CC BY
26
но, опомнившись, начал кое-что из них возвращать... Проблема статуса прокурора заключается прежде всего в необходимости возвращения ему основного полномочия — возбуждать уголовное преследование. В Рекомендациях Комитета министров Совета Европы от 6 октября 2000 г. N R (2000) 19 утверждается: прокуроры как представители государственной власти во всех системах уголовного правосудия решают вопрос о возбуждении или продолжении уголовного преследования. «Око государево» должно быть зрячим, а полномочия прокурора — действенными.
В рамках разработки концепции должны быть устранены противоречия и решены проблемы ста-
дии возбуждения уголовного дела в части приема и регистрации первичной информации о совершенном (готовящемся) преступлении, предоставления прокурору дополнительных полномочий, дающих возможность оперативно реагировать на допущенные на этой стадии нарушения закона, должны быть конструктивно решены проблемы формирования доказательственной базы для принятия решения о начале производства по делу.
1 См. более подробно: Володина Л.М., Володина А.Н. Уголовное судопроизводство: право на справедливую и гласную судебную защиту. М.: Изд. «Юрлитинформ». 2010.
УДК 34 ББК 67
МИФЫ И ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ В ОСНОВЕ ОРГАНИЗАЦИИ РАССЛЕДОВАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПО УПК РОССИИ
АЛЕКСАНДР ФОМИЧ ВОЛЫНСКИЙ,
профессор кафедры криминалистики Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя доктор юридических наук, профессор, Заслуженный деятель науки РФ
Сиайоп-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. В статье автор рассматривает мифы и предубеждения, лежащие в основе организации расследования преступлений по УПК России. Автор полагает, что мифы и предубеждения прошлого повлияли на настоящее и предопределяют будущее.
Ключевые слова: организация раскрытия и расследования преступлений, следователь, взаимодействие, судебная экспертиза.
Abstract. In this article the author examines the myths and prejudices that underlie the organization of the investigation of crimes under the Criminal Procedure Code of Russia. The author believes that the myths and prejudices of the past influence the present and determine the future.
Keywords: organization of detection and investigation of crimes, investigator, interaction, forensics.
Анализ исторического опыта формирования системы современного отечественного судопроизводства, а соответственно, теории и практики раскрытия и расследования преступлений, свидетельствует о том, что за прошедшие 15 лет, как был принят действующий УПК РФ, по данным некоторых ученых, в него внесено не то две, не то две с половиной тысячи поправок, что само по себе свидетельствует о
несовершенстве не только отдельных предписаний этого основополагающего для организации раскрытия и расследования преступлений Закона, но и в целом его концепции1.
Еще при подготовке проекта УПК РФ в дискуссиях о его концепции активно эксплуатировались два, по существу взаимоисключающих мифа: а) о традициях отечественного (читай советского)
уголовно-процессуального законодательства и необходимости их сохранения; б) о важности заимствования многовекового опыта борьбы с рыночной преступностью в странах западной Европы и США. В конечном итоге, как там у них, в нашем УПК были обозначены принципы уголовного судопроизводства, позаимствованы подходы к его демократизации, гуманизации, но оставлена без изменений (какой была в УПК РСФСР) система доказательств и средств доказывания, то что как раз и определяет возможности правоохранительных органов раскрывать и расследовать преступления. Более того, под влиянием мифов несколько иного порядка и при старании адвокатского лобби эта система оказалась еще более извращенной.
По существу мы имеем один из классических примеров, когда мифы и предубеждения прошлого повлияли на настоящее и предопределяют будущее2.
Не без связи с этими обстоятельствами само понятие организации раскрытия и расследования преступлений в нашей криминалистической и уголовно-процессуальной литературе представляется теоретико-философски с акцентом на деятельность следователя, без учета реалий следственной практики. Некоторые ученые определяют ее как «рациональный выбор расстановки и приложения сил, орудий и средств»3. Другие утверждают, что это процесс «создания умственной модели предстоящей и осуществляемой деятельности»4 или «процессуальное руководство следователя ходом расследования и его участниками»5.
Между тем такую характеристику организации раскрытия и расследования преступлений, по нашему мнению, следует давать, исходя из научно осмысленного, методологически выверенного определения «организации» в энциклопедических изданиях, где она представляется как «внутренняя упорядоченность, согласованность взаимодействия более или менее дифференцированных и автономных частей целого, обусловленного его строением»6. При этом очевидно, что применительно к организации раскрытия и расследования преступлений как «целого» в качестве «автономных частей» выступают такие виды деятельности, как процессуальная, оперативно-розыскная, технико-криминалистическая, судебно-экспертная, а в
определенной мере — административная. В этом же перечне следует обозначить деятельность органов, осуществляющих функции надзора и контроля за предварительным следствием. Объединяет эти виды деятельности конечная цель — раскрытие и расследование преступлений, поэтому взаимодействие осуществляющих их служб, аппаратов учреждений представляется как основа организации в целом'.
Такое понимание организации раскрытия и расследования преступлений неизбежно ведет к выводу, что ее совершенствование, с учетом современных вызовов преступности, по существу «мегана-учная проблема». В рамках любой отдельно взятой науки уголовно-правового цикла, в том числе криминалистики, она нерешаема. Предметами таких наук как известно, определяются рамки их исследований, линии их разграничения, что важно для их самоопределения и самоутверждения в системе себе подобных, для совершенствования присущих им методов, средств и форм деятельности. Но организация раскрытия и расследования преступлений, как целое, характеризуется своим, общим для названных наук предметом деятельности и, соответственно, присущими ему комплексными, межнаучными проблемами, несомненно более сложными (по сравнению с узкопредметными), а вместе с тем чрезвычайно актуальными, по сути своей прорывными.
Нам всем необходимо осознать, что исторически сложившаяся мифологированная межнаучная черезполосица в сфере указанных наук отрицательно сказывается на подготовке кадров следователей и оперативных работников в учебных учреждений правоохранительных министерств и ведомств, а следовательно, на эффективности их практической деятельности. Такое положение выгодно в уголовном процессе стороне защиты, но противоречит интересам стороны обвинения.
По этой причине, следует признать, представители наук уголовно-правового цикла и видов деятельности, определяющих содержание «частей» организации раскрытия и расследования преступлений как «целого» не смогли консолидировано противостоять принятию крайне противоречивого УПК РФ и ничего не смогли предложить, кроме огромного множества, зачастую не согласованных
между собой и с основным текстом этого Закона, поправок в него.
Напомним, что ключевым словом в определении организации расследования преступлений является «взаимодействие». Ясно, что эффективность «целого» предопределяется эффективностью деятельности каждой из его «частей», но только при их должном взаимодействии «целое» приобретает качественно иное состояние. При этом очень важно, понимать взаимодействие следователя с оперативным работником как совместные действия. Так оно осуществляется в странах ЕС, где оперативно-розыскные мероприятия в виде отдельной главы о специальных следственных действиях включены в их УПК.
По УПК РФ (ст. 38. ч. 2, п. 4) основная форма взаимодействия указанных субъектов выражена в праве следователя «давать органу дознания. обязательные для исполнения письменные поручения о проведении оперативно-розыскных мероприятий». Отсутствие такой переписки в уголовном деле рассматривается лицами, осуществляющими процессуальный надзор за его расследованием, как серьезное упущение, влекущее порой дисциплинарное наказание. Во избежание подобных последствий, следователи (дознаватели) нередко пишут поручение, а вместе с тем и ответ на него. В результате, по данным различных исследований, до 80% ответов представляют собой формальные отписки. Можно ли говорить при этом о взаимодействии — большой вопрос.
Такое отношение к взаимодействию следователя с оперативными работниками сформировалось у нас под влиянием мифа о «зловредной роли» оперативно-розыскной деятельности во время культа личности. При этом меньше всего обращается внимание, что это регламентированная законом деятельность государственных органов, что она не имеет никакого отношения к «доносительству» и «стукачеству» как способам расправы над политическими противниками — «врагами» господствовавшей в то время власти.
Влияние этого мифа сказалось на содержании ст. 89 УПК РФ, фактически запрещающей использование данных ОРД в процессе доказывания, и ст. 163, ч. 2 УПК РФ, в которой как-то стыдливо и противоречиво отмечается, что «к работе след-
ственной группы могут быть привлечены (а могут быть не привлечены? А.В.) должностные лица, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность». И это при том, что без ОРД не раскрывается ни одно тяжкое и особо тяжкое преступление, что на практике для этого по-прежнему создаются следственно-оперативные группы, а нередко и постоянно действующие8.
Впрочем, эта проблема настолько же сложна, насколько злободневна. Она требует самостоятельного межнаучного исследования, в том числе с позиций экономики. Нельзя же признать нормальным положение, пишет по этому поводу В.Ф. Статкус, когда на аппараты, осуществляющие ОРД, государство тратит денег больше, чем на гласные следственные органы, а результаты их деятельности не находят отражения и должного признания в процессе доказывания и в приговорах судов по уголовным делам — «деньги на ветер» — заключает ученый9.
4. Своеобразные мифы и предубеждения проявляются в решении проблем организации и правового регулирования использования в раскрытии и расследовании преступлений современных достижений науки и техники, трансформируемых через криминалистику и судебную экспертизу. Под их влиянием до сих пор сохраняется почти 100 лет назад сформировавшаяся организация деятельности экспертно-криминалистических подразделений органов внутренних дел (ЭКП ОВД), которая сегодня оказалась в жестком противоречии с уровнем развития используемой ими техники собирания следов преступления, их исследования и использования, прежде всего, в форме современных информационно-поисковых систем криминалистического назначения типа «Папилон», «Автопоиск», «Опознание», «Оружие» и др. Потенциальные возможности таких систем сегодня не раскрываются в полной мере, поскольку они не обслуживаются должным образом подготовленными специалистами в текущем режиме времени (без чего система лишена достоинств системы). Соответственно, явно усложнились и возросли по объему задачи, связанные с обслуживанием такой техники, с содержанием ее в состоянии готовности к практическому применению. Очевидна необходимость специальной подготовки и более основательной специализации используе-
мых ее экспертов и особенно специалистов. Но это невозможно при совмещении их функций в одном лице.
Иначе говоря, экстенсивный путь развития ЭКП ОВД (расширение их сети, увеличение их штатной численности, выделение дополнительных денежных средств на их техническое оснащение и т.п.) себя окончательно исчерпал. Как ни странно, но при этом бытует и широко используется в дискуссии на эту тему миф, что лучше эксперта-криминалиста функцию специалиста никто не исполнит. Согласиться с таким мнением можно лишь в том смысле, что специалист-криминалист должен иметь профессиональную подготовку по собиранию и экспресс-исследованию следов преступлений на уровне эксперта. Но при этом, в отличие от эксперта, он должен иметь навыки работы не только с отдельными, различными по природе и механизму образования следами, но и с их «картиной», помогая следователю в установлении механизма и иных обстоятельств преступления, а оперативному работнику в его раскрытии по горячим следам. Именно в этом смысле не без оснований утверждается, что самая сложная, комплексная и самая важная для раскрытия и расследования преступлений «экспертиза» — это исследование места происшествия.
Отсюда возникает далеко не риторический вопрос, а готовы ли в общей массе эксперты ЭКП ОВД профессионально выполнять такую «экспертизу», если сегодня почти половина из них не имеет системной криминалистической подготовки — это эксперты-химики, бухгалтера, биологи, автотехники и т.п. Справедливости ради заметим, в основе своей они великолепные, но узкопрофильные судебные эксперты, а на месте происшествия необходимы специалисты-универсалы, обладающие навыками работы с функционально разнообразной поисковой техникой, конструктивно отличающейся от той, которая используется в лабораторных условиях при производстве экспертиз. Этим, по нашему мнению, объясняется крайне низкая результативность работы экспертов ЭКП ОВД в качестве специалистов — с их участием в этом следственном действии изымается в среднем немногим более одного следа преступления (данные ЭКЦ МВД за 2009 г.). В зарубежных странах, где функции экспертов (научная полиция) и специалистов (техническая полиция)
организационно разделены, этот показатель выше в 3—4 раза.
В этой связи уместно напомнить, что судебно-экспертные учреждения и экспертно-криминали-стические подразделения уже реформированы даже в союзных с Россией государствах — в Республике Беларусь и в Казахстане.
5. В части взаимодействия следователя с оперативными работниками, с экспертами и специалистами-криминалистами положение еще более сложно во вновь созданных правоохранительных министерствах и ведомствах. Показательна в этом отношении ситуация в Следственном комитете России, призванного раскрывать и расследовать тяжкие и особо тяжкие преступления. Однако непосредственно в его распоряжении для этого ничего нет, разумеется, кроме мозгов следователей, которым остается только одно, надеяться на помощь соответствующих служб других министерств и ведомств. Но надо ли доказывать, что межведомственное взаимодействие еще более сложно, противоречиво и менее эффективно, чем внутриведомственное.
Имея в виду данное обстоятельство, три года назад (в 2013 г.) на научно-практической конференции в Академии МВД России мной был задан вопрос выступавшему с сообщением референту правового управления администрации Президента России (фамилию не называю по соображениям корректности): «Не считаете ли Вы, по крайней мере, небесспорным формирование в нашей стране полисистемы организационно разобщенных правоохранительных министерств и ведомств, в то время как преступность глобализируется, расширяет географию своей деятельности, выходя на международный уровень, демонстрирует все более высокую организованность, мобильность, техническую оснащенность и вооруженность?»
«Нет, — категорически ответил он, и добавил, — в США автономно действует полтора десятка различных правоохранительных служб и ведомств.....». Ответ довольно наглядно свидетельствует о формальной оценке зарубежного опыта и его явно не удачного механического переноса на почву российских реалий борьбы с преступностью. При этом не учитывалась сущая «мелочь». В США полицейское расследование, в отличии от нашего предварительного, предполагает реализацию в пол-
ном объеме всего арсенала гласных и негласных методов и средств, имеющихся в распоряжении полиции, вне зависимости от ее ведомственной принадлежности и профиля деятельности, а получаемые при этом доказательства оцениваются судом. Следует учитывать и то, что наша страна, в отличие от США окружена множеством не всегда дружественных стран.
Судя по тому, что в систему МВД РФ возвращены службы по контролю за миграционным процессом и за незаконным оборотом наркотических средств, ошибочность таких решений осознается и нашим Правительством.
Между тем Следственный комитет РФ, стремясь хоть как-то поправить положение, начал формировать свою систему ЭКП. Но при этом он пошел по пути формального клонирования организации деятельности этих подразделений, по образцу и подобию, действующей в МВД РФ, включая совмещение функций экспертов и специалистов-криминалистов, не учитывая концептуальные различия технико-криминалистической и судебно-экспертной видов деятельности10.
Уже сегодня МВД РФ и Минюст РФ не могут согласовать единую классификацию судебных экспертиз, обеспечить стандартизацию методик их проведения. Можно представить, что будет, если «свои» судебно-экспертные учреждения или экс-пертно-криминалистические подразделения создадут другие правоохранительные министерства и ведомства. Это неизбежно повлечет возрастающее количество повторных экспертиз и, как следствие, увеличение сроков расследования. При этом можно с уверенностью прогнозировать многократное увеличение расходов на весьма дорогостоящую экспер-тно-исследовательскую технику и крайне низкий коэффициент ее использования. А рынок обязывает учитывать и этот фактор.
Очень важно, чтобы организационно-структурные изменения в системе судебно-экспертных учреждений, включая ЭКП ОВД, сопровождались соответствующими изменениями в уголовно-процессуальном законодательстве. В частности, специалистов, организационно обособленных от экспертов, следует наделить правом производства исследований, результаты которых должны иметь доказательственное значение. Такая практика получила
всеобщее признание и широкое распространение в странах ЕС. В некоторых из них соотношение судебных экспертиз и исследований определяется: один к девяти. Экспертизы назначаются только в случаях, когда заключение специалиста вызывает сомнение.
Таким образом, возможно сокращение значительного объема работы, формально дублируемой в настоящее время специалистами и экспертами, так решается актуализировавшаяся в последнее время проблема процессуальной независимости судебных экспертов11.
Очевидно, что и эта «часть целого» — деятельности по раскрытию и расследованию преступлений нуждается в целевом межнаучном исследовании и реформировании, в том числе с учетом опыта Республики Беларусь и Казахстана.
6. Серьезное влияние на организацию раскрытия и расследования преступлений в нашей стране оказывают органы прокуратуры и суды, осуществляющие функции процессуального надзора и контроля. Необходимость такой деятельности, как «части» в системе «целого» сама по себе не вызывает сомнения. Однако в условиях формирования рыночных социально-экономических отношений и реформирования нашего уголовного судопроизводства, под влиянием тех же мифов и предубеждений, а также не всегда критически оцениваемого опыта зарубежных стран, система процессуального надзора и контроля за следствием приобрела чрезвычайно сложный, а вместе с тем малоэффективный характер.
Эту систему можно представить в виде пирамиды, в основании которой следователи и оперативные работники, а над ними их начальники, начальники начальников, прокуроры по надзору за следствием, их руководители, наконец суды, не говоря уже о службе собственной безопасности, об адвокатах и т.д. В основе этой системы системное недоверие и формирование по этой причине многоступенчатого механизма «контроля за контролерами». Но хорошо известно, чем сложней такая система, тем больше она подвержена коррупции, и при этом оказывается, что «у семи нянек дитя без глазу», не говоря уже о принципе ее экономичности.
И при этом, вот уж все разумное сокрушающее влияние мифов, высказываются предложения о необходимости создания еще одного элемента с контрольно-надзорными функциями — института
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
следственных судей, не меняя основанные на мифах и предрассудках упомянутые выше положения УПК РФ о доказательствах и процессе доказывания. Такой институт имеется в ряде зарубежных стран, но основная его функция заключается, в обеспечении законности и конспиративности в осуществлении специальных (негласных) следственных действий, включая санкционирование их проведения.
Очевидно, что эту систему так же следует, если не реформировать, то упорядочить, преследуя цель сокращения надзорно-контрольных инстанций и наделения следователей возможно широкой процессуальной самостоятельностью и независимостью, с одновременным определением комплекса мер, направленных на совершенствование их профессиональной подготовки, на стимулирование их труда и, конечно, на повышение их ответственности.
Литература
1. Ищенко Е.П. Реформой правит криминал. М.: Изд-во «Юрлитинформ». 2013. С. 18—60; его же. О концептуальных недостатках уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // О криминалистике и не только. Избранные труды. М.: «Проспект». 2016. С. 90—98.
2. Волынский А.Ф. Социальные функции и задачи наук уголовно-правового цикла в условиях реформирования уголовного судопроизводства // Наука и практика. «Актуальные проблемы юридической науки и практики». Материалы международной научно-практической конференции 26 февраля 2004 г. Орел: ОрЮИ, 4(20). 2004. С. 8—11.
3. Ларин А.М. Я следователь. М.: Издательский дом «Автограф». 2008. С. 343.
4. Зеленский В.Д. О понятии и содержании организации расследования преступлений // Проблемы организации расследования преступлений. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Краснодар, 21—22 сентября 2006 г.) Краснодар, 2006. С. 21.
5. Ищенко Е.П. Об организации предварительного расследования преступлений // Криминалистическое учение об организации расследования преступлений: формирование и практическая реализация. Материалы межвузовского научно-практического семинара. (Москва, 25 марта 2014 г.). М., 2014. С. 18—19.
6. БСЭ. 3-е изд. Т. 18. М., 1974. С. 1407; Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 463.
7. Волынский А.Ф. Организация раскрытия и расследования преступлений: проблемы и пути решения // Российский следователь. № 1. 2016. С. 7—11.
8. Приказ Следственного комитета Прокуратуры РФ от 02.09.2008 г. № 79.
9. Статкус В.Ф. Следователь по особо важным делам. М.: Интеркрим-пресс. 2007. С. 43.
10. Волынский А.Ф. Судебно-экспертная и криминалистическая виды деятельности: общее и особенное // Эксперт-криминалист. № 2. 2013 С. 18—20.
11. О состоянии законности в деятельности государственных экспертных учреждений (подразделений) и негосударственных экспертов // Информационно-аналитический бюллетень Генеральной прокуратуры Российской Федерации. № 1 (5). М., 2014. С. 50.
1 Ищенко Е.П. Реформой правит криминал. М.: Изд-во «Юрлитинформ». 2013. С. 18—60; его же. О концептуальных недостатках уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации // О криминалистике и не только. Избранные труды. М.: «Проспект». 2016. С. 90—98.
2 Волынский А.Ф. Социальные функции и задачи наук уголовно-правового цикла в условиях реформирования уголовного судопроизводства // Наука и практика. «Актуальные проблемы юридической науки и практики». Материалы международной научно-практической конференции 26 февраля 2004 г. Орел: ОрЮИ, 4(20). 2004. С. 8—11.
3 Ларин А.М. Я следователь. М.: Издательский дом «Автограф». 2008. С. 343.
4 Зеленский В.Д. О понятии и содержании организации расследования преступлений // Проблемы организации расследования преступлений. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Краснодар, 21—22 сентября 2006 г.) Краснодар, 2006. С. 21.
5 Ищенко Е.П. Об организации предварительного расследования преступлений // Криминалистическое учение об организации расследования преступлений: формирование и практическая реализация. Материалы межвузовского научно-практического семинара. (Москва, 25 марта 2014 г.). М., 2014. С. 18—19.
6 БСЭ. 3-е изд. Т. 18. М., 1974. С. 1407; Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 463.
7 Волынский А.Ф. Организация раскрытия и расследования преступлений: проблемы и пути решения // Российский следователь. № 1. 2016. С. 7—11.
8 Приказ Следственного комитета Прокуратуры РФ от 02.09.2008 г. № 79.
9 Статкус В.Ф. Следователь по особо важным делам. М.: Интеркрим-пресс. 2007. С. 43.
10 Волынский А.Ф. Судебно-экспертная и криминалистическая виды деятельности: общее и особенное // Эксперт-криминалист. № 2. 2013 С. 18—20.
11 О состоянии законности в деятельности государственных экспертных учреждений (подразделений) и негосударственных экспертов // Информационно-аналитический бюллетень Генеральной прокуратуры Российской Федерации. № 1 (5). М., 2014. С. 50.
