился, и впоследствии нововведения перестал восприниматься инородным, став частью традиционной культуры.
Интерференция ислама и традиционной культуры адыгов латентно проявляется практически во всех обрядах и межличностных отношениях. Наиболее исламизи-рованным является похоронный обряд, где собственно процесс отпевания проходит в соответствии с мусульманским каноном. Все остальные процедурные элементы похоронного обряда происходят по традиционной схеме: поминки на девятый, сороковой и пятьдесят второй дни, еженедельная по четвергам выпечка и раздача соседям ритуальных пышек (лакумов), что называется по кабардино-черкес-ски - «жэрымэ» (дословный перевод - «вознесение запаха жаренного»), и другие.
Традиционный свадебный обряд, который по сей день хорошо сохранился, содержит только один исламский элемент - никях (регистрация брака священнослужителем). Обряд является сложным многосоставным явлением, которое по времени растягивалось на месяц-два. Здесь в полной мере актуализируется и по сегодняшний день история и традиционная культура адыгов, начиная от матриархальных элементов и заканчивая современными модификациями в исполнении обрядов [6].
Гендерные модели поведения, характерные для адыгской культуры, особенно ярко демонстрируются во время так называемых игрищ. Традиционная модель женского поведения во время массовых торжеств была ограничена только рамками приличия согласно своду «Адыгэ хабзэ». Женщина была
свободна в своих передвижениях в коммуникативном пространстве, в общении и пр. [7]. С распространением ислама такая модель поведения стала считаться несоответствующей новой этике, и сами игрища были объявлены священнослужителями пережитками язычества. Стали подвергаться гонениям адыгские барды «джегуако» - представители одного из самых древних и влиятельных общественных институтов, поскольку их высокий социальный статус и значительная роль в поддержании и воспроизводстве традиционной культуры препятствовали распространению влияния новой идеологии на социум. Подверглась изменениям и модель женского поведения на торжествах, что становится особенно заметно при сравнении западных и восточных адыгов. Восточные адыги (кабардинцы, черкесы), принявшие ислам достаточно давно (здесь мнения исследователей расходятся, но не позднее XV в.), предписывают женщине появление и нахождение на подобных мероприятиях в сопровождении братьев, скромное и малозаметное поведение весь период пребывания на игрище. Запад-ноадыгские женщины и незамужние девушки могли самостоятельно прибыть на мероприятие верхом на коне. Последнее шокировало бы восточноадыгское общество.
Под влиянием ислама изменилась и танцевальная культура. Наиболее заметная трансформация наблюдается в народной хореографии восточных адыгов (кабардинцев, черкесов), которая стала менее архаичной и утратила гендерный паритет. Женская партия в танцах кабардинцев (черкесов) эмоционально сдержана, величава и вторична по отношению к мужской ведущей партии. Танцы западных адыгов и сегодня заметно эмоциональнее, динамичнее, и женская партия мало чем отличается от мужской, что можно считать метафорой, отражающей гендерные
отношения в обществе в его социо-ролевом аспекте.
С приходом ислама произошла наиболее очевидная деконструкция традиционных гендерных отношений адыгского общества - статус женщины был декларирован как подчиненный. Авторитет мужа, отца, брата становится непререкаемым, но при этом традиционно сохраняется авторитет женщины и ее привычные социальные роли - не только матери, жены, дочери и пр., но и, главное, авторитет мудрой советчицы и хранительницы. Слово женщины является авторитетным и важным при решении многих общественно значимых проблем, хотя самими женщинами мнение высказывается в тактичной и часто иносказательной форме. Исламские нормы требовали от женщин признать доминирование мужчин, и де юре это требование соблюдается, хотя привычные нормы неизменно «прорастали» в исламизирован-ной культуре подспудно и повсеместно, становясь очевидными для внимательного исследователя, де факто сохраняя традиционную гендерную симметрию. Традиционные, веками устоявшиеся стереотипы гендерных отношений не подверглись полной деконструкции. Следует сказать, что массово растиражированный в российской культуре образ забитой и бесправной женщины-горянки на редкость мало соответствует реальному статус-кво адыгской женщины. Конфессиональные гендерные каноны трансформировали лишь внешние срезы адыгской культуры, в частности социоролевые отношения между полами. Вплоть до попытки внедрения радикальной формы ислама (конец XX - начало XXI вв., и что должно явиться темой отдельного исследования) исламская идеология не оказала какого-либо существенного структурирующего влияния на гендер-ные основы общества.
Примечания:
1. Коран. Перевод смыслов и комментарии Иман Валерии Пороховой. 7-е изд. / гл. ред. Мухаммад Саид Аль-Рошд. Москва: РИПОЛ КЛАССИК, 2004. 794 с.
2. Измайлов Р.Г. Основные элементы социальной доктрины ислама: дис. ... канд. филос. наук: 09.00.11. Москва, 2006. 167 с.
3. Ахохова Е.А., Нагоева Л.А., Катанчиев З.М. Социальная и магическая семиотика женских культов в абхазо-адыгской культуре // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2015. № 3, ч. 2. С. 27-32.
4. Ахохова Е.А. Адыгский религиозный синкретизм: дис. . канд. филос. наук: 09.00.06. Москва, 1996. 161 с.
5. Гедеон, митрополит Ставропольский и Бакинский. История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России. Москва; Пятигорск, 1992. 192 с.
6. Катанчиев З.М. Конфессиональные основания традиционной и посттрадиционной вариативности гендерных отношений в адыгском обществе // Культурная жизнь Юга России. Краснодар, 2017. № 3 (66). С. 24-32.
7. Бгажноков Б.Х. Черкесское игрище. Нальчик: Полиграфкомбинат Госкомиздата КБССР, 1991. 181 с.
References:
1. Quran. Translation of meanings and commentaries by Iman Valeriya Porokhova. 7th ed. / ch. ed. by Muhammad Said Al-Roshd. Moscow: RIPOL CLASSIC, 2004. 794 pp.
2. Izmaylov R.G. The main elements of the social doctrine of Islam: Diss. for the Cand. of Philosophy degree: 09.00.11. Moscow, 2006. 167 pp.
3. Akhokhova E.A., Nagoeva L.A., Katanchiev Z.M. Social and magical semiotics of female cults in Abkhaz and Adyghe culture // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Issues of theory and practice. Tambov: Diploma, 2015. No. 3, Part 2. P. 27-32.
4. Akhokhova E.A. Adyghe religious syncretism: Diss. for the Cand. of Philosophy degree: 09.00.06. Moscow, 1996. 161 pp.
5. Gedeon, Metropolitan of Stavropol and Baku. History of Christianity in the North Caucasus before and after its accession to Russia. Moscow; Pyatigorsk, 1992. 192 pp.
6. Katanchiev Z.M. Confessional foundations of traditional and post-traditional variability of gender relations in the Adyghe society // Cultural life of the South of Russia. Krasnodar, 2017. No. 3 (66). P. 24-32.
7. Bgazhnokov B.Kh. Circassian games. Nalchik: Poligrafkombinat Goskomizdata KBSSR, 1991. 181 pp.
