CC BY
91
ФИЛОСОФИЯ
Вестн. Ом. ун-та. 2015. № 1. С. 87-89.
УДК 130.2+7.046.1
А.А. Петров
МИФ И МЕЗОРЕАЛЬНОСТЬ
Рассматривается проблема соотношения концепции мезореальности и мифа. Говорится о мифе как о мезореальности, связывающей архетипы и символические формы культуры. В основе исследования лежит концепция мезореальности, созданная
В.М. Шкарупой.
Ключевые слова: мезореальность, миф, символ, архетип, культура, третий мир.
В научный оборот концепция мезореальности была введена в ряде работ В.М. Шкарупой (см.: [1]). «Мезореальность, - пишет автор концепции, - суть промежуточная реальность, онтологически помещаемая между объективной и субъективной реальностью, дабы выполнить роль своеобразного гносеологического буфера. Предназначение этого буфера заключается в смягчении тех напряженностей, которые возникают при непосредственных попытках гносеологического перехода от реальности, которая трансцендентна человеческому сознанию, к реальности, которая ему имманентна, и наоборот» [2, с. 188].
Модель мезореальности была применена в областях онтологии [3] и гносеологии [4, с. 127], психологии [2], а также при анализе целого ряда социально-культурных феноменов, в частности языка [5; 6] и права [7].
Данный (социально-культурный) аспект применения концепции ме-зореальности представляется тем более оправданным, что сам ее автор, указывая на «родословную» концепции, счел необходимым отметить ак-сиосферу (сферу ценностей) М. Шелера и символическую реальность Г. Сковороды [4, с. 127]. На наш взгляд, с феноменом мезореальности сопряжены также некоторые другие культурфилософские концепции, в особенности А. Белого и Э. Кассирера.
У теоретика символизма А. Белого слово предстает как своего рода первофеномен культуры и ее сосредоточие и играет роль медиатора или мезореальности: «...слово связывает бессловесный, незримый мир, который роится в подсознательной глубине моего личного сознания с бессловесным, бессмысленным миром, который роится вне моей личности. Слово создает новый, третий мир - мир звуковых символов, посредством которого освещаются тайны вне меня положенного мира, так и тайны мира, внутри меня заключенные.» [8, с. 131].
О третьем мире - мире объективированного знания - писал британский философ К.Р. Поппер. При всех важных отличиях от третьего мира (как мира слов-символов) А. Белого, третий мир Поппера, очевидно, играет сходную функцию, а также восходит к общим корням в лице платоновского учения об идеях.
Речь идет все-таки не просто о некой гомологии - Т.Г. Ширинкина, комментируя идеи К.Р. Поппера, обращает внимание на «лингвистическую природу» трех миров и акцентирует внимание на том, что к третьему миру британский философ относит не только объективное содержание мышления, особенно научных идей, но также поэтических мыслей и произведений искусства (см: [9, с. 52]).
Еще одна значимая, на наш взгляд, параллель - размышления
С.Ф. Денисова о культуре, отправной точкой для которых послужила идея В.И. Вернадского о ноосфере: «Культура организует опыт человека путем внесения духовного, разумного начала в непосредственное бытие челове-
© А.А. Петров, 2015
88
А.А. Петров
ка, т. е. культура выполняет роль медиума, репрезентанта сущностного мира и чувственно-практической сферы человеческой активности, но никак не наоборот» [10, с. 118].
Нам представляется оправданным применение концепции мезореальности к такому феномену, как миф, что намечено самим автором концепции (см., например: [4,
с. 124-126]. Применение концепции, тем не менее, может быть, на наш взгляд, вариативным. Другими словами, отправная точка исследования может варьироваться. Поясним нашу мысль несколькими примерами.
При использовании концепции мезоре-альности к феномену мифа исследователь может исходить из развития идей Э. Кассирера о мифе как одной из символических форм культуры. Но не менее оправданными могут быть и другие варианты применения концепции - скажем, исходя из родственных уз слова и мифа (и тут масса вариантов - от идей А. Белого, В.И. Иванова, А. Потеб-ни до мысли Ф. Ницше о мифе как опосредующем звене между словом и музыкой) или взгляда на миф как феномен, связывающий коллективное бессознательное и культуру. Впрочем, во всех этих вариантах исходной является связка «слово - символ - миф».
Правда, в случае «примирения» коллективного бессознательного и культуры, пожалуй, не обойтись без еще одного краеугольного камня - архетипа, и миф при таком подходе предстает как мезореальность, соединяющая архетипы, с одной стороны, и символические формы культуры - с другой.
Комментируя концепцию коллективного бессознательного К.Г. Юнга, А.М. Руткевич подчеркивает: «В чистом виде... архетип не входит в сознание, он всегда подвергается сознательной обработке, соединяется с каким-то представлением. В сознание входят “архетипические образы”, наделенные
огромной психической энергией. Мифология была изначальным способом обработки архетипических образов» [11, c. 301]. Важно, что сам Юнг акцентировал внимание на том, что архетипы внеположены сознанию и, таким образом, в каком-то смысле ему трансцендентны. Швейцарский психолог и философ обращался к этой мысли неоднократно и в различной форме, в том числе он прямо указывал на платоновские идеи как на предшественниц архетипов (см: [11]).
Повторимся, чтобы рассматривать миф как мезореальность, вовсе не обязательно брать на вооружение подход К.Г. Юнга. В качестве примера возьмем подход С.Н. Булгакова, представленный в работе «Свет невечерний», родственный изысканиям русских символистов, в особенности Вяч. Иванова (см.: [12]).
Символизм, по Вяч. Иванову, идет «от реального к реальнейшему», и при таком
понимании символу чужд психологизм, его содержание «объективно и полновесно» (С.Н. Булгаков). Миф по своей природе связан с символом, а потому: «Нельзя художественно солгать, и нельзя мифотворчески покривить душой: не человек создает миф, но миф высказывается чрез человека. Содержание мифа относится к области бытия божественного, на линии соприкосновения с человеческим» [13, с. 61]. Далее, рассматривая культ как переживаемый миф, а таинства - как сосредоточия культа, философ дает замечательную формулировку: таинство, согласно С.Н. Булгакову, есть не что иное как «переживание трансцендентного в имманентном» [13, с. 64]. Здесь напрашивается параллель с феноменологией, конкретнее - с парадоксальным свойством «имманентной трансцендентности», на которое обращает пристальное внимание Б.В. Марков, комментируя точку зрения Э. Гуссерля [14, с. 242].
Если обратиться к современной философии мифа, то в этой сфере можно найти достаточно близкие суждения. В качестве примера - описание К. Хюбнером мифологического (нуминозного) восприятия разного рода сакральных реликвий, когда трансцендентное переживается в имманентном. В таком восприятии объекты-символы, например, «атрибуты императорской власти... значат больше, чем золото и драгоценные камни, точно так же как вода, которой крестят, значит больше, чем вода, церковное вино - больше, чем вино» [15, с. 326]. Это, на наш взгляд, дает дополнительные основания говорить о том, что применение модели мезореальности к мифу оправдано и что наиболее перспективным путем для этого является связка «архетип -символ - слово - миф».
ЛИТЕРАТУРА
[1] Алексеев П. В. Шкарупа Владимир Михайлович // Алексеев П. В. Философы России XIX-XX столетий: биографии, идеи, труды. 4-е изд. М., 2002. С. 1094-1095.
[2] Шкарупа В. М., Купарашвили М. Д. Неявная мезореальность и проблема бессознательного // Становление человека как субъекта социального творчества : монографическое исследование / отв. ред. В. М. Шкарупа. Омск : Диалог Сибирь, 1997. С. 188.
[3] Шкарупа В. М. Мезореальность как онтологическое ядро субъективности // Вестн. Ом. унта. 1998. № 1. С. 160-176.
[4] Шкарупа В. М. Структура субъективности и
попытка оптимизации личностного фактора науки // Становление человека как субъекта социального творчества : монографическое
исследование / отв. ред. В. М. Шкарупа. Омск : Диалог Сибирь, 1997. С. 123-134.
[5] Кребель И. А. Модель мезореальности как способ представления целостности языкового феномена // Альфа : межвуз. сб. науч. ст.
Миф и мезореальность
89
Вып. 5 / отв. ред. В. М. Шкарупа. Омск, 2008. С. 6-13.
[6] Шкарупа В. М. Мезо- и глоттореальность в структуре опосредствования человека и мира // Язык. Человек. Картина мира : лингвоантропологические и философские очерки (на материале русского языка). Омск, 2000. Ч. 1. С.187-195.
[7] Синченко Г. Ч. Философско-правовые облики человека. Омск, 2001.
[8] Белый А. Магия слов // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 131-141.
[9] Ширинкина Т. Г. История философии в контексте мировой культуры: в 4 ч. Омск, 2009. Ч. 3.
[10] Денисов С. Ф. Гносеологические особенности культурных процессов // Проблемы и тенденции развития Верхнекамского региона: история, культура, экономика. Березники, 1992.
[11] Руткевич А. М. На развалинах священных стен // Магический кристалл: магия глазами ученых и чародеев. М., 1992. С. 293-310.
[12] Петров А. А., Филатов В. И. Музыка, символ, миф // Вестн. Волж. ун-та. Серия «Философия». 2002. № 3. С. 160-176.
[13] Булгаков С. Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М., 1994.
[14] Марков Б. В. Философская антропология: Очерки истории и теории. СПб. : Лань, 1997.
[15] Хюбнер К. Истина мифа : пер. с нем. М., 1996.
