CC BY
49
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Литература России.
V V
Современный литературный процесс
Структура текста. Мотивационный и концептуальный анализ. Традиции и их отражение в современной прозе
УДК 821.161.1-95
Ю. А. Попова
«МИЛОСЕРДНОЕ СЛОВО» РОССИИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ Н. М. КАРАМЗИНА И Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО В КОНТЕКСТЕ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПОЛЕМИКИ КОНЦА XVIII - XIX ВЕКА
В статье анализируются авторские взгляды, доказательство которых велось в печати. Оба писателя выступили в качестве редакторов и издателей. Определение сущности и жанрово-стилистических особенностей воплощения их концепции расширяет представления о борьбе, охватившей два столетия.
The article centers on N. M. Karamzin's and F. M. Do-stoevsky's views expressed in Russian press. Both writers were editors and publishers. Defining their conceptions, genre and stylistic peculiarities of their expression extends our knowledge about the struggle which lasted two centuries.
Ключевые слова: публицистика, полемическая статья, способы аргументации, диалогизация, гуманизм.
Keywords: political essays, polemic article, means of argumentation, dialogization, humanism.
Интерес к Европе сопровождал становление отечественной публицистики. Стремление сопоставить общественно-политическое устройство разных стран усилилось в ходе французской революции 1789-1794 и восстаний 1830 и 1848 гг. Побывав вслед за Д. И. Фонвизиным за границей, Н. М. Карамзин создал «Письма русского путешественника» (1801), которые публиковались в течение десяти лет и предвосхитили «Зимние заметки о летних впечатлениях» (1863) Ф. М. Достоевского.
Позиция обоих писателей вызвала споры в современном литературоведении. Между тем А. В. Чичерин обратил внимание на родство Карамзина-прозаика и Достоевского-романиста [1]. Актуальным представляется изучение их миро-
© Попова Ю. А., 2011
воззрения, изменения в котором запечатлелись в периодике, с использованием сравнительно-сопоставительного метода. Целью данной статьи служит анализ полемических выступлений в альманахе «Аглая» (1794, 1795), журналах «Вестник Европы» (1802-1803), «Время» (1861-1863) и «Эпоха» (1864-1865). Предмет - приемы и способы ведения полемики о перспективах развития Отечества.
Расхождения с официальной идеологией во многом обусловили закрытие «Московского журнала» (1791-1792). В «Заключении» к литературно-критическому ежемесячнику Карамзин заявил о намерении основать новый тип издания. Однако первая часть «Аглаи» вышла в апреле 1794 г. Опоздание было продиктовано необходимостью осмыслить события во Франции и нарастанием реакции в России. В промежутке между казнью Людовика XVI и якобинским переворотом появилась статья «Нечто о науках, искусствах и просвещении». Дискутируя с Руссо, автор наделял историю провиденциальным смыслом.
Возвышение и падение Спарты, Афин и Древнего Рима иллюстрировало зависимость формы правления от состояния нравов. Очевидец революции, Карамзин отверг кровопролитие и «деспотическое чувство», заставляющее животных удовлетворять лишь физические потребности. Публицист напоминал монархам о Боге, и финальное обращение обретало силу воздействия благодаря идентификации и сегментированию, синтаксическому параллелизму, лексическим повторам и риторическим восклицаниям: «Так! Просвещение есть палладиум благонравия - и когда вы, вы, которым вышняя власть поручила судьбу человеков, желаете распространить на земле область добродетели, то любите науки и не думайте, чтобы они могли быть вредны; чтобы какое-нибудь состояние в гражданском обществе долженствовало пресмыкаться в грубом невежестве, - нет! Сие златое солнце сияет для всех на голубом своде, и все живущее согревается его лучами; сей текущий кристалл утоляет жажду и властелина и невольника; сей столетний дуб
Ю. А. Попова. «Милосердное слово» России 6 публицистике Н. М. Карамзина и Ф. М. Достоевского.
обширною своею тению прохлаждает и пастуха и героя» [2].
Центральное место во второй части «Аглаи» заняли отрывки в письмах «Мелодор к Филале-ту» и «Филалет к Мелодору». Оба составили, по убеждению Г. П. Макогоненко, единое целое и образовали с двумя другими статьями - «Разговор о счастии. Филалет и Мелодор» (1797) и «О счастливейшем времени жизни» (Вестник Европы. 1803. № 13) - философский трактат [3]. Смысл бытия, утраченный Мелодором (от греч. «даритель песен»), восстанавливал Филалет («любитель истины»). Форма дружеского разговора позволила Карамзину достичь доверительности, свойственной альманаху, и привлечь аудиторию. В последней публикации повествование велось от первого лица, автор цитировал Цицерона, Лейбница, Поупа.
Конфликт якобинцев и жирондистов, война французской республики с коалицией самодержавных государств - таковы были, по мнению Мелодора, признаки скорого варварства. Фила-лет, напротив, воспринимал мир как «великое позорище, где добро со злом, где истина с заблуждением ведет кровавую брань». Метафорический образ сердца, ищущего свет в темноте ночи, объединял полюсы жизни и смерти, неба и земли.
Авторская точка зрения не сводилась к занятию одной из сторон, о чем свидетельствует письмо к И. И. Дмитриеву от 15 апреля 1798 г.: «Впрочем, ни Orlando furioso, ни щастливой Мелодор нейдут со мною в параллель» [4]. В контексте личной трагедии, связанной с потерей жены, Карамзин оценивал приход к власти Наполеона и Александра I. Надежда на реформы и отношение к публицистике как гражданскому служению заставили его заняться подготовкой второго журнала.
«Казалось бы, что общего в стиле "Писем русского путешественника" и "Истории Государства Российского"? - задавал вопрос Чичерин. -Карамзин, ставший историком, начал писать степенно, обстоятельно, нередко с тем спокойным и сдержанным величием, которое прямо противоположно цветистому, нередко и жеманному стилю "Натальи, боярской дочери" или "Бедной Лизы". Карамзин в своем последнем труде - не столько первый историк, сколько - последний летописец, объединяющий и шлифующий заново труды своих предшественников... Лицо повествователя все время открыто, и объективность историка сочетается с живым и постоянным чувством патриота.» [5]
Идейно-художественная эволюция Достоевского совершилась в условиях отмены крепостного права и активизации общества. Удовлетворяя потребность читателей в аналитике, редактор журналов «Время» и «Эпоха» сконцентрировал-
ся на преодолении разногласий славянофилов и западников. Участие в подпольном кружке закончилось для начинающего писателя каторгой. После кончины брата Достоевский продолжил издательскую деятельность. Однако авторские взгляды вышли за рамки почвенничества [6].
Идеи объединения сословий и национального подъема пронизали ранние фельетоны Достоевского. Во «Ведении» к «Ряду статей о русской литературе» (1861. № 1) публицист откликнулся гротеском на мифы о стране, постичь которую труднее, чем изобрести вечный двигатель и побывать на Луне. Упоминание о зарубежной поездке Н. И. Греча помогало вернуться к борьбе с дворянской галломанией. Примечательно, что поддержавший ее Карамзин приравнивался к Мериме, хотя призыв использовать успехи цивилизации перекликался с мечтами редактора «Вестника Европы».
«Наши чиновники знали его наизусть, и вдруг все начали корчить Мефистофелей, только что выйдут, бывало, из департамента, - писал Достоевский о Лермонтове. - Мы не соглашались с ним иногда, нам становилось и тяжело, и досадно, и грустно, и жаль кого-то, и злоба брала нас. Наконец ему наскучило с нами; он нигде и ни с кем не мог ужиться; он проклял нас, и осмеял "насмешкой горькой обманутого сына над промотавшимся отцом", и улетел от нас
И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал» [7].
В творчестве Пушкина Достоевский нашел наиболее яркое выражение «всечеловечности», заложенной в русском характере. Отрицание его таланта в «Отечественных записках» вызвало статью «Г-н - бов и вопрос об искусстве» (1861. № 2). Намеренно сокращая фамилию Добролюбова, автор иронизировал по поводу популярности журнала «Современник» и рассматривал утилитаризм как синоним цензуры.
«Книжность и грамотность» - под таким заголовком в седьмом и восьмом номерах за 1861 г. помещались две публикации. Эпиграфом к первой была выбрана реплика Фамусова из комедии Грибоедова «Горе от ума». Выступая за культурные связи с Европой и всеобщее образование, публицист высмеял проекты «читальника» для крестьян.
Поиски «государственного начала» натолкнулись на негативное отношение к Петру I, сблизившее Карамзина и Достоевского. Оба верили в «народный дух», сохраненный, несмотря на преобразования. Отказ оппонентов признать друг в друге любовь к Родине критиковался в статье «Последние литературные явления. Газета «День» (1861. № 11). Мысль о прогрессе облекалась в исконно русский образ дороги. Взамен пророчества стране предназначалось, по замыслу Достоевского, сказать миру «милосердное слово».
Проблема гуманизма обострялась в статьях 1861 г. «Образцы чистосердечия», «Свисток» и «Русский Вестник», «Ответ "Русскому Вестнику"», «Литературная истерика», «По поводу элегической заметки "Русского вестника"». Название издания М. Н. Каткова превращалось в аллюзию к «Вестнику Европы». Рисуя схватку «младой крови» и «столпов» журналистики, автор прибег к существительным с уменьшительно-ласкательными суффиксами («скандальчики», «зубки»). Идея противодействия «олимпийству» придала иной оттенок выражению о двух бедах России: самомнение «умных людей» грозило гибелью даже на лучшем пути. Диалогизация сменилась «хором», предвестником полифонии.
Кульминацией полемики было обсуждение «Египетских ночей». Пушкинская Клеопатра символизировала в пересказе писателя тиранию. Передавая «адский восторг» царицы при виде очередной жертвы - юного отрока, чей образ олицетворял Родину в поздней публицистике Карамзина - Достоевский давал читателям возможность почувствовать, «к каким людям приходил тогда наш божественный искупитель», понять «слово: искупитель».
Будущее России Карамзин видел в посредничестве другим народам под руководством «человеколюбивого» монарха. Полемичность играла в «Вестнике Европы» второстепенную роль по сравнению с побуждением к действию, выражаясь, в риторическом вопросе и заголовке в статьях «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» и «Отчего в России так мало авторских талантов?» (1802. № 12, 14). Намеченная в них программа расширялась в «Двух лагерях теоретиков (По поводу «Дня» и кой-чего другого)» (1862. № 2).
Показывая преимущества «артели» перед капитализмом, Достоевский предлагал вернуться «домой» и сообща трудиться на благо Отечества. Фанатизм сторонников противоположных направлений разоблачался в «Славянофилах, черногорцах и западниках, самой последней перепалке», «Щекотливом вопросе. Статье со свистом, с переодеваниями и превращениями» (1862. № 9, 10), «Необходимом литературном объяснении по поводу разных хлебных и нехлебных вопросов» (1863. № 1).
Осмысливая московские пожары 1862 г., публицист обличал «красное крылышко » оппозиции. Образ разбуженной России, плач которой дол-
жны услышать в печати, проник в «Журнальную заметку. О новых литературных органах и о новых теориях» (1863. № 1), «Опять «Молодое перо». Ответ на статью «Современника» «Тревоги "Времени"» (1863. № 3). Продолжением ка-рамзинской записки о Польше был «Ответ редакции "Времени" на нападение "Московских ведомостей"», вышедший в 1883 г. Правительство, попав в противники редактора, закрыло «Время». Но отголоски спора проникли в статьи «Эпохи»: «Господин Щедрин, или раскол в нигилистах», «Чтобы кончить. Последнее объяснение с "Современником"», «Каламбуры в жизни и литературе» (1864. № 5, 9, 10).
Таким образом, попытка выработать и обосновать свою точку зрения определила участие Карамзина и Достоевского в полемике. В качестве главного тезиса выдвигалась идея судьбы, высокого предназначения России. Мысль о посредничестве другим народам подкреплялась личными наблюдениями в альманахе «Аглая» и журнале «Вестник Европы». Установку на взаимопонимание и преодоление противоречий в общественном сознании удалось реализовать за счет диалогиза-ции, переросшей в «хор» голосов. Отстаивая «все-человечность» национального характера, редактор «Времени» и «Эпохи» прибег к выдержкам из прессы, рационально-логическим и эмоциональным средствам воздействия. Эксперимент, начатый в «Московском журнале», обусловил взаимодействие аналитики и художественной публицистики в «Дневнике писателя» (1873-1881), изучение которого важно для обнаружения карам-зинской традиции в наследии Достоевского.
Примечания
1. Чичерин А. В. Ранние предшественники Достоевского // Достоевский и русские писатели. Традиции. Новаторство. Мастерство: сб. ст. / сост. В. Я. Кирпо-тин. М., 1971. С. 355-374.
2. Карамзин Н. М. Сочинения: в 2 т. Т. 2. Л., 1984. С. 58.
3. Макогоненко Г. П. Николай Карамзин и его «Письма русского путешественника» // Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. Повести. М., 1980. С. 5-17.
4. Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 93.
5. Чичерин А. В. Указ. соч. С. 355-374.
6. Гуральник У. А. Достоевский, славянофилы и «почвенничество» // Достоевский: художник и мыслитель: сб. ст. / отв. ред. К. Н. Ломунов и др. М., 1972. С. 427-461.
7. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Т. 18. Л, 1978. С. 59.
