CC BY
28
проведение PR-кампаний и т. д.). Возможно ведение контрпропаганды (создание дезинформационных и компрометирующих ресурсов, сайтов-«двойников»; использование негативных политических рекламных баннеров и т. д.).
Подводя итоги, отметим положительные моменты использования интернет-технологий в политической деятельности:
• глобальная сеть Интернет как СМК обладает большей независимостью, нежели традиционные СМИ;
• наличие двусторонней направленности и интерактивности коммуникации, что позволяет в режиме реального времени получить ответ (реакцию) и скорректировать проводимую политику;
• привлечение внимания интернет-аудитории к персоне политического лидера (данная аудитория — довольно важный сегмент электората);
• формирование эффективных связей политических сил с общественностью;
• повышение интерактивности общения с целевой аудиторией, что дает возможность эффективно конструировать политический имидж за счет своевременной коррекции;
• относительная экономичность технологий в интернет-пространстве (в отличие от традиционной политической рекламы) дает возможность для увеличения плюрализма и открытости политического процесса.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Al-Hakim, L. Global E-Govemment: Theory, Applications and Benchmarking [Text] / ed. L. Al-Hakim. - IGI Global, 2006.
2. Lin, C.A. Communication Technology and Social Change: Theory and Implications [Text] / C.A. Lin, D.J. At-kin // Routledge Communication Series. — Nov. 17, 2006.
3. Crozier, M. Theatres of innovation: Political communication and contemporary public policy [Text] / M. Crozier; Department of Political Science University of Melbourne / Australia / Victoria, 2010.
4. Еще раз о статистике: полтора года в сети [Электронный ресурс]. — 2011. — 11 октября. — Режим доступа: http://gosuslugi.livejournal.com (дата обращения: 02.10.2011).
5. Macovski, M. Dialogue & Critical Discourse: Language, Culture, Critical Theory [Text] / M. Macovski. — N. Y.: Oxford University Press, 1997.
6. Toshio, O. Institute of e-Government released the 2011 World e-Government Ranking [Electronic resource] / O. Toshio. — Офиц. сайт Исслед. ин-та электронного
правительства им. Васеда. — 2011. — Январь. — Режим доступа: http://www.waseda.jp/eng/news10/110114_egov. html (дата обращения: 20.09.2011).
7. Бачило, И. Функционирование «Электронного правительства» и его совершенствование [Электронный ресурс] / И. Бачило. — 2010. — Май. — Режим доступа: http://www. lawinrussia.ru/funktsionirovanie-elektronnogo-pravitelstva-i-ego-sovershenstvovanie (дата обращения: 14.11.2011).
8. Бондаренко, С.В. Особенности создания и функционирования площадок «электронной демократии» [Текст] / С.В. Бондаренко // Полит. исследования. - 2011. - № 5.
9. Быков, И.А. Цифровое неравенство и политические предпочтения интернет-пользователей в России [Текст] / И.А. Быков, Е.Э. Халл // Там же. — С. 151-163.
10. Лебедев, П. Интернет в России. Зима 2010—2011 [Электронный ресурс] / П. Лебедев. — 2011. — Март. — Режим доступа: http://bd.fom.ru/report/map/pressr_130611 (дата обращения: 12.11.2011).
УДК 101.1:316
В.С. Тормошева
МЕЖДУНАРОДНАЯ КОММУНИКАЦИЯ И КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ СОВРЕМЕННОГО ИНФОРМАЦИОННОГО ОБЩЕСТВА
В последней четверти XX века человечество вступило в новую стадию своего развития — эпоху информационного общества, которую один из авторов концепции постиндустриального общества Элвин Тоффлер (АМп ТоШег)
охарактеризовал как эпоху информации, приводимой в действие технологическими достижениями. В работе «Третья волна» исследователь утверждает, что информационное общество стремительно возникает из столкновения новых
ценностей, технологий, геополитических отношений, новых стилей жизни и способов коммуникации, что, в свою очередь, диктует необходимость появления совершенно новых идей и аналогий, классификаций и понятий. Одним из них, на наш взгляд, является понятие глобальный культурный ландшафт, которое, однако, сегодня не имеет закрепленного значения в русскоязычном социально-гуманитарном дискурсе.
Цель данной работы заключается в определении понятия «глобальный культурный ландшафт» и выявлении роли международной коммуникации в его формировании. Автор исходит из гипотезы, в соответствии с которой международная коммуникация выступает в качестве определяющего фактора формирования культурного ландшафта современного информационного общества.
Концепция культурного ландшафта получила свое развитие в начале ХХ века на стыке естественно-научных и гуманитарных дисциплин. По мнению одного из основателей российской школы ландшафтоведения Л.С. Берга, предложившего этот термин в 1915 году, в географии культурный ландшафт — это природный ландшафт, в той или иной степени испытавший антропогенное воздействие. В рамках гуманитарной концепции культурный ландшафт интерпретируется как результат взаимодействия культуры и пространства и в большей степени как феномен культуры, чем феномен пространства.
Так, Ю.А. Веденин и М.Е. Кулешова рассматривают данное понятие как «природно-культурный территориальный комплекс, сформировавшийся в результате эволюционного взаимодействия природы и человека, его социокультурной и хозяйственной деятельности и состоящий из характерных сочетаний природного и культурных компонентов, находящихся в устойчивой взаимосвязи и взаимообусловленности» [1, с. 13—16].
Согласно В.Н. Калуцкову, под культурным ландшафтом понимается культура этнического сообщества, сформировавшаяся в определенных природно-географических условиях, взятая в ее целостности, среда жизнедеятельности местного (этнического) сообщества [2, с. 12—15]. В качестве составных частей культурного ландшафта исследователь выделяет мифологию места, духовную культуру, местный фольклор,
восприятие местным сообществом своих традиций.
Определяя культурный ландшафт как результат соприкосновения духовной жизни человека и территории, Р.Ф. Туровский пишет о его «многослойности», т. е. наличии природного и антропогенного слоев. «При этом антропогенный слой состоит не только из материальных форм (воплощенных в материи, телесно зримых), но и из образцов духовной жизни, т. е. делится на воплощенный (материальный) и духовный (идеальный) слои» [3, с. 27]. К «образцам духовной жизни» ученый относит исторические события, происходившие в данной местности, знаменитых людей, которые жили и творили на этой территории, образцы культуры, созданные в этой местности и описывающие ее (книги, картины и др.).
О.А. Лавренова интерпретирует культурный ландшафт как систему знаков. По ее мнению, культурный ландшафт нужно понимать как «кластер геокультурного пространства и феномен культуры — систему матриц и кодов культуры, выражающихся в знаках и символах, непосредственно связанных с территорией и/или имеющих на территории свое материальное выражение» [4, с. 13].
Следует отметить, что, хотя в приведенных выше определениях культурный ландшафт выступает феноменом культуры, исследователи не уделили внимания культуре в контексте изменений, вызванных поступательным развитием информационно-коммуникативного пространства современного информационного общества. Напомним, что современное информационное общество — это:
• общество технологических инноваций, формирующееся в результате динамичного развития спутниковой связи, компьютерных сетей и цифрового кодирования текста, звука и изображения;
• общество знания, где информация доступна самым широким слоям населения, что активно влияет на формирование мировоззренческих установок человека;
• общество, свободное от пространственно-временных ограничений, в котором существуют технические возможности быстрого перемещения на дальние расстояния, а обмен информацией происходит в режиме реального времени;
• общество, с одной стороны, способствующее культурному синтезу, т. е. взаимопроникновению культур, а с другой, повышающее значимость локальных проявлений культуры.
В англоязычном академическом сообществе понятие «ландшафт» (landscape) используется в контексте междисциплинарного интереса ученых к последствиям влияния глобализации на социум. Так, американские исследователи Дж. Лейли и К. Сауэр (Leighly, Sauer) пишут о культурном ландшафте (cultural landscape) как следствии воздействия социальных и культурных практик на естественный ландшафт (natural landscape) [5]. С. Сваффилд и А. Брауер (Swaffield, Brower) подчеркивают решающую роль культурного и политического контекста в освещении средствами массовой информации влияния глобализационных процессов на изменение локальной среды (local landscape) [6, c. 161-179]. С. Маргинсон и М. Ван дер Венде (Marginson, van der Vende) рассматривают вопросы влияния глобализации на изменение традиционных отношений между высшим образованием и национальной средой (national landscape) [7, c. 45-85]. Авторы книги «Megatrends 2000» Дж. Найсбитт и П. Абурден (Naisbitt, Aburdene) считают, что международный ландшафт, сформированный политическими и военными альянсами, которые создавались в ходе войн XX столетия, постепенно уступает место ландшафту, формирующемуся экономическими альянсами (global economy). На смену захвату территорий - прежней цели международных конфликтов - приходит цель, состоящая в достижении экономического преимущества (global competitiveness) в системе международной торговли [8, c. 22].
Очевидно, что приведенные исследования связаны с рассмотрением отдельных аспектов (политических, экономических, социальных) формирования культурного ландшафта современного информационного общества. Такое положение дел, на наш взгляд, затрудняет понимание указанного феномена как комплексного явления.
Вместе с тем существуют немногочисленные попытки преодолеть данное противоречие. Сюда можно отнести работы американского антрополога, автора теории глобальной культуры (the global modern) А. Аппадурая (Appadurai), которому принадлежит разработка концепту-
ального и понятийного аппарата культурного ландшафта в контексте современных глобали-зационных процессов. Основой его концепции выступает представление об «организованном хаосе» как способе формирования транснационального культурного пространства.
Аргументируя использование понятия «ландшафт» (landscape), исследователь подчеркивает, что идею подвижности и иррегулярности наилучшим образом передает семантика английского суффикса -scape. Согласно Аппа-дураю, пять хаотически распространяющихся по планете потоков (global cultural flows) образуют ландшафты глобальной культуры (global cultural landscapes) [9, c. 46]: этноландшафты (еthnosсареs), медиаландшафты (mediascapes), техноландшафты (tесhnоsсарes), финансовые ландшафты (financescapes) и идеоландшафты (ideoscapes). Это, по мнению ученого, глубоко перспективные конструкты, изменяющиеся благодаря историческому, лингвистическому, политическому состоянию разнообразных акторов: государств, мультинациональных объединений, диаспор, общественных движений внутри стран и даже малых групп (например, семьи), в которых ведущую роль играют межличностные контакты.
Рассмотрим, что понимается под каждым из пяти ландшафтов. Этноландшафт — это совокупность потоков, образуемых миграцией групп и отдельных личностей — туристов, переселенцев, беженцев, гастарбайтеров, лиц, заинтересованных в получении политического убежища, и т. п., чья мобильная активность формирует «движущийся мир». Техноландшафт — это глобальная непрерывно изменяющаяся среда технологических достижений в производственной и информационной сферах, которые стремительно увеличивают потенциал мобильных коммуникаций, обеспечивают проницаемость границ, разделявших мир прежде. Финансовый ландшафт—интенсивное движение глобального капитала на валютных рынках, фондовых биржах и т. п., связывающее экономики различных стран и регионов в единый мирохозяйственный комплекс. Медиаландшафт характеризует расширение электронных возможностей воспроизводства и распространения информации по всему миру, а также конструирование образа самого мира в национальных и международных СМИ. Медиаландшафты мотивируют людей на
мобильность, стирая границы между реальностью и вымыслом и распространяя сценарии воображаемых миров, с помощью которых люди осмысляют свою собственную жизнь и жизнь в других уголках планеты. Идеоландшафты представляют собой потоки терминов, идей, образов свободы, богатства, права, суверенитета, демократии и т. п., которые отличаются в зависимости от политического содержания идеологии государств и социально-политических движений и определяются конкретными национальными или транснациональными контекстами.
Таким образом, глобальный культурный ландшафт, по А. Аппадураю, это многомерный пространственно-временной континуум, формируемый этническими, технологическими, финансовыми, идеологическими и медиапо-токами и характеризующийся подвижностью, хаотичностью и непредсказуемостью. Вместе с тем подобная трактовка, несмотря на попытку комплексного осмысления феномена, не отражает такое основное свойство социальной реальности, как коммуникативность, которая представляет собой совокупность условий, обеспечивающих возможность установления диалога и взаимодействия между субъектами.
Как известно, коммуникация является неотъемлемым элементом жизненного мира человека. Культура порождает коммуникацию и порождается ею. С одной стороны, культура обусловливает коммуникацию, с другой — коммуникация продуцирует культуру. По мнению известного специалиста по социологическим проблемам коммуникации Н. Лумана (Luhmann), все, что происходит в обществе, — это коммуникация, а само общество состоит не из личностей, а коммуникации между ними [10, с. 92].
Современные исследователи (Ч.Р. Бергер, А.В. Соколов, Дж.Б. Томпсон, С.Х. Чэффи и др.) утверждают, что феномен коммуникации имеет многоуровневый характер, причем межличностный, групповой и массовый уровни тесно взаимосвязаны, и изменения на каком-то одном из них сказываются и на других. Иными словами, изменения, происходящие на разных уровнях коммуникационного воздействия, оказывают влияние на культуру в целом и культурный ландшафт в частности.
В условиях глобализации особое внимание уделяется международной коммуникации, и под ней понимают: обмен информацией между дву-
мя и более людьми, пересекающий национальные и культурные границы; взаимодействие в публичной сфере на уровне групп; информационный обмен между правительствами, который пересекает национальные границы и при котором немногочисленная группа влиятельных государств диктует «коммуникационную повестку дня». Следует отметить и изменившийся характер международной коммуникации: с элитарного (на протяжении веков она была делом правящей элиты) на глобальный в эпоху информационного общества. Сегодня международная коммуникация осуществляется как на официальном уровне, так и в виде народной дипломатии. Стремительное развитие средств коммуникации радикально изменило ситуацию в том смысле, что происходящие в мире события входят в дискурсный мир гораздо большего количества людей, чем в предшествующие периоды истории. Другими словами, все большее количество людей вовлечено в международную коммуникацию.
Исследования влияния международной коммуникации на культурные процессы современного общества многогранны по своему содержанию: Г.Г. Почепцов вскрывает неэквивалентность коммуникативных потоков между западным миром и развивающимися странами на уровне материального обеспечения и содержания информационных потоков; Ю.В. Косов выявляет основные тенденции международной коммуникации на уровне регионального развития; М. Кастельс (Castells) пишет о формировании новой электронной коммуникационной системы мультимедиа, характеризующейся цифровой, сетевой интеграцией различных средств и интерактивным потенциалом; Д. Кристал (Crystal) анализирует лидирующую роль английского языка в глобальной коммуникационной системе и т. д.
Свидетельством влияния международной коммуникации на локальном, региональном и макрорегиональном уровнях является то, что она выступает неотъемлемой частью функционирования организационных структур и включает: институциональную (корпоративную) коммуникацию; внутреннюю коммуникацию; коммуникацию товаров, торговых марок и услуг; финансовую коммуникацию; коммуникацию с органами государственной власти; кризисную коммуникацию [11, с. 163—176].
Рассмотрим, что подразумевает каждая из составляющих международной коммуникации. Институциональная коммуникация связана с консультированием и содействием компаниям, государствам, государственным или надго-сударственным иностранным организациям в организации деятельности внутри страны или за ее пределами; координацией кампаний международного масштаба; теоретической разработкой и практическим применением программ в области международных отношений. Внутренняя коммуникация — это содействие и консультирование международных и национальных компаний, входящих в международные группы, для приспособления их внутренней коммуникации, определенной руководством, к правилам и особенностям работы в данной стране. Коммуникация товаров, торговых марок и услуг основана на теоретической разработке и реализации и / или координации программ, связанных с международным маркетингом товаров, торговых марок и услуг. Финансовая коммуникация осуществляется через консультирование и содействие иностранным инвесторам в данной стране и местным инвесторам за рубежом. Коммуникация с органами государственной власти рассматривается как консультирование и содействие компаниям, государствам, государственным или надгосу-дарственным иностранным организациям при проведении коммуникации с органами государственной власти данной страны и иностранными властями. Кризисная коммуникация предполагает теоретическую разработку и координацию международных программ по предупреждению кризисов и / или управлению ими.
Таким образом, глобальный характер международной коммуникации, проявляющийся в масштабах ее распространения, охвате широких слоев населения, содержательном многообразии, позволяет нам утверждать, что международная коммуникация выступает в качестве определяющего фактора формирования культурного ландшафта современного информационного общества. Новая система коммуникаций, являющаяся результатом глобализационных процессов, охватывает все проявления культуры. Следовательно, современный культурный ландшафт требует рассмотрения в контексте глобализации, что, в свою очередь, обосновывает необходимость появления нового термина «глобальный культурный ландшафт». Не вступая в дискуссию о точности и универсальности нашей дефиниции, предлагаем следующую трактовку данного термина: глобальный культурный ландшафт — это социокультурная система, формируемая потоками международной коммуникации (внутренней, институциональной, маркетинговой, финансовой, кризисной коммуникацией и коммуникацией с органами государственной власти), проявление которой осуществляется на разных территориально-иерархических уровнях — локальном, региональном и макрорегиональном, — и разных уровнях коммуникационного воздействия — межличностном, групповом и массовом. Дальнейшее осмысление влияния международной коммуникации на формирование глобального культурного ландшафта современного информационного общества представляется перспективным направлением социально-философской науки.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Веденин, Ю.А. Культурные ландшафты как категория наследия [Текст] / Ю.А. Веденин, М.Е. Кулешова // Культурный ландшафт как объект наследия. — М.: Ин-т Наследия, СПб.: Дмитрий Буланин, 2004. - 620 с.
2. Калуцков, В.Н. Основы этнокультурного ланд-шафтоведения [Текст] / В.Н. Калуцков. — М.: Изд-во МГУ, 2000. — 94 с.
3. Туровский, Р.Ф. Культурные ландшафты России [Текст] / Р.Ф. Туровский. — М.: Изд-во Рос. НИИ культурного и природного наследия, 1998. — 210 с.
4. Лавренова, О.А. Семантика культурного ландшафта [Текст]: автореф. дис. ... д-ра филос. наук / О.А. Лавренова. — М., 2010. — 38 с.
5. Leighly, J. Land and Life: A selection from the writings of C.O. Sauer [Text] / J. Leighly, C. Sauer. — University of California Press, 1963.
6. Swaffield, S. Globalisation, contest and paradox in a continuing cultural landscape: Land reform in the New Zealand High Country [Text] / S. Swaffield, A. Brower // Geografisk Tidsskrift-Danish J. of Geography. - 2009. - № 109 (2). - P. 161-179.
7. Маргинсон, С. Новый глобальный страновой и институциональный ландшафт [Текст] / С. Маргинсон, М. Ван дер Венде // Вестн. междунар. организаций. - 2010. - № 3 (29). - С. 45-85.
8. Naisbitt, J. Mega-Trends 2000: Ten New Directions for the 1990's [Text] / J. Naisbitt, P. Aburdene. -N. Y.: William Morrow & Co, Inc., 1990. - 384 p.
9. Appadurai, A. Modernity at Large: Cultural dimensions of Globalization [Text] / A. Appadurai. — Minneapolis; London, 1996.
10. Луман, Н. Введение в системную теорию [Текст] / Н. Луман. — М.: Логос, 2007.
11. Бодуан, Ж.-П. Управление имиджем компании. Паблик рилейшнз: предмет и мастерство [Текст]: [пер. с фр.] / Ж.-П. Бодуан. - М.: ИМИДЖ-Контакт : ИНФРА-М, 2001. - 233 с.
УДК 504.75:0/9
В.П. Горюнов
ТЕХНОЛОГИЧЕСКОЕ И СОЦИАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ
Человечество преодолело границы естественно-природного равновесия, получив на основе использования техники дополнительные средства жизни сверх данного самой природой и увеличив свою численность в той же самой среде обитания. Жизнедеятельность человека осуществляется в рамках производственно-природного равновесия, переходящего с одного уровня на другой по мере расширения сферы материального единства общества и природы. Тем не менее в качестве потребляющей системы в границах одного и того же типа материально-технического развития общество принципиально не отличается от любой другой органической системы в том плане, что извлекает из окружающей природной среды вполне определенные ресурсы, конкретные вещества и в силу их исчерпаемости всегда ограничено в своем росте. На каждой очередной ступени производственно-природного равновесия, соответствующей историческому типу материально-технического развития, имеется абсолютный предел роста, не преодолев который, общество не только не поднимется на более высокий уровень, но не сможет удержаться и на существующем, поскольку потребляет ресурсы сверх суммы их фиксированных запасов и естественного воспроизводства.
Вырвавшись за пределы естественно-природного равновесия, общество обрекло себя на вечную смену технологических ступеней, не будучи в состоянии окончательно закрепиться на какой-либо из них, поскольку безвозвратно исчерпывает невозобновляемые ресурсы и превышает уровень восстановления возобновляемых ресурсов. На каждом
этапе материально-технического развития оно необходимо достигает предельного уровня производства и, чтобы не погибнуть, вынуждено переключаться на использование качественно новой ресурсной базы. В целом материально-техническое развитие общества предстает перед нами как поступательный необратимый процесс, при этом каждый новый производственно-технологический переход осуществляется ценой все более возрастающих дополнительных затрат. В частности, для преодоления нынешней экологической ситуации, т. е. для перехода на очередной уровень производственно-природного равновесия, нужно только одно — дополнительные ресурсы. Но их объем так велик, что дальнейшее существование общества становится все более неопределенным, чем когда бы то ни было. Если до сих пор линия его развития целиком вписывалась в линию развития биосферы в ее прошлом и настоящем существовании и, благодаря этой предметной преемственности, была устойчивой, то теперь предметная преемственность развития общества сузилась до пока еще не ставшего существенно значимым перечня форм неорганической материи, с использованием которых можно было бы достаточно определенно связывать его дальнейшее существование вне зависимости от ограничений условиями Земли.
Казалось бы, выход, спасение в том, чтобы остановиться, прекратить рост производства и потребления, и прежде всего за счет прекращения роста численности народонаселения. Но нет такого ресурса, на базе которого человеку можно было бы зафиксироваться в равно-
