CC BY
276
УДК 82.09:2-264
М. С. Долгополая
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Е.А. Иконникова
МЕТОДОЛОГИЯ «МИФОЛОГИЧЕСКОЙ КРИТИКИ»
И ЕЕ РЕЦЕПЦИИ В ОТЕЧЕСТВЕННОМ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ
Статья посвящена теоретическим аспектам «мифологической критики», зародившейся в англо-американском литературоведении. В работе подробно описываются исследования Дж. Фрейзера, К.Г. Юнга, а также других зарубежных и отечественных специалистов «мифологической критики», обосновывается правомерность использования этого литературоведческого метода относительно русской литературы.
Архетип, «мифологическая критика», миф, мифологический герой, литература.
The article is devoted to the theoretical aspects of «myth criticism» appeared in Anglo-American literary criticism. The researches done by James George Frazer, Carl Gustav Jung and some other foreign and Russian specialists of «myth criticism» are described in much detail. Attention is focused on the usage of this literary method in connection with Russian literature.
Archetype, «myth criticism», myth, mythological hero, literature.
Мифологическая школа относится к широко распространенному методу англо-американской теории литературы начала XX столетия. «Мифологическая критика» как одна из важных литературоведческих школ Западной Европы нашла своих последователей и в России. При этом в отечественной теории литературы не существует единого перевода словосочетания «myth criticism». И поэтому определение «мифологической критики» присутствует во всех энциклопедических и словарно-справочных изданиях. Т ак, например, А. С. Козлов называет этот литературный метод «мифологической критикой» [8, с. 561], что и является точной калькой с английского «myth criticism». В свою очередь, Е.М. Мелетинский предлагает «myth criticism» переводить как ритуальномифологическая критика [11, с. 328], а Ю.Б. Борев как - мифологизм [3, с. 251]. Терминологическая синонимия при переводе обусловлена еще и тем, что в англоязычном литературоведении за «мифологической критикой» закреплены такие понятия, как «ритуальная критика» (англ. ritual criticism) и «архетип-ная критика» (англ. archetypal criticism).
На Западе и в Америке методология «мифологической критики» развивается в двух направлениях. Так, английский фольклорист и историк религии Джеймс Джордж Фрейзер (1854 - 1941) в своей книге «Золотая ветвь: исследование магии и религии» («The Golden Bough: а study in magic and religion» [19], 1890 - 1915) занимается изучением «ритуального» компонента «мифологической критики». Как известно, заголовок «Золотая ветвь» заимствовано от названия картины британского живописца Джозефа Тернера (1775 - 1851).
Впервые двухтомный труд Дж. Фрейзера был опубликован в Лондоне в 1890 году. Однако страничный объем «Золотой ветви» от издания к изданию различался: то становился сокращенным (по просьбе читателей), то, напротив, расширялся. Это было связано с тем, что даже после завершения первой публикации книги Дж. Фрейзер продолжал рабо-
тать над темой своего исследования, углубляя и расширяя предлагаемый читателям материал.
В июне 1922 года Дж. Фрейзер в предисловии к «Золотой ветви» пишет, что в начале он и не предполагал, что его книга значительно увеличится в объеме: от двухтомника до двенадцати книг, связанных единой темой. Также автор отмечает, что читатели выражают заинтересованность в издании сокращенной версии его книги. И именно по этой причине «Золотая ветвь» переиздается в разных объемах. В зависимости от читательских потребностей (будь то ученый, специалист или обычный читатель) «Золотая ветвь» может содержать либо максимально расширенную информацию, либо сокращенную, адаптированную под относительно быстрое прочтение и понимание.
Фундаментальный труд Дж. Фрейзера еще при жизни философа привлекал повышенное внимание зарубежных читателей. На русском языке книга появилась в 1928 г. (спустя почти сорок лет с момента первой публикации) в переводе супруги Дж. Фрейзера, писательницы французского происхождения Элизабет Лили Гроув (1854/5 - 1941). Примечательно, что первый перевод на русский язык осуществлялся на основе французского перевода, а не английского. В 1980 г. впервые в издательстве «Политиздат» была переведена книга Дж. Фрейзера с английского языка. Этот перевод был выполнен М.К. Рыклиным (род. 1948). А в 2001 г. в издательстве «ТЕРРА - книжный клуб» появилась обновленная версия «Золотой ветви» в переводе М. К. Рыклина в соавторстве с И. В. Утехиным (род. 1968).
В «Золотой ветви» Дж. Фрейзер высказывает теорию о выявлении определенной связи между всеми существующими религиями и верованиями первобытных людей. Именно поэтому в книге собран уникальный материал о древней магии, ритуалах и обрядах. Все это позволяет ученому объяснить происхождение мифологии путем рассмотрения культа дерева (на примере «Золотой ветви»). Растительный ри-
туал «ветви» связывается с естественным циклом всего живого на земле от появления на свет до момента физического ухода. Как известно, римской богиней растительного и животного мира была Диана, само же дерево с «золотой ветвью» росло в священной роще и охранялось Немийским жрецом (Царем Леса). Говоря о жреце, Дж. Фрейзер упоминает тот факт, что его должность, насколько почтенна, настолько и опасна. Потому, что только беглому рабу разрешалось при возможности сорвать ветку со священного дерева. И хотя жрец был наделен особыми полномочиями, но мог лишиться своих привилегий в любой момент, так как более молодой и сильный беглый раб, получал возможность поразить его в честном бою. В свою очередь в случае победы раб мог стать новым полновластным жрецом.
Изучая архивы, Дж. Фрейзер выяснил, что древние люди связывали происхождение ритуала «Золотой ветви» с легендой об Энее (герое Троянской войны, выходце из царского рода), который сорвал ветвь перед тем, как отправиться в страну мертвых, и узнавшем там о своем будущем и будущем Рима. Исходя из этого, Дж. Фрейзер приходит к мысли о смежности образов беглого раба и бегства Ореста (отомстившего матери и ее любовнику за смерть отца и сбежавшего от наказания за преступление). Эта общность основывается на том, что битва раба со жрецом у Дж. Фрейзера ассоциируется с жертвоприношением.
Не оставил без внимания эту книгу и З. Фрейд (1856 - 1939), который в одной из главных своих работ «Тотеме и табу. Психологии первобытной культуры и религии» [17] (1913) цитировал фрагмент о табу властителей. З. Фрейд воспроизводит объяснение Дж. Фрейзера по поводу смены одного жреца другим и в таком точном цитировании можно наблюдать и эпизодическое пересечение двух методов: «мифологической» и «психоаналитической» критики. Таким образом, Дж. Фрейзером была положена основа «ритуальной ветви» мифологической критики, но вскоре ее «архетипная ветвь», разработанная швейцарским психологом К.Г. Юнгом (1875 - 1961) начала свое развитие и полностью вытеснила концепции Дж. Фрейзера.
Будучи философом и психотерапевтом К.Г. Юнг в основу «мифологической критики» заложил учение об архетипе («коллективном бессознательном»), противопоставляя его теории индивидуального бессознательного З. Фрейда. Говоря о термине «архетип», интересно отметить, что впервые упоминание о нем восходит к античному платонизму, но широкое распространение и вторую жизнь слово получило только благодаря теории К. Г. Юнга. В работе «Воспоминания, сновидения, размышления» (1963)
К. Г. Юнг выражает уверенность, «что без истории нет психологии и в первую очередь это относится к психологии бессознательного» [18, с. 205]. Обращаясь к человеческой психике, К. Г. Юнг выделяет в ней сознательное и бессознательное, являющиеся неотъемлемой частью друг друга. По К.Г. Юнгу, мифологическая природа бессознательного кроется, например, в сравнении психических переживаний человека по поводу инцеста с мифом, так как перво-
начально в мифологии инцест ассоциировался исключительно только с королевскими персонами или богами. Работая со своими пациентами и одновременно продолжая исследования в области бессознательного, К.Г. Юнг приходит к умозаключению, что формирование психики, личностных качеств человека, а также его судьбы происходит бессознательно и каждый отдельный индивид над этим не властен. Именно по этой причине ученый видит необходимость разделения бессознательного на индивидуальное и коллективное. Развитию концепций К.Г. Юнга и, как следствие, их применение в «мифологической критике», способствовали его многочисленные исследования в различных научных сферах таких как: патопсихология и психология. Одновременно с этим он постигал мало изученную психику человека, анализировал историю «духовной культуры - от тайн оккультизма, астрологии, спиритизма, патологии оккультных явлений» [12, с. 311]. А в своей статье «Об архетипах коллективного бессознательного» (1934) К.Г. Юнг писал о символах «дня гнева», которыми он называл НЛО. Следовательно, можно сделать вывод о том, что благодаря профессиональной деятельности К.Г. Юнга восприятие, изучение и понимание «мифологической критики» выходят на более продвинутый виток своего развития. Также следует отметить, что не только Дж. Фрейзер и К.Г. Юнг, но и М. Бодкин, Ф. Джевонс, Э. Лэнг, Б. Малиновский, К. Стилл, Э. Тейлор, Дж. Уэстон, Дж. Харрисон, Н. Фрай, Э. Чемберс и другие западноевропейские и американские исследователи внесли свой вклад в развитие «мифологической критики».
Становление «мифологической критики» происходило не только в Западной Европе, но и в России. Отечественные ученые А.Н. Афанасьев, Ф.И. Буслаев, А.А. Котляревский, А.Ф. Лосев, О.Ф. Миллер, П.Н. Рыбников и многие другие, изучая и осваивая западноевропейские и американские достижения в этой области, предложили качественно новые подходы в методологии «мифологической критики». Создателем отечественной мифологической школы стал Ф.И. Буслаев (1818 - 1897), внесший существенный вклад в направлении фольклористики и мифологии. В работе «О народной поэзии в древнерусской литературе» он выделяет три стадии, неотрывно связанные с мифологией, первобытной поэзии: мифологическую, смешанную (переходный этап между первой и последней, считающийся двоеверным) и христианскую. Ф.И. Буслаев видит во взаимосвязи «художественного творчества с мифологическим развитием народных верований» [4, с. 34] внешнюю (поэтическую) сторону религиозной веры людей. Отдавая должное вкладу Ф.И. Буслаева в становлении и развитии отечественной «мифологической критики», В.М. Найдыш пишет, что «отечественная национальная культура характеризуется возвышенными нравственными идеалами, высочайшими образцами художественного творчества» [12, с. 244]. Благодаря тщательному изучению мифов появляется возможность лучшего понимания формирования русской духовности.
Последователь Ф.И. Буслаева, автор трехтомника «Поэтические воззрения славян на природу» [1] А.Н. Афанасьев (1826 - 1871) считает, что «зерно, из которого вырастает мифологическое сказание, кроется в первозданном слове» [1, с. 15]. Этим объясняется попытка понять появление мифотворчества через призму языка, находящегося в непрерывном процессе развития. А.Н. Афанасьев выделяет два периода языкового развития: «период его образования, постепенного сложения (развития форм) и период упадка и расчленения (превращений)» [1, с. 5]. Первый период ученый называет домифологическим, предшествующим «исторической жизни народа» [1, с. 6]. Во второй период происходит постепенное разрушение стройности языка «звуки мешаются, перекрещиваются» [1, с. 6]. И все это, безусловно, приводит к тому, что первоначальное значение слова теряется, а затем и мифологизируется. Также в «Происхождении мифа» [2] А.Н. Афанасьев высказывает предположение, что язык представляет собой «не более как развалины первоначального организма и что прежде в эпоху недосягаемую язык был еще совершеннее в своих формах» [2, с. 104]. Как отмечает А.Н. Афанасьев, язык первобытных людей изобилует метафорами. Однако с течением времени исконное значение метафорических слов и словосочетаний древней эпохи теряется, что способствует переходу от метафорического к мифологическому представлению о мире. Такая закономерность наблюдается по причине отсутствия элементарных знаний у первобытных людей, поэтому они не имеют возможности объяснить явления природы, считая их чем-то сверхъестественным, и это фактически и способствует развитию мифологии в целом.
В.Я. Пропп (1895 - 1970) в «Поэтике фольклора» [13], говоря о структуре волшебной сказки, отмечает, что «сказка как явление вербального фольклора совершенно закономерно выросла на почве ритуальномифологической, через трансформацию обряда инициации и первобытных представлений о смерти в систему нарративных повествований» [13, с. 12]. Также В.Я. Пропп останавливается на идее осмысления по пути сверху вниз, реконструкции «ранних “мифологических” основ путем анализа поздних материалов» [13, с. 169].
Во вступлении к «Поэтике мифа» [10] Е.М. Меле-тинский пишет, что многие писатели XX в. Джойс, Кафка, Лоренс, Йетс, Элиот, О’Нил, Кокто, а также «не укладывающиеся в рамки модернизма Т. Манн, Маркес и др.» [10, с. 7] в своем творчестве обращались к мифологии. Говоря о мифологизме в литературе, автором делается акцент на идее «вечной циклической повторяемости первичных мифологических прототипов под разными «масками», своеобразной замещаемости литературных и мифологических героев» [10, с. 8].
На взгляд Е.М. Мелетинского, писатели пытаются использовать мифологический компонент и при воспроизведении бытовых, жизненных сцен. Высказывая свое мнение по поводу роли литературных критиков в анализе предмета творчества, ученый полагает, что основная задача критики состоит в выявлении в художественном произведении «скрытых
мифологических основ реализма» [10, с. 8]. Приоритетным в новейших интерпретациях мифа он видит «миф (и ритуал) как некую емкую форму или структуру, которая способна воплотить наиболее фундаментальные черты человеческого мышления и социального поведения, а также художественной практики» [10, с. 10].
Размышляя по поводу взаимосвязи художественного произведения и мифа, А. С. Козлов утверждает, что в большинстве случаев литературные произведения «прямо называются мифами, или чаще в них отыскивается столько структурных и содержательных элементов мифа (мифологем, мифем), что последние становятся определяющими для понимания и оценки данного произведения» [14, с. 225]. Подобные мысли высказываются и Ю.М. Лотманом (1922 -1993) в «Происхождении сюжета в типологическом освещении» (1992). По мнению Ю. М. Лотмана, «в центре культурного массива располагается мифопорождающее текстовое устройство» [9, с. 224]. Также он акцентирует внимание на циклической природе мифологических текстов, которые образуют «многослойное устройство с отчетливо проявляющимися признаками типологической организации» [9, с. 225]. Примечательно, что «миф всегда говорит обо мне» [9, с. 226], в отличие от анекдотов, новостей и др., которые, в свою очередь, сообщают информацию о ком-то другом.
Вопросами мифопоэтики русского авангарда занимается и Ежи Фарино. Во «Введении в литературоведение» исследователь неоднократно останавливается на примерах мифологизации в творчестве
А.А. Ахматовой, А. Белого (Б.Н. Бугаев), М.А. Булгакова, Ф.М. Достоевского, В.И. Иванова, Л.Н. Толстого, М.И. Цветаевой и др. В качестве одного из примеров Е. Фарино берет сонет В.И. Иванова «Есть мощный звук: немолчною волной...» (1911), в котором рассматривается семантика имени «Маргарита». Е. Фарино пишет, что этим амбивалентным именем «подсказан и набор мифологических имен («Мара», «Майя», «Амфитрита» и «Сирена»)» [16, с. 25].
Еще один яркий пример мифологизма Е. Фарино находит в стихотворении А. Ахматовой «И в памяти, словно в узорной укладке.» (1944), в котором образ «гранатового куста» как носителя «идеи периодического возрождения» [16, с. 89] имеет прямую связь с «Золотой ветвью» Дж. Фрейзера. Также Е. Фарино останавливается на одном из героев «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского Павле Смердякове. Примечательно, что этимологически корень фамилии «смерд» означает «мужика», «холопа», «раба». При этом Павел Смердяков, от рук которого погиб отец Карамазовых, не случайно ассоциируется со смертью, так как в «мифологии “раб” соотносился с царством смерти» [16, с. 135].
Исходя из утверждения Е. Фарино о том, что «каждое литературное произведение своими корнями восходит к древнему мифу» [3, с. 251] интересно проследить наличие мифологического мышление в творчестве отечественных писателей и поэтов. Так, например, А. К. Исмуханов отыскивает адаптированное на современность, мифологическое мышление в «Плаче перелетной птицы» Ч.Т. Айтматова (1928 -
2008), а также отмечает тесную связь произведений Айтматова «с мифологией, т. е. с легендами народов, населявших огромные просторы степей» [6, с. 25].
Поиском мифологического компонента в творчестве В. С. Высоцкого (1938 - 1980) занимается
В. В. Стоянов. В его статье «Мифологические образы и мотивы в поэзии В.С. Высоцкого (традиции и новаторство)» творчество В.С. Высоцкого рассматривается с точки зрения мифологического состава. Исследователь находит примеры, в которые включены «образы и мотивы, относящиеся к архетипическим константам бытия и мышления (природные стихии и явления, рождение, смерть, дом, дорога, цифры, числа») [15, с. 52]. Изучение русской поэзии с учетом мифологических констант обнаруживает себя не только применительно к творчеству авторов, вошедших в классику русской литературы ХХ века, но и относительно поэзии конца XIX - начала XX вв.
Так, мифология становится неотъемлемой частью творчества поэтессы Е.И. Зейферт (род. 1973).
А. К. Калабергенова пишет о том, что Е. И. Зейферт удается «создать свой “миф о Человеке”» [7, с. 27], непреклонном, бескомпромиссном, умеющим любить и страдать. Ряд аналогичных примеров можно продолжить как относительно отечественной литературы XIX - XX вв., так и в новинках ХХ1 столетия.
Первоначально «мифологическая критика», возникшая в недрах английского литературоведения (М. Бодкин, Ф. Джевонс, Э. Лэнг, Б. Малиновский, К. Стилл, Э. Тейлор, Дж. Уэстон, Дж. Харрисон, Н. Фрай, Дж. Фрейзер, Э. Чемберс и др.), ставила перед собой задачу «свести всю современную художественную литературу к мифу, не только в генетическом, но и в структурном, содержательном и идеологическом планах» [8, с. 281]. Постепенно «мифологическая критика» нашла отражение как в творчестве зарубежных авторов (Джойс, Йетс, Кафка, Кокто, Лоренс, Т. Манн, Маркес, О’Нил, Элиот и др.), так и проникла в анализ содержания литературы русских поэтов и писателей (Ч.Т. Айтматов, А.А. Ахматова, А. Белый, М.А. Булгаков, В.С. Высоцкий, Ф.М. Достоевский, Е.И. Зейферт, В.И. Иванов, Л.Н. Толстой, М.И. Цветаева и др.) XIX - XXI вв. Именно поэтому изучение англоязычной части «мифологической критики» считается важным и необходимым для современного отечественного литературоведения. Ведь переход мифологии в ранг коллективного бессознательного, когда «мифология, психологизируясь, стала миром архетипов», обнаруживает себя во многих видах искусства и, прежде всего, в литературе [5, с. 98 - 101]. «Мифологическая критика» с ее «ритуальной ветвью», в начале разработанная Дж. Фрейзером, а затем продолженная К.Г. Юнгом в «архетипном направлении», дает широкие возможности, через призму мифологического полностью постичь тот литературный подтекст, который автор намеривается (а иногда и сознательно дешифрует,
рассчитывая на интеллектуальные поиски читателей) донести до читательской аудитории.
Литература
1. Афанасьев, А.Н. Поэтические воззрения славян на природу / А.Н. Афанасьев. - Т. 1. - М., 1994.
2. Афанасьев, А.Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии и мифологии / А.Н. Афанасьев / Сост., подготовка текста, статья, коммент. А.Л. Топоркова. - М., 1996.
3. Борев, Ю.Б. Мифологизм / Ю.Б. Борев // Эстетика. Теория литературы: Энциклопедический словарь терминов / Ю.Б. Борев. - М., 2003. - С. 251.
4. Буслаев, Ф.И. О литературе: Исследования. Статьи / Ф.И. Буслаев. - М., 1990.
5. Евзлин, М. Космогония и ритуал / М. Евзлин. - М., 1993.
6. Исмуханов, А.К. Мифологическое начало в притче Чингиза Айтматова «Плач перелетной птицы» / А.К. Ис-муханов // Филология и лингвистика: проблемы и перспективы: материалы междунар. заоч. науч. конф. (г. Челябинск, июнь 2011 г.) / под общ. ред. Г.Д. Ахметовой. - Челябинск, 2011. - С. 25.
7. Калабергенова, А.К. Античные образы и концепция судьбы в лирике Е. Зейферт / А.К. Калабергенова // Филология и лингвистика: проблемы и перспективы: материалы междунар. заоч. науч. конф. (г. Челябинск, июнь 2011 г.) / под общ. ред. Г. Д. Ахметовой. - Челябинск, 2011. - С. 27.
8. Козлов, А.С. Мифологическая критика / А.С. Козлов // Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. - М., 2001. - С. 281 - 561.
9. Лотман, Ю.М. Избранные статьи: в 3 т. / Ю.М. Лотман // Статьи по семиотике и типологии культуры. -Т. 1. - Таллинн, 1992. - С. 224 - 226.
10. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетин-ский. - М., 1976.
11. Мелетинский, Е.М. Ритуально-мифологическая критика / Е.М. Мелетинский // Литературный энциклопедический словарь / под ред. М.В. Кожевникова, П.А. Николаева. - М., 1987. - С. 328.
12. Найдыш, В.М. Мифология / В.М. Найдыш. - М., 2010. - С. 244 - 311.
13. Пропп, В.Я. Поэтика фольклора / В.Я. Пропп. - М., 1998.
14. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы термины. Энциклопедический справочник. - М., 1999. - С. 225.
15. Стоянов, В.В. Мифологические образы и мотивы в поэзии В.С. Высоцкого (традиции и новаторство) / В.В. Стоянов // Филология и лингвистика: проблемы и перспективы: материалы междунар. заоч. науч. конф. (г. Челябинск, июнь 2011 г.) / под общ. ред. Г.Д. Ахметовой. - Челябинск, 2011. - С. 52.
16. Фарино, Е. Введение в литературоведение / Е. Фа-рино. - СПб., 2004. - С. 25 - 135.
17. Фрейд, З. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии / З. Фрейд. - М., 1991.
18. Юнг, К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления / К.Г. Юнг. - Киев, 1994. - С. 205.
19. Frazer, J.G. The Golden Bough: а study in magic and religion / J.G. Frazer. - Oxford University press, 1998.
