CC BY
273
П.А. КОВАЛЕВ, кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы ХХ-ХХ1 веков и истории зарубежной литературы
Орловского государственного университета
МИНИМАЛИЗМ в поэзии русского ПОСТМОДЕРНИЗМА
Статья посвящена анализу экспериментальных приемов уменьшения стихотворной строки, несущих особую эстетическую нагрузку в поэзии постмодернизма. Выделение статичных, динамичных и синкретичных форм позволяет говорить о минимализме как об одной из перспективных тенденций в современной русской поэзии.
Ключевые слова: постмодернизм, метатекст, минимализм, концептуализм, визуальная поэзия.
Проблема минимализации стихового ряда является одной из самых сложных в современном стиховедении, так как связывается с пониманием стиха как горизонтально-вертикального художественного феномена, возникающего из со-противопо-ставления соизмеримых объектов. В этом отношении ограниченность одной строкой приводит к нарушению принципа стихового ожидания по вертикали, минимализация собственно стихового ряда придает тексту семантическую расплывчатость, сужение до уровня слова, слога, буквы, знака или нулевой вербальности.
В литературоведении уже определена система терминов для однострочного текста (одинокая строка, удетерон, однострок, моностих т.д.), тогда как для прочих феноменов используются метафорически-изысканные, но мало что проясняющие именования - «однословное стихотворение», «белое молчание», «поэтическое молчание», «освобожденный текст» и т.д.
Между тем проблема классификации и описания минималистских форм становится все насущнее: со времени тыняновского определения «эквивалента текста» в российской литературе появилось множество явлений, которые реализуют механизм уменьшения стихового объема в самых нетрадиционных модификациях. При этом важно и то, что для ставших уже традиционными однострочных форм до сих пор не находится универсального толкования. Так, в «Литературном энциклопедическом словаре» определение моностиха выглядит следующим образом: «...стихотворение из одной строки (обычно распространенного, легко узнаваемого стихотворного размера)» [5: 229].
Можно согласиться с этим определением, так как обычно в разряд моностихов попадают строки, сохраняющие определенный размер и ритм. Но этого еще недостаточно и для того, чтобы назвать монострочное сочинение, обладающее внешними признаками стихотворения, стихами. Очевидно, что минималистское стихотворение — это прежде всего концентрация — мыслительная, эмоциональная, интонационная. При этом не может быть неучтенным и момент парадоксальности, заключающийся в нарушении читательского ожидания (совокупность минус-приемов здесь начинает действовать как единая система сознательных отказов от стихотворных определителей различного уровня). Следует также отметить, что наблюдается определенная закономерность эволюционирования мини-форм: традиционные моностихи «классического» типа сосуществуют с авангардными системами подобно тому, как классическая метрика развивается параллельно неклассической.
© П.А. Ковалев
«В последнее время для обозначения стихов нового типа (в связи с верлибром) используется термин «удетерон» — «ни то, ни другое», т.е. ни стих, ни проза, — отмечает в статье, посвященной моностиху, С. Бирюков. — Термин стал употреблять поэт и теоретик верлибра Владимир Бурич, а литературовед С. Кормилов сделал существенное уточнение, определив удетерон как «и то, и другое», т.е. и стих, и проза. Но еще раньше один из крупнейших исследователей русского авангарда Владимир Марков в «Трактате об одностроке» замечал, что «в книжке стихов-одностроков строка, не подходящая ни под один из известных размеров или типов, будет ощущаться как однострочный верлибр» [1: 55].
Исследователь делает существенное уточнение, что моностих стал явлением русской поэзии только после экспериментов В.Я. Брюсова, хотя сам этот поэт не придавал ему особенного значения.
Первую классификацию моностихов от классической древности (греков и латинян) до разноязычных поэтов Европы XX века (как в «Антологии», так и в обзоре) дал В. Марков, который зафиксировал почти все, что существовало в русской поэзии на начало 60-х годов. Он определил четыре традиции в написании однострока: «греко-римская эпитафия-эпиграмма», «романтический фрагмент, осложненный импрессионизмом», «од-нострок, развившийся из пословицы» и «пересаживание на европейскую почву ориентальных или иных экзотических форм». Кроме этого В. Марков наметил соответствия моностиху в афоризме, «среди политических лозунгов и коммерческой рекламы», среди «обломков стихов античных поэтов, среди «просто строк», т.е. метрических примеров лапидарного удетерона, и продолжил свою классификацию далее — к «однослову», к стиху из «голых рифм» и «однобукву», наконец, к «белой странице» или к «поэтическому молчанию» [6].
В уникальной монографии «Маргинальные системы русского стихосложения» С.И. Кормилов дает иное, расширенное определение моностиха: «Литературный моностих узнается как стих благодаря поэтическому контексту в широком смысле, он соотносится со стихами вообще, а не только с одним метром или размером. Понятие «удетерона». свойственно главным образом лапидарному слогу; в литературной поэзии даже единственная буква «Ю» в качестве одной из «поэм» Василиска Гнедова выполняет функцию стиха. Ни лапидарный, ни литературный моностих не являются самодостаточными стиховыми формами, требуют той или иной «поддержки» со стороны собственно верификационных средств или по-
эзии, искусства в целом. Поэтому, хотя при формально-типологическом подходе с точки зрения основных систем стихосложения моностихи подразделяются на силлабо-тонические, дольниковые и свободные формы,... с точки зрения функциональной они оказываются самостоятельными, не идентичными даже друг другу маргинальными системами» [3: 84].
В современном моностихе, как и в других маргинальных формах современной поэзии, уживаются разные пути и способы решения проблемы минимальности художественного текста: моностих формально замкнутого, «классического» типа не мешает развитию моностиха разомкнутого, «авангардного». По свидетельству С.И. Кормилова: «В современной лирике появляются в большом количестве однострочия, ориентированные главным образом или совсем не на классический стих. Интересно происходящее в конце 80-х годов своеобразнейшее сближение противоположных форм: моностиха с его сугубо горизонтальным ритмом и верлибра с его установкой на чисто вертикальный ритм самих строк» [4: 149]. Именно эта тенденция прослеживается в творчестве поэта и исследователя авангарда Владимира Эрля. Причем один из его моностихов имеет горизонтально-вертикальное начертание, что не встречалось в русской поэзии раньше и что, безусловно, сближает поэта с дальневосточными авторами, с их вертикальным письмом.
М. Шапир в концептуальной статье по основным проблемам русского стиховедения отмечает по поводу моностиха следующее: «В связи с проблемой границы стиха и прозы первостепенный интерес представляет такая твердая форма, как моностих. В одностишиях иерархия стиховых членений по большей части не противоречит синтаксису. Стихом их делает включенность в систему парадигматических отношений: как сонет продолжает быть сонетом, даже когда написан не традиционным 5- или 6-стопным ямбом, а сверхкраткими односложными строками, так и моностих остается моностихом, даже когда не имеет метра. В.Ф. Марков прав, напоминая, что «не бывает стихов вне стиховой традиции»: ямбическая строка «ощущается как ямбическая не только на фоне других напечатанных, но и воображаемых». С оговорками можно признать и то, что среди других «одностроков строка, не подходящая ни под один из... размеров... будет ощущаться как однострочный верлибр». Но главное, моностих осознается как таковой на фоне других одностиший (вне зависимости от стихотворного размера)» [7: 48].
Таким образом, проблема минимального художественного объема упирается прежде всего в традицию восприятия. И в этом отношении М.Л. Гаспаров справедливо отмечает, что: «...такие «стихи» возможны только в культуре с развитой поэтической традицией» [2: 16].
Многие исследователи вполне резонно отмечают, что проблема минимализации объема включает в себя принципиально разнородные по происхождению и структуре феномены, именно поэтому в их классификации рациональнее исходить из представления об их динамичности, статичности или же синкретичности. В связи с этим можно выделить следующие структурные образования:
Статичные формы
А) Брахиколон — в чистом виде встречается крайне редко и в основном в виде вкраплений в полиметрические структуры:
Треск! Смел
Труск! свел
Трыск! боль,
Тряск! борт
Брезг! свет
Брузг! смерть
Брызг! жить —
Брязг! нить.
С. Кромнин В. Строчков
Исключение составляют многочисленные примеры из творчества поэта Бонифация, который строит на этой основе многочисленные авангардистские тексты и даже поэмы («40 раз по разу»).
Б) Брахиколоноподобные формы — характеризуются тенденцией к уменьшению вербального объема строк за счет графического выделения подстрочий, которые могут соответствовать слову или слогу: спондеические структуры и различные игровые формы с использованием слогового членения и акцентным перебросом:
Жизнь - Ла-
Ад, ско-
Смерть - ва,
Рай, ско-
Я ва-
Рад... ла.
Г. Наумов Бонифаций
В) Однословные тексты - выдвигают на первый план именно лексическую минималистич-ность формы: у А. Хвостенко, включающего такие тексты в состав цикла «Подозритель», каждый из них оказывается пронумерованным, что позволяет говорить о тяготении к образованию макротекста:
7.
Я
33.
О..!
45.
Забор
Можно причислить к этому разряду стиховые структуры, в которых строкой является отдельно взятое слово:
Нота
Свеча
Звезды
Аккорд
А. Крестовиковский Г) Классический моностих - реализует традиционные, легкоузнаваемые формы русской поэзии. Одним из самых известных авторов моностиха является В. Вишневский. Большая часть его текстов выполнена 5-стопным ямбом с мужскими и женскими каталектическими формами: «О, раствори мне хоть немного кофе!..» (5-стопный ямб, женское окончание); «Я в юности все двушки прозвонил...» (5-стопный ямб, мужское окончание). Среди прочих метрических основ используются 6-стопный ямб и даже трехсложники: «Я ждал тебя, я ждал, меня продуло...» (6-стопный ямб, женское окончание); «И даже паденье мое не свободно...» (4-стопный амфибрахий, женское окончание); «В первый раз за последнюю жизнь...» (3-стопный анапест, женское окончание); «О, куда ж мне теперь, обнаженному?!» (3-стопный анапест, дактилическое окончание); «Улыбаюсь во сне — ну а что мне еще остается...» (5-стопный анапест, женское окончание).
Д) Неклассический моностих (удетерон) - реализует неклассические формы стиха, которые в результате лексической недостаточности и отсутствия соотносимых форм могут интерпретироваться и как прозаические структуры:
«А обои можно пообдирать?» (Бонифаций).
Е) Ритмонеразличимый (акцентноаморфный) моностих - в результате акцентной избыточности или недостаточности приобретающий обратимость (вариативность метра). Так, у поэта-аван-гардиста Э. Ураганова моностих оказывается случайным вкраплением в полновесную стихотворную книгу, отсюда, очевидно, его вариативность: «Скучно быть человеком» (в зависимости от акцентоопределения — 2-стопный анапест с женским окончанием или дольниковая форма (0.4.1)).
Еще сложнее моностих зауми, основанный на слиянии слов или их фрагментов, на «семантически неопределимых» формах. Это уже пограничная модель минимализма, соединяющая сра-
зу два и более принципа художественной выразительности:
«ьньзньизньжизньизньзньньь» (Бонифаций). Ж) Усеченные словотексты — особенный случай представляют в этом плане постмодернистские конструкции с усечением знаменательной части слов, в результате чего оголяется принцип глагольного рифмования:
ашкаться
юшкаться
ишкаться
ошкаться
ышкаться
В. Друк «Модуль-7» 3) Тексты с нулевой вербальной основой -предельный уровень реализации статичности системой минус-приемов (намеренно используемая пустая страница или ее часть, отведенная для некоего текста). Примеры этого порядка довольно многочисленны: от нулевого текста в составе сверхтекста («Стихи для перстня» Г. Сап-гир, «Подозритель» А. Хвостенко, «Детоталири-зация» И. Ахметьев и т.д.) до отсутствия заявленного названием или структурой книги поэтического произведения (чаще всего связанного с индексальной заменой на невербальные формы) - в сборнике «Детям» Г. Сапгира ряд текстов строится на жестах, системе дыхания, различных движениях:
(Шумный долгий вдох)
(Шумный долгий выдох) и т.д.
(«Раковина»)
Динамичные формы
А) Тексты с постепенным уменьшением стихового объема, происходящее последовательно на лексическом и стиховом уровнях:
Ну ладно, не меня, но хотя бы её. 1.322.0 = Тк4
Ну ладно, не меня, но хотя бы... 1.32.1 = Тк3
Ну ладно, не меня хотя бы! 1.31.1 = Я4
Ну ладно, хотя бы меня. 1.22.0 =Амф3
Ну ладно, меня, хотя... 1.21.0 = Дк3
Ну ладно, меня! 1.2.0 = Амф2
Ну ладно. 1.1 = Амф1 или Я1
Ну? 1 = дактиль или хорей
С. Литвак
Подобный прием минимализации может представлять собой словесное, слоговое, буквенное усечение и в области клаузулы, и в области анакрузы, и в центре строки (аферезис, апокопа, синкопа и даже их сочетание), при этом он связан с изменением метрической природы строк и их графическим видом. Подобным экспериментированием активно занимается Бонифаций:
Лапулей Воспаленье
Апулей оспа лень
Пулей спален
Улей Пале
Лей Ал
Ей
Б) Фрагментарные тексты — не реализуют последовательно графически принцип минимализации, активно используя традиционные знаки лакун и эквивалентов текста:
(....) ангелы охают на лапах Бога.
(....) иерархия архангелов и серафимов.
(....) апартаменты (.) — алый тюль.
(....) восковые фигуры, алые (....).
В. Артамонов
В) Тексты с мнимым уменьшением стихового объема возникают за счет использования приемов усечения слов, не отражающихся на длине стихового ряда, при этом метро-ритмические параметры текста могут вполне соответствовать традиционным представлениям:
Какая ты шумная, умная, мная, а я—я не шумный, не умный, не мный, и крутишь, и вьешь из меня, изменяя, души колебанья, легки и темны.
Какая глазастая, застая, стая, а я диковатый, я ватый, я тый, подуешь — замерзну, пригреешь — оттаю, все в жизни моей от твоей суеты.
Да, гибнущим, ибнущим, бнущим в пучине, в пустыне, по чину положенный вопль дается — и глядь — откачают, починят, но нет, не рассчитывал я на него б.
А. Воркунов
Псевдоуменьшение может осуществляться и за счет использования скобок, как бы выводящих часть текста за рамки произносимого вслух:
Презумпция (с трезубцами бегут)
Вины (безумцы на шестой этаж Ко мне домой за робкий эпатаж Отличного от прочих, чушь несут На штекерах, на стягах, на штыках,
На языках изустных. Не ко мне -Советский мальчик балуется лифтом А я вниманья граждан недостоин.
И твоего вниманья недостоин -Презумпция вины не позволяет.
Презумпция вины не позволяет Испытывать синхронные влеченья С чужими, со своими, с никакими, великими, со слабыми, с живыми И нежными, тем более с тобой).
С. Лейбград
ФИЛОЛОГИЯ
В данном примере собственно художественный вербальный ряд сводится к двум словам вне скобок, образующим оксюморонное сочетание -«презумпция вины».
Г) Тексты с композиционным уменьшением строфического объема достаточно традиционны для русской поэзии с нетождественной строфикой. Подобные формы могут быть связанны с последовательным усечением лексически однородных строф «По ложбинам и кустам» С. Литвак или формальным уменьшением количества строк: у Вс. Зель-ченко в эксперименте с эпатирующим названием «Недоносок» подзаголовок представляет собой схему реализуемого строчного объема с порядковым его уменьшением — (7-6-5-4-3-2):
Я мог бы быть живым — а я И есть живой, чей путь во тьму Внезапно прерван, потому Что пестрых стеклышек края Соединились — и ему Сказали: «Очередь твоя», —
И подали суму.
И он послушно в путь потек,
Как отче наш, в зубах зажав Обрывки песен тихих тех,
Чей отголосок длится, ржав,
Между студенческих потех И старческихзабав.
Но тайный груз, хранимый в нем,
Сумел остаться невредим —
Как Кровь, Которую мы пьем,
Как Плоть, Которую едим,
Как золотой заем.
И вот, застигнутый врасплох В кругу своих, в пиру, в любви,
Он вдруг задерживает вдох,
Пугая визави, —
И видит ясно двор и сад,
В которых игрывал, объят Первоначальной тьмой,
И произносит: «Боже мой,
Домой, пора домой».
Синкретические формы
А) Тексты с минимальной вербальностью (пропусками букв, слогов, слов за счет различных эквивалентов) чаще всего связываются с традицией конструктивизма и визуальной поэзии:
Жизнь шла двумя потоками. ГОСТ 1505-48.
Книга первая......видимость полового три
............одна видимость................?
Глава 2455
камера № 2455 + (плюс)
горб № 2455.................№ 2455
гроб №
Л. Богданов «Сказки о половой жизни» Альтернативная вербальному тексту визуализация может иметь в своей основе иконический прием внедрения невербального символа:
да пошел ты, {о}!
А. Вознесенский «Желтый дом» Б) Тексты с нулевой вербальностью используют принцип номинации супрематистской живописи (объясняющий и заменяющий собой собственно художественный объем) или могут полностью переходить на альтернативный вербальному логико-смысловой ряд:
Две параллельные строки
Ры-Никонова
7, 14, 1,
25, 31,
48, 48,
251.
Бонифаций
В) Текст в тексте представляет собой собственно пространственную минимализацию с усилением визуального ряда и усложнением рецепции:
А. Вознесенский
Г) Фрагментарный моностих реализует сразу три минималистские тенденции: по горизонтали и вертикали на уровне строк и слов, но при этом сохраняет определенную ритмо-смысловую самостоятельность: «Как важно оборвать стихотворе...»
(В. Вишневский) Тот факт, что в новейшей русской поэзии сохраняется экспериментальная сущность минималистской парадигматики, свидетельствует о не-замкнутости современного литературного процесса, который трансформирует само понятие поэтического текста в поисках расширения потенциаль-
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ных возможностей языка культуры. Эксперименты этого уровня не всегда удачно и достаточно выразительно стремятся к выполнению в предельно допустимой форме закона усложнения читательской рецепции, замене эстетического наслаждения (в аристотелевско-гегелевской трактовке) на имманентный эстетический анализ, когда читатель вынужден уподобляться исследователю, дешифровальщику, не знающему кода. Именно отсюда идет в современной эстетике и критике традиция непонимания и неприятия минималистской поэтики, лишенной, по мнению
адептов традиционного искусства, какого бы то ни было смысла.
Последнее обстоятельство, однако, тоже не может считаться corpus delicti для минимализма, так как экспериментаторство издавна является прерогативой поэзии. Очевидно, дело здесь лишь в степени и мере использования этих механизмов и в определенной консервативности российского менталитета, с большим трудном признающего литературным фактом то или иное явление, не подпадающее под стереотипную классическую модель стиха.
Библиографический список
1. Бирюков С. Зевгма: Русская поэзия от маньеризма до постмодернизма / С. Бирюков. - М.: Наука, 1994.
2. Гаспаров М.Л. Русский стих. Учебный материал по литературоведению: В 2 ч. / М.Л. Гаспаров. - Даугав-пилс, 1989. — Ч.1.
3. Кормилов С.И. Маргинальные системы русского стихосложения / С.И. Кормилов. - М.: Издательство Московского государственного университета, 1995.
4. Кормилов С.И. Разновидности моностихов и проблема их верификационного статуса / С.И. Кормилов // Русский стих: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика: В честь 60-летия М.Л. Гаспарова. - М., 1996. - С. 145-162.
5. Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. - М.: Энциклопедия, 1987.
6. Марков В. Одностроки. Трактат об одностроке. Антология одностроков / В. Марков // Воздушные пути. Альманах III. - Нью-Йорк, 1963. - С. 242-257.
7. Шапир М.И. Стих и проза: пространство-время поэтического текста: Основные положения / М.И. Шапир // Славянский стих: Стиховедение, лингвистика и поэтика: Материалы межд. конф. 19-23 июня 1995 г. / Под ред. М.Л. Гаспарова, Т.В. Скулачевой. - М., 1996. - С. 41-49.
P.A. KOVALEV
MINIMALIZM IN RUSSIAN POSTMODERNIST’ POETRY
The Article is dedicated to analysis experimental receiving the reduction of the poetical line, carrying special aesthetic load in postmodernist’ poetry. The Separation static, dinamic and syncretic of the forms allows to speak of minimalizm as about one of the perspective tendency in modern russian poetry.
Key words: postmodernism, metatext, minimalism, conceptualism, visual poetry.
