CC BY
32
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. XV, № 1
ше как познавательная форма: логико-эпистемологический анализ
А. В. НЕХАЕВ
Актуальность и НОВИЗНА ИССЛЕДОВАНИЯ
Эпистемологическая проблема - каким образом мы обретаем знания о действительности и является ли добытое знание «истинным» и достоверным, - безусловно, всегда являлась и будет являться одной из самых фундаментальных на протяжении всей истории философии, и, несмотря на то что методологические подходы стали более сложными и разветвленными, сама постановка вопроса, не считая нескольких редких исключений, не изменялась.
При этом следует отметить, что задача философии заключается «не в том, чтобы размышлять или говорить о мире, а, скорее, в том, чтобы анализировать способы размышлений и высказываний о нем»', и, по сути, философский анализ наших способов размышлений и высказываний о мире становится, в конце концов, общим описанием того, каким мы обязаны представлять мир при существующих способах мышления и языка2. Являясь продолжением кантовской эпистемологической традиции, стремившейся связать трансцендентальный анализ с лингвистическим', современная философия - и особенно аналити-
1 Данто А. Аналитическая философия истории. М., 2002. С. 7.
2 Ведь «без языка мы вообще не можем составить никакой картины мира» (Юнгер Ф. Г. Язык и мышление. СПб., 2005. С. 51).
3 Так, в частности, Кант подчеркивал, что «...мыслить есть то же, что составлять суждения или относить представления к суждениям вообще» (Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Сочинения: В 8 т. Т. 4. М., 1994. С. 62-63). Интересный взгляд на такую «маргинальную» склонность Канта как лингвистический анализ см.: Васильев В. «Маргинальная» метафизика Канта // Логос. 1997. № 10.
81СЧ
14 Зак. 625
209
ite
ИИ
||р
SI
Я
i
1!
•„p
Mi Si!
«
S
=X
Ш
W
a
ф
a
a
s
d
ci
re
x
z
Ф
ra
H
о
vo
«
ческие течения - поставила вопрос о том, как язык прицепляется к миру и каким критериям употребления он должен отвечать, чтобы быть истинным сообщением о том, о чем он сообщает. Однако, несмотря на то что философские исследования языка, безусловно, внесли большой вклад в историю философии, тем не менее им присуще весьма узкое понимание того, какие способы языкового употребления должны становиться предметом философского анализа. Философия языка XX столетия является философией высказывания или суждения. Это означает, что современная эпистемология и философия языка никогда, или почти никогда, не обращались к проблеме конечных осмысленных множеств высказываний, организованных в ту или иную логическую форму дискурса, т. е. к проблемам текста или повествования, к тому, как они соотносятся с миром и каким критериям должны отвечать, чтобы быть истинными сообщениями о том, о чем они сообщают. Это тем более удивительно, что большая
часть наших способов языкового употребления по своему характеру является именно такими конечными осмысленными множествами высказываний, т. е. текстами или повествованиями. Все это указывает на необходимость и актуальность логико-эпистемологического анализа тех форм, которые принимают множества наших высказываний в процессе дискурса.
Цель и задачи ИССЛЕДОВАНИЯ
Приведенные рассуждения позволяют определить в качестве основной цели данного исследования логико-эпистемологический анализ природы такой особой познавательной формы, как мнение. Последовательно проведенная экспликация ее логической формы, а также установление свойств и правил док-соморфного дискурса, рассмотренных в контексте проблемы отношения языка и реальности, позволят
Следует отметить, что во многом аналитическая философия являет собой лишь вариант кантианства, отличающийся от прежних, главным образом тем, что репрезентирование теперь понимается не как ментальная, а как языковая деятельность, и не «трансцендентальная критика», а философия языка принимается за дисциплину, которая обеспечивает основание познания. Иными словами, «язык» заменил аналитическим философам «опыт», именно он стал представляться как трансцендентальное условие познания (см.: Кронгауз М. Критика языка // Логос. 1999. № 3. С. 133-146). При этом интересно, что сама проблема соотношения априорности сознания и априорности языка приобретает особое значение в свете появления таких направлений в аналитической философии, как «трансцендентальная семиотика», «интенциональная семантика» и «лингвистическая прагматика». Подробнее см.: Апель К.-О. Лингвистическое значение и интенциональность: Соотношение априорности языка и априорности сознания в свете трансцендентальной семиотики или лингвистической прагматики // Язык, истина, существование. Томск, 2002. С.204-224.
і
прояснить некоторые из границ выразительной способности такой знаковой системы, как естественный язык5. При этом сама процедура логико-эпистемологического анализа мнения и установление структуры его логической формы с необходимостью требует - как условие корректной экспликации свойств логической формы мнения - элиминации из логического анализа любых онтологических допущений. Это означает, что оно ориентируется на такие особенности знаковых изображений - репрезентаций, которые определяются исключительно се-мантико-синтаксической структурой естественного языка. Таким образом, отказ от любых онтологических предпосылок приводит к иному пониманию свойств такой особой познавательной формы, как мнение, трактуемых не через призму выражения законов мысли, а как способ демонстрации свойств языка и, в частности, доксоморфного дискурса. Особую роль в исследовании приобретает обоснование необходимости выбора при проведении логико-эпистемологического анализа мнения в качестве основной единицы значения осмысленного конечного множества высказываний. Соответственно, специфические свойства такого конечного осмысленного множества высказываний, как докса, позволяют показать, что на его основе могут быть введены все остальные значимые элементы доксоморфного дискурса - высказывания и доксомы. Это означает, в свою очередь, что все вопросы о
значении знаков в доксоморфном дискурсе должны предваряться вопросом о способах их использования, которые задают возможную интенцию их значения, что, как следствие, позволит обратиться к исследованию прагматики доксоморфного дискурса, к установлению возможных критериев для оценки разных по содержанию, но имеющих общий предмет мнений.
Основные результаты ИССЛЕДОВАНИЯ
Лингвистический и логикосемантический компоненты доксо-логии, понимаемой как учение о способах преобразования и дискурсивного представления «точек зрения» на мир, предоставляют нам инструмент для соединения двух измерений денотативной и коннота-тивной сигнификации, с помощью которых доксогенты не только придают миру или его фрагментам статус действительности, но и наделяют их смыслом, и именно в связи с этим они имеют важное теоретикометодологическое значение для теоретической лингвистики, семиотики и философии языка.
Аргументировано утверждение о том, что вопрос о природе такой особой познавательной формы, как мнение, - это вопрос, не связанный с понятием «истинности», т. е. возможностью того, что какие-то элементы доксоморфного описания мира могут выполняться, или, иными словами, соответствовать действи-
В данном случае бесспорным является то, что сами по себе «возможности языка всегда находят воплощение не в чем ином, как в дискурсе - устном или письменном» (Женетт Ж. Вымысел и слог // Фигуры: В 2 т. Т. 2. М., 1998. С. 410).
V
5
ЭГ
Р
а
ш
и
и
5
«5
т
х
Ф
№
Н
О
ю
ш
тельности, а какие-то нет. В свою очередь, это позволяет утверждать, что указанный вопрос о природе мнения лишается традиционно понимаемого референциального измерения, которому в классической теории истины соответствует кор-респондентный элемент. Соответственно, необходимым становится кантовский вывод: для анализа доке не имеет смысла исследовать вне-языковую действительность, поскольку природа мнения объяснима, исходя только из структуры мышления, а также из семантики и синтаксиса языка, и именно в этом смысле вопрос о природе мнения - это в той или иной мере вопрос о когеренции элементов мысли и языка.
Найдены и проанализированы необходимые аргументы в пользу индетерминистского, по своей сути, утверждения о том, что поскольку язык предлагает множество путей для конституирования и конструирования своего предмета и его последующего закрепления в образе или понятии, то доксогенты располагают неограниченным выбором форм и модальностей дискурсивного преображения и представления, которые они могут использовать для того, чтобы строить свои индивидуальные и вполне определенные «точки зрения» на мир, выявляющие те или иные его смыслы. Таким образом, даже если число доксоморф-ных описаний и объяснений может быть ограничено, то тем не менее их комбинации в дискурсе фактически бесконечны. Можно говорить о творческой функции языка, которая получает свое осуществление в процессе доксоморфного дискурса, ибо в самом языке нет критериев, позволяющих различать «правильное», или «буквалистское», и «неправильное», т. е. доксоморфное, использование языка.
Разносторонний и многофункциональный анализ, проведенный в исследовании, позволяет расширить представления о специфике и функциях познавательного процесса, осуществляемого в пределах доксо-морфных разновидностей дискурса - обыденного, или повествовательно-прозаического, философского, художественного и историографического и других. Мнение является первичной системой дескрипции и референции и, как особая познавательная форма, выступает в качестве инструмента для создания определенного «образа» или «картины» мира посредством «точки зрения». Представляя собой уникальную и индивидуальную интерпретацию мира или фрагмента реальности, мнение, как способ репрезентации феноменов внелингвистической реальности, во многом содержит «поэтические» и «риторические» свойства; оно принципиально отличается от всего того, что считается «научным» дискурсом, представленным логической формой номотетико-де-дуктивной аргументации. Мнение указывает на доксоморфный аспект дискурса, понятый как такой постоянный вид использования языка, с помощью которого мир, или некоторый его фрагмент, преобразуется в предмет дискурса. Поскольку предмет доксы — «мнимое» - обладает только «лингвистическим существованием», то, соответственно, любое мнение является таким дискурсом, который нацелен на консти-туирование и конструирование правдоподобного повествования о своем предмете, а не на «статическое» описание положения дел «как-оно-есть-на-самом-деле» при помощи некоторого множества протокольных предложений.
Обосновывая необходимость принятия во внимание при анализе
природы доксоморфной аргументации структуры отношений индивидных переменных и их предикатов в контексте того или иного дискурса, концепция, изложенная в исследовании, предоставляет возможность для проведения релевантного логико-философского анализа таких языковых феноменов, как синонимия и омонимия; также она может быть использована при рассмотрении вопросов, связанных с поиском оснований для синтактико-семан-тического определения дискурса.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ
Мнение является первичной системой дескрипции и референции, и, как особая познавательная форма, выступает в качестве инструмента для создания определенного «образа» или «картины» мира, посредством предоставления способа ее описания — «точки зрения». Соответственно, мнение представляет собой уникальную и индивидуальную интерпретацию мира или фрагмента реальности.
Мнение есть мыслимое содержание любого доксоморфного дискурса, логической формой которого является докса — осмысленное конечное множество высказываний, теряющих в рамках этого множества свою автономность. Любая докса является по своей структуре «логически простой» и «логически неделимой». Это означает, что в доксе заключение логически неотделимо от нее как от целого, что делает невозможным восстановление посылок, из которых оно следует. Мнение нельзя редуцировать либо к предложениям, либо к выраженным
посредством них высказываниям, а, следовательно, доксоморфная форма аргументации принципиально отлична от номотетико-дедук-тивной.
Докса имплицитно содержит «точку зрения» - особый логический компонент, который обеспечивает единство и осмысленность док-соморфному дискурсу. «Точка зрения» имеет характер и свойства метафорического высказывания. Выступая схемой для концептуализации мира, она указывает, какие именно высказывания необходимо отобрать для описания мира, тем самым себя показывая. Соответственно, «облик» или «картину» мира, предлагаемые имплицитно содержащейся в доксе «точкой зрения», не следует относить к самой реальности, так как предлагаемые «точками зрения» способы описания мира никогда не включаются в строение самой реальности, а являются трансцендентальными условиями возможности самого описания.
Предмет мнения - «мнимое» -это особое место референции в доксе. Трансцендентальным условием возможности существования нескольких разных по содержанию мнений о некотором «мнимом» предмете является отсутствие в нем какой-либо сущности или иной ин-герентной структуры. Таким образом, доксогенты спорят не о том, как воспроизвести или репрезентировать предмет доксы — «мнимое», а о том, какое содержание ему лучше придать. Соответственно, предмет доксы - «мнимое» - никогда не дан сам по себе, а дан только в некотором доксоморфном описании, помимо которого он вовсе не существует. Предмет доксы является не действительным, а лишь возможным предметом, и, следовательно,
О
5
ЗГ
Р
а
<и
и
и
сг
«г
т
х
Г
ш
го
н
о
ю
(С
[работаем над диссертацией
любой вопрос о его онтологическом статусе есть лишь вопрос об онтологии возможного. Предмет доксы -«мнимое», - взятый сам по себе, есть необходимая функция доксо-морфного дискурса, обеспечивающая его единство, но не представляющая никакого предмета, а только лишь его возможность.
Любой предмет доксы - «мнимое» - обозначается в ней посредством доксом, которые являются особыми терминами или понятиями, отличными по своим свойствам от теоретических понятий. Доксомы принципиально омонимичны, что создает условия для неустранимой смысловой множественности, а это, в свою очередь, является основанием отсутствия устойчивого соответствия между доксой и миром. Доксомы, выступающие в качестве имен собственных тех или иных предметов доке - «мнимого», обозначают не явления или аспекты реальности, но исключительно док-соморфные интерпретации мира, т. е. наши о нем мнения.
Высказывания в доксе выполняют, помимо дескриптивной функции, еще и функцию индивидуализации «точки зрения». То, что высказывания в доксе одновременно выполняют обе эти функции - дескриптивную и индивидуализирующую - является одной из основных причин отсутствия устойчивости в отношениях между таким осмысленным конечным множеством высказываний, как докса, с одной стороны, и миром - с другой. По этой же причине отсутствуют критерии истинности для таких осмысленных конечных множеств высказываний, как докса.
Прагматистская, корреспон-дентная и когерентная теории истины являются неприемлемыми в отношении мнения, так как не позволяют дать никакого удовлетвори-
тельного определения понятия «истинность или ложность» доксы. Говорить об «истинности или ложности» доке в том смысле, в каком мы говорим об «истинности или ложности» высказываний, нельзя, а это, в свою очередь, означает, что для такой познавательной формы, как мнение, критерий «истины» иррелевантен. Взамен терминов
«истинность» и «ложность», как критериев для проведения оценки двух и более мнений, имеющих некоторый общий для них предмет -«мнимое», следует принять имманентное свойство доксы - «быть правдоподобной». Оно выступает в качестве признака относительной приемлемости или адекватности доке, а не как степень вероятности того, что то, о чем говорится в мнении, соответствует действительности.
Доксоморфный способ понимания мира или фрагмента реальности может быть осуществлен только при наличии множества разных мнений, осуществляющих «доксогенное давление», поскольку это позволяет взаимно определять имплицитно содержащиеся в них «точки зрения», а это означает, что существование «со-мнения», или альтернативного мнения, не проблематично, а аподиктично. Соответственно, максимальная ясность в процессе доксоморфного дискурса может быть достигнута исключительно в условиях множественности мнений, или доксоморфных интерпретаций, но никак не посредством редукции всего их разнообразия к одному-единственному «идеальному». Следовательно, наличие иной «точки зрения» является необходимым условием для установления специфичного характера любой другой «точки зрения».
«Доксогенное давление» устанавливает для доксогента лишь кон-
текст, которыи принимается им во внимание при создании и выдвижении своего собственного мнения о некотором предмете, но никогда не само содержание нового мнения. Это означает существование принципа «содержательной автономии доксы», согласно которому мнения не произвольны, но, в то же время, и не необходимы.
В числе возможных перспектив для развития данного исследования следует указать возможность более тесного привлечения аналитических средств формальной семантики и неклассических логик. Возможно также использование результатов, достигнутых в рамках психологисг-ских теорий суждения, в частности - исследований артикулированных процессов суждения, которые можно адекватным образом выразить предложениями некоторого языка и которые, в свою очередь, обладают либо позитивной, либо негативной асерцией, понимаемой как момент убеждения в том, что некоторое вполне определенное предложение стоит принять или, наоборот, отбросить6. Особое значение в связи с этим приобретает момент принципиального отличия процесса суждения, содержащего негативную асерцию, когда человек отбрасывает некоторое вполне определенное предложение, от процесса признания отрицания данного предложения, ибо процедура отрицания некоторого предложения в психологистских теориях суждения является иным видом асерции, чем его признание.
Еще одним из перспективных направлений для развития данного исследования следует назвать сближение философии языка и эстетики
вследствие наличия тесных параллелей между предложенным пониманием имманентно присущего мнению свойства «быть правдоподобным» и эстетикой. В этом смысле особый интерес вызывают некоторые проекты создания эстетики языка, которые, по замыслу своих создателей, призваны реализовать основную интенцию, связанную с синтетическим переходом в актуальных процедурах философского анализа от проблем чистой лингвистики к вопросам чистой эстетики. Иными словами, постулирование возможности синтеза лингвистики и эстетики явно или неявно влечет за собой сдвиг интереса от структурного исследования изолированного языкового образования в сторону анализа его функционирования в пространстве наличного языкового произведения, представленного для нас как эстетический объект и связанного с переживанием нами определенного эстетического опыта7. Следует отметить, что данная интенция вполне отвечает интересам и основным принципам доксологии, которая, аргументируя в пользу отказа от исследования языкового выражения лишь как факта языковой культуры, настаивает на необходимости анализа самого способа существования языкового выражения в контексте творческого акта. При этом, трактуя мнение как самообозначающий знак и рассматривая его не как множество изолированных высказываний, но как последовательно реализуемый контекст, доксология освобождает мнение от «референциального комплекса» и способствует проявлению эстетической функции языка.
См.: Айдукевич К. Язык и смысл // Логос. 1999. № 7.
7 См.: Грякалов А. А. Письмо и событие: эстетическая топография современности. СПб., 2004. С. 164-172.
