CC BY
141
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
16. Декарт, Р. Письмо о. Мелану от 2 мая 1644 г. [Текст] / Р. Декарт // Сочинения. В 2 т. Т. 2. — М. : Мысль, 1994. — С. 496-500.
17. Фишер, К. Декарт: Его жизнь, сочинения и учение [Текст] / К. Фишер — Спб. : Мифрил, 1994. — 560 с.
18. Рассел, Б. Почему я не христианин: избранные атеистические произведения. [Текст] / Б. Рассел. — М. : Политиздат, 1987. — 334 с.
БУБНОВ Евгений Сергеевич, аспирант кафедры философии.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 08.11.2011 г.
© Е. С. Бубнов
УДК 1/14 Д. В. СУРКОВ
Омский государственный педагогический университет
МИСТИЧЕСКИЙ ТЕКСТ
КАК РЕЗУЛЬТАТ РАЦИОНАЛИЗАЦИИ
МИСТИЧЕСКОГО ОПЫТА
В настоящее время среди учёных, философов, антропологов, этнографов к изучению мистического опыта повышенный интерес. И одной из центральных проблем в изучении мистического опыта является анализ рациональных и иррациональных аспектов. Но в силу специфики объекта, методологическая сторона изучения этих аспектов не проработана. Является ли мистический опыт полностью иррациональным, или в нём присутствуют элементы рациональности!
Ключевые слова: мистический опыт, рациональность, иррациональность, мышление, мистический текст.
Проблема рационального и иррационального является одной из вечных в философии. Она не решена и по сей день. Поэтому, говоря о мистическом опыте, нельзя точно сказать — рационален он или иррационален.
В философии рациональное чаще всего трактуется как дискурсивно-логическое, т.е. как мышление, отражающее формы и структуры. Иррациональное — это то, что не схватывается понятийным мышлением. Как утверждает философия иррационализма, это есть, в первую очередь, изменчивость бытия.
Иррациональность, грубо говоря, представляет собой апелляцию к внелогическим методам мышления. В философских учениях иррациональность присутствовала на протяжении всей истории философии, начиная с Гераклита, с его учением о всеобщем становлении. Иррационализм и мистический опыт — эти понятия различаются по области применения. Иррационализм относится к философскому сознанию, а мистицизм — это теоретическое обоснование мистического опыта. Иррационалист становится мистиком, когда он доводит свои рассуждения до вывода о существовании некоторого абсолютно непостижимого и недоступного уму абсолюта, а мистик становится иррационалистом, когда пытается передать свои переживания на языке философии. Иррациональное понимание полагает абсолют как бытие в аспекте своей изменчивости, в то время как рациональное ограничено структурными аспектами бытия.
Сами методы иррационального познания того, что сокрыто от холодного ratio — многообразны. Фактически, любой человек ежедневно преодолевает ограниченность своего рассудка и без, а иногда, и вопреки логической проработке информации, на-
ходит частицу абсолютной истины. Оторвавшись от привычных рациональных рассуждений на том этапе и в той ситуации, когда они оказываются уже недейственными и бесплодными, он, может быть, и сам не осознавая того, встает на путь иррационального. Такое познание может происходить посредством интуиции, когда истина приходит к человеку без предварительной логической проработки вопроса, когда суть явлений охватывается путем внезапного прозрения [1].
Проблема иррационального познания в различных философских системах представала под различными углами зрения. Интуитивизм, например, ставя в центр внимания понятие интуиции, зачастую сознательно расширял предмет своего исследования. Либо интуиция прямо отождествлялась с иррациональным, либо все богатство внерациональных форм восприятия так или иначе редуцировалось к ней.
Рациональность (от лат. ratio — разум, разумение, рассудок) — способность человека мыслить и действовать на основе разумных норм, соответствие деятельности разумным (рассудочным) правилам, соблюдение которых — условие достижения цели. Производным от рациональности является рационализм — философское направление, признающее разум основой познания и поведения людей. Рационализм рассматривается как система взглядов, опирающаяся на признание первенствующей роли разума в познании. В гносеологии рационализм понимается в широком и узком смысле. В широком — как учение по которому познание и сознание можно представить в качестве системы. Определенная общая ориентация и стилистика мышления, а также доминирующая линия философского развития, идущая от Платона вплоть до первой трети — сере-
дины XIX в., со свойственными ей установками на разумность и естественную упорядоченность мира, наличие в нем внутренней логики и гармонии, а также убеждением в способностях разума постичь этот мир и устроить его на разумных началах. В узком смысле рационализм противостоит эмпиризму и сенсуализму [2].
Рационализм изначально противопоставляется мистике. Если же говорить о рациональности, то она образует с мистикой не противоречие, но лишь противоположность, допуская возможность некоторого симбиоза. Не всякий рациональный дискурс можно характеризовать как философский рационализм. Например, Парменид демонстрирует рационализм, несовместимый ни с какой мистикой, тогда как в философии Гераклита элементы диалектической мистики представлены очень широко. Рационализм стремится к утверждению общего пути не только в области содержания или смысла, но и в области языковой формы, в области того, что можно высказать. Пример рационализма — формальная логика. Наиболее полным её выражением является философский рационализм.
Проблема рациональности и иррациональности в сущности своей, в своих истоках выступает как философско-мировоззренческая, поскольку она неизбежно оказывается связанной с осмыслением возможных типов отношения человека к миру.
В целом современное понимание рациональности признает следующие главные принципы: критический анализ как познавательных, так и ценностных предпосылок, возможности выхода за их пределы (открытая рациональность); диалогизм, признание правомерности других позиций; единство рациональных и внерациональных форм в науке и культуре; доверие познающему субъекту, поступающему свободно и ответственно, критически переосмысливающему результаты своего познания и отношения к миру.
В то время как иррациональные способы познания характерны тем, что достижение истины в них происходит не путем познавательной деятельности как волевого, методического акта, а средствами бессознательного, незаинтересованного созерцания.
Мышление не может быть только рациональным или только иррациональным. Наука и научная парадигма мышления является апофеозом рациональности. Но иррациональное присутствует и в науке. В научном познании можно зафиксировать присутствие различных нерациональных (иррациональных) компонентов, а сами теории обладают содержанием, выходящим за пределы как опыта, так и методологии.
Там, где рациональная логика оказывается бессильной на пути познания истины, там могут быть полезны алогичные, нерациональные механизмы получения и обработки информации. Искусство, понятое в качестве гносеологии иррационального, если и не является источником непосредственных знаний, то, во всяком случае, вплотную к нему приближается, т.к. ряд опосредующих звеньев при созидании и восприятии художественного произведения не задействуется.
Основной точкой соприкосновения иррационального и рационального в современном философском и научном познании является усилении интереса к основаниям и предпосылкам знания.
Мистический опыт, безусловно, включает в себя и рациональные и иррациональные аспекты. Структура самого мистического переживания
иррациональна. Мистический опыт невозможно запланировать и повторить. Но вот мистицизм, как теоретическое обоснование мистических переживаний, сугубо рационален. Мистицизм — это методология достижения мистического опыта. Поэтому формальная логика, как это ни странно, характерна и для мистицизма. Так же рациональность присутствует в интерпретации мистических переживаний. Рациональным зерном здесь выступает не язык, так как он слишком метафоричен в плане описания мистического опыта, а сама структура осмысления переживания, которая затем оформляется как текст.
Человеческий язык содержит слова, которые могут навести других на мысли о подобных переживаниях. Однако целостное мистическое переживание не может быть сведено к этим эмоциям, как оно не может быть описано с помощью рациональных построений. Ведь оно представляет собой законченный акт восприятия, невыразимый никакими конкретными словами.
Перерабатывая мистические переживания в текст, мистик уже подходит к этим переживаниям рационально. Возникает вопрос, возможно ли на основе рационализированного текста, написанного мистиком на основе мистического опыта, пережить подобный опыт читателю?
Проникнуться мистической реальностью лишь на основании написанного мистиком текста о своем опыте можно лишь в минимальной степени. Сами мистики, всегда стремившиеся поведать другим о том, что было пережито ими, понимали это и, если все-таки решались писать, употребляли апофатиче-ский метод, стремясь через него приблизить читателя к открывшемуся им; или стремились донести очевидность своего мистического опыта в устной речи, через проповеди, обладавшей большей выразительностью, непосредственностью, конкретностью. Письменная речь пытается достичь выражения мистического за счет воздействия «отрицательной» силы самого языка следуя апофатическому методу.
Во время переноса мистического опыта на бумагу слово играет роль проводника, перебрасывающего человека из одной реальности в иную — в реальность божественного присутствия.
Язык очень плохо приспособлен к передаче мистического опыта, поэтому полученную информацию мистики фиксируют при помощи символов и художественных средств, таких как, метафора, аллегория, и т.д. Мистический опыт всегда симво-личен и иносказателен. Слово, за которым кроется один-единственный образ, не в силах передать суть духовного переживания, но этот опыт можно выразить, при помощи правильно подобранного символа, включающего в себя такие элементы, как слово, образ, знак и переживание.
Даже точные науки, такие как физика и астрономия, иногда прибегают к использованию символов вместо строгих научных определений. Например, в астрономии появилась метафора «пространственно-временная пена». Так как это явление оказалось, практически, невозможно описать сухим научным рационализированным языком. Использование символизма осуществляется в силу того, что пространственная образность неотделима от мышления и языка.
Символ является довольно универсальной категорией, при помощи которой можно выразить практически всё, начиная с человеческих чувств и заканчивая философскими проблемами онтологии и гносеологии, а вот прочесть любой символ очень
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012
сложно, в силу огромного количества вариантов интерпретации.
Чем лучше будит мысль используемый символ, тем ярче ответные эмоции тех, кому он адресован, тем больше истины он способен передать. Хороший символизм поэтому будет представлять собой больше, чем простую схему или простую аллегорию; он использует предельные возможности красоты и страсти, несет в себе намек на тайну и чудо, зачаровывает мечтами душу, к которой он обращен. Он взывает не к рассудительному разуму, а к страждущему сердцу, к интуитивному чувству человека [3].
Следует развести понятия символ и знак. В широком смысле можно сказать, что символ — есть образ, взятый в аспекте своей знаковости, и что он есть знак, наделённый всей органичностью и неисчерпаемой многозначностью образа. Предметный образ и глубинный смысл выступают в структуре символа, как два полюса, немыслимые один без другого, но и разведённые между собой и порождающие символ. Переходя в символ, образ становится «прозрачным»: смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая глубина, смысловая перспектива [4]. Например, в роли знака будет выступать математический знак « = », а в роли символа — образ, или идея равенства, заключенные в этом знаке. Образ не должен отделяться от знака, потому что, если это отделение произойдёт, то символ перестанет существовать. Так же следует отметить, что для знаковой системы многозначность является серьёзной помехой, сводящей на нет, рациональное функционирование знака. Возникла бы путаница, если бы в математике под знаком « = » подразумевалось множество следствий. Для символа зависимость прямо противоположная. Чем более символ является многозначным, тем более он содержателен. Структура символа направлена на то, чтобы посредством различных интерпретаций выработать целостный образ, скрытый за символом. Получается, что знак может выступать как рациональный аспект знания, а символ, в силу множества интерпретаций, — иррационален.
Так же необходимо показать отличия символа от художественных средств. Различие состоит в том, что символ нельзя дешифровать простым усилием рассудка, он неотделим от структуры образа, не существует в качестве некой рациональной формулы, которую можно «вложить» в образ и затем извлечь из него. Здесь же приходится искать и специфику символа [4].
Метафора наиболее приближена к символу по своему внутреннему строению и механизмам распознавания. Знак и образ сходны между собой. Образ даже можно назвать сложным знаком или совокупностью знаков [5]. Символ включает в себя знак, образ и метафору как неотъемлемые части.
Символы играют важную роль не только в передаче и выражении мистического переживания, но и в самом механизме озарения. Мистику не всегда приходится переводить свой опыт в символы, так как мистический опыт предстаёт перед сознанием мистика, зачастую, уже в виде символов. Поэтому можно наблюдать огромное количество средств выражения, и постоянное обращение мистика к образам и символам, для донесения мистического опыта до остальных.
Мистик очень близок человеку искусства. Голоса и видения мистика, можно сравнить с картинами художников, со стихотворениями поэтов, с музыкальными произведениями музыкантов. В искусстве
есть элемент мистики, а в мистике присутствует элемент искусства. В обоих случаях происходит огромная работа по поиску средств выражения. Мистик, используя эти средства, выражает духовное переживание, а художник своё вдохновение. В обоих случаях результат зависит, от подобранных средств выражения, от особенностей самого человека, от господствующей парадигмы мышления и от эпохи.
Использование символизма для донесения мистического опыта сталкивается с серьёзной проблемой. А именно, сложность в том, как из подобранного мистиком символа извлечь опыт мистического переживания? Мистический опыт представляет собой сугубо внутренний феномен и любое его словесное или символическое выражения является лишь интерпретацией. И главную ценность здесь представляет мистический опыт, а не интерпретация. Поэтому остаётся либо самим испытать мистическое переживание, либо добраться до него, посредством расшифровки интерпретаций тех, кто его испытал, анализируя тексты мистиков.
Возникает еще один вопрос. Почему мистический опыт так сложно выразить в тексте? Причины невыразимости мистического опыта могут быть разными. Либо мистические состояния настолько уникальны, что не могут быть выражены средствами языка, направленного на выражение всеобщего; либо она относится к реальности — психической или метафизической, которая настолько противоречит обыденной реальности, что язык не имеет к ней доступа, либо, наконец, имеющиеся у нас языковые средства не в состоянии выразить этот опыт [6]. Задача мистика: при помощи символизма и художественных средств попытаться передать другим не сам опыт, а свое переживание по поводу этого опыта. Если человек, прочитав мистический текст, переживёт всё то, что пережил сам мистик, будет шанс понять суть мистического опыта. Эта задача — передать мистический опыт рациональным способом. Мамардашвили говорил о нечто похожем в отношении философских текстов. Понять текст мало, нужно, прочитав его, научиться мыслить, как автор этого текста. Необходимо помыслить всё, что помыслил автор. Так же и с мистическим опытом.
Использование множеством мистиков похожих символов в разные эпохи говорит о том, что структура мистического опыта кардинально не изменяется при смене парадигмы мышления. А также становится очевидной взаимосвязь мистического опыта и символизма.
Говоря о мистическом опыте невозможно однозначно сказать — рационален он или иррационален. Но выбор между рациональным и иррациональным пластом бытия не корректен. Выбирая между ними, мы формируем заведомо неполное представление об изучаемом явлении.
Рациональность в мистическом опыте в гносеологическом плане проявляется как логическое обоснование, теоретическое осознание, систематизация универсального знания предмета в мистических текстах. Здесь имеются в виду тексты по мистицизму. В которых даётся определённая методология достижения мистического опыта. Мистические тексты можно разделить на два вида. Тексты, которые описывают лишь испытанные переживания, обычно они более поэтичны, и их целью является донести до читателя эмоции, которые испытал мистик. И второй вид — это тексты по мистицизму.
В онтологическом плане рациональность мистического опыта в мистицизме становится вербальной,
благодаря рациональной обработке и оформлению текста, мистический опыт способен быть передан другому. В подобном контексте становится не беспочвенной идея того что, иррациональное может выступать не как противоположность рационального, а как то, что может быть рационализировано. Мистический опыт, как переживание, практически полностью иррационален, но в процессе оформления текста он постепенно рационализируется. Здесь иррациональное можно понимать как «еще-не-рациональное. Подобная взаимосвязь рационального и иррационального ясна. Субъект познания сначала стоит перед проблемой, скрытой от него иррациональным. Однако, используя средства познания, непознанное переходит в область познанного. Еще-не-рациональное становится рациональным, т.е. абстрактным, логически и понятийно выраженным, — познанным объектом. Но с мистическим опытом познать объект не достаточно. Нужно пережить этот опыт. Мистический опыт можно рационализировать, но разум — это не творческое начало, а скорее гармонизирующее. В самой логичной сфере именно мистический опыт добывает первым новое знание.
До тех пор, пока мистический опыт не оформляется в текст, нужды в логике нет. Поэтому большинство мистиков ею не пользуются, а апеллируют непосредственно к результатам мистического опыта. Когда эмоциональная напряженность ослабевает, привыкший к рассуждению человек начинает искать логические основания для того опыта, который пережил. Парадоксы, которые, кажется, разрешает его логика, на самом деле являются парадоксами мистицизма и той целью, которая, как он чувствует, должна быть достигнута, если логика желает согласия с мистическим опытом.
Иррациональным в мистическом опыте, помимо самого опыта, выступают не только механизмы такого рода познания, но и его объекты. Духовная жизнь не поддаётся полному и исчерпывающему логическому анализу именно потому, что она, в большей степени, обладает иррациональными законами.
Библиографический список
1. Толстиков, В. А. Взаимоотношение рационального и иррационального в мистическом опыте : дис. ... канд. философ. наук / В. А. Толстиков. — С. 11. [Электронный ресурс]. — URL: http://www.bookshunt.ru/b45980 (дата обращения: 08.28.2011).
2. Краткий философский словарь / А. П. Алексеев [и др.] ; под ред. А. П. Алексеева. — 2-е изд., перераб. и доп. — Москва : ТК Велби, Проспект, 2004. — С. 318
3. Андерхилл, Э. Мистицизм [Электронный ресурс]. — URL: http://psylib.kiev.ua/ (дата обращения: 05.17.2008).
4. Философский энциклопедический словарь / гл. редакция : Л. Ф. Ильичёв, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалёв, В. Г. Панов. — Москва : Сов. энциклопедия, 1983. — С. 1001.
5. Ницке, Д. Язык символов и символизм языка в творчестве Ф. Ницше [Электронный ресурс]. — URL: http://www.nietzsche. ru/look/DNitske.php#02 (дата обращения: 07.25.2010).
6. Степанчук, Ю. А. Проблема мистического текста. Интерпретация и невыразимость [Электронный ресурс]. — URL: http://www.humanities.edu.ru/db/msg/46547 (дата обращения: 07.25.2010).
СУРКОВ Денис Владимирович, аспирант кафедры философии.
Адрес для переписки: e-mail: [email protected]
Статья поступила в редакцию 15.12.2011 г.
© Д. В. Сурков
УДК 1408 В. Г. ФЕЛЬДЕ
Омский государственный педагогический университет
СООТНОШЕНИЕ ПОНЯТИЙ «ТЕРПИМОСТЬ» И «ТОЛЕРАНТНОСТЬ»
Статья посвящена проблеме толерантности, под которой автор понимает культурообразующую категорию. Путем сравнительного анализа слова «толерантность», синонимичных ему слов и антонимичных автор приходит к выводу, что западное понятие толерантности не сводимо к русской терпимости. Терпимость даёт возможность развития своего и чужого, в то время как толерантность свое не развивает, а за чужим оставляет право быть чужим.
Ключевые слова: своё, чужое, толерантность, терпимость, фанатизм, интолерант-ность.
Актуальность темы толерантности обосновать можно, приведя следующие факты: последние десятилетия проблематика обострилась в связи с явлениями терроризма, нетрадиционных религиозных движений, расизма и др. Сегодня толерантность представлена как универсальный термин, применимый ко всем сферам социальной, экономической, политической, духовной сторон общества. В Рос-
сии, равно как и во всем мире, ежегодно проходят десятки конференций, «круглых столов», конгрессов, занимающихся проблемами толерантности. Общая тенденция проявления интереса к феномену толерантности направлена на практическое применение. Большинство публикаций, посвящённых толерантности, понимают её как панацею от болезней современного общества, таких как экстремизм
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (111) 2012 ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
