CC BY
64
М. М. Холод
МИТИЛЕНА ПРИ АЛЕКСАНДРЕ ВЕЛИКОМ:
ПУТЬ К ДЕМОКРАТИИ ПОД МОНАРХИЧЕСКОЙ ЭГИДОЙ
Круто изменившая судьбы древнего мира восточная кампания Александра Великого оставила весьма заметный след и в судьбе греческих полисов Малой Азии (побережья и прилегающих островов). После одержанных македонским царем и его полководцами побед над персами, пытавшимися сохранить свой контроль над данными городами, последние оказались всецело включенными в сферу политического влияния своего освободителя. С этих пор для греческих полисов Малой Азии открывается новая эпоха — эпоха, в которой жизнь малоазийских общин оказывается в значительной степени обусловленной их отношениями вначале с монархической властью Александра, а затем, после смерти царя, — его преемников.
Основная цель настоящего очерка — реконструировать политическую историю Ми-тилены, крупнейшего города на Лесбосе, в переломный для него период — период правления Александра. Кроме того, при обращении к данному сюжету мы намерены не только подробно рассмотреть, но и высказать свои соображения по поводу двух чрезвычайно интересных митиленских надписей этой поры: так называемого «декрета о согласии» и постановления, посвященного урегулированию дел в полисе митиленцев после возвращения туда изгнанников.
* * *
В IV в. до н. э.1, до установления македонской гегемонии в Греции, Митилена была тесно связана со II Афинским морским союзом. Став членом этого союза с момента его основания в 378/7 г. (Ю, II2, № 43, стк. 80), она вышла из него в 353 г. или вскоре после данного года, когда к власти в этом полисе пришли антиафински настроенные элементы — сперва олигархи (Беш., XV, 19; Рв.-Беш., XIII, 8), а затем тиран Каммис (Рв.-Беш., ХЬ, 36-37)2. Весной 346 г., вслед за свержением тирании и восстановлением здесь демократического строя, Митилена вновь присоединилась ко II Афинскому морскому союзу (Ю, II2, № 213) и, по всей видимости, оставалась в нем вплоть до его официального роспуска в 338 г., после поражения греков при Херонее3.
К сожалению, об отношениях македонской монархии и Митилены до 333 г., т. е. до осады этого полиса персидскими войсками, судить — из-за отсутствия в наших источниках информации на данный счет — трудно. Известно только, что к этому моменту у митиленцев существовали договоры «с Александром», причем на основании заключенной с ним симмахии (хата аu^аxíаv) в городе находился македонский гарнизон (Агг. АпаЬ., II, 1, 4). Подобное сообщение Арриана трактуется современными историками по-разному: по мнению одних, оно, несмотря на то, что в нем упоминаются договоры «с Александром», а не договоры «с Александром и эллинами» (как в случае с захваченным персами чуть позже Тенедосом: Агг. АпаЬ., II, 2, 2), является свидетельством того,
1 Далее все даты до н. э.
2Согласно Г. Берве, с 349/8 г. [1, 8. 336].
3В общем об истории Митилены в IV в., до эпохи Александра, см.: [2, 8. 35 Я.; 3, 8р. 1414; 4, 8. 122].
© М. М. Холод, 2010
что Митилена в то время уже входила в Коринфскую лигу4; по мнению других, Арриан здесь выразился предельно точно, у митиленцев в отличие от тенедосцев был тогда сепаратный договор о симмахии с Александром5. Конечно, при отсутствии достаточных сведений категорически отвергнуть или то, или другое мнение не представляется возможным. И все-таки, на наш взгляд, более предпочтительным выглядит первое из них: по крайней мере, в отличие от свидетельств о членстве ряда полисов островов Восточной Эгеиды в Коринфской лиге (Антисса и Эрес на Лесбосе: Ps.-Dem., XVII, 7; Хиос: R—O, № 84 A; Тенедос: Arr. Anab., II, 2, 2) о существовании сепаратных договоров о симмахии между Александром (либо Филиппом) и какой-то из островных общин кроме Митилены не известно6. Вместе с тем, если Митилена и в самом деле присоединилась к Коринфской лиге, сказать, когда именно это произошло, сложно: данный полис мог стать членом последней в 336 г., в период успешных действий македонского экспедиционного корпуса в Малой Азии, или в 334 г., когда армия и флот Александра, победителя при Гранике, двигались вдоль западного малоазийского побережья; кроме того, не исключено (и это предположение нам кажется более логичным), что Митилена, которая, судя по всему, до конца оставалась в составе II Афинского морского союза, вошла в Коринфскую лигу одновременно со своим бывшим патроном — Афинами, т. е. в 338/7 г.7
Как бы то ни было, в 333 г., когда район Восточной Эгеиды стал ареной активных контрнаступательных операций персов8, Митилена, единственная из городов Лесбоса (Diod., XVII, 29, 2; Arr. Anab., II, 1, 1), четко продемонстрировала свою приверженность македонской стороне: присутствие в полисе гарнизона Александра дало возможность митиленцам оказать упорное сопротивление войскам противника (Diod., XVII, 29, 2; 31, 3; Arr. Anab., II, 1, 1-5). Персидский полководец родосец Мемнон, а после его смерти его преемник Фарнабаз и наварх Автофрадат повели осаду города9, и в конце концов Митилена оказалась в таком положении, что была вынуждена начать с персами переговоры о капитуляции. По Арриану, условия заключенного по данному поводу соглашения были следующими: македонский гарнизон, находившийся в Мити-лене, свободно покидает город; митиленцы расторгают договоры «с Александром» и становятся союзниками Дария, каковыми были по Анталкидову миру10; в полис возвращаются изгнанники (надо полагать, ранее изгнанные сторонники персов), которые по возвращении получают половину своего прежнего имущества (Anab., II, 1, 4; StV,
III, № 406).
Насколько видно из перечисленных условий, Фарнабаз и Автофрадат хотя и достигли на переговорах с митиленцами согласия о капитуляции их города, тем не менее отказались от слишком жесткой позиции по отношению к договаривавшейся с ними стороне, даже пошли на ряд уступок. При этом весьма интересно, что данные уступки,
4См.: в частности [2, S. 64; 5, S. 245 f.; 3, Sp. 1414; 6, p. 50; 7, p. 181; 8, p. 23; 9, p. 112].
5К примеру [10, с. 111; 11, p. 20 f.; 12, p. 72 f.].
6Н. Хэммонд, правда, считает, что Александр имел подобные договоры и с некоторыми другими островными полисами, в том числе с Эресом [12, p. 72ff.]. Однако данное мнение никак не подтверждается нашими источниками, причем членство Эреса, как и Антиссы, в Коринфской лиге совершенно ясно засвидетельствовано в речи Псевдо-Демосфена (XVII, 7).
^Вероятно, как и Тенедос, который, стоит полагать, также находился во II Афинском морском союзе вплоть до его окончательного роспуска [7, p. 183 f.]. Относить вступление Митилены в Коринфскую лигу к 338/7 г. был склонен еще Г. Писториус [2, S. 62 ff.]; из новейших работ см. [9, p. 112].
8Об этих контрнаступательных операциях см. прежде всего [13, p. 133 ff.].
9Не исключено, что Мемнону именно тогда удалось разбить флот Митилены, о чем рассказывает Фронтин (Str., II, 5, 46). С событиями 333 г. этот рассказ связывают, например: [12, p. 70; 14, s. 218].
10В связи с этим условием соглашения см. [15, с. 55 сл.].
на которых митиленцы, несомненно, настояли перед персидскими военачальниками, касались не только самих жителей полиса (предоставление изгнанникам только половины имущества), но и расположенного здесь македонского гарнизона (его беспрепятственный уход из Митилены). Как кажется, такое особое проявление заботы митиленских граждан к воинам Александра, к тому же в столь критический для самих митилен-цев момент, стоит считать очевидным указанием на особую приверженность последних македонскому царю. И действительно, имеющийся в нашем распоряжении материал вполне позволяет говорить о том, что за оказанным таким образом вниманием мити-ленцев к македонскому гарнизону лежало прежде всего их собственное отношение к Александру, а не соответствующее давление воинов последнего на население полиса. При том что сам рассказ Арриана о борьбе за Митилену создает достаточно определенное впечатление активного участия митиленских граждан в защите своего города (Anab., II, 1, 1—4)11, совсем конкретное свидетельство их значительной склонности к македонскому монарху содержится у Курция: он сообщает, что весной 331 г., уже после освобождения Митилены от контроля персов, Александр облагодетельствовал ее жителей за проявленную ими “величайшую верность” (ob egregiam in partes fidem), вернув деньги, которые они вложили в войну, и присоединив к их территории большой участок земли (IV, 8, 13). Поскольку большинство митиленцев было настроено, таким образом, промакедонски (община даже потратила на нужды обороны собственные материальные средства), едва ли следует полагать, что воинам Александра приходилось тогда специально требовать от гражданского коллектива защиты их интересов перед персами. Скорее, стоит думать, что митиленцы добровольно настояли во время переговоров с Фарнабазом и Автофрадатом на условии беспрепятственного ухода находившегося в полисе македонского гарнизона, который был явно дружественен им и с которым они
« « 19
вместе защищали родной город от персидских войск .
Итак, заключив с персами соглашение о капитуляции, митиленские граждане открыли перед ними городские ворота. Когда Фарнабаз и Автофрадат овладели Мити-леной, они в нарушение принципов Анталкидова мира тотчас взыскали с населения деньги (частью отняв их силой у жителей, частью взяв из городской казны), ввели в полис гарнизон под начальством родосца Ликомеда и установили здесь тиранию Диогена, одного из вернувшихся изгнанников (Arr. Anab., II, 1, 5)13.
От персидского контроля Митилене удалось избавиться только спустя приблизительно год, в 332 г., когда Гегелох и Амфотер, военачальники Александра, добившись наконец преобладания на море (в особенности после распада весной флота персов — Arr. Anab., II, 20, 1-314), приступили к освобождению островов Восточной Эгеиды. Вместе с тем очень может быть, что еще до того митиленцы на некоторое время смогли — вопреки установленному у них гарнизону под командованием Ликомеда — отпасть от персидского лагеря: показательно, что Курций, сообщая о прибытии под Митилену Гегелоха и Амфотера в 332 г., называет ее «недавно захваченной» (nuper occupatam) персами (IV, 5, 22); кроме того, не исключено, что о временной ликвидации тут про-персидской власти, установленной в 333 г., говорит тот факт, что, согласно Арриану и Курцию, к моменту сдачи македонянам Митилены в 332 г. в ней распоряжался имен-
пТак же считает К. Навотка [14, б. 218]. Возможно, это подтверждает и история, сообщаемая Фрон-тином (см. примеч. 9).
12Ср. [16, с. 174].
13О Ликомеде см. [17, 8. 238 (№ 476); 18, р. 152]. О Диогене: [17, 8. 143 (№ 270); 1, 8. 336; 19, 8. 689; 18, р. 113 (№ 2)].
14Подробнее см. [7, р. 241 й.; 13, р. 144].
но афинянин Харес, поступивший на службу к Дарию15, а не Диоген и/или Ликомед, которых наши источники при этом вообще не упоминают (Arr. Anab., III, 2, 6; Curt.,
IV, 5, 22). Если подобное предположение верно, то в таком случае надо думать, что в Митилене на какой-то период утвердилось промакедонское правление, которое, однако, опять сменил — наверняка при прямой поддержке персов (возможно, контингента, который возглавлял Харес)—персофильский режим (снова тирания Диогена?). Как бы то ни было, в 332 г. Харес, находясь в Митилене, несмотря на имеющийся в его распоряжении персидский гарнизон, насчитывавший 2 тыс. человек, не решился сопротивляться войскам Гегелоха и Амфотера и сдал им город без боя, предварительно выговорив для себя право свободного ухода (Arr. Anab., III, 2, 6; Curt., IV, 5, 22).
Последнее событие, зафиксированное в нашей литературной традиции в связи с отношениями Митилены и Александра, — это выражение им благодарности в адрес данного полиса весной 331 г.: как уже говорилось выше, тогда македонский царь за «величайшую верность» митиленцев не только вернул деньги, потраченные ими на войну, но и добавил к их территории значительный земельный участок (Curt., IV, 8, 13). Не исключено, что подобное распоряжение Александр отдал в присутствии митиленского посольства: во всяком случае, примечательно, что Курций сообщает о данном поступке македонского царя сразу же после упоминания тех распоряжений, которые он сделал по поводу просьб прибывших к нему в тот момент афинского, родосского и хиосского посольств (IV, 8, 12).
Наряду с нарративными источниками большое значение для реконструкции истории Митилены при Александре имеют два эпиграфических документа: так называемый «декрет о согласии» (R-O, № 85 A)16, в котором наряду с заявлением об установлении в полисе демократии (или намерении ее сохранить) провозглашался в общей форме принцип примирения внутри митиленской общины, и достаточно обширная надпись — еще один декрет (R-O, № 85 B)17, принятый, очевидно, немногим позднее18, в котором представлено детально, каким именно образом подобный принцип должен быть осуществлен на практике в связи с возвращением в Митилену изгнанников.
Из первого документа (до нас дошла его начальная часть) становится известно, что на внесенное некими митиленцами (их имена не сохранились) предложение о том,
15 При каких обстоятельствах Харес, знаменитый афинянин-кондотьер, оказался на персидской службе, не ясно. Вполне вероятно, что в 334 г. Александр — несмотря на все попытки Хареса договориться (Arr. Anab., I, 12, 1) — ликвидировал его тиранию в Сигее. Если это так, тогда он мог перейти на сторону Дария уже в то время. Но, скорее всего, Харес принял такое решение под влиянием успешных контрнаступательных операций персов в районе Восточной Эгеиды в 333 г., причем, по-видимому, после взятия ими Митилены: во всяком случае, примечательно, что при описании ее осады о нем ничего не говорится. Так или иначе, но непосредственно связывать переход Хареса на персидскую службу с его столкновением у стен Мефимны с Мемноном (Polyaen., V, 44, 3), которое, по нашему мнению, случилось несколькими годами ранее, нельзя. Ср. [17, S. 404 (№ 819); 1, S. 313; 19, S. 678 f.; 7, p. 103, 180, 267; 20, p. 330 ff.; 18, p. 83 (№ 1)].
16Был обнаружен в современной Митилини во время раскопок 1973—1974 гг. Сейчас хранится в Археологическом музее Митилини (без номера). Другие его публикации: [21, s. 865, Pv. 644 a; 22, p. 109 f., tab. II A-III A; SEG, XXXVI, № 750; 8, p. 251 s. (№ 1)].
17Состоит из двух фрагментов: фр. b (нижняя часть) был впервые скопирован в Митилини в 1801 г., фр. а (верхняя часть)—в 1865 г. В настоящий момент оба фрагмента находятся в Археологическом музее Митилини (фр. b —№ 218; фр. а — без номера). Некоторые иные публикации декрета: IG, XII, 2, № 6; Michel, № 356; Hicks-Hill2, № 164; OGIS, № 2; IG, XII, Suppl., р. 3-4; Tod, № 201; SEG, XIII. № 434; [23, p. 123 f., tab. 13; 22, p. 120 f., tab. II B—III B]; SEG, XXXVI, № 752; [8, p. 252 s. (№ 2)]. Перечисление всех прочих публикаций (до 1980 г.): [23, p. 241].
18 П. Дебор попытался доказать противоположный порядок появления данных декретов [24, p. 468]. Однако приведенные им в пользу этого доводы, по нашему мнению, не выглядят убедительными.
«чтобы граждане жили в полисе при демократии постоянно, являясь наиболее благосклонными друг к другу» (сткк. 2-4), совет и народ Митилены решили принести обет богам относительно того, что они, если постановленное выгодно митиленскому народу, совершат по исполнении благих дел, т. е. достижении примирения, жертвоприношение и торжественное шествие сообразно тому, как желает народ; в дополнение указывается, что относительно этого обет был принесен (сткк. 5-12). Далее из текста следует, что совет и народ Митилены приняли также псефизму, согласно которой тот, кто после суда был изгнан из полиса или умерщвлен по закону, должен считаться понесшим кару справедливо; «но если случилось так, что кто-то из митиленцев или живших в Митилене при притане Дите, сыне Саонимия, лишившись своих гражданских прав, был изгнан из полиса или умерщвлен другим каким-то образом <... >» (сткк. 12-20), т. е. незаконно, то этот случай, как можно понять из декрета, должен решаться иначе (правда, каким конкретно образом, сказать невозможно, поскольку конечная часть надписи отсутствует19).
Во втором декрете перед нами предстают две основные группы митиленцев: «вернувшиеся» из изгнания (о1 xaтеХnХй'дovтеc — стк. 9, восст.: 1-2, 3, 10-11; о1 xaтëХ'дovтеc — стк. 24, восст.: 22, 26, 41-42, 49) и остальной гражданский коллектив, а именно «те, кто ранее был в полисе» (о1 ¿V та поХ1 простое ëovтеc — сткк. 2, 5-6, 7, 8, 10, 22, восст.: 17-18, 24-25) и «те, кто в полисе» (о1 ¿V та поХ1 ëovтеc — сткк. 26, 42, 48)20. Цель данного декрета— достичь посредством примирения (51аХист1^), которое предписано царским эдиктом (5|.аурафа)21 и условия которого определяются в настоящей псефизме, урегулирования отношений между названными группами и в результате установить всеобщее согласие внутри митиленской общины.
В первых строках надписи (ее начало не сохранилось) речь идет о том, что при возвращении изгнанникам их имущества, попавшего, когда они отсутствовали, к остававшимся в полисе, должны быть наказаны те, кто не будет придерживаться примирения; если таковым является вернувшийся, то полученное им обратно имущество отдается тем, кто ранее был в полисе, которые ему его передали; более того, вернувшийся лишался впредь возможности получить назад еще что-либо (сткк. 1-12). Вместе с тем ответственность за исполнение того, что определено в псефизме, должны нести все должностные лица и пресекать любое ее нарушение, чтобы не было ничего враждебного между вернувшимися и теми, кто ранее был в полисе, «но все, будучи единодушными и примиренными друг с другом, занимались государственными делами без дурных замыслов и придерживались письменно изложенного эдикта и примирения, записанного
19 В стк. 20 осталось лишь неясное указание на деньги этой группы митиленских граждан.
20 Э. Хейссерер и Р. Одо находят в надписи пять групп граждан, которые отчасти совпадают друг
с другом: а) о1 еп та1 ро1[, рроа^е еоптес —те митиленцы, которые оставались в полисе, когда другие граждане были отправлены в изгнание, и приобрели имущество последних, но теперь (часть) его отдали назад вернувшимся изгнанникам; Ь) о1 хатг1^1^$оптгс —те изгнанники, которые вернулись в полис и получили обратно свое имущество (часть); с) о1 хате1$оптес —те вернувшиеся изгнанники, которые либо уже получили назад свое имущество, либо еще находятся или могут находиться в процессе его получения (это общее обозначение, применяемое и к тем, кто вернулся, и к тем, кто может вернуться); ё) о1 еп та1 ро1[, еоптес — гражданская община настоящего времени, включающая в себя группы а и Ь; е) оь хатёХ'&оптес еш. рроташос (стк. 36)—изгнанники, возвращающие-
ся в текущем году, который, вероятно, является годом притании Смифины [22, р. 123 й.]. Как кажется, в целом подобные наблюдения Э.Хейссерера и Р. Одо стоит признать правильными. При все том, однако, необходимо подчеркнуть, что все же основными группами, которые в надписи так или иначе противопоставляются друг другу, выступают две: «вернувшиеся» из изгнания и прочие граждане.
21Это эолийская форма для бкхуратт®. О значении см. [25, р. 245 Я.].
в данной псефизме» (сткк. 13-21). Затем сообщается, что народ обязан избрать двадцать мужей-посредников, по десять от каждой стороны, которым следует заботиться о том, чтобы не было ничего враждебного между вернувшимися и теми, кто ранее был в полисе, ни от тех, ни от других, и чтобы по поводу спорного имущества все было урегулировано как можно лучше, а также чтобы «все придерживались примирения, которое царь предписал в эдикте, и жили в полисе и на хоре, будучи единодушными друг с другом» (сткк. 21-30). Кроме того, избранные мужи, позаботившись о том, чтобы урегулирование по поводу денег случилось наилучшим образом, обязаны доложить народу обо всех достигнутых между обеими группами граждан договоренностях, подтвержденных клятвой, и народу, если он признает подобные договоренности выгодными, следует о них посоветоваться; здесь же, возможно, говорится и о том, что постановленное для остальных должно быть также в силе для вернувшихся в пританию Смифины. Все вопросы, не предусмотренные псефизмой, обязан решать совет (сткк. 30-38). Далее отмечается, что после того как эта псефизма будет утверждена народом, он должен на двадцатый день месяца Мемактера (?)22 помолиться всем богам, чтобы примирение между вернувшимися и теми, кто в полисе, случилось во спасение и на счастье всех граждан. При этом всем государственным жрецам и жрицам следует открыть храмы, а народу — собраться для молитвы. Жертвы же, которые принес народ, когда отправил посланников к царю, должны совершаться магистратами-басилеями ежегодно, и на них обязаны присутствовать посредники и посланники, отправленные к царю от тех, кто в полисе, и от вернувшихся (сткк. 38-49). Наконец, в последних строках восстанавливается указание на необходимость начертания данной псефизмы на каменной стеле и помещении ее в святилище (сткк. 49-50).
Надо сказать, что датировка обоих этих декретов является предметом спора, в особенности датировка второго из них. В течение долгого времени его обыкновенно относили к 324 г., помещая, таким образом, в контекст событий, связанных со знаменитым эдиктом Александра о возвращении изгнанников в греческие города23. Помимо того что содержание декрета отлично согласуется с этим мероприятием македонского царя, большое влияние на соответствующее мнение исследователей, как правило, оказывало и идущее еще от А. Бека (CIG, № 2166) восстановление стк. 46, которое ставило документ в связь с фактом обожествления Александра греками, имевшим место в том же 324 г.24 Иная датировка декрета — 332 г. — была впервые предложена Б. Уэлсом, который, правда, не представил в ее пользу скольких-нибудь доказательств [25, p. 258, not. 4], как и
Э. Бикерман, вскоре поддержавший подобное предположение [33, p. 33]. Однако позднее появились работы, в которых данная датировка — 332 г. (либо конец 330-х годов) — стала отстаиваться аргументированно. Это было сделано в работах Э. Хейссерера, который первым (вместе с Р. Одо) отнес к тому же времени и «декрет о согласии» [23, p. 131 ff.; 22, p. 119; = SEG, XXXVI, № 750], а также Я.Уортингтона [32, p. 194 ff.] и
22Название месяца восстанавливается Э. Хейссерером и Р. Одо, исходя из его упоминания в ряде надписей из эолийских общин, включая Митилену: Ю, XII, 2, № 70; 239; ср.: Ю, XII, 8ирр1., р. 22.
23К примеру, см. в сборниках надписей: [26, р. 310 Я.; 27, 8. 3, Лит. 1; 28, р. 289 Я.].
24Это восстановление стк. 46 — &ри8о[1£па1 той; рааЩХ^о; уепе&Хюют хат’ еп[аи]топ («пусть совершаются <эс. жертвы> в день рождения царя ежегодно») —было впоследствии убедительно опровергнуто Э. Хейссерером, который в данном случае предложил &ри8о[1£па1 той; раот|[ Х^а; той; 'Эёоют хат шп[аи]топ («пусть совершаются <эс. жертвы> богам басилеями ежегодно») [23, р. 130]; поддержано полностью: [8, р. 252 б. (№ 2)]. Ср.: [22, р. 121]; Я—О, № 85 В, где в стк. 46, кроме раот[Х^ас], более никакого восстановления, однако, не приводится. Басилеи — магистраты Митилены, зафиксированные как в этой (сткк. 1, 9, 13), так и в других митиленских надписях.
Г. Лабарра [8, р. 3 1 88., 252]25. Впрочем, сравнительно недавно их аргументация подверглась критике со стороны С. Дмитриева, который сделал попытку вновь вернуться к прежде традиционной датировке декрета, посвященного урегулированию дел в Ми-тилене после возвращения туда изгнанников, а заодно предложил отнести к 324 г. и «декрет о согласии» [34, р. 357 й.].
Несмотря на то что критические замечания С. Дмитриева показали недостаточную обоснованность ряда положений в конструкции его оппонентов, тем не менее, на наш взгляд, ему не удалось опровергнуть отстаиваемую ими датировку обоих декретов; все его контраргументы далеко не бесспорны. Не имея возможности в узких рамках настоящего очерка остановиться на каждом из них, позволим себе высказать лишь некоторые соображения, которые, как кажется, позволяют не согласиться с мнением С. Дмитриева. Начнем с того, что констатируем тесную временную связь между данными надписями: это видно как с точки зрения их содержания (см. выше), так и с точки зрения палеографии [22, р. 115]. Далее, в «декрете о согласии» привлекают к себе внимание сткк. 16-20, из которых ясно, что в пританию Дита имело место некое чрезвычайное событие, когда часть митиленских граждан была отправлена в изгнание или казнена без соблюдения правовых норм, причем едва ли мы ошибемся, считая, что это были последствия какого-то политического переворота. Насколько нам известно, подобные перевороты происходили в Митилене при Александре дважды — в 333 и 332 г. (принимать в расчет более ранние возможные события такого рода нет необходимости, ибо их последствия должны были нивелироваться дальнейшими политическими катаклизмами, связанными со сменой правлений в Митилене). При этом понятно, что если «декрет о согласии» датировать 324 г., то пританию Дита следует отнести к 332 г., когда были подвергнуты репрессиям правившие в городе до того олигархи. Однако такое допущение кажется весьма сомнительным: представить, чтобы стоявшие с 332 г. у власти митиленские демократы описали в декрете 324 г. свои прежние действия против олигархов как незаконные, крайне трудно. Напротив, подобная формулировка прекрасно подходит к декрету, изданному в 332 г.: в таком случае притания Дита должна приходится на 333 г., когда в Митилене был установлен проперсидский олигархический режим, применивший репрессии к своим внутриполитическим врагам-демократам. Кроме того, по нашему мнению, есть еще один аргумент против датировки интересующих нас надписей 324 г. Если считать, что в сткк. 2-3 «декрета о согласии» речь идет об установлении в Митилене демократии, то тогда очевидно, что этот декрет мог быть принят только после свержения в полисе олигархии в 332 г., но никак не в 324 г., когда какие-либо конституционные изменения здесь, а равно и в других городах островов и побережья Малой Азии, не происходили. Но даже если допустить, что в данных строках отражено лишь намерение митиленского народа сохранить у себя демократический строй [34, р. 360], все равно подобное заявление, думается, более соответствует ситуации конца 330-х годов, чем 324 г.: при абсолютной поддержке Александром демократии в полисах островов и побережья Малой Азии возможность свержения существующего демократического режима в Митилене была тогда, несомненно, равна нулю. Наконец, согласно С. Дмитриеву, против датировки митиленского декрета, посвященного урегулированию дел в полисе после возвращения туда изгнанников, 330-ми годами говорит упоминание в нем Александра с царским титулом (сткк. 28-29, 44-49), который, по мнению исследователя, впервые засвидетельствован в наших источниках только в 331 г. [34, р. 61].
25Также см.: [29, 8. 360; 24, р. 467 бб.; 14, б. 252; 9, р. 112]; ср.: [30, р. 430] — «334 (? — М.Х.) или 332 г.» При всем том стоит сказать, что новая датировка не стала господствующей: подчас можно встретить и ее альтернативу — 324 г. [16, с. 202 сл.; 31, р. 6 (№ 5)].
Этот аргумент, однако, не имеет веса: как нам уже приходилось доказывать, именование Александра с царским титулом в официальных документах не способно служить в качестве более или менее надежного хронологического ориентира [35, с. 120 слл.]. Итак, вышесказанного, на наш взгляд, уже достаточно, чтобы показать, что обе митиленские надписи скорее следует датировать концом 330-х годов, нежели 324 г.
Теперь, в свете предложенной датировки, можно интерпретировать информацию, которая содержится в данных надписях. Как из них видно26, после ликвидации персидского контроля над Митиленой в 332 г. здесь был восстановлен демократический строй и началось возвращение граждан, изгнанных в 333 г. Надо думать, подобные события были инициированы принятием митиленской общиной «декрета о согласии», который не только утвердил в полисе демократию, но и, вероятно, провозгласил возможность изгнанникам вернуться. И действительно, кажется отнюдь не случайным, что в конце сохранившейся части этого декрета речь идет о митиленцах, изгнанных при притане Дите, положение которых, судя по контексту, теперь решительно меняется. К тому же очевидно, что сам принцип примирения, заявленный в декрете, был бы особенно необходим митиленской общине, если бы ожидалось, что в нее в массовом порядке вернутся изгнанники. Правда, не исключено и то, что восстановление демократии в Митилене и возвращение сюда изгнанников, а также необходимость примирения внутри гражданского коллектива были оговорены Александром заранее, когда город переходил в руки македонян, —как это было им сделано на Хиосе (И-О, № 84 А, сткк. 3-6, 15-17). В таком случае следует считать, что появление «декрета о согласии» представляло собой ответ митиленской общины на подобного рода предписание македонского царя. Как бы то ни было, но когда изгнанники стали возвращаться в Митилену и требовать обратно свое имущество, попавшее, пока они отсутствовали, к другим митиленцам, полис оказался в состоянии внутреннего кризиса, прекратить который и был призван второй митиленский декрет.
Вместе с тем не совсем понятно, при каких обстоятельствах был издан упоминаемый в нем эдикт (5|.аурафа) Александра (сткк. 20, 28-29). Если признать, что македонский царь действительно анонсировал необходимость изменений в Митилене в момент захвата последней его войсками, то тогда можно вполне допустить, что это было сделано им как раз посредством данного эдикта. Но если полагать иначе (что кажется более вероятным), то лучше всего видеть этот эдикт ответом Александра на информацию о начавшемся возвращении в город изгнанников, сообщенную митиленским посольством, которое прибыло к нему, видимо, еще до того, как община столкнулась с кризисом (сткк. 45, 47-48)27: показательно, что в тексте декрета эдикт македонского царя упоминается именно в связи с констатацией необходимости примирения граждан, но не в
26В целом представленную нами ниже трактовку событий в Митилене ср. [22, р. 123 Я.; 32, р. 208 Я.; 9, р. 112]. Не исключено, что с этими событиями связан еще один фрагмент надписи — Ю, XII, 2, № 8. Трудности, которые возникают в связи с его интерпретацией, обусловлены, во-первых, тем, что данный документ сейчас утрачен, а во-вторых, тем, что, судя по дошедшим до нас его копиям, он, даже когда был доступен, отличался крайне плохой степенью сохранности. Э. Хейссерер, обративший внимание на этот фрагмент, предположил, что он был частью надписи, содержавшей текст договора, заключенного Митиленой или с Филиппом II в 336 г., или с Александром в 334 г. [23, р. 140 £.]. Правда, позднее Э. Хейссерер несколько переменил свое суждение, предложив считать его либо частью «декрета о согласии», либо частью другого документа, тесно связанного с последним [22, р. 115 ^.].
27Как кажется, нет никаких причин вслед за Я.Уортингтоном различать между собой посланников, упоминаемых в стк. 45 и сткк. 47—48, и отсюда делать вывод о двух митиленских посольствах, отправленных к Александру [32, р. 210 £.]. На наш взгляд, оба этих упоминания относятся к одному посольству, просто в сткк. 47—48 указывается его состав. Ср.: [22, р. 123], где также говорится об одном посольстве митиленцев к Александру.
связи с конкретными мерами, определяемыми для преодоления возникшего в митилен-ской общине кризиса28. Так или иначе ясно, что Александр, издав этот эдикт, выставил себя в нем сторонником установления в Митилене гражданского согласия, необходимого условия ослабления здесь политической напряженности. При этом обозначенная им в данном случае позиция тогда не была уникальной: он придерживался ее в отношении Эфеса (Arr. Anab., I, 17, 11-12), Хиоса (R-O, № 84 A, сткк. 15-18; 84 B, сткк. 8-27) и явно других освобожденных им греческих городов, куда после падения проперсид-ских режимов начали возвращаться изгнанники и где в результате возникала опасность внутриполитической дестабилизации, смуты.
Наконец, остается ответить на вопрос: когда митиленская делегация, упомянутая во втором декрете, прибыла к Александру? Ответить на него с точностью сложно. Впрочем, отнюдь не исключено, что она была именно той, в присутствии которой македонский царь весной 331 г. распорядился вернуть митиленцам деньги, потраченные ими на войну, и добавил к их территории земельный участок (см. выше). Если это так, то тогда, думается, можно уточнить время издания второго декрета из Митилены — это 331 г. Причем с подобной датировкой согласуются и сообщения Арриана и Курция, по которым подробную информацию о событиях, связанных с освобождением островов прилегающих к Малой Азии, в том числе Лесбоса, Александр получил лишь в самом конце 332 г., когда находился в Египте (Arr. Anab., III, 2, 3-7; ср.: Curt., IV, 8, 11-13). Что же касается «декрета о согласии», то он, на наш взгляд, должен был появиться еще в 332 г., вскоре после окончательного освобождения Митилены от персидского контроля, когда восстановленная в полисе демократия делала только свои первые шаги.
Литература
1. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd. I. München: C. H. Beck, 1967. 796 S.
2. Pistorius H. Beiträge zur Geschichte von Lesbos im 4. Jahrhundert v. Chr. Diss. Jena: Anton Kampfe, 1913. 76 S.
3. Herbst R. Mytilene // RE. Bd. XVI. 1935. Sp. 1411-1427.
4. Gehrke H.-J. Stasis. Untersuchungen zu den inneren Kriegen in den griechischen Staaten des 5. und 4. Jahrhunderts v. Chr. Munchen: C. H. Beck, 1985. 449 S.
5. Berve H. Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage. Bd. I. Mänchen: C. H. Beck, 1926. 357 S.
6. Badian E. Alexander the Great and the Greeks of Asia // Ancient Society and Institutions. Studies Presented to V. Ehrenberg on His 75th Birthday / Ed. by E. Badian. Oxford: Blackwell, 1966. P. 37-69.
6. Bosworth A. B. A Historical Commentary on Arrian’s History of Alexander. Vol. I. Oxford: Clarendon Press, 1980. 396 p.
8. Labarre G. Les cites de Lesbos aux epoques hellenistique et imperiale. Paris: Boccard, 1996. 394 p.
9. Poddighe E. Alexander and the Greeks. The Corinthian League // Alexander the Great. A New History / Ed. by W. Heckel, L. A. Tritle. Oxford: Blackwell, 2009. P. 99-120.
10. Дройзен И. Г. История эллинизма / Пер. с франц. изд. М. Шелгунова. Т. I. М.: Издательство Солдатенкова, 1890 (переизд.: СПб., 1997). 448 c.
11. Ehrenberg V. Alexander and the Greeks / Engl. trans. by R. F. von Velsen. Oxford: Blackwell, 1938. 110 p.
12. Hammond N. G. L. From the Death of Philip to the Battle of Ipsus // Hammond N. G. L., Walbank F. W. A History of Macedonia. Vol. III. Oxford: Clarendon Press, 1988. P. 3-196.
28По-другому — в тегейском декрете 324/3 г., связанном с эдиктом Александра о возвращении изгнанников: R—O, № 101, сткк. 10—11, 56—57.
13. Ruzicka S. War in the Aegean, 333-331 B. C.: A Reconsideration // Phoenix. 1988. Vol. 42. P. 131-151.
14. Nawotka K. Aleksander Wielki. Wroclaw: Wydawnictwo Uniwersytetu Wrociawskiego, 2004. 612 s.
15. Рунг Э. В., Холод М. М. Персидская политическая пропаганда в греческом мире в VIV вв. до н. э. // Мнемон. 2006. Вып. 5. С. 27-66.
16. Маринович Л. П. Греки и Александр Македонский (К проблеме кризиса полиса). М.: Наука, 1993. 288 c.
17. Berve H. Das Alexanderreich auf prosopographischer Grundlage. Bd. II. Munchen: C. H.Beck, 1926. 446 S.
18. Heckel W. Who’s Who in the Age of Alexander the Great. Prosopography of Alexander’s Empire. Oxford: Blackwell, 2006. 390 p.
19. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd. II. Munchen: C. H. Beck, 1967. 796 S.
20. Atkinson J. E. A Commentary on Q. Curtius Rufus’ Historiae Alexandri Magni. Books 3 and 4. Amsterdam: J. C. Gieben, 1980. 495 p.
21. Таїрфако^ ’H. ’Apqai6tr|TEc xai v^owv Aigaiou, 1973-74, Aeapoc //
’Apqaiologixov AeXtiov. 1973-1974 (1980). T. 29. p. E. 855-865.
22. Heisserer A. J., Hodot R. The Mytilenean Decree on Concord // ZPE. 1986. Bd. 63. P. 109128.
23. Heisserer A. J. Alexander the Great and the Greeks. The Epigraphic Evidence. Norman: University of Oklahoma Press, 1980. 252 p.
24. Debord Р. L’Asie Mineure au IVе siecle (412-323 a. C.). Bordeaux: Boccard, 1999. 558 p.
25. Welles C. B. New Texts from the Chancery of Philip V of Macedonia and the Problem of the “Diagramma” // AJA. 1938. Vol. 40. P. 245-260.
26. Hicks E. L., Hill G. F. A Manual of Greek Historical Inscriptions. 2nd ed. Oxford: Clarendon Press, 1901. 546 p.
27. Dittenberger W. Orientis Graeci Inscriptiones Selectae. Vol. I. Leipzig: S.Hirzel, 1903. 660 S.
28. Tod M. N. A Selection of Greek Historical Inscriptions. Vol. II. Oxford: Clarendon Press, 1948. 344 p.
29. Rosen K. [Rec.:] Heisserer A. J. Alexander the Great and the Greeks. The Epigraphic Evidence. Norman, 1980 // Gnomon. 1982. Bd. 65. S. 353-362.
30. Rhodes P. J., Osborne R. Greek Historical Inscriptions, 404-323 B.C. Oxford: Oxford University Press, 2003. 594 p.
31. Bagnall R. S., Derow P. The Hellenistic Period. Historical Sources in Translation. 2nd ed. Oxford: Blackwell, 2004. 320 p.
32. Worthington I. Alexander the Great and the Date of the Mytilenian Decree // ZPE. 1990. Bd. 83. P. 194-214.
33. Bickerman E. La lettre d’Alexandre le Grand aux bannis grecs // REA. 1940. T. 42. P. 2535.
34. Dmitriev S. Alexander’s Exiles Decree // Klio. 2004. Bd. 86. P. 348-381.
35. Холод М. М. Посвящения Александром Великим греческих храмов // Мнемон. 2009. Вып. 8. С. 117-130.
Статья поступила в редакцию 27 мая 2010 г.
