CC BY
41
«CALENDAR LITERATURE» GENRES AND RUSSIAN LITERARY FAIRY-TALE
OF THE 19th C.
O.I. Timanova
The phenomenon of «calendar» written literature and a place of a fairy-tale are rated by the texts of two 19th century popular prose writers Nikolay Gogol and Anna Zontag. In the first half of the 19th century the spiritual-calendar line of domestic fiction only arises, mainly making up family, children's reading. In 1830 the periodical press takes a role of the equalizer of missing festive pleasures. So, there appeared whole Christmas almanacs, issues of the newspapers and the magazines, containing feuilletons, entries of ethnographic character, poems and Christmas stories.
© 2008 г.
О.В. Пустовойтова
МИР ПОВСЕДНЕВНОСТИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ
И.А. БУНИНА
В современной гуманитарной науке одной из актуальных является проблема «повседневности». Появление в ХХ—ХХ1 веке огромного количества работ, направленных на исследование повседневного мира человека, становление междисциплинарной области знания, получившей название «повседневноведе-ние», свидетельствует о возрастающем интересе ученых к представленной проблеме. В обществе назрела необходимость в осознании и утверждении феномена повседневной жизни как культурной ценности.
Исследование «повседневности» связано с именем основателя феноменологического направления в философии Э. Гуссерля, который первым обратил внимание на значимость философского осмысления не только высоких абстракций, но и сферы человеческой обыденности, которую он именовал «жизненным миром». Последователи Э. Гуссерля А. Шюц, Н. Элиас, П. Бергер, Т. Лукман, Г. Гарфинкель, А. Сикурель, а также представители школы «Анналов» М. Блок, Л. Февр, Ф. Бродель развили теорию «повседневности». Научные труды В.Д. Лелеко, Е.В. Золотухиной-Аболиной, И.Т. Касавина, С.П. Щавеле-ва, В.Б. Безгина, Т.С. Георгиевой, К.А. Богданова, Б. Вальденфельса, М. Вебера, Й. Хёйзинга и многих других исследователей свидетельствуют о необходимости аналитического подхода к решению целого ряда частных проблем, глубокого осмысления сущности этого феномена, детального изучения его структуры.
«Повседневность» — явление многогранное, охватывающее все сферы человеческого существования. В настоящее время существует множество определений «повседневности». В современном философском словаре дано следующее
толкование данного понятия: «повседневность — это реальность, самоочевидная и непреодолимая фактичность», имеющая свое «стандартное время» и про-странство»1. Исследователь И.Т. Касавин трактует «повседневность» как «статический образ мира, в котором искусственно приостановлены креативные, инновационные процессы и выделяются исключительно стабильные, не подвергаемые сомнению основания жизнедеятельности человека (традиции, ритуалы, стереотипы, категориальные системы)»2. Е.В. Золотухина-Аболина отмечает, что «повседневность» — «эмпирическая, бренная жизнь, преходящее существование, исполненное телесных ощущений, душевных переживаний и разнообразных страданий, присущих как телу, так и душе»3. Современный исследователь «повседневности» В.Д. Лелеко говорит о том, что повседневная жизнь представляет собой «самостоятельную, преобладающую, доминирующую сферу реальности», определяющую «характер, качество, суть человеческой жизни, являющуюся верховной инстанцией, смыслообразующим центром и критерием оценки других сфер жизни»4.
Б. Вальденфельс в работе «Повседневность как плавильный тигль рациональности» разграничивает сферу повседневного и неповседневного опыта. Исследователь отмечает, «повседневное — это привычное, упорядоченное близкое, а неповседневное существует как непривычное, вне обычного порядка находящееся, далекое»5. Основоположник социальной феноменологии А. Шюц рассматривает «повседневность» как одну из «многочисленных конечных сфер значений (сфер реальности)». Каждая из сфер (религия, игра, мир искусства, фантазии и другие) замкнута сама в себе, обладает набором присущих ей признаков. Сопоставляя повседневность с другими мирами опыта, исследователь приходит к выводу, что повседневная, обыденная жизнь человека предстает как «верховная реальность», а другие сферы действительности являются её трансформациями, «квазирельностями», зависимыми, производными от неё. Для «квазирельности» свойственно созерцательное отношение человека к жизни взамен напряженно-бодрствующему.
Анализ научной литературы показывает, что «повседневность» представляет собой реальность единственно возможную, нормальную, для которой характерно естественное, обычное течение жизни, повторяемое изо дня в день. Повседневность противопоставлена сфере неповседневной. Последняя представляет собой область бытия, характеризующуюся уникальностью, исключительностью, она выпадает из непрерывного жизненного русла. Исследователь И.Т. Касавин указывает на то, что неповседневные ситуации — это всегда «пограничные, кризисные ситуации, моменты откровения и воспарения, ситуации, которые переживаются как «приключенческие», как жизненный «поворот», как «счастье», в котором «тонут пространство и время»6.
Немецкий исследователь конца Х1Х — начала ХХ века М. Вебер в работе «Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира» выделил четыре сферы неповседневного: это «преходящее состояние святости, достигаемое оргией, аскезой или созерцанием», эротическое возбуждение («подлинная страстность»), интеллектуальная и эстетическая сферы. Трудность определения границ повседневного и неповседневного связана с процессом «оповседневни-вания» (термин М. Вебера), десакрализации архетипов. То, что на протяжении
многих столетий казалось священным, сакральным и незыблемым (например, стихия огня, вода и многие другие реалии ), утрачивая свои специфические, уникальные качества, становится привычным, обыкновенным, рутинным, лишенным ореола таинственности.
Процессу «оповседневнивания», «скачка», «перерыва постепенности» (А. Шюц) из сферы неповседневной в область обыденной реальности, сопровождающегося психологическим, шоковым переживанием, потрясением личности, противостоит процесс «преодоления повседневности». Данное действие представляет собой особого рода видоизменение, трансформацию повседневного мира и его реалий. Трансформация — процесс преобразования окружающей действительности человека, модификации обыденного жизненного русла через внутреннее, духовное совершенствование личности. Б. Вальденфельс говорит о трансформации как о «видоизменении формы, деформации», как о «переходе от старого к новому», в результате которого появляются аномалии, которые «значительным образом отклоняются от нормального».
По мнению исследователя А.В. Худенко, процесс преодоления повседневности — это всегда «появление необычного в творческом процессе, прокладывающее путь с помощью отклонений, отходов от правил»7. В.В. Бычков данный процесс определил как «наделение фрагмента повседневности иным, неповседневным, необыденным, неутилитарным значением»8.
Творчество выдающегося русского писателя конца XIX — первой половины XX века И.А. Бунина даёт богатый материал для исследования проблемы «повседневности». В ранних произведениях художника «Первая любовь», «Новый год», «Заря всю ночь», «Костёр», «В августе», «Осенью», «Поздней ночью» и многих других привычные повседневные вещи, предметы, явления трансформируются в сознании героев, приобретают черты исключительных, уникальных, а окружающая действительность предстает как нечто таинственное, непостижимое.
Так, «серебряная звездочка Венера» («Первая любовь») в восприятии персонажа не просто небесное светило, а богиня любви, покровительствующая всем влюбленным. Заря в произведении «Заря всю ночь» становится символом надежды, веры в новую, светлую жизнь. Новогодний вечер для Ольги и Кости («Новый год») становится подарком судьбы. Морозная зимняя ночь, снежные поля, звездное небо, «чистый, девственный снег» даруют героям истинное счастье, блаженство, ощущение полноты жизни. «Неоповседневнены» для героя рассказа «Костёр» образы костра, пылающего в осенней степи, тройка лошадей, колокольчик, звенящий в ночной мгле.
Исследователи творчества И.А. Бунина А.Е. Горелов, Ю.В. Мальцев,
О.В. Сливицкая и многие другие отмечают, что в произведениях художника доминирует «повышенное чувство жизни», властвует Эрос. Любовь, эротический экстаз, мечтательность, грёзы, фантазии, эстетическое наслаждение выводят героев произведений писателя на совершенно иной, чувственный, иррациональный уровень постижения реальности.
Героиня рассказа «Заря всю ночь» под тиканье часов, в блаженной тишине ночи погрузилась в мир иллюзий, мечты, для неё вспыхнула новая заря жизни. Перед ней предстал чудесный мир любви, манящий неизведанностью, загадоч-
ностью, обещающий сладостное упоение, осуществление тайных желаний. Сон выводит Наталью из обыденной реальности в бесконечное пространство, где «тусклая затухающая жизнь начинает уступать и в яркости, и в реальности снам».
Скучное, безжизненное, монотонное повседневное существование супружеской пары из рассказа «Новый год» прерывается всплеском бурных эмоций, переполнивших их душу в морозную, волшебную, сказочную ночь. В глазах мужа героиня преображается, перед ним она предстает в новом качестве. Это дорогая, родная, любимая, нежная женщина: «Я несколько раз поцеловал её в глаза и волосы с той спокойной любовью, которая бывает только в редкие минуты, и она внезапно ответила мне порывистыми поцелуями влюбленной девушки»9.
Героев произведения «Осенью» охватывает вспышка случайной страсти. Апатия, присущая их обыденной жизни, сменяется неожиданной энергией. Таинственное, неуправляемое, страстное, горячее чувство возникает между мужчиной и женщиной. Героиня рассказа впервые в жизни испытывает подлинную любовь, прекрасную и трагичную одновременно. Художник описывает не просто физическое влечение, а передает всю гамму эротического переживания героев: «Я взглядывал иногда на её опущенные ресницы и склоненный под шляпой профиль, чувствовал всю её так близко от себя, слышал тонкий запах её волос, и меня волновал даже гладкий и нежный мех соболя на её шее»10. Любовное упоение дарует бунинским героям истинное наслаждение. Прав оказывается Ю.В. Мальцев, когда называет И.А. Бунина «большим эротическим писателем».
В рассказе художника «Поздней ночью» (1899 г.) повседневное существование воспринимается героями как тяжелая, мучительная, удручающая болезнь, делающая их «усталыми», «злыми», «беспощадными врагами». Персонажи в повседневном ритме утрачивают подлинные ценности бытия: любовь, понимание, взаимоуважение и живут ложными представлениями о жизни, пользуясь установленными стереотипами. «Повседневность», по определению И.М. Наливайко, это то, что требуется преодолеть, чтобы пробиться к «наиглубочай-ше-личному здесь бытию».
Дневная суета, «ложь», неотъемлемые атрибуты обыденной действительности, отодвигаются в рассказе на второй план, уступая место ночному таинству, «часу отдыха». Ночью, во сне, когда происходит «скачок» из одной сферы реального опыта в другой, из мира повседневности в мир «самопознания» открываются скрытые истины и являются «редкие мгновения правды». В «час ночной таинственной жизни» во время сна наступает момент исцеления героя: «Долго спал я, и наконец медленно отошел от меня сон, как заботливый и неторопливый врач, сделавший свое дело и оставивший больного уже тогда, когда он вздохнул полной грудью...»11. Проснувшись, герой возвращается к жизни с «застенчивой и радостной улыбкой» и оказывается в «тихом и светлом царстве ночи». Возвращение героя к жизни подобно акту перерождения, возрождения. Реалии окружающей действительности предстают перед персонажем в новом, совершенно ином ракурсе.
Прежняя пустая и чужая комната, одна из тех в Париже, в которой герои влачили своё существование, необыкновенно преображается. Свет месяца, па-
дающий из окон «бледно-голубыми, бледно-серебристыми арками», озаряет всё её пространство, «смягчает сумрак». Небесное светило становится соучастником, свидетелем жизненного пути героя, знающим все его этапы, и вместе с ним переживающим все невзгоды и печали. Образ месяца трансформируется в сознании героя, приобретает черты человека, хранящего душевную печаль, тоску: «Месяц тогда обливал меня светом, и, подняв глаза кверху, я долго смотрел в его лицо»12, «он глядел мне прямо в глаза, светлый, но немного на ущербе и оттого — печальный»13. Жизнь героя, все её вехи исполнены драматизма, рок судьбы и чья-то воля заставили его покинуть родные края, дорогие сердцу места и скитаться по миру. Чувство бесприютности, душевной опустошенности томит героя, заставляет его страдать.
При бледном сиянии месяца перед героем предстает силуэт любимой женщины, спутницы жизни, той, с которой были пережиты минуты счастья и горечи, радости и отчаяния, заблуждения и прозрения. Героиня предстает перед персонажем в совсем ином облике: «вся в белом, похожая на девочку, бледная и прекрасная». По мнению И.Г. Минераловой, «красота женщины по-бунински — отсвет, отблеск или отражение красоты божественной, разлитой в мире...»14. Она так же, как и герой, в эту ночь переживала события минувших лет, сожалела о прожитых и навсегда ушедших в прошлое годах, о молодости, о тех днях любви, которые утрачены и невозвратимы. Повседневные проблемы, которые казались важными, подменили истинную жизнь.
Ночь, ее легкий сумрак, сияние в небе месяца даруют героям ощущение тишины, спокойствия, умиротворения. Персонажи возвышаются над обыденной реальностью, преодолевают её условные границы, становятся сторонними наблюдателями жизни, смотрят на неё «свысока». Воспоминания, ностальгия о прошлом охватывает героя. Перед персонажем предстают дорогие образы детства: «скудная степь средней России», «родная кровля», освещаемая светом месяца, «золотисто-блестящая ширь Балтийского моря», «хмурые страны сосен», «редкие леса, болота и перелески», «бесконечные поля и равнины», «старый, серый помещичий дом» и над всем этим также светил месяц, все изменилось, а он остался прежним.
В эту чудную, такую неповторимую ночь наступает прозрение героев. Персонажи, пройдя все жизненные испытания, охладев друг к другу, испытывая чувство ненависти друг к другу, соединяются в единое целое. Слезы любви, прощения катились по щекам героев: «И я опустился у ее ног на колени, прижался к ней лицом, не сдерживая ни своих, ни ее слёз»15. Перед героями открывается правда жизни, а именно жить и радоваться каждому мгновению, проведенному на земле.
Переход, совершенный героями из обыденной жизни в сферу неповседневного, представляет собой вызов, брошенный повседневности, её стереотипам, упорядоченности, утилитарности. Человек постоянно находится на границе двух миров, балансирует между ними, то выходит из русла повседневности, то возвращается в её лоно. Странствующий путник («Костёр»), Наталья, очарованная первой ночью любви («Заря всю ночь»), Митя, впервые испытавший сладость и боль любовного чувства («Первая любовь»), супруги, познавшие радость земного бытия, духовного единения («Новый год»), пылкие любовники,
сгорающие в пламени безумной страсти («Осенью) и другие персонажи произведений И.А. Бунина вынуждены вернуться в свой повседневный быт. Это связано с тем, что обыденность как таковая представляет собой наивысшую, «верховную реальность» (А. Шюц), а сферы неповседневного лишь производные, зависимые от неё. Как отмечает И.Т. Касавин, «повседневная рутина прерывается иногда сверканием звезды, чтобы оживить и заставить действовать репродуктивные механизмы сознания. Но глаза ослепнут от постоянного сияния звезд и возжаждут спокойного, мягкого полумрака»16.
В художественном сознании Ивана Алексеевича Бунина сфера повседневного, бренного мира лишена креативного начала. Герои его произведений (1890—1900-х гг.), живя в обыденной реальности, подчиняясь её установлениям и закономерностям, испытывают сильное, непреодолимое желание проникнуть в область «повышенного чувства жизни», чтобы постичь красоту земного бытия, испытать душевный восторг, остроту чувств, обрести желанное счастье.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Современный философский словарь / Под ред. В. Е. Кемерова. М., 2004. С. 519.
2. Касавин И.Т. Анализ повседневности. М., 2004. С. 13.
3. Золотухина-Аболина Е.В. Повседневность и другие миры опыта. М., 2003. С. 8.
4. Лелеко В.Д. Пространство повседневности в европейской культуре. СПб., 2002. С. 15.
5. Вальденфельс Б. Повседневность как плавильный тигль рациональности // Социо-Логос. 1991. Вып. 1. С.41.
6. Касавин. Ук. соч. С. 236.
7. Худенко А.В. Повседневность в лабиринте рациональности // Социологические исследования. 1993. №4. С. 72.
8. Бычков В.В. Эстетика: учебник. М., 2002. С. 480.
9. Бунин И.А. Новый год // Собр. соч.: в 9 т. Т.2. М., 1965. С. 255.
10. Бунин И.А. Осенью // Собр. соч.: в 9 т. Т.2. М., 1965. С. 250.
11. Бунин И.А. Поздней ночью //Собр. соч.: в 9 т. Т.2. М., 1965. С. 176.
12. Там же.
13. Там же.
14. Минералова И. Г. Слово, краски, звуки (стиль Бунина). Поэтический портрет эпохи. М., 2000. С. 143.
15. Бунин И.А. Поздней ночью // Собр. соч.: в 9 т. Т.2. М., 1965. С. 178.
16. Касавин. Ук. соч. С. 287.
THE WORLD OF DAILY ROUTINE IN I.A.BUNIN'S ARTISTIC CONSCIOUSNESS
O.V. Pustovoitova
The article considers one of the urgent problems in the Arts — «Daily Routine» by the example of the writer's work. The daily world of heroes from early Bunin's works is lacking in a creative, extraordinary source. Characters long to leave ordinary routine which is their present-day life, in order to penetrate into other spheres of reality, where the raised vital feeling for life is dominating.
