CC BY
98
УДК 821.161.1.09 «1917/1991»
Якименко Е.Р.
Мифологические образы в пролетарской поэзии
В статье рассматривается пролетарская поэзия в контексте мифологического пространства. Основное внимание акцентируется на мифологизированности сюжетной стороны пролетарской поэзии.
The proletarian poetry in the context of mythological space is considered in this article. The author focuses on mythologized ways of the plot side's proletarian poetry.
Ключевые слова: пролетарская поэзия, массовая культура, мифологическое пространство, мифологический образ, образы пространства.
Key words: proletarian poetry, popular culture, mythological space, mythological image, the images of space.
Специфической чертой ХХ века было распространение массовой культуры, связанной с развитием индустриальной и постиндустриальной эпохи. В индустриальную эпоху формируется так называемое массовое общество, обладающее рядом особенностей, среди которых важным оказывается стремление к единой форме типовых ценностей. Для осуществления этой задачи в представленном обществе складывается некая комбинация технологий. Здесь можно говорить о соответствующих этим технологиям способах функционирования и распространения культуры. Искусство и культура стали репродуцироваться в широких масштабах, предметы культуры претворяются в массово производимый продукт. Факт широкого распространения «низовой» (массовой) литературы в России начала XX века подтверждают сложные социальные процессы, под влиянием которых и формируется феномен общества масс.
В научном дискурсе (искусствоведческом, культурологическом, социологическом, экономическом, политологическом) феномен массовой культуры понимается по-разному. В ряде исследований ее трактуют буквально, как культуру масс в ее самом низкопробном проявлении, то есть кич-культуру (Т.А. Фетисова и др.). В работах других ученых рассматривают как профессиональную культуру, опираясь на институциональный аспект, как организованный, упорядоченный процесс с определенной структурой отношений (Д. Белл, Е.П. Смольская, А.Я. Флиер). Есть точка зрения, согласно которой «новой чертой современной массовой культуры является ее прогрессирующий космополитический характер, связанный с процессами глобализации, стирание национальных различий и как следствие - единообразие мотивов, сюжетов, приемов» [11, с. 11].
© Якименко Е.Р., 2015
15
В русской литературе конца 1910-х годов социальные изменения в обществе повлекли за собой смену эстетических парадигм. Новый читатель - пролетарий - требовал новой эстетической парадигмы, в которой определяющей становится массовая литература. «Массовая культура занимает промежуточное положение между обыденной культурой, осваиваемой человеком в процессе его социализации, и элитарной культурой, освоение которой требует определенного эстетического вкуса и образовательного уровня. Массовая литература выполняет функцию транслятора культурных символов от элитарной культуры к обыденному сознанию» [11, с. 12]. Периферийное положение пролетарской поэзии - лишь одна сторона ее «массовости». «Пролеткульт демонстрирует специфику дискурсивных практик переходной эпохи - эпохи между модернистской литературой и литературой соцреализма» [3].
В XX веке во всем мире произошло оживление мифологических пластов человеческого сознания, возможное в любом обществе и на разных уровнях общественного развития. Обращение к архаическому мифу стало толчком к появлению откровенной тирании, продолжительным войнам, то есть всему тому, что казалось, было погребено в далеком прошлом человечества. Причиной этого возрождения, в первую очередь, стал выход на мировую арену новых субъектов истории, получивший название «восстание масс».
Одним из элементов массового сознания является его мифологичность. Культурологи не раз отмечали связь массовой культуры с мифологией. Это было отмечено и в работах исследователей советского периода, например, в монографии В.П. Шестакова «Мифология XX века: Критика теории и практики буржуазной «массовой культуры». Проблема мифотворческого смысла массовой культуры рассматривается в трудах К.Г. Юнга.
В порожденных XX веком общественных системах, в различных явлениях и формах их существования миф играл конституирующую роль. И революция, и установление нового режима в стране при ближайшем рассмотрении оказываются проявлением характерной мифологической модели устройства мира. Хубутия М.В. в своей работе «Мифологизация массового сознания в условиях демократизации современного российского общества» высказывает мысль о тесной связи между социальной мифологией и идеологией. «Сливаясь с идеологией, миф превращается в руководство к действию для миллионных масс, которые под влиянием идеологизированного мифа способны на любые кровопролития, участвуя в массовых беспорядках, восстаниях, войнах и т.п. Миф является средством формирования картины мира, основанной на «бессознательном начале», а не на личном опыте, и затем на осознанном осмыслении окружающей реальности. В современном мире, в отличие от первобытных и древних обществ, ключевое значение приобретает ряд социальных функций мифа по
16
конструированию коллективной идентичности, поддержанию социального порядка, управлению большими группами индивидов» [10, с. 19].
Семантика пролетарской поэзии схожа с мифологической - «наслоение идеологических форм на мифопоэтические структуры было простейшим решением задачи «воздействия» [4], которую должна была решить пролетарская поэзия. «В процессе перевода метафорических по сути идеологических программ и агитационных лозунгов в поэтические тексты актуализируются мифологические принципы моделирования картины мира» [2, с. 12]. Обращение к мифу обусловлено в пролетарской культуре глобальным пересмотром актуальных систем ценностей: «теоретик мифа М. Элиаде не без основания трактовал социализм в качестве нового эсхатологического мифа» [6, с. 6].
По мнению Р. Барта, процесс мифологизации происходит практически везде. Однако он критически относился к мифологизации в пролетарской поэзии: «Левые мифы бедны <...> они не могут размножаться, поскольку делаются по заказу с ограниченными, временными целями и создаются с большим трудом. В них нет главного - выдумки. В любом левом мифе есть какая-то натянутость, буквальность, ощущается привкус лозунга, выражаясь сильнее, можно сказать, что такой миф бесплоден» [1, с. 117].
Благодаря различию во мнениях исследователей система мифологических образов, которые использовали пролетарские поэты в своих произведениях, представляет особый интерес для изучения. Пролетарская поэзия пытается интуитивно, иррационально познать мир, в известной мере так же, как и миф, сочетая этот путь познания мира и текстопорождения с рационально выстроенными идейными установками.
Эти закономерности проявляются в пролетарской поэзии в целом, но мы бы хотели проиллюстрировать это примерами пролетарской поэзии поэтов г. Царицына. Большинство из произведений, к которым мы обращаемся, было напечатано в литературно-художественном, общественнополитическом и научно-популярном журнале «Пламя», который издавался с 1920 по 1925 год.
В пролетарской поэзии существенное место занимают традиционные мифологические модели и образы. Пример тому - образ, воплощающий женское начало. На примере этого образа рассмотрим некоторые из аспектов мифологического мышления в пролетарской поэзии. В пролетарской культуре нет других способов выражения женской сексуальности как через наделение женщины мужскими достоинствами, а показателем женской плодовитости служит физическая сила и мощь.
В классической литературе на необыкновенные достоинства «русских женщин» указывает персонифицированный образ Матери-Земли. Пролетарские поэты создали свой образ женщины. «Общая черта соединенного женского образа - это преобладающая в соцреализме ориентация на ставший классическим идеал античности и Возрождения, сочетающий дорическую целостность и эллинистическое совершенство. Причем идеал,
17
лишенный внешней сентиментальности, деталировки, с акцентом на большую физическую силу, не свойственную классическим образцам» [8, с. 187]. Именно такой образ можно увидеть в стихотворениях царицынских авторов В. Соловьева и И. Шеронова, публиковавших свои произведения в журнале «Пламя». Здесь физическая мощь героинь приобретает гипертрофированные до карикатурности черты:
Девушку, с телом стальным, встретил сегодня в пути.
Радость великую, счастьем овеянную видел у девушки я.
Точит она днем и ночью без устали, точит резцом улыбаясь, под песнь.
Девушка!
Радует.
Взор ее радостный, взор ее ярко горит.
Точит, все точит, резцами меняясь,
девушка солнцем звенит! [9, с. 11].
Героико-эпический тон повествования придает женскому образу характер всеобщности. Никакие жизненные неудачи и удары судьбы не могут сломить пролетарскую женщину. Рациональные предметы
описываются сквозь призму эмоционального восприятия и наделяются эпитетами и метафорами. Чтобы передать ощущение гордости за свой труд и веру в светлое будущее, автор использует прием гиперболизированной метафоры «девушка солнцем звенит».
Резцы - символ светлого будущего. Как это свойственно мифологическому мышлению, предмет наделен признаками сакральности. Автор наделяет героиню чертами сверхчеловека, что сближает ее с языческими богинями. Она жрица, совершающая священное действие, а сам процесс труда носит характер миротворчества.
Словосочетание радость великая отсылает нас к сфере христианской символики. Трудовой путь девушки является здесь путем преодоления вековых страданий. Согласно Евангелию от Луки (Лк.2:10), ангел Господень сказал людям: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям...».
18
На новом историческом витке происходит переосмысление и переоценка образа женщины: она становится вестником новой жизни. В стихотворении под незамысловатым названием «Работнице-девушке» И. Шеро-Шеронова читаем:
Она в завод вступила рано, сдружилась с ним, как с женихом.
Ему венки она сплетала, слагала песни за станком.
Летели дни, она мужала, в движеньях быстро крепла грудь и вот, она вся из металла вступила на железный путь.
В рядах рабочих грозно-стройных,
под алым знаменем Труда
идет уверенно-спокойно,
туда, где красочно всегда [12, с. 11].
Для мифологического мышления характерно наделение предметов антропоморфными чертами. Нечто подобное этому мы видим в произведениях пролетарской поэзии. В стихотворении И. Шеронова завод предстает в образе жениха, которому заботливая работница-невеста сплетает венки и слагает песни. Завод становится здесь своеобразной моделью нового мира, микрокосмосом, который и создает новую героиню.
Пролетарские поэты посвящали труду самые пылкие славословия: труд способен превратить человека во всемогущее существо, вознести его на пьедестал. Несмотря на то, что стихотворение И. Шеронова эстетически тривиально, в нем метафорические эпитеты, переплетаясь, рисуют перед нами образ человека-титана, который выступает глашатаем грандиозного преобразования жизни. Именно в труде героиня стихотворения осуществляет свой главный жизненный импульс. Стремление превзойти себя, выйти за свои пределы, достигает экстатического накала: нужно выйти из рамок возможного, воспарить к невиданному и невероятному! Героиня стихотворения оспаривает сами законы природы, бросает вызов своей половой принадлежности.
У пролетарских поэтов, как правило, отсутствуют черты портретности лирических персонажей. Портрет героини стихотворения «Работнице-девушке», как и в мифе, складывается из ее действий, которые через мотив борьбы и испытаний, носящий характер своеобразной инициации, приравниваются к подвигу: «вступила на железный путь <... > под алым знаменем Труда».
Один из ключевых для пролетарской поэзии образов - образ вождя. Авторское мышление накладывается на мышление мифопоэтическое, по сути, создается новый миф. «Причина здесь заключается в трансформации классического изображения под влиянием собственных советских мифологических систем, вместивших в себя многие элементы европейской фило-
19
софии, в частности философии Ницше. Под влиянием его, несомненно, величественной концепции сверхчеловека, находились Горький, как один из идейных вдохновителей соцреализма, а также Луначарский. Дионисийское освобождение через революцию, в умах социалистических ницшеанцев сочетается с образом революционера, воплотившего в себе все черты сверхчеловека» [8, с. 187]. В некоторых пролетарских текстах эта характеристика переносится на образ вождя, в редких случаях - на любого положительного героя. В стихотворении пролетарской поэтессы Лопаткиной-Рейтман вождь предстает перед нами как самый настоящий мифологический культурный герой, избавляющий людей от трудностей, дающий новые знания, устанавливающий новые порядки в обществе:
Спокойно спи Ильич - учитель.
Завет твой проводим.
<...>
Врагов угрозы не страшны,
Тобою мы закалены.
Упруже грудь наша руды, -Мы слили в сталь свои ряды.
Трудом, наукой обновляем Заводы, школы и поля,
Умы в познаньях просветляем -Нам путь чертит твоя рука [5, с. 25].
Здесь прямая аналогия с мифом о Прометее. Образ вождя многозначен: он многоликий творец, демиург, управляющий природными стихиями; он всеведущ, вездесущ, всесилен, практически бессмертен. Для всех людей он как отец. Авторитет вождей имеет сверхчеловеческий характер, они - носители вселенской истины и мудрости. В строке «Нам путь чертит твоя рука» мы видим яркий пример гиперболизации образа, сопряженный с аллегоричностью. Люди слиты в стальные ряды, они творцы счастливого будущего, борцы за мировую революцию. Эти герои жизнерадостны, окрылены светлой мечтой: «умы в познаньях просветляем». И вместе с тем они мудры и умелы: «завет твой проводим».
Таким образом, раскрывается образ вождей как мистических и могущественных сущностей, прослеживается сакрализация и канонизация образа вождя: вождь - Бог. Подобные эпизоды используются для
определенной цели - заставлять человека чувствовать свою ничтожность по сравнению с супергероями. Сотворение нового мира требует создания новых героев и богов.
М. Элиаде считал солярных героев одним из важных мифологических элементов. По его мнению, таких героев можно найти среди кочевников-пастухов, у африканских скотоводов и особенно у всех индоевропейских народов, но популярность такого героя не сводится «исключительно к солярным элементам (т. е. к заре, лучам, свету, сумеркам и т. д.). Помимо этого в любом солярном герое мы найдем «темную сторону», связь с ми-
20
ром умерших, инициацией, плодородием и прочим. Точно так же мифы о солярных героях полны элементов, связанных с культом Верховного владыки или демиурга. <...> Эта творческая функция установления мирового порядка» [14, с. 150]. В то же время вождь необыкновенно близок к народу, прост и человечен; в этом - амбивалентность его образа. Вождь даже способен работать, как обычный человек; исходя из выстроенной нами картины мира, эта простая на первый взгляд особенность предстает совершенно невероятной. Впрочем, природа мифа всегда была противоречивой. В стихотворении царицынского поэта Ив. Молчанова «Сон» читаем:
В полевом, зеленеющем плене льются запахи жита и хвой.
И шагает по межам Ленин настоящий, веселый, живой.
Как и впредь - на затылке кепи, еле-еле прищуренный глаз.
Знаю эти ржаные степи Ильичу по душе как раз.
Знаю, радость рабочая хлещет в его зорких веселых глазах .[7, с. 25].
Литература как форма отражения и постижения жизни не может обойти политику и создает свои образы вождей. Придание вождям самых лучших качеств, воспевание их подвигов и достижений - это проявление мифологического сознания. Лидер - это тот, кто думает обо всем и всегда, лидер - это живая легенда.
В основе многих произведений пролетарской литературы лежат мифологические образы. Основой сюжетного стереотипа пролетарской поэзии становится архаичная мифологическая схема, согласно которой герой должен пережить умирание-воскресение, чтобы стать другим, перевоплотиться, победить некое зло, что мы видим во многих произведениях о вождях.
Мифологизированность в первую очередь коснулась сюжетной стороны пролетарской поэзии. Главной задачей рабочих поэтов было изображение центральных фигур демиургов, а также мифологического пантеона героев революции и руководителей советского государства, рангом пониже.
Установление мифологического характера некоторых составляющих советского искусства представляется чрезвычайно интересным и многогранным. Различия во мнениях исследователей здесь достаточно широки, что объясняет взаимоисключающие определения роли мифа в культуре и искусстве того времени.
Список литературы
1. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / пер. с фр. / сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989. - 616 с.
2. Левченко М.А. Поэзия пролеткульта: идеология и риторика революционной эпохи: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - СПб., 2001. - 24 с.
21
3. Левченко М.А. Коллективный субъект поэзии Пролеткульта. - [Электронный ресурс]: http://proletcult.narod.ru/mlev.htm
4. Левченко М.А. Поэзия пролеткульта: идеология и риторика революционной эпохи: дис. ... канд. филол. наук. - [Электронный ресурс]: http://www.dissercat.com
5. Лопаткина-Рейтман. Рука Ильича // Пламя. - 1925. - № 3, 4. - С. 25.
6. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. - М.: Изд-во РГГУ, 2001. - 168 с.
7. Молчанов Ив. Сон // Пламя. - 1925. - № 6. - С. 25.
8. Некрасова Е.С. Мифологические конструкции в советской культуре и искусстве // Studia culturae. Альманах кафедры философии культуры и культурологии и Центра изучения культуры философского факультета Санкт-Петербургского гос. ун-та. -СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. - Вып. 2. - С. 179-188.
9. Соловьев В. Девушку, с телом стальным // Пламя. - 1923. - № 7. - С. 11.
10. Хубутия М.В. Мифологизация массового сознания в условиях демократизации современного российского общества: автореф. дис. . канд. филос. наук. - Краснодар, 2012. - 23 с.
11. Черняк М.А. Массовая литература XX века: учеб. пособие. - 3-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2009. - 432 с.
12. Шеронов И. Работнице-девушке // Пламя. - 1923. - № 7. - С. 11.
13. Шестаков В.П. Мифология XX века: Критика теории и практики буржуазной «массовой культуры». - М.: Искусство, 1988. - 224 с.
14. Элиаде М. Избранные сочинения. Очерки сравнительного религиоведения / пер. с англ. - М.: Ладомир, 1999. - 488 с.
22
