CC BY
71
вающихся в нем событий. Мир праздника -жизнь, проявляющаяся во всех явлениях природы и воспринимаемая во всех эмоциональных красках: радости или горя, муки, волнения, ликования или уныния. Здесь нельзя воспринимать явления и «вещи» как безразличные вещества. «Все объекты привлекательно-очаровательны или отталки-вающе-угрожающи» [3, с. 529-530]. Вследствие этого, воображение как один из главных творческих «инструментов» тренируется и развивается в праздничном пространстве.
1. Бердяев И.А. Смысл творчества. М., 1989. С. 254.
2. Шелер М. Положение человека в космосе // Избранные произведения. М., 1994.
3. Кассирер Э. Опыты о человеке. М., 1998. С. 471.
4. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. М., 1992. С. 87.
5. Канарский А. С. Диалектика эстетического процесса. Генезис чувственной культуры. Киев, 1982. С. 50.
6. Стеблин-Каменский. Миф. М., 1978. С. 4.
Поступила в редакцию 5.02.2008 г.
Vanchenko T.P. Transformation of individual imagination in a holiday. In the article peculiarities and imagination development and change processes are considered as a special form of human mentality in a holiday environment.
Key words: transformation of thinking, imagination, creativity, imagination processes.
«ТОЧКА ЗРЕНИЯ» В ЛОГИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЕ МНЕНИЯ
А.В. Нехаев
В статье предлагается анализ такого особого компонента в логической структуре мнения, как «точка зрения», который обеспечивает единство и осмысленность доксоморфному дискурсу и имеет свойства метафорического высказывания, выступая схемой для концептуализации мира, указывая, какие именно высказывания необходимо отобрать для описания мира. Соответственно, «точка зрения» есть способ видения мира, никогда не включаемый в строение самой реальности, но являющийся при этом трансцендентальным условием этого видения.
Ключевые слова: мнение, докса, доксоморфный дискурс, «мнимое», «точка зрения», метафора, логическая простота, логическая совместимость.
Вполне очевидно то, что одной из optima forma нашего познания является мнение, или докса, но, во избежание путаницы, при проведении логико-семиотического анализа этой особой познавательной формы необходимо раскрыть значение данных терминов - мнение и докса, т. е. дать номинальное определение тому, что будет под ними пониматься на протяжении всего исследования.
Мнение - это вербальная структура в форме обыденного, т. е. повествовательнопрозаического, историографического, художественного, философского или любого другого доксоморфного по характеру дискурса, предназначенная быть знаком структур и процессов мира или фрагмента реальности в интересах объяснения, чем они являются, посредством предоставления способа их описания.
Докса - это осмысленное конечное множество высказываний, теряющих в рамках этого множества свою автономность, которое индивидуализирует определенную «точку зрения» на мир и обладает определенной степенью правдоподобия.
Таким образом, необходимо отметить, что термины мнение и докса предполагают четкое коннотативное различение, которое заключается в том, что когда употребляется термин «докса», то речь идет о логической форме мнения, и соответственно «мнение» -это термин, обозначающий суть некоторого уникального взгляда на мир, предлагаемого той или иной доксой, т. е. мнение - это мыслимое содержание некоторого вполне конкретного осмысленного конечного множества высказываний, или доксы, а докса - это логическая форма любого мнения.
Наиболее важным результатом логикосемиотического анализа такой особой познавательной формы, как мнение, является то, что он позволяет вскрыть его важнейшую функцию, состоящую в том, что помимо описания реальности высказывания, составляющие некоторое конечное осмысленное множество - доксу, - индивидуализируют или определяют некоторую «точку зрения» или «видение как...» цели интерпретации реальности.
Как следствие, доксоморфный дискурс функционально может быть отождествлен с таким фигуративным элементом языка, как метафора. Иными словами, и метафора, и докса с помощью такого логического компонента, как «точка зрения», индивидуализируют ту перспективу, в которой следует анализировать или рассматривать реальность.
В истории философии, пожалуй, за исключением радикальных номиналистов -
Н. Гудмена [1] и У. Селларса [2], а также некоторых исследователей, занимающихся проблемами логико-семантического анализа языка, в частности, Ф. Анкерсмита [3], никто никогда серьезно не отстаивал идею о том, что высказывания в рамках некоторых осмысленных конечных множеств, как, например, в случае доксы, выполняют двойную функцию: описывают мир и индивидуализируют некоторую «точку зрения» - сам способ его описания.
Хотя в целом, безусловно, развитие эпистемологии от Б. Рассела к поколению Р. Карнапа, В. Куайна и Н. Гудмена характеризуется тем обстоятельством, что откровенный реализм Рассела уступил место кантианской позиции: универсум рассуждений, т. е. определенное множество десигнатов, теперь уже не отождествляется простым образом «с реальностью как она есть в себе». Вместо этого современная эпистемология, а вслед за ней и логика обнаружили, что абсолютную реальность - «мир» - можно описать в различных системах, универсумы рассуждений которых артикулируются различным образом.
Теперь следует обратиться к рассмотрению тех возражений и контраргументов, которые могут возникнуть в связи с попыткой ввести в логические структуры доксоморф-ного дискурса особый компонент - «точку зрения».
Ядро критики, опирающееся на позицию, отрицающую необходимость при анализе таких конечных множеств высказываний, как докса, принимать во внимание двойную функцию, которую выполняют высказывания, составляющие данное множество, - а именно то, что высказывания в доксе описывают мир, приписывая определенные свойства тем вещам, которые обозначаются именами собственными доксоморфных субъектов этих высказываний, а также одновременно создают «образ» или «картину» мира, т. е. индивидуализируют определенную «точку зрения» на него, - состоит в утверждении, согласно которому любая попытка провести различие между «точками зрения» и их предметами является чем-то совершенно тривиальным и заурядным. Подобного рода критические утверждения выстраивают свою аргументацию следующим образом: так, если взять некоторый объект Q, обладающий определенными свойствами, обозначаемыми с помощью атрибутов «аа, ар, ..., ах», то возможно представить себе два множества высказываний Д1 и Д2, в которых Д1 некоторому объекту Q предицируются атрибуты «аа, ... ах», а в Д2 этому же объекту Q предицируются атрибуты «ац, ., ах».
Таким образом, гласит этот контраргумент, нам позволено говорить о «точке зрения», воплощенной как в Д1, так и в Д2, однако утверждение этого, по сути, всего лишь окольным путем выражает ту мысль, что одно множество высказываний отличается от другого, т. е. содержание обоих множеств и их различия можно разъяснить, говоря исключительно о высказываниях их составляющих, и именно поэтому нет основания наделять эти множества высказываний -«точки зрения» - каким-то еще статусом, помимо статуса отдельных высказываний, т. е. все, что можно сказать, опираясь на такой логический компонент, как «точка зрения», можно также сказать с помощью отдельных высказываний. Отсюда, по сути, требовать для этих ансамблей высказываний, или «точек зрения», собственного логического статуса значит множить логические сущности, грубо нарушая принцип frustra fit per olura quod potest fieri per pauciora - не существует основания для того, чтобы объяснять с помощью многих допущений то, что может
быть объяснено с помощью меньшего числа допущений.
Разбирая указанный контраргумент, необходимо указать, что различия в высказываниях, по сути своей, являются только признаками еще одного различия - различия в «точках зрения». Следовательно, если две «точки зрения», бесспорно, различаются своими высказываниями, отсюда отнюдь не следует, что различие между ними состоит исключительно в том, что они содержат разные высказывания, т. е. являются множествами, которые просто содержат разные элементы. Таким образом, если о некотором предмете Q существует две или более доксы - «А1, А2, ., А„», то в этом случае имеется не только два или более разных по составу множества высказываний, но - и это главное - налич-но даны различия в способе описания данного предмета, и более того, возможно, что различия последнего вида имеют место даже тогда, когда различия первого вида, т. е. различия в высказываниях, еще не выявились.
Приведенные выше рассуждения являются необходимым условием для понимания необоснованности возражений против необходимости принятия положения о том, что любая докса имплицитно содержит «точку зрения», и именно это не позволяет рассматривать некоторое конечное множество высказываний - доксу - как простую конъюнкцию высказываний, поскольку стоит только согласиться с тем, что различия между док-сами касаются лишь множеств отдельных высказываний, т. е. различия в отдельных высказываниях не рассматриваются как простые признаки различий в имплицитно присущих доксам «точках зрения», то становится невозможно понять предмет споров между доксогентами, т. е. теми, кто придерживается разных мнений. Так, если доксогент Р1 использует высказывания «аа, ар, ., а>», чтобы охарактеризовать определенный фрагмент реальности Q, а доксогент Р2 использует высказывания «ац, ау, ., ах» с той же целью, и при этом все перечисленные высказывания истинны, то тот, кто признает в доксе лишь обычную конъюнкцию высказываний, вероятно, склонен будет думать, что на самом деле между двумя данными доксогентами -Р\ и Р2 - нет никакого разногласия.
Безусловно, в ситуации, когда в качестве предмета спора будет выступать реально су-
ществующий денотат, который вполне можно описывать с помощью конъюнкции свойств действительно ему присущих, т. е. путем составления эмпирически проверяемых высказываний, описывающих данный объект, то здесь нет никаких разногласий, которые неизбежно возникают, когда речь заходит о «мнимом», или quod non, т. е. «том-чего-нет», - предмете доксы, - которое не имеет и принципиально не может иметь никакой ингерентной структуры или «сущности», поскольку доксогенты в данном случае стремятся показать, что некоторая Аь содержащая высказывания «аа, ..., а~к», дает более правильное представление о такого рода предмете, чем A2, использующая для той же цели высказывания «ац, ., ах», и наоборот. Все это, соответственно, вовлекает нас в спор об относительных достоинствах каждого законченного множества высказываний, а такой спор невозможно разрешить простым указанием действительных различий в строении двух множеств высказываний, в частности, указанием на то, что A1 содержит высказывание «ау», а А2 содержит «аф». Иными словами, если для любого противника понятия «точка зрения» единственные различия, существующие между конечными множествами высказываний - доксами, то это различия между элементами этих множеств, т. е. конкретными высказываниями, которые включены в их состав, то, следует отметить, что на самом деле данные различия являются лишь признаками различий в «точках зрения», но не самими этими различиями. Поскольку, если согласиться с присущими противнику понятия «точка зрения» редукционистскими взглядами - стремлением свести любое осмысленное множество высказываний к простой их конъюнкции, отрицая любые логические структуры, несводимые к ней, - и устранить понятие «точка зрения», в то же самое время устранится и необходимое логическое средство для понимания смысла и цели интеллектуального творчества в сферах артикуляции таких особых видов повествовательных структур, как мнение, а также связанных с ними споров и дискуссий, автоматически превращающихся в бессмысленные бои за произвольные выборки пусть даже и истинных высказываний о мире.
Таким образом, только признание имплицитно содержащихся в любых доксах «точек зрения» позволяет объяснить, почему возможны осмысленные философские, исторические и подобные им дискуссии и какова их природа. Так, например, историческая дискуссия - в ее наиболее типичной форме -ведется не по поводу фактов относительно прошлого, а по поводу интерпретаций прошлого, т. е. по вопросу о том, с какой «точки зрения» следует рассматривать прошлое. Более того, вполне можно утверждать, что два конечных множества высказываний - А1 и А2 - расходятся друг с другом, т. е. предлагают разные «точки зрения» даже в отношении аспектов реальности, которые нигде в них явным образом не упоминаются. Это, в свою очередь, может быть обусловлено тем, что области этих двух докс выходят за пределы того, что эксплицитно утверждается в высказываниях, индивидуализирующих их «точки зрения». Как следствие, области двух данных докс могут значительно совпадать, так что расхождения между ними уже нельзя отрицать по причине отсутствия общего основания: возможно, что ни одного высказывания из А1 или противоречащего ему высказывания не встречается в А2. Однако с уверенностью можно утверждать, что эти две доксы - А1 и А2 - расходятся друг с другом, поскольку они предлагают разные «точки зрения» для совпадающих частей их областей или их «мнимых» предметов, отсюда именно «точки зрения» оказываются в центре дискуссий, и доксогенты аргументируют, не исходя из определенных «точек зрения», а в их пользу, поскольку по своей сути «точки зрения» - это всегда выводы, но никогда не аргументы.
Теперь, когда проанализированы особые функции высказываний, входящих в состав доксы, а также проведена критика возникших контраргументов необходимости выделения в рамках логической структуры мнения «точки зрения» - особого логического компонента, имплицитно содержащегося в таких осмысленных конечных множествах высказываний, как докса, следует проанализировать структуру, свойства и функции, которые выполняет «точка зрения» в рамках доксы.
Пребывая в рамках обыденного, т. е. повествовательно-прозаического, философско-
го, историографического дискурса, можно ощутить чрезвычайную податливость описательных высказываний: они с легкостью входят в самые разные рассказы о мире. Подобного рода «податливость» описательных высказываний объясняется возникновением доксоморфного значения, т. е. тем, что в док-се как целом, т. е. некотором осмысленном конечном множестве высказываний, или доксоморфном контексте, данные высказывания носят аргументативный характер. Главная причина этого состоит в том, что поскольку описательные высказывания могут вносить вклад в индивидуализацию большого числа «точек зрения», то, следовательно, они не имеют и не могут иметь, так сказать, собственных пределов интерпретации. Такие пределы появляются лишь тогда, когда доксогент предоставляет некоторую «точку зрения», а описательные высказывания становятся тогда иллюстрациями этой «точки зрения» или аргументами в ее пользу. При этом важно помнить, что высказывания в рамках доксы никогда не становятся чем-то большим по сравнению с иллюстрациями или аргументами, т. е. их никогда не следует отождествлять с самими «точками зрения», поскольку «точки зрения», представляя собой определенные ансамбли или совокупности высказываний, обладают, подобно метафорам, свойством быть тем, о чем идет речь в высказываниях, включенных в данные ансамбли или совокупности, не являясь при этом частью самих этих высказываний. По сути, даже если «точка зрения» содержит только одно высказывание - «а0», это высказывание является простой иллюстрацией «точки зрения», названной «а0». Таким образом, с одной стороны, зависимость отдельных описательных высказываний от «точек зрения», которые они, взятые вместе в рамках некоторого ансамбля или совокупности, индивидуализируют, наряду с «неограниченностью», т. е. отсутствием доксоморфных пределов, каждого из этих высказываний в отдельности, с другой - закладывают основание логического круга, столь характерного для такой познавательной формы, как мнение, а также для доксоморфного дискурса в целом - по отдельности описательные высказывания в доксе могут указывать во всех мыслимых направлениях, и только «точка зрения» задает им определенное «доксо-
морфное направление», но соответственно сама «точка зрения» возникает лишь благодаря этим «беспомощным» - если брать их исключительно в собственном смысле - описательным высказываниям.
Следует отметить, что данное утверждение предполагает наличие принципа, устанавливающего тесную связь между такими понятиями, как «содержание» и «коннотация», взятыми в сугубо семиологическом смысле, при том их различении, согласно которому первый термин отсылает скорее к некоему аспекту, выраженному в определенном высказывании и присущему обозначаемому предмету, а второй - к «точке зрения», заключенной в описании обозначаемого предмета, т. е. в том множестве высказываний, которые в совокупности призваны осветить все существенные и необходимые для понимания обозначаемого предмета аспекты. Вполне очевидно, что аспект, выраженный в определенном высказывании, и «точка зрения», заключенная в некотором их множестве, неразрывно связаны между собой: аспект определяет собой либо выявляет «точку зрения», а «точка зрения» выбирает и высвечивает аспект [4].
Необходимо отметить, что логический круг, заключенный в доксе, по сути, является прямым следствием той основной функции, которую в рамках таких осмысленных конечных множеств высказываний, как докса, выполняет «точка зрения» и которая состоит в том, что «точка зрения» указывает, какие высказывания о предмете доксы - «мнимом» -следует предпочитать другим, реализуя тем самым основополагающий принцип метафоры - non multa, sed multum. Поскольку, как уже отмечалось, данная функция не предполагает никаких эмпирических утверждений и даже не выражает правила формулирования эмпирически проверяемых высказываний, необходимо указать, что когда докса, подобно метафоре, одновременно описывает мир и индивидуализирует некоторую «точку зрения», то, как и в случае метафорических высказываний, высказывания, которые включаются доксогентом в некоторую доксу, не следует рассматривать как соединения описательного и доксоморфного значения, определенного раз и навсегда. Ведь то, каково доксоморфное значение некоторого высказывания, т. е. значение данного высказыва-
ния для доксы как целого, и какую «точку зрения» оно позволяет индивидуализировать, зависит также от того, какие еще высказывания содержатся в доксе. Таким образом, вполне очевидно, что мнение по своим свойствам нетранзитивно, и его нетранзитивность обусловлена даже не столько самотождест-венностью и неизменностью его логической формы - доксы, сколько «мнимым» характером своего предмета, благодаря которому и возникает парадоксальная псевдореферент-ная функция - «денотация без денотата». При этом нетранзитивность не следует понимать как исключительный запрет на парафраз мнения (изменение в порядке следования высказываний, из которых это мнение состоит), который конечно присутствует, хотя и в относительной степени, но следует понимать как следствие того, что все предметы, к которым относятся эти высказывания, не существуют вне этих высказываний и отсылают нас к ним же бесконечным круговоротом. Соответственно, такого рода нетранзи-тивность делает мнение самодостаточным, а его отношения с нами эстетическими, когда смысл воспринимается только в его единстве с формой [4, с. 364-365].
Указанное метафорическое свойство «точки зрения», имплицитно содержащейся в любой доксе, тесно связано с той двойственной функцией, которую выполняют высказывания как в метафоре, так и в доксе: во-первых, они описывают вещь, которую обозначает имя собственное субъекта высказывания, и, во-вторых, определяют, индивидуализируют, «точку зрения». Таким образом, некоторое метафорическое высказывание «цт» - «S есть Q» выполняет следующие функции. Во-первых, выражает, что
«.. S есть PQn», иначе говоря, описывает
.m
некоторую вещь, которую обозначает имя «S», посредством предикации ей некоторого
подмножества свойств - «,, PQn», которое
\Хт Ц- n А
обычно связывается с вещью, обозначаемой именем «Q». Во-вторых, индивидуализирует некоторую «точку зрения» посредством так называемого принципа als ob - «как-если-бы», побуждая «смотреть на в , как если бы оно было Q». При этом несомненно, что выражения такого типа, как «смотри на.., как если бы...», утверждающие возможность видеть вещи так, как если бы они были чем-то
другим, позволяют понять, что метафоры создают сходство, а не обнаруживают присутствие данного сходства в реальности, т. е. описывают то сходство, которое уже существует [5]. Необходимо отметить, что в данном случае «Б» - это имя, обозначающее некоторую вещь - субъект метафорического высказывания «цт», а «в« обозначает множество ее черт, не упоминаемых ни в «(V», ни в дескриптивном высказывании - «м S есть В'Ц„». По
У-т
У-т
сути, «в» является суммой всех тех свойств «Б», которые можно осмысленно сопоставить с тем, что мы обычно приписываем Q или ассоциируем с Q. Иными словами, между «Б» и «в» следует проводить четкое различие, поскольку вещи всегда следует отличать от подмножества их свойств.
Исходя из всего этого, можно определить область некоторого метафорического высказывания «Цт» как всю совокупность положений дел в реальности, описываемых во всех тех высказываниях, которые имеют «в« в качестве своего субъекта, а поскольку «в« не входит составной частью ни в значение «Цт», ни в значение «м Б есть РЦп»,
.т
то выражение, формулирующее «точку зрения», побуждает нас образовывать высказывания, которые нельзя просто вывести из описательного значения «цт», т. е. из дескриптивного высказывания - «м Б есть РЦ„».
Цт .
мт
В этой связи следует отметить интересную аналогию между функциями и ролью «точки зрения», имплицитно содержащейся в любой доксе, и свойствами такой фразеологической единицы, как идиома. Идиома возникает тогда, когда означающее теряет прямые связи со своим означаемым, и в силу разнообразных причин используется для обозначения нового означаемого - предмета, референта или денотата. Соответственно, идиоматич-ность некоторой фразеологической единицы -идиомы - выражается в семантическом отрыве этой фразеологической единицы от своего денотата и способности всего словосочетания приобретать новую референцию, не свойственную ни одному из ее компонентов в отдельности. Так, в частности, Чейф определяет идиому как семантическую единицу, не обладающую собственной непосредственной символизацией, а использую-
щую символизацию другой или других языковых единиц [6].
Все это дает основания для важнейшего вывода: «точка зрения», имплицитно содержащаяся в доксе, синтетична по содержанию, т. е., следуя тому, к чему побуждает нас выражение, формулирующее «точку зрения», можно получать больше информации о мире, чем ее содержится в описательном содержании метафорического высказывания, выражающего определенную «точку зрения» той или иной доксы, поскольку из него невозможно напрямую вывести высказывания о свойствах, приписываемых его субъекту. Иными словами, доксоморфное значение некоторого высказывания в рамках некоторого осмысленного конечного множества, т. е. доксы в целом, может быть шире, чем дескриптивное значение его описательного содержания, а это оказывается возможным именно благодаря тому обстоятельству, что метафорическое выражение, формулирующее вполне определенную «точку зрения», при этом точно не устанавливает, что, если принять данную «точку зрения», будет исходя из нее видно. Однако в связи с этим выводом необходимо особо подчеркнуть, что формулирование и определение «точек зрения» радикально отличается от простого описания реальности. Благодаря своей способности формулировать «точки зрения», имплицитно содержащиеся в таких осмысленных конечных множествах высказываний, как докса, метафорические выражения могут придавать «облик» или «структуру» относительно большим частям реальности, но, разумеется, этот «облик» или «структуру» никогда не следует относить к самой реальности, поскольку отдавать предпочтение определенному виду высказываний о мире не значит утверждать что-то о природе реальности, и соответственно способы видения мира -«точки зрения» - никогда не включаются в строение самой реальности, являясь при этом трансцендентальными условиями этого видения.
Безусловно, зачастую бывает очень трудно точно установить, какая «точка зрения», или какой способ видения мира, имплицитно содержится в доксе. Трудности, связанные с процедурой идентификации «точки зрения», обусловлены принципом «логической простоты» доксы, согласно ко-
торому невозможно четко указать только те элементы доксы, что составляют имплицитно содержащуюся в ней «точку зрения».
Однако поскольку количество докс, а соответственно и имплицитно содержащихся в них «точек зрения», которые могут быть созданы относительно какого-либо предмета, неограниченно в силу особой природы самого предмета докс - «мнимого», и при этом они могут быть чрезвычайно похожими друг на друга, то процедура идентификации «точек зрения» существенным образом отличается от той, что используется для любых структур, имеющих денотат, которые обычно очень легко можно идентифицировать, т. е. вводить в речь как индивидуальные или единичные сущности, посредством всего лишь нескольких идентифицирующих дескрипций, так как даже незначительной доли того, что можно было бы сказать о них, достаточно, чтобы отличить их от всех других вещей в мире, в то время как идентификация «точек зрения» требует полного перечисления всех описаний, т. е. высказываний, которые можно было бы дать определенной «точке зрения», и именно поэтому идентификацию в этом случае можно назвать индивидуализацией. Все это с необходимостью вынуждает согласиться с номиналистическим истолкованием доксы, согласно которому все ее значимые высказывания «аь а2, ..., ап» следует понимать как высказывания о «точке
зрения» - «Л N есть а », «Л N есть а2»,
тт
« Л N есть ап », и этим способом осуществляется индивидуализация «точки зрения» -«Л N». Номиналистическое истолкование
доксы имеет одним из своих важнейших следствий утверждение о том, что поскольку некоторая «точка зрения», именуемая «Л N»,
представляет собой определенный ансамбль или совокупность высказываний, которые, как уже отмечалось, могут рассматриваться как свойства данной «точки зрения», то хотя по отношению к «точке зрения» эти свойства во всех важных аспектах ведут себя так, как обычно ведут себя свойства, т. е. одновременно несколько «точек зрения» могут иметь одни и те же общие свойства, и подобно обычным вещам «точки зрения» тоже представляют собой не более чем сумму их
свойств, но, тем не менее, отношение «точки зрения» к своим свойствам имеет одну логическую особенность, характерную для доксы в целом, которая заключается в том, что любая «точка зрения» содержит все свои свойства с необходимостью, являясь аналитической по форме, реализуя тем самым известный номиналистский принцип - quod neces-sarium sequitur ad quodlibet, т. е. необходимое следует из чего угодно [7].
Иными словами, если имеется некоторое осмысленное конечное множество высказываний, или докса - Дц{аа^,...,аф}, имплицитно содержащая определенную «точку зрения», именуемую «д N», то все утверждения о свойствах данной «точки зрения», т. е. о том, что «д N есть аа »,
¿im <-*■
« д N есть aR», ., «д N есть ат», явля-
mm
ются аналитическими, поскольку невозможно, чтобы «точка зрения» имела свойства, отличные от тех, которые она действительно имеет, и оставалась при этом той же самой «точкой зрения». По сути, все свойства, которые могут быть предицированы «точке зрения», именуемой «д N», заключаются в
значении субъекта соответствующих высказываний. В действительности такие логические компоненты доксы, как «точки зрения», представляют собой своего рода эквивалент знаменитых лейбницевских «полных понятий» [8], в которых praedicatum inest subiecto, т. е. «.понятие предиката включается в совершенно осмысленное понятие субъекта, и всегда есть возможность доказать его истинность разложением терминов на их значения, т. е. на те термины, которые они содержат.» [9, с. 604-605], и именно в этом смысле «точки зрения» как совокупности определенных свойств, принципиально отличаются от прочих структур, поскольку если налично дана «точка зрения», именуемая « д N », то «полное понятие д N » либо содержит «aa, aß, .,
aT», либо не содержит «aa, aß, ..., aT», т. е. идентичность «д N» действительно затрагивается каждым высказыванием относительно ее свойств.
В качестве наиболее интересного следствия применения принципа «полного понятия» Лейбница к таким конечным осмыслен-
ным множествам высказываний, как докса, следует отметить то, согласно которому, -поскольку отношения между высказываниями, составляющими доксу, и «точкой зрения» принципиально не могут содержать критериев различения фактической истинности или ложности высказываний, а также «точка зрения» a priori не может одновременно содержать и не содержать некоторое высказывание «ар», - оказывается вполне возможной некоторая докса - «Л^», «точка зрения» которой - «Л N» - одновременно
содержит такие высказывания, как «ар» и «не-ар». В целом, все это означает, что мнения, подобно любым единичным вещам, не бывают противоположны друг другу. Ведь относительно двух единичных вещей нельзя утверждать их противоположность, поскольку здесь речь идет лишь об отдельных противоположных признаках, входящих в состав этих вещей, соответственно, единичные вещи могут быть только «иными», но никак не противоположными. Причем «иное» здесь следует понимать как то, что может принимать противоположные или логически не подчиненные друг другу определения, оставаясь в то же самое время в пределах одного и того же рода [10].
Все вышесказанное позволяет сформулировать в качестве важнейшего вывода принцип логической совместимости двух и более мнений, имеющих общий для них предмет.
1. Гудмен Н. Способы создания миров // Факт, фантазия и предсказание. М., 2001. С. 116256.
2. Селларс У. Грамматика и существование: Предисловие к онтологии // Язык, истина, существование. Томск, 2002. С.108-150.
3. Анкерсмит Ф. Нарративная логика: семантический анализ языка историков. М., 2003. С. 294-309.
4. Женетт Ж. Вымысел и слог // Фигуры: в 2 т. М., 1998. Т. 2. С. 413.
5. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем. М., 2004. С. 177-183.
6. Чейф У.Л. Значение и структура языка. М., 1975. С. 57.
7. Оккам У. Сочинения. М., 2002. С. 66-67.
8. Лейбниц Г.В. Об основных аксиомах познания // Лейбниц Г.В. Соч.: в 4 т. М., 1984. Т. 3. С. 140.
9. Лейбниц Г.В. Общие исследования, касающиеся анализа понятий и истин // Там же. С. 604-605.
10. Аристотель. Метафизика. СПб., 2002. С. 166. Поступила в редакцию 4.12.2007 г.
Nekhaev A.V. «Point of view» in logic structure of opinion. The article offers the analysis of such a special component in logic structure of opinion as «a point of view» which provides unity and comprehensiveness to a doxamorphic discourse and has features of a metaphorical statement, acting as a scheme for world conceptualization, specifying which statements are necessary to select for world description. Accordingly, «a point of view» is a way of vision of the world, never included in the structure of reality, but being a transcendental condition of this vision.
Key words: opinion, doxa, doxomorphic discourse, «imaginary», «point of view», metaphor, logic simplicity, logic compatibility.
