CC BY
28Г.О. Бабкова*
«МИЛОСЕРДИЕ» И «МИЛОСТЬ» В УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ДОКТРИНЕ ЕКАТЕРИНЫ II (ДЕЛО А. и В. ЖУКОВЫХ)
Аннотация. В центре исследования анализ способов и форм реализации реформаторских интенций Екатерины II в области уголовного права. Изучение приговора по делу А. и В. Жуковых позволяет выявить принципы адаптации основных положений уголовно-правовой доктрины Просвещения, а также показать, каким образом апелляция к монаршей милости, с одной стороны, транслировала в общество новые идеи о цели и функциях наказания, а с другой - вписывала существующую в России форму правления в контекст европейских монархий «умеренного» типа.
Ключевые слова: судопроизводство, уголовно-правовая теория, Просвещение, Россия ХУШ в., Екатерина II, дело А. и В. Жуковых.
Дело Алексея и Варвары Жуковых, убивших мать и сестру Алексея и приговоренных Екатериной II к публичному церковному покаянию, неоднократно оказывалось в фокусе внимания исследователей, которые, однако, не выходили за рамки описательного изложения канвы событий1. Только в последнее время предпринимаются попытки рассмотреть данный юридический казус в рамках политики Екатерины II в отношении церкви во второй половине 1760-х гг.
Как представляется, приговор по делу Жуковых должен быть вписан в общий контекст реформирования уголовного права, модернизация которого стала одним из приоритетных направлений внутренней политики
3
екатерининского царствования с момента ее вступления на престол . Отметим, в частности, что при непосредственном и очень активном участии Екатерины II в 1762-1765 гг. было резко сужена область применения пытки как судебно-следственного метода (именной указ от 10 февраля 1763 г.4), а
* Бабкова Галина Олеговна, кандидат исторических наук, доцент кафедры политической истории факультета истории Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», gbabkova( hse. ru
Автор выражает глубокую признательность Дмитрию Олеговичу Серову за помощь в публикации данного материала
1 Победоносцев К. П. Убийство Жуковых // Русский вестник. 1860. ноябрь. Кн. 1. С. 462501; Гернет М.Н. История царской тюрьмы: в 5 т. М., 1960. Т. 1. С. 81-83.
2 Chrissidis N. Crying Their Hearts Out: An Incident of Public Penance in the Reign of Catherine the Great // Newsletter of the Study Group on Eighteenth-Century Russia. № 37 (2009). Р. 1-7.
3 Madariaga I de. Penal policy in the age of Catherine II// La Leopoldina. 1990. № 11. P. 497535; Омельченко О.А. Уголовная политика «просвещенного абсолютизма» и развитие русского уголовного права во второй половине XVIII в. // Вопросы истории уголовного права и уголовной политики: сб. статей. М., 1986. С.25-50; Бабкова Г.О. Политика Екатерины II в области уголовного права и судопроизводства в 1762-1767 гг.// Фемис. Ежегодник истории права и правоведения. 2003. Вып. 4. М., 2003. С.41-75.
4 Именной от 10 февраля 1763 г. «О порядке производства уголовных дел по воровству, разбою, пристанодержательству» // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11750.
также значительно смягчена система наказаний для несовершеннолетних преступников и установлен возраст наступления право- и дееспособности по уголовным делам (высочайше утвержденный доклад Сената от 26 июня 1765 гг. ).
Под влиянием политико-правовой мысли Просвещения основные принципы и направления переустройства данной области права были изложены императрицей в «Наказе Комиссии о сочинении проекта нового Уложения», составленном как руководство к действию для открывшейся в Москве 30 июля 1767 г. Уложенной комиссии. Через приговор по делу Жуковых Екатерина II еще до открытия комиссии и официального издания Наказа декларировала и транслировала в общество основания, на которых в ее представлении должна была базироваться вся пенитенциарная система государства.
В 1754 г. молодая чета - Алексей и Варвара Жуковы - были признаны виновными в убийстве матери Алексея и его четырнадцатилетней сестры с корыстными целями и приговорены к четвертованию. Приговор, однако, не был подтвержден Сенатом, и Жуковы содержались в отдельных камерах в Полицмейстерской канцелярии6. Екатерина II обращается к этому, по ее словам, «окаянному, в целых веках редко случающемуся» делу весной 1766 г., когда оно было доложено ей Сенатом, действовавшим на основании указов 1744-1749 и 1754-1756 гг., которые, как известно, ввели фактический мораторий на смертную казнь в России . В частности, Сенат опирался на «Инструкцию главным сыщикам» от 19 ноября 1756 г., в соответствии с 3 и 8 пунктами которой в случае совершения противоправного деяния, влекшего за собой высшую меру наказания, «действительно военнослужащими дворянами, и отставными офицерами и состоящими в рангах» приговор по их делу должен был передаваться на рассмотрение Сената и государя .
Манифест «О примерном наказании за убийство матери и сестры преступников Жуковых» был обнародован 24 марта 1766 г. В соответствии с ним содержавшаяся в заключении чета Жуковых вместо смертной казни приговаривалась к публичному церковному покаянию9. Подобное решение, в выработке которого непосредственное участие принимала Екатерина II10, в
5 Сенатский по высочайше утвержденному докладу «О производстве дел уголовных, учиненных несовершеннолетними и о различии наказания по степени возраста преступника» от 26 июня 1765 г. // ПСЗ-! Т. XVII. № 12424.
6 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 1. С. 81-82.
См.: Загоскин Н.П. Очерк истории смертной казни в России. Казань, 1891. С. 80-83; Таганцев Н.С. Смертная казнь. СПб., 1913. С. 66; Кистяковский А.Ф. Исследование о смертной казни. Тула, 2000. С.185; Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII в. М., 1999. С. 520.
8 Сенатский «Об определении главных сыщиков для сыску и искоренению воров и разбойников и беглых людей» от 19 ноября 1756 г. // ПСЗ-! Т. XIII. № 10650.
9 Манифест о примерном наказании за убийство матери и сестры преступников Жуковых от 24 марта 1766 г. // ПСЗ-! Т. XVII. № 12600.
10 См.: РГАДА. Ф.248. Оп. 126. Д. 4974. Л. 1-107.
целом соответствовало ее собственной судопроизводственной активности. В поступавших на ее рассмотрение из Сената приговорах императрица неоднократно включала церковное, но не публичное, покаяние в окончательную сентенцию по делам дворян, виновных в непредумышленном убийстве. Об этом, в частности, свидетельствуют протоколы заседаний II департамента Сената за 1765-1767гг.11, в которых содержится информация о 6 резолюциях Екатерины II указанного характера. Подобные санкции применялись и к помещикам за нанесение тяжких телесных повреждений и убийства крепостных крестьян (в большинстве случаев действия данного рода рассматривались как непредумышленные). По подсчетам В.И. Семевского, к церковному покаянию как основному или сопутствующему наказанию Екатериной II в разное время было приговорено 12 помещиков12.
Отмеченная тенденция - присуждение к церковному покаяния за неумышленной убийство - в полной мере находилась в русле российской законодательной традиции. Воинский устав вводил церковное покаяния (простое или публичное) в качестве сопутствующего наказания в случае «чародейства» (арт. 1, толк.), превышения условий необходимой обороны (арт. 157, толк.), непредумышленного убийства (арт. 158, толк.), «блуда» между ближними «свояками» (арт. 174), внебрачной связи (арт. 176),
13
«лживой» присяги (арт. 198, толк.) .
Однако на этом фоне приговор по делу Жуковых отличается экстраординарностью, во-первых, по причине наложения именно публичного церковного покаяния за предумышленное убийство, а во-вторых, по характеру и степени разработанности сценической и вербальной составляющих ритуала. Интересными представляются наблюдения над второй из них.
Два ключевых понятия - «правосудие» и «милость» - формировали смысловое ядро всей процедуры покаяния, в процессе которой коленопреклоненные Алексей и Варвара Жуковы должны были читать специально составленную молитву, а «протопоп церкви Николая Голстунского» - произносить проповедь. Предваряло обряд прочтение Манифеста. В тексте манифеста Екатерина II задавалась вопросом, на который ее навело «столь долговременное продолжение» тюремного заключения четы Жуковых: «... угоднее ли Богу будет лишением жизни по законам строжайшим сих злодеев наказать ... и истребить или соблюсти душу их от вечной муки истинным к Богу покаянием?»
11 РГАДА. Ф.248. Оп. 126. Д. 4966. Л. 102-105; Д. 4967. Л. 438 об - 439, 441 - 442; Д. 4968. Л. 194 об, 198; Д. 4988. Л. 439 - 441 об; Д. 4989. Л. 466 - 466 об; Д. 4992. Л. 403 -435.
12 Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II: в 2 т. СПб., 1903. Т. 1. С. 221, 229-230.
13 Устав воинский от 30 марта 1716 г. // ПСЗ-! Т. V. № 3006.
Жуковы, с точки зрения Екатерины II, совершив подобное преступление, отступили «от веры Христовой и от закона естественного» и посягнули «на величество Божия и власть», которую он «над жизнею человеческою имеет». Если покушение было совершено на Бога и его прерогативы, то, следовательно, право окончательного решения вопроса об их жизни и смерти может принадлежать только Богу, а не земному правосудию, которое при этом не элиминируется, а выступает в качестве силы, раскрывающей преступление и наказывающей, но, и это подчеркивалось особо, не спасающей «грешных». Власть может помочь преступникам только одним - проявить в их отношении «милосердие», призывая их к раскаянию и назначая наказание в соответствии с Божественными законами. Однако «Божественный законодатель о отцеубийце ничего и не помянул», поэтому императрица обращается к высшим церковным иерархам - митрополиту Новгородскому Дмитрию, епископу Псковскому Иннокентию и епископу Тверскому Гавриилу - для того, чтобы они выяснили, какие наказания предусмотрены церковным законом «подобным злодеям и каким образом души их предавалися на помилование Богу».
В полученном ответе Екатерина II на первое место ставит заповеди «истинного христианства», полагавшие своей основной целью заботу о «соблюдении души погибающих от вечной муки», а не «древнейшие Православной церкви обычаи», соединявшие мирскую и духовную власть в руках «монарха Христианского» и каравшие убийства по светским законам, основная задача которых состояла в сохранении «правосудия в народе»
14
посредством им же установленных законов .
Таким образом, вышеназванные тексты формировали очень четкую логическую структуру и выстраивались вокруг центрального вопроса: что будет «угоднее Богу», «истребить» преступников или, сохранив им жизнь, дать возможность исправиться и обратиться «от зла к добру» через «раскаяние». Безусловно верным признавалось второе: смерть направлена только на «отмщение», в то время как смысл истинного божественного правосудия двуедин - он состоит в самом факте наказания, но ему также свойственно «милосердие», призывающее провинившихся «к покаянию». Гражданские институты в лице «милосердной самодержицы» должны поддерживать божественные установления. Государство, с одной стороны, держит над преступником «меч правосудия», преследуя его за противоправные действия, а с другой - проявляет «милость», открывая путь к исправлению «душ ... оскверненных» 15.
Указанная система аргументации имела явный источник, отсылая к трактату Ш.-Л. Монтескье «О духе законов». С точки зрения Монтескье,
14 Манифест о примерном наказании за убийство матери и сестры преступников Жуковых от 24 марта 1766 г. // ПСЗ-! Т. XVII. № 12600.
15 Манифест о примерном наказании за убийство матери и сестры преступников Жуковых от 24 марта 1766 г. // ПСЗ-! Т. XVII. № 12600; Гернет М.Н. Ук. соч. С. 83.
ставившего степень свободы в государстве в прямую зависимость от «доброкачественности» уголовного законодательства, характерной чертой правильного государственного устройства являлось неотъемлемо принадлежащее суверену право помилования. С точки зрения Монтескье, строгость в наказаниях «уместна» только в деспотиях, где, во-первых, основным принципом правления является страх, поддержание которого требует жестоких мер, а во-вторых, цель наказания заключается в отмщении государя, следовательно, в уничтожении преступника, а не в воздействии на его личность. Это заставляет прибегать к квалифицированным видам смертной казни.
В монархии и республике цель наказания принципиально иная. Движущими силами правления там являются честь и добродетель, а они содержат в себе достаточную «обуздывающую силу, которая в состоянии удержать от многих преступлений». Поэтому смысл наказания должен сводиться к уличению преступника, а цель - к его исправлению. Для этого нет необходимости прибегать к суровым карам. Мера их строгости должна быть достаточна для того, чтобы произвести определенное эмоциональное воздействие, способное удержать окружающих от совершения подобного, поскольку конечная задача законодателя состоит в предупреждении преступлений не столько через наложение наказаний, сколько через исправление нравов.
Наилучшие есть те наказания, которые соответствуют тяжести преступления. В том случае, если различные деяния преследуются одной и той же санкцией, законодатель обязан внести в них различие через «надежду на . милость». Достижению данной цели способствует максимальное использование монархом права помилования, выступающего в качестве «великого рычага умеренной монархии». В разумно организованных правлениях достаточно того, что человека уличили в совершении противоправного действия, и он подвергся бесчестью в процессе судебного разбирательства. Приведение в действие налагающего то или иное наказание приговора не является, следовательно, необходимым, т.к. стыд, которым покрыл себя преступник, имеет превентивное значение для остальных граждан и исправительное для него самого16.
Данное положение было прочно усвоено Екатериной II и легло в основу уголовно-правовой доктрины ее царствования. В 1758-1762 гг., делая выписки из «Избранных трудов по литературе, истории и философии» Д'Аламбера, которые включали анализ «О духе законов» Ш.-Л. Монтескье, Екатерина Алексеевна отмечала, что монарх обладает правом смягчения
17
«суровости» наказаний через «прощение» (п. 4) . Сразу же после вступления Екатерины II на престол исправление преступником через приведение «сердец поврежденных» к раскаянию было обозначено в качестве главного
16 Монтескье Ш.-Л. О духе законов. М., 1999. С. 78-79, 85-86, 88, 165, 166.
17 Екатерина II. Избранное / автор вступ. ст. А.Б. Каменский, сост., автор коммент. Г.О. Бабкова. М., 2010. С. 50.
ориентира всей пенитенциарной системы Российской империи, в рамках которой «милосердие» объявлялось «долгом» монарха «к правосудию»18. Так, уже указ от 30 июня 1762 г. «О нечинении насильства винопродавцам» обозначал «материнское увещание», бывшее следствием «природного милосердия» императрицы в отношении «Наших верноподданных», главным инструментом, способным удержать население от совершения противоправных действий. Проявляемая государыней милость должна была стать достаточным гарантом сохранения в подданных «истиной любви и верности к Отечеству и Государыне», действовавших в качестве наиболее эффективных превентивных средств19. Именной указ от 3 июля 1762 г. «О прощении вышедших из повиновения помещичьих крестьян, если принесут раскаяние в винах своих; о наказании рассевателей ложных слухов, выведших крестьян из повиновения», связывал «отпущение» преступлений, добровольно вернувшихся к своим помещикам и «должности» крестьян, с проявлением «милосердия Нашего»20. «Наше матернее милосердие» стало причиной смягчения приговора для обвинявшегося во взятках Я. Ренбра, хотя он «праведно лишен быть должен живота». В преступлениях взяточничества «милосердие» наряду с «умеренностью матернею», «милостивым упоминанием» и «увещанием милосердным» признавалось
достаточной мерой для того, чтобы остановить «лихоимцев и
21
мздоприемников» . В именном указе от 19 июля 1762 г. «О продолжении срока беглым людям для возвращения из-за границы в отечество свое» императрица, «матерински ... милосердуя» о беглых, полагала их достойными своей «милости» и обещала «оказать» «матернее к ним
милосердие» и полностью освободить от всякой уголовной ответственности
22
в случае добровольного возвращения в Россию . Милостивый манифест по случаю коронации Екатерины II от 22 сентября 1762 г. проводил прямую связь между «милосердием» и «соболезнованием» императрицы к преступникам и успешным достижением конечной цели функционирования всей пенитенциарной системы государства - исправлением через приведение
18 Манифест по случаю коронования императрицы Екатерины II «О прощении вин впадшим в преступления и о сложении начетов и казенных взысканий» от 22 сентября 1762 г. // ПСЗ-Г Т. XVI. № 11667.
19 Именной «О нечинении насильства винопродавцам» от 30 июня 1762 г. // ПСЗ-Г Т. XVI. № 11584.
20 Именной «О прощении вышедших из повиновения помещичьих крестьян, если принесут раскаяние в винах своих, о наказании распространителей ложных слухов, выведших крестьян из повиновения» от 3 июля 1762 г. // ПСЗ-Г Т. XVI. № 11593.
21 Именной «Об удержании судей и чиновников от лихоимства» от 18 июля 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11616.
22 Именной «О продолжении срока беглым людям для возвращения в свое отечество» от 19 июля 1762 г. // ПСЗ-Г Т. XVI. № 11618, Высочайше утвержденный доклад Сената «Об отдаче производимых в Смоленске беглых людей без наказания прежним их помещикам со взысканием сделанных из казны издержек» от 27 ноября 1762 г. // ПСЗ-Г Т. XVI. № 11714.
«на путь истины» и «раскаяния» преступных элементов . Те же побудительные мотивы - «милость», «человеколюбие и милосердие» -лежали в основании уничтожения Тайной Розыскной канцелярии именным указом от 19 октября 1762 г24.
Апелляция к монаршей «милости», «милосердию», «человеколюбию», «великодушию» и т.д. является характерной чертой именных указов Екатерины II 1762-1766 гг., регулировавших уголовно-правовую сферу25. В этом контексте обряд покаяния в деле Жуковых выполнял двойную функцию. С одной стороны, он выступал как своего рода канал коммуникации между властью и обществом, посредством которого не только провозглашалась высшая монаршая милость, но и излагались принципы ее функционирования. С другой стороны, проявляя милосердие и смягчая наказания, Екатерина II демонстрировала соблюдение «долга» перед правосудием, тем самым относя Россию к европейским «умеренным» монархиям и подчеркивая правильность ее государственного устройства в целом.
23 Манифест по случаю коронования императрицы Екатерины II «О прощении вин впадшим в преступления и о сложении начетов и казенных взысканий» от 22 сентября 1762 г. // ПСЗ-! Т. XVI. № 11667.
24 Именной «Об уничтожении тайной розыскной канцелярии и о хранении дел оных в Сенате и о возвращении произносить слово и дело» от 19 октября 1762 г. // ПСЗ-1 Т. XVI. № 11687.
25 См.: ПСЗ-1 Т. XVI. № 11963, 11720, 11725, 11750, 11759, 11795, 11815, 11843, 11869, 11988, 12237 и т.д.
Библиографический список
1. Следственные дела, дела о колодниках, журналы и протоколы II департамента Сената // РГАДА. Ф. 248. Оп. 126. Д. 4966-4968, 4974, 4988, 4989, 4992.
2. Екатерина II. Избранное/ [автор вступ. ст. А.Б. Каменский, сост., автор коммент. Г.О. Бабкова]. - М., 2010. - 488 с.
3. Монтескье Ш.-Л. О духе законов. - М., 1999. - 674 с.
4. Анисимов Е.В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII в. - М., 1999. - 720 с.
5. Гернет М.Н. История царской тюрьмы: в 5 т. Т.1. - М., 1960. - 384 с.
6. Загоскин Н.П. Очерк истории смертной казни в России. - Казань, 1891. - 103 с.
7. Кистяковский А.Ф. Исследование о смертной казни. - Тула, 2000. - 272 с.
8. Омельченко О.А. Уголовная политика «просвещенного абсолютизма» и развитие русского уголовного права во второй половине XVIII в. // Вопросы истории уголовного права и уголовной политики: Сб. статей. - М., 1986. - С. 25-50.
9. Победоносцев К. П. Убийство Жуковых // Русский вестник. 1860. ноябрь. Кн. 1. С. 462-501.
10. Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II: в 2 т. Т. 1. -СПб., 1903. - 667 с.
11. Таганцев Н.С. Смертная казнь. - СПб., 1913. - 185 с.
12. Chrissidis N. Crying Their Hearts Out: An Incident of Public Penance in the Reign of Catherine the Great // Newsletter of the Study Group on Eighteenth-Century Russia. - № 37 (2009). -Р. 1-7.
13. Madariaga I de. Penal policy in the age of Catherine II // La Leopoldina. 1990. № 11. P. 497535.
14. Устав воинский от 30 марта 1716 г. // ПСЗ-I. Т. V. № 3006
15. Именной от 10 февраля 1763 г. «О порядке производства уголовных дел по воровству, разбою, пристанодержательству» // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11750.
16. Сенатский по высочайше утвержденному докладу «О производстве дел уголовных, учиненных несовершеннолетними и о различии наказания по степени возраста преступника» от 26 июня 1765 г. // ПСЗ-I. Т. XVII. № 12424.
17. Сенатский «Об определении главных сыщиков для сыску и искоренению воров и разбойников и беглых людей» от 19 ноября 1756 г. // ПСЗ-I. Т. XIII. № 10650.
18. Манифест о примерном наказании за убийство матери и сестры преступников Жуковых от 24 марта 1766 г. // ПСЗ-I. Т. XVII. № 12600.
19. Манифест по случаю коронования императрицы Екатерины II «О прощении вин впадшим в преступления и о сложении начетов и казенных взысканий» от 22 сентября 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11667.
20. Именной «О нечинении насильства винопродавцам» от 30 июня 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11584.
21. Именной «О прощении вышедших из повиновения помещичьих крестьян, если принесут раскаяние в винах своих, о наказании распространителей ложных слухов, выведших крестьян из повиновения» от 3 июля 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11593.
22. Именной «Об удержании судей и чиновников от лихоимства» от 18 июля 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11616.
23. Именной «О продолжении срока беглым людям для возвращения в свое отечество» от 19 июля 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11618.
24. Высочайше утвержденный доклад Сената «Об отдаче производимых в Смоленске беглых людей без наказания прежним их помещикам со взысканием сделанных из казны издержек» от 27 ноября 1762 г. // ПСЗ-I. Т. XVI. № 11714.
25. Именной «Об уничтожении тайной розыскной канцелярии и о хранении дел оных в Сенате и о возвращении произносить слово и дело» от 19 октября 1762 г. // ПСЗ-1 Т. XVI. № 11687.
