CC BY
30
bescheinigen, bezeugen, bestreiten, widerlegen, widersprechen, drohen, verdrohen, abwehren, abtun, auffordern, ermahnen, quittieren и т.д.);
(3) глаголы речевой/неречевой коммуникации, в семантике которых содержатся элементы вербальной коммуникации (речевые действия, речевая деятельность субъекта и т.п.) и средства невербальной коммуникации (мимика, жесты и др.) (nicken, winken, sagen, erwidern, sprechen, zustimmen, betonen и др.);
(4) политаксисные предлоги mit, durch, unter в инструментальном (медиальном) значении. Например:
Die Klicks erfolgen durch ein leichtes Heben der Augebraue, einmal für einen einzelnen Click, zwei für einen Doppelklick und drei, um einen Buchstaben oder einen Begriff auszuwählen (www.oe-journal.at, gecrawlt am 26.03.2018).
Was die noch junge Richterin mit einem Grinsen quittierte (www.news.at, gecrawlt am 25.03.2018).
Die Arbeitnehmervertreter bekundeten mit einem Nicken ihr Einverständnis (www.rhein-zeitung.de, gecrawlt am 29.03.2018).
При взаимодействии девербативов-соматизмов с глаголами речевой/неречевой коммуникации возможен синкретизм медиального и модального значений, в результате чего в модально-медиально-таксисном субкомплексе актуализируются синкретичные модально-медиально-таксисные значения одновременности. Например:
Aber Werkleiter Martens erklärt mit leichtem Achselzucken: „Die klassische Ahoj-Brause verkauft sich immer noch am besten" (www.aktiv-online.de, gecrawlt am 27.03.2018).
In der Regel antwortet die junge Gewerkschafterin aus Frankfurt mit einem Kopfschütteln, wie sie berichtet (www.faz.net, gecrawlt am 26.03.2018).
В медиально-таксисном субкомплексе при актуализации медиально-так-сисных значений одновременности (частичной, полной) взаимодействуют каузативные глаголы с семантикой целенаправленного результативного действия, в частности: (а) информативно-модифицирующие глаголы с семантикой демонстрации, доказательства, подтверждения и опровержения (beweisen, belegen, argumentieren, beurkunden, nachweisen, verweisen, hinweisen, bestätigen, hindeuten, informieren, behaupten, erklären, bescheinigen, bezeugen, bestreiten, widerlegen, widersprechen, drohen, verdrohen, abwehren, abtun, auffordern, ermahnen, quittieren, reagieren), а также: (б) глаголы речевого/неречевого воздействия с семантикой каузации психического состояния одушевленного объекта (sagen, sprechen, erwidern, nicken, winken) и акциональные девербативы-сома-тизмы, обозначающие конкретные части тела, телодвижения и жесты одушевленного субъекта действия (das Achselzucken, das Kopfschütteln, das Nicken, das Kopfnicken, das Naserümpfen, das Augenzwinkern). Например:
Dem Satz aus dem Munde ihres ehemaligen Leiters Winfried («Winne») Schmidt stimmen die zehn anwesenden Männer des Krisen-Interventions-Dienstes (KID) der Bergwacht Allgäu mit schweigendem Kopfnicken zu (www.allgaeuer-anzeigeblatt.de, gecrawlt am 26.03.2018).
Библиографический список
Den Kreispokal der Kicker, der in dieser Woche mit der zweiten Runde fortgesetzt wird, quittieren viele Trainer eher mit einem Naserümpfen (www.muensterschezeitung. de, gecrawlt am 26.03.2018).
Er bestätigte lediglich mit knappem Nicken seine vom Richter vorgetragenen Personalien (www. handelszeitung.ch, gecrawlt am 26.03.2018).
Инструментально-таксисные и сопряженные каузально-инструменталь-но-таксисные категориальные ситуации, характеризующиеся непрототипично-стью, актуализируются в высказываниях с акциональными девербативами на -en, -ung и -e (das Eingreifen, die Bedienung, die Betreuung, die Selbstbedienung, die Bearbeitung, die Bildbearbeitung, die Belüftung, die Gewaltanwendung, die Ermahnung, die Aufklärung, die Visualisierung, die Unterstützung, die Weiterentwicklung, die Förderung, die Übernahme) с инструментальными предлогами mittels, per и dank. Например:
Vielleicht handelt es sich auch nur um Fälschungen, die mittels Bildbearbeitung die hübsche Meghan zeigen (www.sat1.de, gecrawlt am 27.03.2018).
In der Zwischenzeit wurde das Problem mittels Selbstbedienung elegant gelöst (www. woz.ch, gecrawlt am 27.03.2018).
Das System sorgt für die biologische Sanierung mittels Belüftung (www. wn.de, gecrawlt am 29.03.2018).
Das Ziel der neu formierten Gruppierungen ist laut Studie der finanzielle Gewinn mittels Gewaltanwendung (www.askonline.ch, gecrawlt am 25.03.2018).
Sie setzen einen Anker, indem Sie sich tief entspannen und sich mittels Visualisierung in die gewünschte Situation begeben (www.cash.ch, gecrawlt am 26.03.2018).
Для высказываний с акциональными девербативами с предлогом dank характерно синкретическое объединение каузальных и инструментальных значений, в результате чего в них актуализируются синкретичные каузально-инстру-ментально-таксисные значения одновременности. Например:
Wie sich herausstellte, war es dank des schnellen Eingreifens der Zeugen noch zu keiner Straftat gekommen (www.wochenanzeiger.de, gecrawlt am 28.03.2018).
Das Jahr ist noch jung, doch dank prominenter Unterstützung bereits reich an Perlen aus der Unterhaltungsindustrie (www.lessentiel.lu, gecrawlt am 26.03.2018).
Dessen Durchführung war nur dank der Übernahme der Sicherheitskosten durch den Kanton möglich (www.basellandschaftlichezeitung.ch, gecrawlt am 29.03.2018).
Итак, в силу межкатегориального взаимодействия функционально-семантических категорий таксиса и инструментальности, являющегося интегрирующим фактором конституирования инструментально-таксисного поликатегориального семантического комплекса, высказывания с девербативами с монотаксисными предлогами mit, durch, unter, dank, mittels, per в инструментальном значении репрезентируют различные секундарные инструментально-таксисные категориальные ситуации одновременности, в том числе модально-инструментально-, каузально-инструментально-, кондиционально-инструментально-, финально-ин-струментально-таксисные и др.
1. Бондарко A.B. Категоризация в системе грамматики. Москва: Языки славянских культур, 2011.
2. Ямшанова B.A. Категория инструментальности в немецком языке. Ленинград: Издательство ЛФЭИ. 1991.
3. Aрxипова И.В. Высказывание с предложными девербативами в современном немецком языке: монография. Новосибирск: Издательство НГПУ 2012.
4. Aрxипова И.В. Предложные девербативы в современном немецком языке: монография. Новосибирск: НГПУ, 2013.
5. Aрxипова И.В. Обстоятельственные таксисные ситуации в современном немецком языке. Евразийский гуманитарный журнал. 2019; № 2: 89 - 93.
6. Aрxипова И.В. Функциональный потенциал девербативов и его реализация в контексте. Евразийский гуманитарный журнал. 2020; № 1: 74 - 87.
7. Aрxипова И.В. Предложные девербативы в инструментально-таксисной и каузально-таксисной категориальных ситуациях. Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: Гуманитарные науки. 2020; № 2: 127 - 131.
8. Шустова С.В. Функциональные свойства каузативных глаголов: динамический подход: монография. Пермь: Пермский государственный университет, Прикамский социальный институт, 2010.
References
1. Bondarko A.V. Kategorizaciya v sisteme grammatiki. Moskva: Yazyki slavyanskih kul'tur, 2011.
2. Yamshanova V.A. Kategoriya instrumental'nosti v nemeckom yazyke. Leningrad: Izdatel'stvo LF'EI. 1991.
3. Arhipova I.V. Vyskazyvanie s predlozhnymi deverbativami v sovremennom nemeckom yazyke: monografiya. Novosibirsk: Izdatel'stvo NGPU, 2012.
4. Arhipova I.V. Predlozhnye deverbativy v sovremennom nemeckom yazyke: monografiya. Novosibirsk: NGPU, 2013.
5. Arhipova I.V. Obstoyatel'stvennye taksisnye situacii v sovremennom nemeckom yazyke. Evrazijskijgumanitarnyjzhurnal. 2019; № 2: 89 - 93.
6. Arhipova I.V. Funkcional'nyj potencial deverbativov i ego realizaciya v kontekste. Evrazijskij gumanitarnyj zhurnal. 2020; № 1: 74 - 87.
7. Arhipova I.V. Predlozhnye deverbativy v instrumental'no-taksisnoj i kauzal'no-taksisnoj kategorial'nyh situaciyah. Sovremennaya nauka: aktual'nye problemy teorii i praktiki. Seriya: Gumanitarnye nauki. 2020; № 2: 127 - 131.
8. Shustova S.V. Funkcional'nyesvojstva kauzativnyh glagolov: dinamicheskijpodhod: monografiya. Perm': Permskij gosudarstvennyj universitet, Prikamskij social'nyj institut, 2010.
Статья поступила в редакцию 28.04.20
УДК 82.091
Bedanova I.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer Gorno-Altaisk State University (Gorno-Altaisk, Russia), E-mail: [email protected]
MYTHOLOGICAL AND FOLKLORE IMAGES OF TREES IN THE RUSSIAN-LANGUAGE PROSE OF GORNY ALTAI. The article analyzes the mythological and folklore images of various tree species in the works of Russian-speaking writers of Gorny Altai. There is a close connection between the creative work of writers of Gorny Altai and myth-making. It is revealed that in the Russian-language prose of Gorny Altai, mythological and folk images of trees are quite common. The analysis of texts of G. Choros-Gurkin's "Altai (An Altaian's Lament Far Away From His Motherland)", N. Glebov's "Kara Baarchyk", G. Kondakov's "The Smell of Freshly Mown Grass", K. Poklonov's "On the Rock", S. Adlykov's "2094 year" reveals the specificity of the representation of the image of the tree in the Russian prose of Gorny Altai.
According to the results of the research, a conclusion is made about the key role of the mythologeme of the World Tree in the figurative system of the Russian-language literature of Gorny Altai. This mythologeme is represented mainly in the texts studied in the form of a cedar (G. Choros-Gurkin, K. Poklonov, S. Adlykov) or a spruce (N. Glebov, G. Kondakov).
Key words: regional literature, literature of Gorny Altai, World Tree, folklore, mythology.
И.А. Бедарева, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Горно-Алтайский государственный университет», г. Горно-Алтайск, Е-mail: [email protected]
МИФОЛОГИЧЕСКИЕ И ФОЛЬКЛОРНЫЕ ОБРАЗЫ ДЕРЕВЬЕВ В РУССКОЯЗЫЧНОЙ ПРОЗЕ ГОРНОГО АЛТАЯ
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и Правительства Республики Алтай в рамках научного проекта № 18-412-040005.
В статье анализируются мифологические и фольклорные образы различных древесных пород в творчестве русскоязычных писателей Горного Алтая. Отмечена тесная связь творчества горно-алтайских писателей с мифотворчеством. Выявлено, что в русскоязычной прозе Горного Алтая мифологические и фольклорные образы деревьев встречаются достаточно часто. Анализ текстов Г Чорос-Гуркина «Алтай (Плач алтайца на чужбине)», Н. Глебова «Кара-Ба-арчык», Г. Кондакова «Запах скошенной травы», К. Поклонова «На утесе», С. Адлыкова «2094 год» позволил выявить специфику репрезентации образа дерева в русскоязычной прозе Горного Алтая. По результатам исследования сделан вывод о ключевой роли мифологемы Мирового древа в образной системе русскоязычной литературы Горного Алтая. Данная мифологема представлена главным образом в изученных нами текстах в виде кедра (Г Чорос-Гуркин, К. Поклонов, С. Адлыков) или ели (Н. Глебов, Г Кондаков).
Ключевые слова: региональная литература, литература Горного Алтая, Мировое древо, фольклор, мифология.
Образы природы являются неотъемлемой частью литературы. К наиболее частотным в мировой словесности относится образ дерева. Русские поэты и прозаики нередко обращаются к образам деревьев. Так, например, М.Н. Эпштейн отмечал, что в русской литературе XIX века были очень популярны образы деревьев: дуб и сосна в первой половине XIX века, а поэтический образ берёзы -во второй половине XIX века. Дерево, по словам ученого, «соединяет глубину и высоту не только в пространстве, но и во времени, выступая как символ памяти о прошлом и надежды на будущее» [1, с. 45].
Актуальность исследования фольклорных и мифологических образов деревьев в творчестве русскоязычных писателей Горного Алтая обусловлена постоянным обращением ученых, в том числе и современных, к данной теме. Среди них Н.В. Горинова [2, с. 189 - 193], Р.М. Камалов [3, с. 22 - 27], ГА. Корнишина [4, с. 70 - 80], Е.В. Харитонова [5, с. 70 - 75], Д.М. Шевцова [6, с. 252 - 255] и многие другие.
Задачей данной работы является выявление специфики репрезентации образа дерева в русскоязычной прозе Горного Алтая. Даже беглый предварительный обзор корпуса текстов позволяет утверждать, что во всех них так или иначе присутствует архетипический образ мирового древа: «Алтай (Плач алтайца на чужбине)» Г Чорос-Гуркина [7, с. 217 - 221], «Кара-Баарчык» Н. Глебова [8], «Запах скошенной травы» Г. Кондаков [9], «На утесе» К. Поклонова [10], «2094 год» С. Адлыкова [11, с. 82 - 86].
Достаточно часто в литературе фигурирует образ мирового древа, олицетворяющего мировую гармонию и единство всего сущего. Согласно воззрениям древнего человека, мировое древо служит осью, центром всего мира и одновременно воплощает в себе мироздание. В космогонических мифах разных народов оно рассматривается как опора, осуществляющая организацию мира и обеспечивающая стабильность миропорядка. С помощью мирового древа, «воплощающего, - как пишет В.Н. Топоров, - универсальную концепцию мира, описываются все его основные параметры» [12, с. 398].
Деревья в произведениях русскоязычных писателей Горного Алтая выполняют подобную миромоделирующую функцию. Так, в эссе Г Чорос-Гурки-на «Алтай (Плач алтайца на чужбине)» картина мира писателя представлена своеобразной системой координат, которая переводит содержание эссе в мифологическое пространство: роль вертикальной оси выполняет мифологема Горы, а роль горизонтальной оси - мифологема Реки. Причем обе мифологемы (Река и Гора), в свою очередь, являются составными частями мифологемы Алтай. Данная мифологема также выступает в роли варианта мирового древа, так как «гора часто воспринимается как образ мира, модель вселенной, в которой отражены все основные элементы и параметры космического устройства» [13, с. 311]. Более того, для картины мира Г.И. Чорос-Гуркина характерно отождествление, а порой и полное слияние образа Алтая и зеленого кедра, который является культовым деревом алтайцев: «Уподоблю тебя могучему зеленому кедру! Вот он, пышный, широко разросся во всю ширь и мощь: удало развернул свои ветви на свободе! Крепко цепляясь корнями по расселинам черных скал, взбежал он до грани холодных белков. И там, на просторе, вблизи вечных снегов, где одни лишь туманы гуляют, там он любит, свободно качаясь по ветру, вести с буйным ветром беседу. Таков ты, мой любимый Алтай!» [7, с. 218].
Огромный кедр являет собой также модель космического древа, которое структурирует устройство мира и связывает небо и землю, верхний и нижний миры. Следует подчеркнуть, что в алтайской мифологии прослеживается прочная связь мирового древа и шамана: «шаман с помощью мирового древа способен поддерживать связь между людьми и богами» [14, с. 213]. Кедр, будучи аналогом мирового древа, выполняет функцию посредника/медиатора между мирами. Данное дерево шаман использует в качестве канала связи между двумя
мирами - своим и чужим. Такая трактовка образа мирового древа имеет место в алтайской мифологии.
Таким образом, можно констатировать, что Г И. Чорос-Гуркин использовал в своем творчестве универсальный образ, характерный для мировой культуры в целом - образ мирового древа, однако актуализировал алтайский вариант данного образа. Писатель осуществил отождествление горы/дерева с Алтаем/ кедром, где оба образа представил в роли «центра мира и той вертикали, что связывает землю с небом» [15, с. 87].
В повести Николая Глебова «Кара-Баарчык» одним из ключевых образов является ель. Данная повесть посвящена детям, на тематическом уровне повествует о дружбе алтайского мальчика Кара-Баарчыка и русского мальчика Яньки.
Ключевым событием повести является победа главного героя Кара-Баар-чыка в скачках. Победа становится преддверием преображения мальчика. В повести четко прослеживается связь христианского мотива преображения и образа ели - традиционного рождественского дерева. Впервые Кара-Баарчык встречается с конем (пока еще игрушечным), повлиявшим на перемены в его жизни, в светлый праздник Рождества: он увидел под рождественской елью игрушечного бородатого старичка, в руках которого находился деревянный конь:
«Найденыш, затаив дыхание, не мог оторвать взгляда от невиданного зрелища. У самого основания стоял в белом тулупе и такой же шапке, опираясь на палку, длиннобородый старик. В одной руке он держал корзинку, из которой выглядывала чудесная лошадка» [8, с. 19].
Эта рождественская встреча является судьбоносной для Кара-Баарчыка: после нее в мальчике просыпаются внутренние духовные силы. В то же день Кара-Баарчык получает в подарок от Яньки деревянного коня, который был вскоре сломан сыном хозяина Степанко. Поступок Степанко послужил толчком для пробуждения в Кара-Баарчыке бунтарского чувства. Главный герой, ассоциировавшийся до этого момента с забитым птенцом, чувствует в себе силы отомстить за обиду и уничтожает в огне игрушку Степанко: «Кирик вошел во вторую комнату и взял в руки блестящего коня, которого он видел первый раз на елке. Повернувшись и остановившись на миг возле пылающей жаром печки, бросил коня в огонь» [8, с. 21].
Если перевести поступок Кара-Баарчыка в мифологическую плоскость, то месть мальчика за лошадку можно расценить как жертвоприношение. Один из древнейших культов алтайцев гласит, что огонь, являясь «посредником между человеком и божествами, передавал жертву различным духам» [16, с. 154]. Кроме того, многие мифы гласят, что «подземная сфера имеет вход с земли, где-то на западе, а по представлению шаманов, в нее можно попасть во время камлания через очаг жилища» [17, с. 102]. Совершение данного обряда обусловило другую судьбоносную встречу мальчика со старичком под елью.
Бегство главного героя в лес также является символичным с точки зрения присутствия в повести сказочного обряда посвящения, который, согласно традиции, совершается в лесу. «Сказочный лес, - считает В.Я. Пропп, - с одной стороны, отражает воспоминание о лесе как о месте, где производится обряд, с другой стороны - как о входе в царство мертвых» [18, с. 41].
Образ доброго старца/Деда Мороза и образ волшебного новогоднего дерева/ели, с одной стороны, относятся к славянской мифологии, с другой стороны - эти образы корреспондируют с образами доброго духа Ульгеня и кедра, имеющими место в алтайской мифологии.
Алтайские легенды и сказания гласят, что дерево может выступать в роли защитника человека [19, с. 21]. В повести «Кара-Баарчык» главный герой смог выжить в зимнем лесу с помощью покровительства мифических сил: доброго духа, оберегавшего мальчика до прихода Дьалтанбаса - охотника, выведшего Кара-Баарчыка из леса.
Таким образом, в повести Н. Глебова прослеживается функционирование ели в роли мирового древа: медиатора между мирами, способствовавшего встрече главного героя с высшими силами, повлиявшими на его судьбу.
В прозе Г В. Кондакова основным объектом художественного познания является Горный Алтай. Его рассказ «Запах скошенной травы» в очередной раз демонстрирует использование традиционного в русскоязычной литературе Горного Алтая образа мирового древа. Образ ели является связующим звеном между прошлой и настоящей жизнью героя:
«В институтском дворике я удивленно остановился у густо-зеленой елочки. Она была чуть выше моего колена. Вокруг нее млела низко скошенная трава. Она дышала сухим медовым настоем. Едва различимый аромат еловой смолки, цветов на клумбах заглушался запахами скошенной травы, быстро увядшей на знойном июльском солнце. Повеяло чем-то издавна знакомым, теплым, извечным. Защемило, как это бывает при встрече с родными, близкими. И я вспомнил...» [9].
Дерево и запахи вокруг него переносят главного героя рассказа в прошлое и навевают воспоминания о детстве, отце: «Пока я охотился за цветами и бабочками, отец выкосил полукружье, похожее на большую дугу. Потом он, взяв пучок травы, вытер ею литовку и крикнул:
- Пособи траву таскать.
Я опрометью побежал на кошенину и закричал от боли. Отец засмеялся и объяснил, что на кошенине босую ногу надо ставить не сверху и прямо, а наискось и из-под низу давить на колючую щетку, тогда не больно.» [9]. После герой вспоминает юность и первую любовь: «В продолговатых Клавкиных глазах не было извечной дерзости, в них светилась тихая доверчивость и девичья грусть. Мы сели на фуфайку, расстеленную у косилки прямо на кошенине. Мы доставали из кружки клубничины, иногда наши руки сталкивались. Мы смеялись. Тихим, счастливым смехом. Пахло свежескошенной травой.» [9].
Показателен также в плане использования образа мирового древа рассказ К. Поклонова «На утесе». Образ мировой горы в данном произведении представлен утесом, а образ мирового древа - кедром, причем данные образы изображены в рассказе как единое целое. Заметим, что мировая мифология имеет немало примеров такого слияния [13, с. 311].
Кедр и утес - ключевые образы рассказа, структурирующие текст на всех уровнях поэтики и выступающие в роли оси, объединяющей все события рассказа, и декодирующие уникальную модель мироустройства:
«Выходит из сумрака одинокий утес, на гриве - хмурый, мрачный. Вроде бы и нет в нем ничего особенного, и все же остановите взор, приглядитесь, и вы увидите с южной стороны утеса одетые инеем густые кусты акации, с северной и северо-западной - из низины к его подножию вознеслись заснеженные вершины елей, а сам утес до верху иссечен ступеньками, и каждый уступ, заросший кустами, высотой полтора-два метра. На макушке одинокого утеса, запустив корни во множество расщелин, кажется, без горстки земли стоит сгорбившийся, как старик, кедр. На нижних его сучьях длинными нитями висит мох, а вершина белеет от снега, как седая голова» [10].
В рассказе мировое древо четко структурировано и поделено на три части, каждая из которых соотносится с определенным классом животных: верх древа представлен птицами (кедровка), середина - животными с положительной символикой (марал), низ - животными с отрицательной символикой (волк): «Кедровка появилась на вершине одинокого кедра. Она двигалась, точно приседала, кланялась солнцу, радовалась обильному свету и скупому теплу, потом успокоилась, утянула шею, будто укуталась крапчатой пуховой шалью, лишь длинный черный ее нос да темные капли глаз поблескивали на солнце, когда кедровка склоняла
Библиографический список
голову влево или вправо. С левой стороны выше утеса на склоне гривы затаилась волчья стая. С правой - на южной стороне горы паслись маралуха с мара-ленком, разгребая чуть смерзшийся снег» [10].
Кроме вертикальной структуры мирового древа в рассказе имеет место и горизонтальная структура, образуемая самим древом и объектами по сторонам от него: «Если вертикальная структура Древа мирового связана со сферой мифологического, прежде всего космогонического, то горизонтальная структура соотнесена с ритуалом и его участниками. Объект ритуала и его образ всегда находятся в центре, участники ритуала - справа и слева. Вся последовательность элементов по горизонтали воспринимается как сцена ритуала, основная цель которого - обеспечение благополучия» [13, с. 401].
В рассказе «На утесе» такое изображение также симметрично: центр занимает кедр, слева располагаются волки, а справа маралы. Исходя из данной трактовки, позволительно расценить самопожертвование матери-маралухи ради детеныша-мараленка как естественный ход вселенских процессов, связанный с философским законом - борьбы и единства противоположностей.
Итак, образ мирового древа, используемый К. Поклоновым, способствовал углублению общечеловеческих понятий, представленных традиционными оппозициями: добро и зло, хищник и жертва, жизнь и смерть.
В рассказе С. Адлыкова «2094 год» ключевым образом также является кедр. Уже из заглавия рассказа видно, что его события относятся к концу XXI века, где человечество столкнулось с результатами технического прогресса, вытеснившего и уничтожившего все живое. Олицетворением остатков живого и надежды на возможное возобновление жизни является кедр. Ключевое событие в композиции рассказа - долгожданная семейная поездка с целью показать маленькой девочке Асе чудо, а чудо - единственный оставшийся на планете кедр:
«Ася взглянула вниз и увидела темно-зеленое, тянущееся ввысь Это. Она замерла, вцепившись ручонками в металлические поручни. Это притягивало ее, завораживало своей красотой, своей беспорядочностью. Там, за дверью, мир был строг, перпендикулярен и параллелен. Все то, что осталось за дверью, было рационально и сухо. А здесь толстые лапы ветвей росли буйно и вольно» [11, с. 85 - 86]. Для героини рассказа Аси было новым, сказочным и непонятным это «чудо». Но папа девочки прочитал надпись на табличке, подтверждающей, что кедр - это не сказка: «Кедр. Род хвойных вечнозеленых деревьев. Единственный уцелевший экземпляр в мире. Охраняется государством и законом»» [11, с. 85 - 86].
Кедр в рассказе С. Адлыкова является аналогом древа жизни, и пока это дерево живое, у человечества есть шанс на «настоящую» жизнь: «Автомобиль мчался по искусственной дороге, вдоль искусственных полей и почти искусственного озера. Ветерок искусственного озера овевал спящую Асю, где билось маленькое настоящее сердце. Настоящее - значит живое» [11, с. 86].
Таким образом, в русскоязычной прозе Горного Алтая мифологические и фольклорные образы деревьев встречаются достаточно часто. Анализ текстов Г Чорос-Гуркина «Алтай (Плач алтайца на чужбине)», Н. Глебова «Кара-Баар-чык», Г Кондакова «Запах скошенной травы», К. Поклонова «На утесе», С. Адлыкова «2094 год» позволил выявить специфику репрезентации образа дерева в русскоязычной прозе Горного Алтая.
В содержании художественного образа ощутима и мифопоэтическая, и собственно литературная составляющая. Специфика образа дерева во многом обусловлена категориальными основами художественного мира каждого автора. Ключевым в русскоязычной прозе Горного Алтая является образ Мирового древа, представленного в изученных нами текстах в виде кедра (Г Чорос-Гуркин, К. Поклонов, С. Адлыков) или ели (Н. Глебов, Г Кондаков).
1. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной. Система пейзажных образов в русской поэзии. Москва, 1990.
2. Горинова Н.В. Образ дерева в пьесах А. Попова. Studia Juvenalia: сборник работ молодых ученых Института языка, литературы и истории Коми научный центр УрО РАН. Российская академия наук, Уральское отделение, Коми научный центр, Институт языка, литературы и истории. Сыктывкар, 2005.
3. Камалов РМ. Образы деревьев в символике жизни и смерти. Философия о смерти и бессмертии человека: материалы межвузовской научной конференции, 2001.
4. Корнишина Г.А. Образ мирового «дерева» в обрядовой культуре мордвы. Проблемы новейшей истории народов России: сборник статей, посвященный 25-летнему юбилею кафедры новейшей истории народов России Мордовского государственного университета имени Н.П. Огарева. Саранск, 2007.
5. Харитонова Е.В. Образ дерева в современной детской литературе Урала. Мировая словесность для детей и о детях: материалы XXI Всероссийской научно-практической конференции, 2016.
6. Шевцова Д.М. Мифопоэтический образ дерева в цикле рассказов В.П. Астафьева «Последний поклон». Грехнёвские чтения: Словесный образ и литературное произведение: сборник научных трудов, 2010.
7. Чорос-Гуркин ГИ. Алтай (Плач алтайца на чужбине). Памятное завещание: Алтайская дореволюционная проза. Горно-Алтайск: Алтайское книжное издательство, 1990.
8. Глебов Н. Кара-Баарчык. Горно-Алтайск: Облнациздат, 1946.
9. Кондаков Г.В. Запах скошенной травы. Звезда Алтая. 1970; 14 марта.
10. Поклонов К. На утесе. Звезда Алтая. 1981; 6 ноября.
11. Адлыков С. Белая кобра. Горно-Алтайск: Юч-Сюмер, Белуха, 2005.
12. Топоров В.Н. Древо мировое. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. Москва: Советская энциклопедия, 1980.
13. Мифы народов мира: в 2-х т. Москва, 2000; Т. 1.
14. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. Москва, 2000.
15. Сагалаев А.М. Алтай в зеркале мифа. Новосибирск, 1992.
16. Шатинова Н.И. Мир «невидимых» по традиционным представлениям алтайцев. Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1983.
17. Потапов Л.П. Мифы Алтае-Саянских народов как исторический источник. Вопросы археологии и этнографии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1983.
18. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Москва: Лабиринт, 2000.
19. Легенды северного Алтая: (На материале чалканского фольклора). Горно-Алтайск: Горно-Алтайская республиканская типография, 1994.
References
1. 'Epshtejn M.N. Priroda, mir, tajnik vselennoj. Sistema pejzazhnyh obrazov v russkojpo'ezii. Moskva, 1990.
2. Gorinova N.V. Obraz dereva v p'esah A. Popova. Studia Juvenalia: sbornik rabot molodyh uchenyh Instituta yazyka, literatury i istorii Komi nauchnyj centr UrO RAN. Rossijskaya akademiya nauk, Ural'skoe otdelenie, Komi nauchnyj centr, Institut yazyka, literatury i istorii. Syktyvkar, 2005.
3. Kamalov R.M. Obrazy derev'ev v simvolike zhizni i smerti. Filosofiya o smerti i bessmertii cheloveka: materialy mezhvuzovskoj nauchnoj konferencii, 2001.
4. Kornishina G.A. Obraz mirovogo "dereva" v obryadovoj kul'ture mordvy. Problemy novejshej istorii narodov Rossii: sbornik statej, posvyaschennyj 25-letnemu yubileyu kafedry novejshej istorii narodov Rossii Mordovskogo gosudarstvennogo universiteta imeni N.P. Ogareva. Saransk, 2007.
5. Haritonova E.V. Obraz dereva v sovremennoj detskoj literature Urala. Mirovaya slovesnost' dlya detej i o detyah: materialy XXI Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii, 2016.
6. Shevcova D.M. Mifopo'eticheskij obraz dereva v cikle rasskazov V.P. Astaf eva «Poslednij poklon». Grehnevskie chteniya: Slovesnyj obraz i literaturnoe proizvedenie: sbornik nauchnyh trudov, 2010.
7. Choros-Gurkin G.I. Altaj (Plach altajca na chuzhbine). Pamyatnoe zaveschanie: Altajskaya dorevolyucionnaya proza. Gorno-Altajsk: Altajskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1990.
8. Glebov N. Kara-Baarchyk. Gorno-Altajsk: Oblnacizdat, 1946.
9. Kondakov G.V. Zapah skoshennoj travy. Zvezda Altaya. 1970; 14 marta.
10. Poklonov K. Na utese. Zvezda Altaya. 1981; 6 noyabrya.
11. Adlykov S. Belaya kobra. Gorno-Altajsk: Yuch-Syumer, Beluha, 2005.
12. Toporov V.N. Drevo mirovoe. Mify narodov mira. 'Enciklopediya: v 2 t. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1980.
13. Mify narodov mira: v 2-h t. Moskva, 2000; T. 1.
14. Meletinskij E.M. Po'etika mifa. Moskva, 2000.
15. Sagalaev A.M. Altaj vzerkale mifa. Novosibirsk, 1992.
16. Shatinova N.I. Mir «nevidimyh» po tradicionnym predstavleniyam altajcev. Voprosy arheologiii 'etnografii Gornogo Altaya. Gorno-Altajsk, 1983.
17. Potapov L.P. Mify Altae-Sayanskih narodov kak istoricheskij istochnik. Voprosy arheologii i 'etnografii Gornogo Altaya. Gorno-Altajsk, 1983.
18. Propp V.Ya. Istoricheskie korni volshebnoj skazki. Moskva: Labirint, 2000.
19. Legendy severnogo Altaya: (Na materiale chalkanskogo fol'klora). Gorno-Altajsk: Gorno-Altajskaya respublikanskaya tipografiya, 1994.
Статья поступила в редакцию 03.05.20
УДК 8 (081)
Sagiryants E.S., senior teacher, Don State Technical University (Rostov-on-Don, Russia), E-mail: [email protected]
Bylkova S.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Head of Department of Document Management and Language Communication,
Don State Technical University (Rostov-on-Don, Russia), E-mail: [email protected]
LEXICAL AND GRAMMATICAL SYSTEM OF EXPRESSION OF PLURALITY IN MODERN RUSSIAN. The article presents various forms of expression of the meaning of a variety of subjects in modern Russian in a form of a certain system. The work describes typological characteristics of means of expressing plurality. The researchers analyze the influence of the meaning of plurality of verbs of certain ways of verbal action on the quantitative characteristics of the subject and object of action and the ways of its expression in modern Russian. Plurality is represented in the paper as a nominative grammatical inflection value, which shows that the grammatical value of plural names is used to implement the meaning of a group, separative, indefinite set. The cases of conjugation of formal plurality with the meaning of singularity are considered, when the meaning of plurality can be expressed by grammatical formations of the singular of collective nouns, as well as collective and real nouns that convey the idea of a set through their lexical meaning. The object of the research is ways of expressing the category of plurality in modern Russian.
Key words: verbal plurality, plurality category, interactive, distributive, dominant meaning, communicative method, inflectional meaning.
Е.С. Сагирьянц, ст. преп., Донской государственный технический университет, г. Ростов-на-Дону, E-mail: [email protected]
С.В. Былкова, канд. филол. наук, доц., зав. каф. документоведения и языковой коммуникации, Донской государственный технический
университет, г. Ростов-на-Дону, E-mail: [email protected]
ЛЕКСИКО-ГРАММАТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА ВЫРАЖЕНИЯ МНОЖЕСТВЕННОСТИ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ
В статье сделана попытка представить различные формы выражения значения множества предметов в современном русском языке в виде определённой системы. Описаны типологические характеристики средств выражения множественности. Дан анализ влияния значения множественности глаголов определённых способов глагольного действия на количественную характеристику субъекта и объекта действия и способы её выражения в современном русском языке. Множественное число представлено в работе как словоизменительное номинантное грамматическое значение, показывающее, что с помощью грамматического значения множественного числа имен реализуется значение группового, разделительного, неопределённого множества. Рассмотрены случаи сопряжения формальной множественности со значением единичности, когда значение множественности может выражаться грамматическими формациями единственного числа собирательных имен существительных, а также собирательные и вещественные имена существительные, передающие идею множества посредством своего лексического значения. В качестве объекта выступают способы выражения категории множественности в современном русском языке.
Ключевые слова: глагольная плюральность, категория множественности, интеративный, дистрибутивный, номинантное значение, коммуникативный способ, словоизменительное значение.
В ряде работ Л.Д. Чесноковой сделана попытка представить различные формы выражения значения множества предметов в современном русском языке в виде определенной системы [1, с. 13]. На наш взгляд, границы этой системы можно несколько расширить. Таким образом, в качестве объекта нашего исследования выступают способы выражения категории множественности в современном русском языке. Цель статьи - системно представить средства выражения идеи множественности в современном русском языке на грамматическом уровне. Для реализации обозначенной цели были задействованы различные методы исследования, такие как аналитико-описательный, сравнительно-типологический, анализ и синтез. Чтобы определить основные способы выражения, показать реализацию категории мультипликативности в русском языке и описать систему многоактных и многократных глаголов, необходимо решить ряд задач.
Значение множественности предметов прежде всего выражается при помощи формы множественного числа имени существительного. Множественное число - это словоизменительное номинантное грамматическое значение, пока-
зывающее, что названный предмет или лицо представлен в количестве большем, чем один (студенты, лекции, проекты) [2, с. 4]. При помощи грамматического значения множественного числа имен реализуется значение группового, разделительного, неопределенного множества, причем члены этого множества мыслятся как однородные, а само оно - как незавершенное, незаконченное. Имена во множественном числе выражают неопределенное количество, числом от двух до бесконечности [3, с. 17].
Следует отметить возможность выражения точного, определенного количества, равного двум, формой множественного числа, если речь идет о природ-но-парных предметах (глаза, уши, щеки) или состоящих из двух частей: Лыжи его дребезжали, щелкали, разъезжались на широком скользком накате (Г Семенов); Новые лапти в сельмаге громадными гроздьями висели на стене (Г Семенов). В первом случае форма множественного числа существительного выражает точное, определенное количество, равное двум, так как данное слово обозначает парный предмет, а из контекста понятно, что речь идет об одном таком предмете, точнее, об одном комплекте лыж. Во втором случае форма множественного
