CC BY
54
УДК - 323.278/5 (471.333) + 808
РОЛЬ УЕЗДНЫХ ПРОЛЕТАРСКИХ ПОЭТОВ В ФОРМИРОВАНИИ ОБРАЗОВ ВЛАСТИ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА И. МУКОСЕЕВА)
Е.В. Киселева
В статье анализируется творчество одного пролетарского поэта Ивана Мукосеева, проживавшего в местечке Бежица Брянского уезда Орловской губернии в период гражданской войны. Его стихотворения печатались на страницах местной периодики и вышли в двух поэтических сборниках. В них находят отражение типичные для идеологии большевиков и творчества пролетарских поэтов страны образы времени и революции, героя и врага. Мукосеев и подобные ему являлись трансляторами идеи партии большевиков в малограмотные массы населения страны. Их деятельность поэтическими средствами способствовала восприятию населением образов новой власти. Применение же идеологического языка освобождало власть от необходимости логического доказательства заявлений.
Ключевые слова: пролетарский поэт, образ советской власти, партия большевиков, Бежица Орловской губернии, гражданская война, Мукосеев, идеологический язык, воздействие на массовое сознание.
Язык является одним из инструментов социальной власти, средствами которого она и осуществляется, утверждает современная прагматическая лингвистика [1, с.7]. Стихи же и песни, как эффективные средства внедрения идей в сознание масс, активно использовались партией большевиков. К поэтическому слову они обращались всегда, когда стремились придать эмоциональную окраску идее, сделать ее более доступной малограмотным массам [2, с.39-40]. Более того, в революционную эпоху в стране возник новый тип поэта — пролетарский, подчинивший свое художественное творчество насущным задачам публицистической пропаганды [3, с.402]. Признавая это, советская историография не уходила, однако, дальше традиционной характеристики тем и используемых поэтами художественных средств и приемов.
В своем исследовании мы делаем попытку проанализировать творчество одного уездного пролетарского поэта, привлекая теорию персуазивной коммуникации. В ее рамках считается, что за особым употреблением языка встает особая идеология, а выбор слова способен навязать определенное отношение к содержанию сообщения [1, с.12]. Цель работы — раскрыть роль творчества Ивана Ивановича Мукосеева, проживавшего в период 1918-1920 годов в рабочем поселке Бежица Брянского уезда Орловской губернии, в формировании образов новой советской власти. Так, нашему анализу подверглись, прежде всего, выразительные средства его поэтического языка, участвующие в создании персуазивногоэффекта [1, с.30].
Пролетарского поэта в Мукосееве выдают и самоидентификация, и общественное признание, и схожесть механизмов творческой реализации. Из отрывочных биографических свидетельств нам известно, что после октябрьской революции 1917 г. в возрасте 29-ти лет он переезжает из Екатеринослава (ныне Днепропетровск), где работал на заводе, в Бежицу. Сведений о его образовании у нас нет. Предполагаем, что Мукосеев был самоучкой: в своих прозаических статьях он воспевает не учителей, а книгу и библиотеку [4], пишет подражания М. Горькому, посвящает ему как «невидимому спутнику» свой первый сборник стихотворений. Справка на И.И. Мукосеева от 16 июня 1919 г. дает сведения о нем как секретаре отдела соцобеспечения Бежицкого совета рабочих и красноармейских депутатов, сотруднике «Бежицких известий», члене культурно-просветительной организации Пролеткульта и редакторе пролетарского журнала «Наш Горн» [5, л. 19]. Последнего, выходившего в 1919 году, к сожалению, обнаружить не удалось. Однако, в хорошей сохранности — «Бежицкие известия» за 1918-1919 годы (в 1920 году издание не выходило). Удалось найти и два сборника стихотворений поэта: «У свергнутых кумиров» 1918 г. и «Поэзия революции» 1920 года издания [6]. На первый сборник уже через месяц после публикации приходят восторженные отклики и читателей [7], и коллег. Начинающий пиит Пьер Гарский писал: «Из тьмы веков из бездны лет // Вперед промчавшихся бесследно, //Пришел народный к нам поэт, // Поющий песни всепобедно... // Пусть в Ваших новых песнопеньях // Звучит победный громкий клич, // Пусть он поможет поколеньям // Вершины Истины достичь...» [8].
В конце 1918 г. Иван Мукосеев берет псевдоним Крайний, и в 1920 году под двойным именем издает «Поэзию революции». И если в первом сборнике есть место любовной и философской лирике, то второй заполнен пропагандистскими стихами. Здесь Мукосеев пробует себя и в более крупном жанре — художественной миниатюре «Король и работник» и этюде «Два царства». Стоит отметить, что мало кому из провинциальных поэтов посчастливилось опубликовать в то время сборник стихотворений. В Орловской губернии среди уездных поэтов аналогов Мукосееву нам обнаружить не удалось. Дальнейшая его творческая судьба находится за рамками данного исследования [9].
В творчестве поэта можно выделить несколько ведущих тем, каждая из которых связана, как минимум, с двумя другими. Так, явно вырисовывается тема временной ленты, когда поэт описывает образ прошлого, настоящего и будущего. Для каждой из ипостасей времени характерна своя цветопись и звукопись, определенный набор изобразительно-выразительных средств: эпитетов, метафор, сравнений и аллегорий. Прошлое рисуется темными красками, его картины испещрены отрицательными образами, лексикой с негативными коннотациями. В стихотворении «Огни» прошлое предстает в таких метафорах как «сон», «тень», «ночь» и «смерть». «Нет, не напрасно мы без устали искали, // И не напрасно шли в безмолвии ночей // Средь нищеты, страданий и печали // На тайный зов блуждающих огней (курсив мой - Е.К.)» [10]. Активно употребляя местоимения «мы» и «наше», поэт использует особый коммуникативный ход — создание семантического поля «свои»[1, с. 49]. С его помощью создается впечатление, что отправитель сообщения мыслит и говорит также как многие, и многие говорят и мыслят, как он.
Почти во всех его стихотворениях прошлое противопоставляется будущему. Это видно и в стихотворении цикла «Гудок»: «Минула ночъ. // Рассеялись туманы. // Кумиры свергнуты и пал неволи гнет. // К труду упорному зовет нас день желанный // Грядущий День нас к творчеству зовет» [11]. Для придания экстраординарной значимости слову поэт использует метод выделения заглавными буквами. Здесь графика используется также для усиления контраста между прошлым и будущим: «Слава Жизни и Рассвету// Да погибнет тьма и ложь» [11]. Все тяготы настоящего связаны исключительно с наследием темного прошлого. Именно они не дают должной динамики развития настоящему. Прошлое, настоящее и будущее связывают, однако, не только аналогии с природными явлениями. Непрерывность линии времени у Мукосеева обеспечивается и за счет такой лексической единицы, как «борьба». В прошлом с угнетением боролись герои пролетариата. «Честь тому, кто в мрак унылый // Стал под знаменем бойца; // Кто был честным до могилы, // Кто был стойким до конца» [12].
Высшей степенью выражения борьбы, равно как и связующим звеном между прошлым и настоящим выступила революция. В «Гимне революции» она предстает и как «негодующее пламя», и «вызов, брошенный богам», и как «благородная расплата», «весну бодрящая гроза», «символ гибели жестокой, разрушение и кровь», как «Правды феникс огнекрылый», как «Жизнь, Свобода и Простор». Приемом олицетворения революция наделяется «мятежным взором» и способностью править «свой кровавый бег, чтоб всех людей очистить ровно единым словом - человек...» [13]. Традиционные художественные образы очищающего огня как дарующего свободу, цепей как символа неволи и аллегории «правды юбилей» соединяются у Мукосеева в «25 октября 1918 год»: «Мы смели огнем восстанья // Мир торговли, мир интриг// Полны жаждой созиданья // Мы свободны от вериг, // Пали тяжкие невзгоды, // Нет неволи и цепей // Нынче день святой Свободы, // Нынче правды юбилей» [14]. В силу своей широкой распространенности в 1918-1920 гг. само слово-понятие «революция» стало лингво-ментальными стереотипом советской России, фундаментом советской идентичности. Кодируя эмоциональную информацию, такие слова изначально придавали положительную семантику всему словесному окружению: любым фактам, идеям, мнениям. Более того, они же усиливали чувство принадлежности к группе, разделяющей этот опыт, эту оценку, они укрепляли «мы-чувство» отдельных лиц.
С революцией у поэта ассоциируется и приход Христа как спасителя. В одном из стихотворений от 7 января 1919 года - «Новорожденный», поэт пишет: «В мире скорби и печали // Люди долго, долго ждали, // Ждали кроткого Христа. // Но пришел Христос другой // Всепобедный, огневой // Перед ним цари дрожат. // Он зачат от мятежа, // Колыбель ему - стихия, // Дом - весь мир, а Мать - Россия! [15]. Традиционные христианские символы: «храм свободы», «золотые купола» причудливым образом становятся на службу идеи мировой революции [16]. Использование христианской лексики пролетарским поэтом связано, на наш взгляд, с тем, что автор был воспитан в рамках традиционной христианской культуры, когда самые сильные ожидания и яркие образы неизменно были связаны с трепетом души.
Для создания образов прошлого и настоящего используются военные метафоры, военная лексика: «борьба», «воин», «удар», «бой», «победа»: «Еще удар, еще одно усилье // И старый мир развеется как дым. //... Товарищи, мы победим!» [17, с.5]. Неотъемлемой частью образа прошлого и настоящего является образ врага как оппонента пролетария на арене борьбы. «Гады», «ехидные жабы», «паразиты земли», «чудища страшные» — какие только аллегории обобщенного врага из старого мира не встречаются посреди поэтических строк. Взгляды «лукавого врага» «злорадны», молва «продажна», а вымыслы «ядовиты» [11] . Тематика врага выходит на первый план в стихотворениях поэта 1919-1920 годов. Как только партия развернула пропагандистскую борьбу против своих политических и военных противников, усилилась и агрессивность лексики поэта. Весной 1919 г. в связи с напряженной обстановкой на фронтах поэт выдает ряд стихотворений, обличающих действия врага. В «Сувенире» он пишет: «Да, эсеры мужика // Здорово надули // Сами звали Колчака // И улепетнули. // Лидер правых, сам Чернов // Многого не понял, // Оперся на Колчаков, // Все попроворонил. // Адмиральский чудачек // Ожидал помоги, // А потом и на утек, // Унеси Бог ноги//. Эй, вы! Скопище чертей! // Братья черной сотни. // Привели к столу
гостей, // Сами - в подворотни? // И дало же вам пинка // «Ваше Благородье».// Подвели вы мужика // Чертово отродье! [18]». Создание в поэтическом тексте описательного образа оппонента, негативной оценочной перспективы, являлось одним из самых действенных в управлении восприятием и сознанием адресата [1, с. 63].
Заполненной врагами и борьбой настоящее видится Мукосееву исключительно как этап перехода к светлому будущему, ради которого и происходит все в этом мире. В вырисовывании будущего ведущими являются метафоры архитектоники, строительства. Типично в этом отношении стихотворение «Выше, стройте зданье!»: «Братья! Выше стройте зданье! С тайной жадностью исканья // В царстве вечного страданья завершайте вольный труд! // Укрепляйте храм свободы, ставьте каменные своды, // Ваши молодости годы, даром пусть не пропадут! // Не теряйте зря мгновений для грядущих поколений // Стройте новые ступени и за сводом новый свод... »[19]
Своего апогея противопоставление прошлого и будущего достигает у Мукосеева в этюде «Два царства». В первой картине «старая чиновная отжившая Россия предстает во тьме виде печальной, жалкой, болезненной женщины в сплошном черном плаще», а Новая Россия - молодой и полной сил. На службе у первой — отрицательные образы купца, монаха и офицера, ко второй же приходят сначала немецкий, затем французский и английский рабочие. «Нам в царство света открыта дорога. // Нас много! Нас много! Нас много!», — восклицает на это русский рабочий. Последним к ним присоединяется американский рабочий с требованием последнего решительного боя для погибели мирового зла [17, с. 147]. Соединение созданных в тексте образов пролетария и врага, времени и революции с визуальными и звуковыми («Интернационал») эффектами было призвано воздействовать на сознание зрителя на всех уровнях восприятия. А прием подачи информации по принципу «плюс-минус», «черное-белое» позволял сложные явления представить как простые, объяснив все однозначно: виноваты другие.
Тема временной ленты и революции тесно связана у поэта с осмыслением своей миссии, с представлениями о том, что пролетарский поэт должен нести народу. Следуя пушкинской традиции, он величает себя певцом [20]. Он также призывает свет и прогоняет тьму, но уже в новом качестве: «Мы пролетарские поэты, // Мы первомайские лучи, // Поем мы звонкие сонеты, // Куем мы острые мечи. // ... Пред нами звезды золотые, // За нами - слезы и гробы, // И наша вольная стихия — // Мир несмолкаемой борьбы. // Мы не поем о Беатриче, // Любовь - наивный бред ума, // Вся наша жизнь в победном кличе: // «Да будет свет, да сгинет тьма!» [21]. Прямым указанием в тексте потенциального получателя сообщения осуществлялась стратегия оптимальной адресации. А аудиторией был ни кто иной, как «Новой Жизни Властелин»[11]. Через творчество поэтов из рабочих и для рабочих, партия власти, на службе у которой состоял поэт, показывала, кто хозяин жизни, формировала у населения страны миф о диктатуре рабочего класса.
И христианская традиция (пр. «ждали кроткого Христа») и народная (пр. «чую»), и античная (пр. «люди будут свободны как боги»), и французская («с мечом в руках и в багрянице), и русская традиции (реализма XIX в. и символизма XX в. с типичной для поэтов Серебряного века лексикой «старый мир», «мертвецкий сон», «венок терновый») говорят об эклектичности творчества И.И. Мукосеева. Эта черта была типичной для всех «передовых поэтов пролетариата», отметил в свое время И.С. Эвентов [22, с.753]. Непосредственным же предшественником и источником всей риторики «старого мира», «борьбы», «грядущего», «последнего боя», «врага» были революционные песни, такие как «Варшавянка», «Рабочая Марсельеза», «Интернационал» и другие, заметил Б.И. Колоницкий [23, с. 246].
На наш взгляд, эклектичность творчества, равно как и набор идей и образов имели истоки в начитанности поэта, и скорее были малоосознаваемыми. Отсутствие индивидуальности в выборе тем и лексики, обнаружившееся в процессе исследования, навело на мысль о типичности его творчества — перед нами типичный представитель огромной группы уездных пролетарских поэтов страны и наиболее яркий по масштабам творческой реализации из таковых в Орловской губернии.
Проведенное исследование показало, что образы, создаваемые И. Мукосеевым на страницах уездных газет и поэтических сборников — образы темного прошлого, героического настоящего и светлого будущего, революции, пролетария и врага, полностью совпадают с идеями партии власти и вписываются в идеологию установившегося в стране нового политического режима. И заслуга радикальных революционеров здесь в том, что в период борьбы за сознание масс им удалось призвать к себе на службу таких творческих личностей, остро чувствовавших дух времени, как И.И. Мукосеев. Пролетарский поэт выступал как транслятор образов власти — эффективный проводник идей большевиков в массовое сознание населения уезда, приводной ремень правящей партии к населению. Через его творчество и посредством его читатели и зрители приобщались к коммунистической идеологии. Применение же идеологического языка (метафоры и др., клише, визуальные образы) освобождало власть от необходимости логического доказательства заявлений, а путем многократного повторения заставляло принять транслируемые идеи и образы априори, без сомнения в их истинности.
The article is dedicated to the creative activity of one proletarian poet Ivan Mukoseev, who lived in Bejiza, Orel province during the period of Civil War. His poems were published in the local soviet press and two collected poems. In his poetical works the images of time and revolution, hero and enemy are disclosed. They are typical and identical to those of Bolshevik ideology. It should be mentioned that the poetical form made easier to adopt the essence of Bolshevik ideology to mass and exerted influence on mass consciousness. So Mukoseev and a lot of poets like him were effective translators of the images of power in mass. And the use of special ideological language by authorities released them from the necessity of supplying the explanations of political actions. The key words: proletarian poet, the image of the Soviet Power, Bolsheviks' ideology, Bejiza, Orel province, Civil War, Mukoseev, the ideological language, the influence upon mass consciousness.
Список литературы
1. Чернявская B.E. Дискурс власти власть, дискурса: проблемы речевого воздействия. М.,
2006.
2. Миронец Н. И. Революционная поэзия Октября и гражданской войны как исторический источник. Киев, 1988.
3. Доброхотов В.Я. Разработка В.И. Лениным научных основ партийной пропаганды. М.,
1980.
1920.
4. ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 20 сентября.
5. Государственный архивБрянской области. Ф. 558. Оп. 2. Д. 114.
6. Мукосеев И. У свергнутых кумиров. Бежица, 1918; Он же. Поэзия Революции. Бежица,
7. ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 30 ноября.
8. ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 17 декабря.
9. В начале 1923 г. он публикует стихотворение «Студентам» в журнале «Студент-рабочий», а в 1927-1928 гг. выпускает в Москве пять небольших иллюстрированных книг для детей тиражами в 10000-20000 экз. («Бондарь», «Ваня-кузнец», «Козел». «Жестянщик», «Как Сенька Ежик сделал ножик»).
10.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 8 октября.
11.Известия Бежицкогореволюционного совета. 1918. 20 октября.
12.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 1 октября.
13.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 29 ноября.
14.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 7 ноября.
15.ИзвестияБежицкого Советарабочих и красноармейских депутатов. 1919. 7 января.
16.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 2 октября.
17.Мукосеев-Крайний Ив. Поэзия революции.
18.Иван Крайний. Сувенир // Известия Бежицкого Совета рабочих и красноармейских депутатов. 1919. 25 мая.
19.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 19 сентября.
20.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 9 октября.
21.ИзвестияБежицкогореволюционного совета. 1918. 26 октября.
22.Эвентов И. С. Пролетарские поэты // История русской литературы: В 10 т. Т. X. Литература 1890-1917 годов. М.-Л., 1954.
23.Колоницкий Б.И. Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года. СПб., 2001.
Об авторе
Киселева Е.В. - аспирант Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, [email protected]
