CC BY
45
М.С.Пальников
Международный опыт интеграции иммигрантов.(Обзор)
Одним из важных проявлений наблюдаемых в последние десятилетия процессов масштабных трансформаций, объединенных общим понятием «глобализация», стало заметное усиление миграционных потоков.
Практически не осталось стран, которые ни принимали бы участия в этом беспрецедентном процессе массовых миграций населения. Данный процесс, по мнению Д. Хелда, Д. Голдблатта, Э. Макгрю и Дж. Перратона, авторов фундаментального исследования «Глобальные трансформации» (1), приобрел характер всемирного явления еще в период до Первой мировой войны и уже тогда отличался высокой интенсивностью, миграционные же потоки ограничивались в то время тремя основными направлениями - из Европы в Америку, из Африки в Америку (работорговля до середины XIX в.) и из Западной Европы и Азии во вновь колонизуемые области Океании. Остальные более или менее заметные потоки носили региональный характер. После окончания Второй мировой войны картина глобальной миграции резко меняется: уже к середине 1960-х годов Европа в значительной мере утрачивает свою роль основного «поставщика» мигрантов, направляющихся в США, Австралию и Канаду, и ее место занимают Азия, Центральная и Южная Америка.
Напротив, после начального периода региональной миграции - перемещения трудовых ресурсов из Южной Европы в северную и западную части континента, Западная Европа превращается в преимущественного импортера рабочей силы, а география миграции в этот регион существенно расширяется. Бельгия, Франция, Германия, Швейцария осуществляют в 1950-1960-е годы широкие, так называемые гостевые, программы найма иностранной рабочей силы (уже по определению носившие для иммигрантов преимущественно временный характер), привлекая трудовые ресурсы сначала из Южной Европы, а затем из Турции и Северной Африки. Частично совпадая по времени с действием этих программ, во Францию, Великобританию и Голландию идут большие иммиграционные потоки из бывших колоний. Они состояли из возвращавшихся колониальных управляющих и поселенцев, а также местных жителей колоний, считавших себя равноправными гражданами метрополий и пользовавшихся определенными преимуществами перед другими категориями иммигрантов. Несколько позже трансатлантические потоки мигрантов стали поступать в Испанию, Италию и Португалию из Аргентины и Бразилии, возмещая те трудовые ресурсы, которые ранее были перераспределены в страны Северной Европы. В целом по Европе иммиграция продолжала оставаться на достаточно высоком уровне вплоть до середины 1970-х годов, когда экономический спад и последовавшие ужесточения условий иммиграции наряду с отменой гостевых программ несколько замедлили ее дальнейшее развитие (1, с. 354).
Другой важной особенностью послевоенного периода стало возникновение и усиление миграционных потоков между развивающимися странами: по оценкам ООН, в абсолютных цифрах большая часть миграций уже к началу 1990-х годов происходила между развивающимися странами, на долю которых пришлось 55 % всех мигрантов (3, с.34). Поскольку в распределении совокупного национального богатства существует некая общемировая иерархия, гватемальцы стремятся эмигрировать в более богатую Мексику, никарагуанцы - в более состоятельную Коста-Рику, филиппинцы - в более быстро развивающийся Гонконг. Кроме того, возникли крупные потоки трудовых мигрантов из наименее раз-
витых стран Юга в новые индустриальные страны, особенно в Восточной Азии, а также в нефтедобывающие страны района Персидского залива. Но в сравнительном отношении (по удельному весу иностранцев в общей численности населения) значительно более интенсивной была иммиграция в основном направлении - с Юга на Север и из Восточной в Западную Европу.
Эти два наиболее заметных потока мигрантов уже длительное время являются предметом активных исследований и дискуссий. Для этого имеется ряд веских причин. Во-первых, эмиграцию в Северную Америку и Западную Европу можно считать неизбежной, поскольку в странах «золотого миллиарда» помимо спроса на высокоинтеллектуальный и высококвалифицированный труд существует также постоянный спрос на иностранных рабочих низкой квалификации. Несмотря на безработицу, коренное население данной группы стран давно уже избегает занятости в тех видах производств и услуг, где необходимо выполнять низкооплачиваемую, непостоянную, неквалифицированную, опасную для жизни и непристижную работу. Во-вторых, едущие сюда люди надеются не только материально обеспечить себя, но и остаться здесь жить. И эти надежды вполне обоснованны, поскольку богатые страны мира из-за падения рождаемости, старения местного населения и сокращения в этой связи численности трудоспособного населения испытывают потребность в разнообразных трудовых ресурсах, поневоле импортируемых извне. В-третьих, существует еще одна и, пожалуй, экономически наиболее значимая причина -спрос на максимально дешевую (в любом случае - более дешевую, чем местная) рабочую силу любой квалификации, предъявляемый сконцентрированным в основном в Северном полушарии транснациональным капиталом. Многие исследователи видят причины роста нелегальной миграции в деятельности транснациональных корпораций, подозревая, что именно потребности последних в дешевой рабочей силе делают ее столь трудноискоренимой. Как считают Д. Хелд и его коллеги, волнообразный рост нелегальной миграции произошел в начале 1980-х годов как реакция на введение тогда западными странами существенных ограничений легальной миграции (1, с.354).
В целом встречающиеся оценки глобальной миграции населения, хотя и расходятся между собой в абсолютных величинах, однозначно свидетельствуют: за последние десятилетия ХХ в. ее размеры значительно возросли. По расчетам Д. Хелда и его коллег, общая численность мигрантов с 1945 по 1995 г. только по странам ОЭСР значительно превысила 100 млн. человек. Наиболее интенсивный рост иммиграции наблюдался в 1965-1995 гг., за этот период она более чем в три раза превысила «великую трансатлантическую миграцию» 1880-1920 гг. При этом Европа в целом по масштабам миграции значительно опередила США, хотя среди отдельно взятых стран Америка продолжала оставаться лидером, превосходя в этом отношении Францию и Германию (1, с. 368). По данным ООН, к 1990 г. число людей, проживающих за пределами страны рождения, достигло во всем мире 120 млн. человек, тогда как еще в 1965 г. оно оценивалось в 75 млн. человек. Согласно последним оценкам данной организации, к началу третьего тысячелетия численность мигрантов составляла уже 175 млн. человек, и это означало, что наиболее значительный прирост численности мигрантов - примерно в 55 млн. человек - пришелся на последнее десятилетие ХХ в. (3, с.34).
Миграции и их последствия
Очевидно, что появление подобных мощных миграционных потоков не могло не породить множества новых правовых, политических, экономических, социальных и иных общественно значимых проблем. Особую остроту приобрели вопросы суверенности государств как в плане осуществления ими пограничного контроля, так и самостоятельности в принятии решений по внутренним вопросам, ранее находившимся в их исключительной компетенции. Возникла определенная степень вмешательства во внутренние дела государств-реципиентов со стороны международных организаций, в том числе правозащитных, отстаивающих интересы трудовых и других категорий мигрантов. Сложилась система двусторонних соглашений между странами иммиграции и странами эмиграции, учитывающая хотя бы минимальные социальные гарантии и права мигрантов и членов их семей. Однако глав-
ным агентом вмешательства и ущемления суверенитета государств стали транснациональные корпорации, перестроившие структуру мировой экономики и воспринимавшие национальные государства как препятствие на пути дальнейшего развития экономического сотрудничества. Возникновение глобальной экономики с ее трансграничными потоками капиталов, товаров и информации потребовало от национальных государств создания соответствующих условий для развития и функционирования международных рынков труда. Стремясь обеспечить эти рынки высококвалифицированными научно-техническими кадрами и проявляя одновременно заинтересованность в развитии международного туризма и учебной миграции, национальные государства в то же время оказались вынужденными регулировать неограниченный въезд обычных трудовых мигрантов, беженцев и переселенцев. Но проводить на практике «отсеивание» мигрантов оказалось весьма непростым делом и в реальности, как считает известный специалист в области миграций С. Каслз, оно лишь дополнительно провоцировало нелегальную, неупорядоченную иммиграцию (3, с. 40). Кроме того, как уже отмечалось, свобода действий национальных государств, в особенности в Европе, оказалась ограниченной такими факторами, как депопуляция, а также непрестижность среди подавляющей части коренного населения профессий, связанных с неквалифицированным трудом.
В итоге национальные государства были вынуждены время от времени идти на уступки, в том числе и мировому общественному мнению, когда последнему казалось, что те или иные страны препятствуют реализации провозглашенной мировым сообществом благородной цели борьбы с нищетой.
Следствием глобального переселения народов, а именно так воспринимают современные миграционные процессы Д. Хелд и его коллеги, стали также: увеличение в составе населения удельного веса иностранцев и возникновение этнических меньшинств в тех странах, где их раньше вообще не существовало; появление этнических различий и обострение в этой связи проблемы национальной идентичности; сложности с полноценной адаптацией и интеграцией в общество новых жителей стран-реципиентов, осо-
бенно в тех случаях, когда легальная иммиграция тесно переплетается с нелегальной. В сущности, мир стал свидетелем внутренне противоречивых процессов формирования новых многонациональных государств. Немало нового иммиграция привнесла и в политическую жизнь принимающих стран. Появилась возможность манипулирования вопросами иммиграции в политических целях, включая привлечение иммигрантов в качестве электората во время избирательных кампаний. В бюджетах государств пристальным вниманием электората стала пользоваться статья расходов по приему и обустройству иммигрантов.
Как подчеркивают авторы книги «Глобальные трансформации», весьма серьезными по своим последствиям, особенно для европейских стран, могут стать сопровождающие глобальные миграции изменения в социальной стратификации населения. Дело в том, что в подавляющем большинстве случаев мигранты занимают нижние ступени социальной иерархии, тем самым превращая западные страны в общество, социальные низы которого образуют национальные меньшинства. В подобных ситуациях социальный мир может оказаться тесно связанным с «национальным вопросом», с характером взаимоотношений, возникающих между коренным и пришлым населением. Поэтому любое государство не может не быть озабочено тем, как складываются (или не складываются) процессы интеграции иммигрантов в принимающее общество на уровне его первичных ячеек, и не учитывать настроения как той, так и другой стороны, выбирая для себя наиболее подходящую модель интеграции. Авторы книги считают, что предпочтение должно отдаваться такой модели, которая исключала бы образование иммигрантами замкнутых этнических анклавов. Желательно такое восприятие иммигрантов коренным населением, которое позволяло бы им объединяться в этнические общины, склонные к взаимопониманию и сотрудничеству и готовые рассматривать себя в качестве составной части мультикультурного общества (1, с.372).
Авторы дают краткую характеристику применявшихся в недалеком прошлом и применяемых в настоящее время в международной практике моделей этносоциальной интеграции (т.н. «ил-
люзорная», «исключающая», «республиканско-имперская»1 и «мультикультурная» модели). Д. Хелд и его коллеги склоняются к тому, что в принципе наиболее предпочтительной и отвечающей демократическому духу времени является мультикультурная модель. Однако, как подчеркивают авторы, ее недостаток в том, что это «очень идеализированная модель». «В реальной жизни для нее характерны асимметричность власти и законности, что в США, например, проявляется в фактическом отсутствии равноправия между доминирующей культурой белых и множеством прочих культур» (1, с. 372-373). Что касается других моделей, то первую из них - «иллюзорную» - в принципе вообще нельзя считать интеграционной, но она существовала до недавнего времени в Японии и применялась по отношению к выходцам из Кореи. По сути дела, это пример принудительной изоляции и дискриминации по национальному признаку, полного этнического отчуждения. Все отношения между этносами сводятся, в сущности, лишь к физическим контактам по поводу выполняемой работы. Отчужденная народность может компактно проживать по соседству с титульной, но лишена права на какие-либо контакты с нею, кроме предусмотренных трудовыми отношениями.
«Исключающая» модель опирается на этнический национализм, при котором основой для предоставления гражданства без каких-либо ограничений может служить только кровное родство, общие этнические и языковые корни. Что касается лиц других национальностей, возможности натурализации и получения ими гражданства ограничены, а официальные и неформальные культурные контакты между иммигрантами и местным обществом неравноправны и затруднены. До получения гражданства легальный статус иммигрантов признается, но он ниже статуса граждан. Примерами стран, применяющих данную модель, служат Бельгия, Германия и Швейцария.
Третью - «республиканско-имперскую» - модель отличает привязанность гражданства не к национальности, а к месту жи-
1 Авторы книги пользуются классификацией интеграционных моделей, разработанной С.Каслзом и М.Миллером (см.: The age of migration: International population movements in the modern world. - L, 1993). - Прим. авт.
тельства или рождения. Переход от статуса иммигранта здесь легче, чем в исключающей модели. Это особенно относится к мигрантам второго поколения, родившимся в принимающей стране, и к гражданам бывших колоний. Безусловно, признается взаимодействие между культурами и обществами метрополий и бывших колоний, «но культура метрополии остается доминирующей». Данная модель, как утверждают авторы, принята в Великобритании и Франции, частично в Нидерландах.
Наконец, «мультикультурная» модель распространена в странах, для которых иммиграция - явление либо постоянное, либо сравнительно новое, но уже принявшее характер постоянного. Процессы натурализации и предоставления гражданства здесь упрощены. В идеале предусматривается «цивилизованный национализм», допускающий множественность идентичностей и предполагающий, что культуры иммигрантов переосмысливаются в свете новых волн иммиграции. В настоящее время данной модели в наибольшей мере соответствуют Канада, Австралия и Швеция.
Не случайно даже в Швеции, где мультикультурная модель, казалось бы, была полностью принята местным населением, как только количество иммигрантских общин заметно возросло, среди местного населения появились откровенно националистические группировки и настроения ксенофобии. Д. Хелд и его коллеги не исключают даже возможности отказа от данной модели.
В целом за последние полвека миграция населения не только заметно увеличилась в своих объемах (что само по себе породило немало новых проблем), но и претерпела такие изменения, которые раньше было даже трудно предположить. В первую очередь это коснулось структуры глобальных и региональных миграционных потоков. Если до новейшего периода, даже в 50-60-е годы ХХ столетия, большинство иммигрантов устраивалось на тяжелую физическую работу в сфере коммунального обслуживания и на грязную подсобную работу в обрабатывающей промышленности, то в последующие годы миграция стала приобретать черты, свойственные постиндустриальной эпохе. Возрастает число мигрантов, пополняющих ряды работающих в сфере частных услуг и в домашнем хозяйстве; усиливается процесс феминизации миграции.
Постоянный характер приобретает миграция элиты - опытных и высококвалифицированных профессионалов, связанных с ТНК и перемещающихся преимущественно между развитыми капиталистическими странами и местами наибольшей концентрации ТНК. В пополнении рядов этих профессионалов важную роль начинает играть «утечка умов», сначала из развивающихся стран, а затем из постсоциалистических стран Европы.
Но, пожалуй, наиболее значимой особенностью новейшего периода, давшей авторам книги «Глобальные трансформации» основание говорить о глобальном переселении народов, стали миграционные потоки, связанные с воссоединением семей. Появление и размеры этого потока стали дополнительным аргументом для тех, кто не признает за иммиграцией каких-либо положительных свойств. Возражая оппонентам, утверждающим, будто бы последствия миграции для принимающих стран всегда негативны (иммигранты лишают работы местных малоквалифицированных рабочих и бедняков, вытесняя их с нижнего уровня рынка труда, перегружают и без того изношенные системы социального обеспечения, ложатся дополнительным бременем на государственный бюджет и т.п.), авторы книги считают, что факты свидетельствуют об обратном: в западных странах практически нет прироста коренного населения, в некоторых из них оно неуклонно сокращается, что вызывает серьезные сдвиги в возрастной структуре. В связи с ростом продолжительности жизни и снижением рождаемости усилились процессы старения населения. Как следствие растет потребность в услугах социального и пенсионного обеспечения, увеличивается их стоимость. Давление процесса старения населения на рынок труда и на численность местной рабочей силы усугубляется случаями более раннего выхода на пенсию, добровольного ухода с рынка труда, увеличением времени, затрачиваемого молодежью на получение образования с отрывом от производства, а также структурной безработицей.
Возмещая потери населения, иммиграция тем самым облегчает решение проблем, связанных с его старением. Конечно, картина занятости при этом меняется, в общей численности работников повышается удельный вес иностранцев. Их присутствие, без-
условно, усиливает нагрузку на государственный бюджет, но для западных стран это - выход из создавшегося положения, и за это надо платить. К тому же нет весомых доказательств, что деньги, получаемые иммигрантами в виде пособий, превышают сумму выплачиваемых ими налогов. Поэтому, делают вывод Д. Хелд и его коллеги, влияние иммиграции в этом отношении следует признать позитивным (1, с.369-370). Во всяком случае, для них ясно, что, если бы не было крупномасштабной миграции, европейские страны в 1950-1960-е годы испытывали бы очень серьезные проблемы на рынке труда. Необычайно долгий период устойчивого экономического роста, полной занятости и сравнительно низкой инфляции стали возможными отчасти потому, что опасность вспышки инфляции, существующая при неполностью занятых рынках труда, смягчалась постоянным притоком низкооплачиваемых мигрантов, попадавших в их нижние слои. Хотя ситуация, в особенности сложившаяся после 1973 г., усилила конкурентное давление на местных неквалифицированных работников-мужчин, их вытеснения иммигрантами не произошло. И не они, а именно иммигранты вынесли основную тяжесть реструктурирования экономики стран ОЭСР в 1980-е годы (1, с. 383).
Но мигранты - это не только рабочая сила, это еще и живые люди, которым надо где-то жить, находить соплеменников и организовываться в общины. Последние чаще всего возникают в больших городах и вокруг них, образуя все более многочисленные этнические поселения. В Великобритании афро-карибские и азиатские общины сосредоточены в Лондоне, Бирмингеме, Ливерпуле, Бристоле и Лидсе. В Нидерландах более половины иммигрантских общин сложилось в четырех самых крупных городах. Теперь это факты повседневной жизни западных обществ, становящихся все более многонациональными и мультикулыурными в результате процессов глобализации.
Д. Хелд и его коллеги весьма осторожны в своих окончательных выводах. Они отмечают, что в результате массовых миграций и смешения населения на Западе формируются многонациональные государства со значительным количеством неевропейских иммигрантских общин. Прежняя суверенность, самостоятельность
национальных государств в принятии решений пересматривается с учетом изменений в национальном составе населения. Заново определяются понятия гражданства и национальной идентичности. Но какими будут эти новые определения и к чему они приведут, «это во многих случаях пока еще совершенно не ясно» (1, с. 385). Наконец, страны Запада, несмотря на сотрудничество в данной области, пока не нашли действенных средств борьбы с нелегальной миграцией, оказывающей негативное влияние на решение проблем интеграции легальных иммигрантов в западное общество.
Этнические различия и проблемы интеграции
Судя по реакции и исследователей, и политических деятелей, многое в современной миграции оказалось для них неожиданным. Так, в 1960-х годах, как пишет С. Каслз, политические деятели полагали, что гастарбайтеры не станут устраивать постоянные поселения. Но после «нефтяного кризиса» 1970-х годов даже странам Персидского залива, до этого запрещавшим расселение иностранных рабочих и не допускавшим воссоединения семей, в силу простой зависимости от присутствия квалифицированных иностранных рабочих пришлось удлинять сроки их пребывания и закрывать глаза на образование семей. Миграция, считает С. Каслз, почти неизбежно приводит к постоянному расселению части мигрантов, что в известной мере связано с интересами тех фирм и организаций, нередко нелегальных, которые занимаются перевозкой мигрантов. Еще одним фактором, позволяющим иммигрантам селиться там, где им наиболее удобно, является усиление во многих странах защиты прав человека, что затрудняет действия правительств по изгнанию мигрантов или лишению их права на проживание вместе с семьей.
В принципе в самом факте переселения работника вместе с семьей нет ничего необычного. Как пишет бывший президент Франции Валери Жискар д'Эстен в своей книге «Французы. Размышления о судьбе народа» (2), история иммиграции во Франции вплоть до окончания Второй мировой войны могла считаться чуть ли не идеальной. Первые иммиграционные потоки направились во Францию еще в XIX в. в связи с начавшейся индустриализацией,
переселенцы прибывали, как правило, из соседних стран - Италии, Испании, а в дальнейшем - из Польши и Португалии, а также России. Их интеграция во французское общество не вызывала никаких проблем - получение французского гражданства воспринималось иммигрантами «как радостное событие, которое торжественно отмечали в кругу семьи». Составляя незначительную долю населения, иммигранты быстро ассимилировались, не порождая каких-либо проблем, «оставив лишь след в виде позитивного вклада в общую жизнь страны, правила которой они принимали» (2, с. 173).
Ситуация существенно изменилась, когда в результате деколонизации и под влиянием спроса со стороны экономики, переживавшей период реконструкции и требовавшей все новых рабочих рук, в страну устремились два потока иммигрантов. Один из них составили жители бывших колоний, предпочитавшие сохранить французское гражданство, вместо того чтобы стать гражданами какого-нибудь нового независимого государства.
Иной характер носил приезд в 1950-е годы значительных контингентов рабочих, вербуемых по так называемым рабочим программам. Первоначально многие из них предполагали вернуться на родину, и интеграция во французское общество не входила в их намерения. Однако под давлением обстоятельств им пришлось изменить свои планы - те условия жизни и та социальная защита, которые они имели во Франции, полностью отсутствовали в странах их происхождения. Им уже не хотелось возвращаться в бедность. Кроме того, их дети уже учились во французских школах. Теперь целью многих из них стало продлить свое пребывание во Франции и получить французское гражданство. Учитывая их вклад в экономику страны, принятие решения о предоставлении им гражданства было справедливым шагом, считает В. Жискар д'Эстен. Две существенные черты отличали, однако, эту волну иммиграции от всех предыдущих. Она породила поток нелегальных иммигрантов, «людей, которыми двигало не желание влиться во французское общество, а страх перед нищетой и безработицей на собственной родине, толкавший их на поиски какого-то иного, в крайнем случае любого места, где условия жизни были бы лучше» (2, с. 173). Данные обстоятельства существенно измени-
ли саму проблему интеграции. Если раньше кандидаты на иммиграцию во Францию объявляли о желании - своем и собственной семьи - влиться во французское общество, то теперь новые миграционные потоки, идущие из Магриба и Западной Африки, состояли из людей-носителей исламской культуры и религии, «всеми способами утверждающих свою собственную идентичность и отказывающихся вливаться в греко-романо-иудеохристианскую культуру, к которой мы принадлежим» (2, с. 174).
Иные ориентиры и культурные установки этой иммиграции заставили задуматься над вопросами относительно тех последствий, которые они могли бы иметь для ценностных установок французов, их культуры и идентичности. Обсуждение этих вопросов, как считает Жискар д'Эстен, оставалось «в пределах разумного» вплоть до начала 1980-х годов. К этому времени по его инициативе в качестве президента страны был учрежден Государственный секретариат по делам рабочих-иммигрантов, введена в действие ранее вообще отсутствовавшая визовая система регулирования доступа на территорию страны, что создало предпосылки для проведения последовательной иммиграционной политики. Одновременно были предприняты «в принципе правильные» меры по воссоединению семей для части трудовых мигрантов, но они были недостаточно продуманными, поскольку не учитывали различие между размерами семей у европейцев и неевропейцев. Хотя воссоединение предполагалось вокруг отца семейства, зачастую понятие семьи в силу отмеченных различий трактовалось слишком расширительно. В некоторых других случаях «члены семьи не следовали за ее главой, когда он возвращался к себе на родину» (2, с. 175).
Ошибки, причем, как подозревает Жискар д'Эстен, обусловленные политическими соображениями, были допущены и тогда, когда в 1981 г. французская сторона отказалась от выполнения ранее взятых на себя обязательств финансировать возвращение на родину алжирских рабочих, предусматривавших не только оплату их переезда, но и выделение денег на их профессиональное обустройство. В обмен на это алжирская сторона брала на себя обязательства по усилению борьбы с нелегальной иммиграцией. Предполагалось, что ежегодно в Алжир станут возвращаться 35 тыс. ра-
бочих, а вместе с семьями - 50 тыс. человек из числа лиц, рабочие контракты которых истекли.
С этого момента, считает В. Жискар д'Эстен, миграционная политика становится предметом политической игры, что надолго откладывает выработку нужных и четких правил приема иностранцев. Примером такого рода стало предложение предоставить избирательные права иностранцам, сохранившим свое первоначальное гражданство, но постоянно проживающим во Франции не менее трех лет. «Вторая мера состояла в массовой выдаче путем оформления в порядке исключения документов на жительство иностранцам, находившимся в нашей стране нелегально. Благодаря легализации иностранцы получили доступ на рынок труда, для них автоматически открылось право пользоваться всем комплексом социальных пособий. Самой неприятной стороной этого нововведения было то, что в сознании кандидатов на иммиграцию укрепилось представление о том, что для ее осуществления имеется канал, состоящий из трех частей, очевидно, связанных между собой: незаконный въезд на французскую территорию, автоматическая легализация положения въехавших, а затем - доступ ко всей совокупности социальных и семейных пособий французской системы. Сведения о принятой мере сразу же широко распространились, создав настоящий стимул для нелегальной иммиграции» (2, с.177). Одновременно была отменена материальная поддержка тех, кто возвращался на родину. Главный вред от этих мер, несших на себе явную печать предвыборных соображений, по мнению Жискар д'Эстена, заключался в том, что «окольным путем и грубо, без должного осмысления, подошли к деликатной проблеме - к вопросу об отношениях между иммиграционной политикой и сохранением идентичности такой страны, как Франция» (2, с.177). Путаницу в данном вопросе, как обычно, усугубили интеллектуалы и религиозные деятели, заявлявшие, что «французское общество должно превратиться в многокультурное... что ему следовало бы отказаться от сохранения одной общей культуры и стать обществом с множеством равноправных культур. Подобные предложения лишали смысла политику интеграции, поскольку французскому обществу предлагали разделиться на части, сильно отли-
чающиеся друг от друга», - подчеркивает Жискар д'Эстен (2, с.177). Что касается нелегальной иммиграции, впоследствии всякий раз, когда принимались какие-либо меры по ее ограничению, обязательно находились люди, критиковавшие их инициаторов за «бесчеловечный отказ принять участие в глобальной борьбе против нищеты» (2, с.178).
По мнению В. Жискар д'Эстена, в перспективе господствующей тенденцией будет оставаться стремление французов отстоять собственную идентичность. Отказ от рационального подхода к ней в пользу идеологических и демагогических установок уже привел к ее подрыву. «Мы все чаще слышим голоса ненависти и нетерпимости, все большее число избирателей поддерживает крайне правых. Положение дел с интеграцией тех, кто недавно стал французскими гражданами, не улучшилось настолько, насколько можно было рассчитывать... Появилась тенденция концентрации выходцев из мусульманских и африканских стран в районах, называемых "неблагополучными", где осуществление принципа обязательного школьного обучения ежедневно наталкивается на трудности, где высок уровень безработицы среди молодежи. Напряженность все усиливается, причиной чего является нелегальная иммиграция, которую зачастую организуют преступные группы, специализирующиеся на данной деятельности и извлекающие из нее барыши словно работорговцы в старину» (2, с. 179).
Современная ситуация с проблемой интеграции иностранцев во французское общество обусловлена, по мнению В. Жискар д'Эстена, коренными изменениями в демографии. Разрыв между численностью населения Европы и других континентов увеличивается, в результате образуются потоки мигрантов, следующих в направлении «от демографически мощных к демографически слабым странам». Европейцы все больше воспринимают происходящее как нечто необычное и испытывают нарастающую тревогу, видя, что детей рождается все меньше, стариков становится все больше, а иммигранты концентрируются на определенных территориях и стремятся сохранить в неприкосновенности свои национальные черты и первоначальную культуру наперекор интеграции. В итоге «население принимающих стран, таких как Франция,
стало бояться, инстинктивно бояться иммиграции, часто даже не признаваясь в этом» (2, с. 179-180). Опасения, «смертельный страх», что приток иммигрантов приведет к необходимости смены места проживания, что начнут меняться условия жизни и социальное окружение, что будет поставлена под вопрос самобытность французской культуры - вот источники фобий, которые испытывает теперь значительное число французов. «Против страха перед иммиграцией нужны лекарства, нужно обладать умением успокаивать, иначе говоря, нужны доскональное изучение проблемы и предложения по ее рациональному решению. Стремление наложить табу на обсуждение темы иммиграции, от кого бы оно ни исходило, в подобной ситуации абсолютно контрпродуктивно. Все в равной степени должны понять, что сегодняшняя иммиграция затрагивает все сообщества, соединенные ныне во французской нации, например, такие, как антильская, ливанская и армянская общины, принявшие гражданство и разделившие нашу идентичность» (2, с. 182).
Чтобы избежать непредсказуемых последствий, спровоцированных страхом, ощущением угрозы, создаваемой демографическим упадком и ослаблением идентичности, необходимо, во-первых, чтобы иммиграционная политика стала предметом открытого обсуждения, и, во-вторых, следует перейти к квотированию приема иммигрантов, подобно тому как это уже давно практикуют в США, считает Жискар д'Эстен. «Это даст возможность сохранить традиционную французскую открытость, но в пределах, совместимых с поддержанием собственной национальной идентичности, и одновременно не прибегать к одному источнику иммиграции и сделать выбор более диверсифицированным, с тем чтобы французская культура продолжала обогащаться и развиваться самостоятельно, не допуская образования внутри себя элементов чужеродной культуры, вытесняющей ее. Впитывание в себя "культурных взносов со стороны" - это одно, тогда как ее раздробленность на несколько различных культур - это совсем другое» (2, с. 183).
Иммиграционная политика, основанная на определении «ежегодных квот из каждой страны, а также квот профессиональ-
ного характера», полностью отвечает долгосрочным интересам страны, поскольку квоты могут пересматриваться в зависимости от результатов, достигнутых в процессе интеграции. Ключевая задача, имеющая глубокое политическое и важное психологическое значение, заключается в том, чтобы обеспечить успешную интеграцию «новых» французов, и в особенности интеграцию их детей. Чтобы ее решить, понадобится, считает В. Жискар д'Эстен, новое поколение, которое сможет пройти полный образовательный цикл. Но надеяться на такой результат можно лишь при условии, «что будет остановлен поток нелегальной иммиграции, который замедляет процесс интеграции легальных иммигрантов, разжигая вновь культурную и социальную напряженность» (2, с. 183).
В. Жискар д'Эстен высказывает важную мысль, от понимания которой, возможно, вообще зависят перспективы квотирования иммиграции: «Как показали научные исследования, когда доля иммигрантов в составе населения достигает определенного уровня, их желание интегрироваться в это население ослабевает, а после перехода через определенный порог. меняется на противоположное. И тогда приехавшие стремятся сгруппироваться, замкнуться в своей среде и защищать свою первоначальную идентичность, сохраняя свой язык, свою культуру, все свои прежние привычки повседневной жизни. С этого момента процесс интеграции приостанавливается. Чтобы предотвратить эту опасность, необходима - что бы нам ни говорили наши чувства - четкая организация возвращения нелегальных иммигрантов на родину» (2, с.183). В. Жискар д'Эстен уверен, что у Франции имеются все возможности организовать этот процесс, соблюдая уважение к человеческой личности, но не проявляя при этом слабости, «которая автоматически вновь запускает цикл нелегальной иммиграции» (2, с.184). Пока примиренческое отношение к незаконной иммиграции не будет преодолено, быть спокойными за свою идентичность нельзя.
Угрозы исходят по меньшей мере из двух источников - демографического упадка и давления глобализации. «Последняя стремится смести все препятствия на пути к унификации мира -торговые барьеры (эта цель практически достигнута), преграды
культурного плана - путем распространения одного-единственного языка и одной-единственной музыки, а теперь -помехи, создаваемые идентичностью. Речь идет не о каком-то заговоре, и тщетно было бы искать некую невидимую руку, но о тотальном влиянии, которое оказывают две решающие силы нашего времени - стремление к получению прибыли и легкость коммуникаций» (2, с. 185). И очень странно, добавляет автор, что те, кого больше всего тревожит нивелирующее воздействие глобализации, содействуют выкорчевыванию национальной идентичности. В этой связи заслуживает внимания определение, данное В. Жискар д'Эстеном французской идентичности, из которого мы воспроизведем лишь часть, относящуюся к культуре и соответственно к концепции мультикультурализма и мультикультурной интеграционной модели: «Французская идентичность есть результат слияния, накопления культур, которые собрались, чтобы обогатить первоначальную ветвь культур, след которых легко обнаружить. Но это отнюдь не существование культур рядом друг с другом, когда каждая сохраняет свою особую укорененность и когда единственным элементом, эти культуры объединяющим, является одновременное их присутствие на одной и той же территории» (2, с. 186).
Конечно, сложные проблемы интеграции иммигрантов, о которых говорит В. Жискар д'Эстен, равно как и проблема выбора оптимальной интеграционной модели, не исчерпываются лишь той негативной ролью, которую играет нелегальная иммиграция, или же фактами образования замкнутых этнических анклавов, зачастую возникающих в тех местах, где их не очень хотели бы видеть. К началу XXI в. отчетливо дала о себе знать такая, например, особенность современной миграции, как тенденция к созданию транснациональных общин. Оказалось, что благодаря современным видам транспорта и связи не только старшие, но и младшие поколения иммигрантов получили возможность устанавливать долговременные контакты со своей родиной или с диаспорами, расположенными в других странах, что, как считают многие исследователи, может дополнительно осложнить проблему интеграции (3, с. 40). Трудной для решения, практически даже не решаемой из-за специфики промышленных структур европейских
стран, оказалась проблема равномерного расселения иммигрантов по территории принимающих стран, что теоретически могло бы помочь ускорить процессы ассимиляции. Обнаружилось также, что в случае возникновения этнических анклавов процесс интеграции как бы раздваивается: пополняя рабочей силой местные коммуны либо развивая традиционные для себя виды производств и по формальным признакам экономически интегрируясь в принимающее общество, жители анклавов в то же время остаются вне социальной и культурной интеграции. Особенно заметным это «раздвоение» стало тогда, когда усилился приток иммигрантов в «новые страны иммиграции» на юге Европы - в Грецию, Испанию и Португалию. Осложнения может вызывать также ставшее характерным для ряда стран стремление центральных правительств переложить ответственность за интеграцию иммигрантов на региональные и муниципальные власти, предлагая при этом ограниченную финансовую поддержку. В ответ последние требуют пересмотра предложенных правил игры и увеличения финансирования (4, с. 51).
Однако полноценная интеграция, аналогичная той, что имела место в XIX - начале ХХ в. и о которой с ностальгией вспоминает В. Жискар д'Эстен, может оказаться абсолютно нереальной в современных условиях. Как отмечается в докладе ОЭСР «Тенденции международной миграции» (4), начавшиеся в 1960-х годах процессы депопуляции и старения населения спустя сорок лет привели к возникновению такой ситуации, когда естественный прирост населения стал обеспечиваться главным образом за счет иммиграции. Фактически это означает начало и последовательное развитие процесса замещения коренного населения: возникает своего рода механизм, результатом действия которого может стать постепенное снижение удельного веса коренного населения в общей численности населения и его конечное превращение в этническое меньшинство.
В этой ситуации, естественно, встает вопрос: «А кто кого будет интегрировать? И сможет ли?» Ведь уже в 1990-е годы естественный прирост населения в странах ЕС был более чем на 80 % обеспечен за счет притока иммигрантов. Как показал опыт, господствовавшая в 1960-е годы ориентация на приглашение мигран-
тов на работу на временных условиях себя не оправдала: «Иммигранты не только не вернулись в свои страны, когда состояние экономики ухудшилось под влиянием нефтяных кризисов 1970-х годов, но среди них оказалось и немало тех, кто после тридцати лет работы за границей не вернется домой, чтобы выйти там на пенсию» (4, с. 57).
Как отмечается в докладе ОЭСР, пока что численность пенсионеров иностранного происхождения сравнительно невелика, но она, похоже, значительно возрастет в ближайшие десятилетия, особенно в таких странах, как Бельгия, Германия, Франция и Швейцария, которые в 1960-е - 1970-е годы прибегали к массовым заимствованиям на иностранных рынках труда. Так, по оценкам министерства внутренних дел Германии, в 2010 г. в стране будет почти 1,3 млн., а в 2030 г. - 2,8 млн. пенсионеров иностранного происхождения (4, с. 57).
К тому же, как показали проведенные ОЭСР в 1998-2000 гг. исследования, приписываемая иммигранткам высокая фертиль-ность на самом деле становится тем ниже, чем дольше они находятся в западных странах. Соответственно, снижается число рождений, что отрицательно сказывается на показателях естественного прироста населения.
Общий эффект воздействия двух этих факторов выражается в том, что возрастная структура населения иностранного происхождения хотя и отдаленно, но начинает напоминать возрастную структуру коренного населения. Из данного факта эксперты ОЭСР делают весьма важный вывод: иммиграцию невозможно использовать для смягчения последствий старения населения. Какие бы прогнозные оценки ни делались, в них невозможно отразить возрастную структуру въезжающих и выезжающих и, следовательно, нельзя точно судить о том, какой будет возрастная структура населения на определенную дату в будущем.
Конечно, политика привлечения молодых кадров научных работников и специалистов, рабочих высшей квалификации, медицинских работников среднего и низшего звена на время увеличивает численность трудоспособного населения и улучшает общие демографические показатели, но это означает только, что этим путем придется идти и впредь и делать это на регулярной основе, возможно, даже увеличивая численность иммигрантов, ес-
ли принимать во внимание международную конкуренцию. Но подобный процесс имеет свою оборотную сторону: в конечном счете увеличивается число лиц пенсионного возраста, которых надо точно так же содержать, как и пожилых представителей коренного населения. Пока что, как утверждают эксперты ОЭСР (4), западные страны к такому повороту событий не готовы. Во Франции, например, более одной четверти мест в общежитиях для иностранных рабочих уже занято иммигрантами в возрасте от 56 лет и старше. Если не строить новое жилье, нехватка мест будет только нарастать. Однако лица, ответственные за интеграцию иностранцев, не особенно готовы к новым вызовам, создаваемым иммиграцией.
Как подчеркивается в докладе (4), возникающие трудности необязательно носят институциональный характер. Иммигранты сами не всегда представляют себе те проблемы, с которыми они столкнутся, когда достигнут пенсионного возраста. К тому же у большинства из них нет собственного жилья. Вместе с тем беспочвенны расчеты на то, что в соответствии с традициями о пожилых людях станут заботиться их родственники из стран происхождения - им также потребовалось бы предоставлять жилье. Еще больше оснований для беспокойства дают жены рабочих, риск их изоляции от общества заметно выше и большинство из них едва ли располагают собственными финансовыми средствами, поскольку они никовда не занимались профессиональной деятельностью (4, с. 57).
Как отмечают многие исследователи, глобализация неизбежно приведет к возникновению более многоликих обществ, основывающихся на смешении культур. С другой стороны, ослабить давление проблем, связанных с приемом и интеграцией все новых волн иммигрантов, можно будет только путем улучшения демографической ситуации, достигаемого за счет повышения рождаемости среди коренного населения. Не случайно В. Жискар д'Эстен связывает будущее Франции в первую очередь и главным образом с женщинами (2, с. 187-194).
* * *
Подведем некоторые итоги. Рассмотренные в обзоре работы ряда зарубежных ученых и специалистов создают впечатление, что проблемы интеграции иммигрантов стали не просто неотъемлемой частью их повседневной жизни. Они, эти проблемы, обещают обрести еще большую значимость уже в ближайшей перспективе.
Сложилась ситуация, требующая выработки такой международной стратегии, которая предусматривала бы, с одной стороны, разумное регулирование миграционных потоков и гармонизацию интересов стран-экспортеров и стран-импортеров трудовых ресурсов, но и поиск, с другой стороны, действенных мер по улучшению демографической ситуации в странах, импортирующих трудовые ресурсы. Вместе с тем очевидно, что разработка подобной стратегии не произойдет в одночасье и что потребуется немало усилий и времени, прежде чем будут найдены приемлемые решения. Но для того чтобы избежать опасных конфликтов и трений, не говоря уже о столкновении цивилизаций, такие усилия жизненно необходимы.
Список литературы
1. Глобальные трансформации: Политика, экономика, культура: Пер. с англ. /Хелд Д., Голдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж. - М., 2004. -XXIV, 576 с.
2. Жискар д'Эстен В. Французы: Размышления о судьбе народа: Пер. с фр. - М., 2004. - 248 с.
3. Международная миграция 2000 / / Международ. журн. социал. наук. -М., 2001. - Том 9, № 32. - 200 с.
4. Trends in international migration: Continuous reporting system on migration: 2002 ed. / OECD. - SOPEMI. - P., 2003. - 372 p.
