CC BY
87
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
121
ИСТОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ
УДК 1 (075.8)
МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА И МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ УЧЕНОГО В РАКУРСЕ ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ НАУКИ И ОБЩЕСТВА
Г.Н. Калинина
Белгородский государственный институт искусств и культуры e-mail: [email protected]
В данной статье осуществляется философская рефлексия такого специфического феномена как методологическая культура и методологическое сознание ученого. Обосновывается значение этих феноменов в качестве необходимого мировоззренческого и интегративно-прогнозирующего фактора на каждом новом этапе развития науки и культуры.
Ключевые слова: культура, наука, общество, человек, методологическая культура, методологическое сознание, научная деятельность, мировоззрение, интегративно-прогнозирующий фактор, культура, нравственные апелляции.
Изначально считаем важным тезисно обозначить ведущую интенцию, центрирующую собой общее проблемное поле данной статьи. Она может звучать примерно так. В ситуации сегодняшнего методологического хаоса, связанного с кризисом классического типа методологии, философское осмысление такого специфического феномена как методологическая культура, становится необходимым мировоззренческим и интегративно-прогнозирующим фактором на каждом новом этапе развития науки (и культуры в целом). Это же касается в полной мере и методологического сознания ученого, исследователя. Именно поэтому в русле новой социальной эпистемологии разрабатывается версия, одним из принципиальных тезисов которой выступает критицизм, предполагающий принцип «радикального сомнения». Это означает применение так называемой «бритвы Оккама» к тем или иным результатам интерпретации, включая и феномен «креативного воображения». Поясним, что оружие критики направлено здесь, прежде всего, на мистический интуитивизм как специфическую эпистемологическую практику подключения к «потоку мирового сознания». Это, однако, не означает ограничение эпистемологического анализа научным знанием: «формы вненаучного знания
следует, несомненно, изучать, используя при этом объективные источники -
122
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
результаты религиоведческих, этнографических, культурологических
исследований»1.
В самом деле, вопрос, касающийся критериев различения науки и «другого» знания - это один из тех, которые нельзя оставлять без ответа. И не только потому, что сегодня обнаруживаются «признаки» религиозного возрождения и оккультного ренессанса. Мы склонны положить в основание такой необходимости и другие факторы - они касаются изменений, связанных с происшедшим радикальным сдвигом в сторону дескриптивного типа научного сознания. Оно же характеризуется в настоящее время отсутствием единой методологической нормы, утратой наукой единых методологических ориентиров, дефектами методологического сознания практикующих ученых, разрушением основ традиционной научной критики псевдознания.
Псевдонаука сегодня предстает прежде всего как особого рода социальногуманитарный феномен и форма решения социально-гуманитарных проблем, использующая культурный, нравственный, социальный, психологический, но не эпистемологический авторитет науки, особенно комфортно чувствуя себя на территории прикладной науки1 2. Как верно говорит Б.И. Пружинин, в условиях сегодняшней слабости научной методологической критики, при факте потери наукой единых методологических ориентиров, и некоторых других девальваций, научный разум невольно попадает в особую «зону риска», смещаясь на периферию культуры3. Но это только одна сторона проблемы, лежащей в области негативных процессов по фактическому разрушению методологических оснований традиционной научной критики. Здесь выделяется другой, не менее важный аспект, проливающий свет на причины подъема и повышенную динамичность современных вненаучных знаний и практик. Они по большому счету связаны с изменениями в сфере мотивационного целеполагания, где обозначился существенный эпистемологический фактор. Мы, со своей стороны, подробно рассматривали данный аспект в серии научных публикаций (и продолжаем исследовательский поиск в этом направлении)4.
Имманентные границы науки, начиная с нововременного периода, определялись на основе методологического сознания конструктивного типа. И соответственно, все известные методологические программы последующего исторического периода носили реконструктивно-очистительный характер, включая в себя задачи по выявлению и критике дефектов методологического сознания практикующих ученых (идеи Ф. Бэкона, скептицизм Р. Декарта). Такая научно-познавательная реальность вполне успешно руководствовалась едиными методологическими ориентирами. На общем фоне бурных процессов теоретизации науки начала ХХ в. на долгое время «пальма первенства» в деле методологической критики науки принадлежала неопозитивистской программе очищения науки от «метафизики», где решалась задача
1 Касавин И.Т. Социальная эпистемология: понятие и проблемы // Эпистемология и философия науки. Москва: «Канон+». Т.УП. № 1. 2006. С. 4-14.
2 Например, в астрологии, достаточно эффективно решающей свои социокультурные задачи, природно-технологическое сориентировано и подчинено гуманитарно-технологическому, что значительно повышает гуманитарную суть ее технологий предсказания.
3 Пружинин Б.И RATIO SERVIENS? // Вопросы философии. 2004. №12.; Пружинин Б.И. Псевдонаука сегодня // Вестник РАН. Т. 75. № 2. С. 117-125 (2005).
4 См., например: Калинина Г.Н., Римская О.Н. Коммуникативная наука как альтернативная (философско-методологическая экспликация) // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». №14 (211). Вып. 33. Белгород, 2015. С. 21-27; Калинина Г.Н., Римский В.П. Самополагание науки и превращенные формы знания // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». № 20 (139). Вып. 22. Белгород, 2012. С. 28-39.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
123
разработки технических средств демаркации. По сути, резюмируют философы, «это была попытка поставить под методологический контроль рост теоретической составляющей научно-познавательной деятельности, что потребовало определения науки и, в свою очередь, породило критико-реконструктивную программу как демонстрацию эффективности предложенного определения»5. Такая задача, однако, оказалась обремененной вопросом об эпистемологической оправданности самого разграничения. Фактически именно в неопозитивистской логико-методологической программе впервые задача различения науки и ненауки трансформировалась в вопрос об основаниях, о возможности и оправданности такого разграничения вообще. Техническая же задача демаркации науки-ненауки, предполагающая набор «руководств» и предписаний-правил для ученых, отодвинулась таким образом на периферию.
Признание краха неопозитивистских логико-методологических программ резонировало со сменой типов методологического сознания и утверждением его дискиптивного типа, внутри которого данные процедуры потеряли свое демаркационное значение, что означало серьезные изменения в самой природе и функциях методологического сознания науки и обращение к дескриптивной методологии с присущими ей характеристиками. В их числе назовем: отсутствие какого бы то ни было универсального нормирования познавательной практики ученых; акцентирование внимание преимущественно на описании научной практики, констатация устойчивых констелляций методологических норм в соответствии с теми или иными познавательными ситуациями)6.
В совокупности с кризисом методологического сознания науки неудовлетворительность традиционной методологической критики, потерявшей философско-методологические ориентиры, поставили вопрос о целесообразности существования единой универсальной методологической нормы научнопознавательной деятельности (единого стандарта научно-познавательной
деятельности и единой нормы научности).
На сегодняшний день основаниями для квалификации исследования, претендующего на статус научного, как анти (псевдо) научного, служит наличие выявленного несовпадения действительной цели данного исследования с целями науки; или же установление того факта, что они (цели) лежат вообще вне задач объективного познания, выступая только их имитацией (симулякр научного знания и имитация научно-познавательной деятельности). Обычно традиционная научная критика такой формы знания со стороны самой науки строится на выявлении данного предумышленного несовпадения - За нарушением норм научности усилиями сообщества работающих ученых-экспертов обнаруживается та или иная непознавательная цель, нарушение правил культурной игры под названием «наука» (по выражению Б.И. Пружинина).
По мнению некоторых специалистов, современная псевдонаука (как альтернативная наука) даже и не пытается имитировать научно-познавательный процесс как таковой - имитирует она прикладное исследование, позиционируя себя (по отношению к традиционной науке) в качестве альтернативы, варианта новейшей науки7. Такая ситуация «непонимания» еще больше увеличивает напряженность и противостояние, обостряя проблему демаркации и создавая тем самым, как это
5 Пружинин Б.И RATIO SERVIENS? // Вопросы философии. 2004. №12.; Пружинин Б.И. Псевдонаука сегодня // Вестник РАН. Т. 75. № 2. С. 117-125 (2005).
6 Пружинин Б.И. RATIO SERVIENS? // Вопросы философии. 2004. №12. С. 29.
7 Пружинин Б.И. Псевдонаука сегодня // Вестник РАН. том 75. - № 2. С. 117-125 (2005).
124
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
принято считать, ситуацию повышенной опасности для «чистоты» рядов собственно научного познания и звания ученого. Лично мы не усматриваем оснований, для несогласия с той частью исследователей, которые настаивают на необходимости придать представлениям о природе и норме научного познания качественно иной эпистемологический и социокультурный статус - быть основой для конструктивной разработки, совершенствования и обогащения методов научного познания. И попытаться осуществить методологическую критику (самокритику) дефектов методологического сознания практикующих ученых.
Поскольку наука дает образцы критического и рефлексивного мышления, без которых вообще не может существовать современная культура, постольку идея научной рациональности имеет, конечно же, важнейший мировоззренческий смысл. В то же время столь же очевидно и другое: одна только наука не в состоянии охватить многообразие мира, дать своевременные вопросы мироустройства, осмыслить фундаментальные основы бытия. А современный человек все также беспомощен перед мыслью о неизбежной смерти, как и древние люди. При этом наука не располагает никакими «заменителями» для уходящих иллюзий и не может предложить рецепта, с помощью которого человек мог бы справиться внутренне с этим основным фактом своего существования. Мир, действительно, перестал быть «прозрачным» для разума, для человека, конструирующего свой собственный рациональный или иной «жизненный мир», не подпадающий под универсальновсеобъемлющее определение «рациональной картины мира». В данном контексте осмысление особенностей постнеклассичекого миропонимания - это фундаментальная философская проблема, результаты решения которой в постнеклассическом измерении актуальны для формирования современной науки как в естественнонаучном, так и в гуманитарном ее измерениях.
Существует множество парадигм, которые, будучи укоренененными в представлениях больших групп людей и культур, имеют свои системно выстроенные космогонические и космологические представления, определенные ценностные иерархии и цели развития.
Ученые вычленяют несколько групп причин одновременного и достаточно комфортного существования человека в нескольких парадигмах и моделях мироустройства. Первая группа объединена объективными причинами непознанности мира и определяются трезвым пониманием того, что «единственная» истина на настоящий момент недостижима, и потому возможно принятие любой наличной или возможной космогонии, которая для человека предстаёт как конкретный случай достижения равновесия феноменального и ноуменального в понимании мира. Человеческое познание-моделирование может полностью осуществляться только через особую внутреннюю реальность сознания, которая складывается в том числе и из индивидуальных особенностей осуществления познавательной активности. В основе второй называется толерантность как особая специфическая позиция, которая возможна не только в сфере практического проявления, но и в сфере ментальной. Третья группа причин множества космогоний связана с тем, что человек проецирует на мир себя, свои характеристики и возможности, оставаясь при этом непознанным самим собой.
В определенном смысле можно сказать: полимодальность - это своего рода толерантность внутри одного человека, когда на основе интуитивного ощущения многоплановости и синархии собственного сознания человеком достигается полнота одновременного бытия разными гранями. Человек, изучая мир, изучает пространство своего сознания в соответствии с древним эзотерическим знанием об изоморфности
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
125
человека и мира. Этим объясняется, скажем, и сохранение в контексте общего мировоззрения современности так называемой «проблемы чуда» (богословское, феноменологическое, сущностное определение), несмотря на осознание кажущейся противоразумности, алогичности этого специфического феномена. Отчасти существование такого сомнительного знания, как вера в чудо, связано с воспитательной интенцией «просветительства», которая (установка превращения знаний в убеждения») послужила основой представления о том, что «рассуждения о ценностях» могут каким-то образом непосредственно превращаться в «ценностные рассуждения», в ценностные ориентиры (ценность же сама по себе внерациональна).
Научное мировоззрение во времена своего становления противопоставляло себя представлению о мире как о хаосе. Изначально научный взгляд на мир основывался на том положении, что мир существует и развивается лишь благодаря Божественному управлению. Отсюда - из того, что Бог не подвержен изменениям и постоянно действует одинаковым образом, мы можем также вывести некоторые правила, которые я называю законами природы» (Р. Декарт). Современные ученые, отказавшиеся от идеи о божественной причине законов, нередко оказываются в странном положении: они сами не уверены, насколько обосновано их убеждение в существовании законов природы. Так, известнейший физик XX века Ричард Фейнман пишет: «Почему природа позволяет нам по наблюдениям за одной ее частью догадываться о том, что происходит повсюду? Конечно, это не научный вопрос... я не знаю, как на него правильно ответить». А. Эйнштейн апеллирует к религии, чтобы наука имела твердое основание: «Там, где отсутствует это чувство (религиозное чувство, вера в рациональную природу реальности), наука вырождается в бесплодную эмпирию», и поэтому «в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди». И хотя, как известно, Б. Спиноза, распространив принцип детерминизма на все явления, свел все решения и воления Бога к порядку природы, отказав Богу в Его личности, тем не менее, в общей картине взаимодействия «Бог и мир», «чудо и закон» - не противоположности, а два различных пути воздействия Бога на мир. По образному высказыванию В.П. Лега, «для тех, кто может взглянуть на мир другими глазами - глазами ученого, умеющего удивляться там, где привычно зевает обыватель, - и жизнь, и многие другие события в мире, необъяснимые из самой природы, будут казаться столь же чудесными, как и общепринятые чудеса, и так же указывать на сверхприродную Реальность»8 9.
Вместе с тем по вышеизложенному контексту напрашивается собственный комментарий. С нашей точки зрения, уже сама постановка проблемы чуда не только с позиции христианского, но и научного подхода, на пути признания последним возможности через рассматривание видимого мира увидеть и «невидимое», существующее в сверхприродной реальности, несет положительный импульс для осмысления онтологических границ науки и «другого» знания, где экзистенция человека самополагается безусловной мерой любой природной реальности. Тем самым мы подтверждаем свою позицию о необходимости синтеза различных способов познания мира и познавательного к нему отношения. Центральные ясные участки в нашей картине мира окрашены существенными ореолами расплывчатости,
9
интуитивности и неопределенности, некоторые из которых не являясь временными
8 Лега В.П. Проблема чуда с точки зрения современного научного и христианского мировоззрения // Философия и эпистемология науки. М.: «Канон+». №. 5. С. 49.
9 Термин «интуиция» употребляется для обозначения разнообразных процедур - от высшей степени рационалистичной интуиции (математической), до метафизической интуиции Бергсона и экстаза неоплатоников.
126
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
и случайными, основаны на самой структуре такого знания. Здесь присутствуют основания для поиска более глубоких и скрытых значений в целях схватывания уникальности и адекватного изложения феноменов нашего опыта, а также и той общей картины, которая обусловливает их возникновение. В таком подходе к интуированию феноменов нет ничего мистического. Человечеству присущ не только ясный свет разума: по большей части он живет в сумерках вероятности.
Мы отдаем себе отчет, что многие аспекты человеческого бытия в разных его проявлениях не могут быть рассмотрены сквозь призму классической науки, но это не должно нас лишать уверенности по их рациональному исследованию и решению. В ином случае мы принимаем и соглашаемся с известным, укорененным в позитивистской и сциентистской моделях познания тезис. Его суть в том, что все, что не поддается анализу с помощью науки, и выходит за границы всеобъемлющей рационализации, должно быть отнесено к сфере эмоций и иррациональности, к внерациональным формам культуры и ментальности. И если наука с предельным радикализмом игнорирует в своих исследованиях даже сугубо частный феномен и отказывается от их объяснения как таковых, то она повинна в подавлении очевидного, что ведет к свертыванию ее универсума. Невозможно «заключить в скобки» все экзистенциональные, истинностные и ценностные суждения и выразить в терминах дискурсивного разума тайну «закодированного» человеческого сознания.
В данной связи поиск сопряжения антропоцентрической и космоцентрической перспектив, осуществляемый в постнеклассической науке, открывает возможность рассмотрения сдвига мировоззренческой парадигмы в самых широких аспектах: синергетики, виртуалистики, глобалистики, когнитивистики, постнеклассического образования, медицины, психологии и т.д.10 11 Хотя в больше мере мы склонны разделить позицию антропокосмического мировоззрения и идею «развивающейся гармонии»11. Сегодня будущее фундаментальной науки сопряжено с достаточно популярными, отчасти модными, идеями финализма. Трудно отрицать, что в условиях кризиса современной культуры и нарастающего комплекса конкретных глобальных проблем, мы являемся свидетелями всевозможных «прогнозов конца»: человеческого рода, человеческой истории, человеческой культуры. Причем, научные контроверзы сопровождаются обоюдной аргументацией, касающейся как идеи «конца науки», так и против возможного ее «финализма» (согласно последним научная деятельность прекратится лишь вместе с человечеством). В обосновании финалистской позиции лежит, как правило, когнитивная аргументация, основанная преимущественно на линейных экстраполяциях в будущее современных негативных тенденций динамики фундаментальных наук.
На протяжении ХХ века не было создано новых фундаментальных физических теорий, которые бы «подошли к границам объекта своего исследования, а число выдающихся открытий падает... возможно будет создана единая физическая теория основных типов взаимодействий («Теория Всего»), которая станет окончательной, завершит не только физику, но и науку вообще; на основе редукционистского подхода из нее будут выведены закономерности жизни и сознания. Исследователями фиксируется общее падение «отдачи» от научных исследований. Оппонирующая позиция утверждает, что будущее развитие социума возможно лишь на основе
10 Эти вопросы поднимались в рамках Первых научно-практических чтений «Постнеклассическая картина мира: когнитивно-коиммуникационные стратегии в пространстве полионтологической реальности», посвященных памяти Н. Носова. 18-19мая, 2004.
11 См.: Сагатовский В.Н. Философии развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. СПб. 1999.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
127
фундаментальной науки, целенаправляемой все более усложняющимися и адекватными реальности идеалами научного рационализма, они и далее будут вносить весомый вклад в научную картину мира, мировоззрение и жизненный мир человека.
Нам представляется, что за рассуждениями «о конце фундаментальной науки» скрываются трудности перехода от этапа с уже освоенными и потому привычными методами исследования к иному, болезненно непривычному и целенаправляемому иными основаниями научного поиска, этапу. Это дает основания говорить не о «конце науки», а об определенном переходном этапе в новую стадию поиска наукой своих собственных внутренних потенциальных возможностей и скрытых резервов. Нельзя не согласиться с М.К. Петровым в том, что «без эффективного контроля над приложениями знаний, без оперативного решения глобальных проблем человечество рискует плохо кончить; сегодня перспектива развала Вселенной слишком близка и реальна, чтобы позиция безразличия к конечному земному существованию сохранила для нас притягательность или хотя бы внешние атрибуты достоинства»12.
Несомненно важной площадкой формирования транснаучного дискурса выступает биоэтический комитет с присущим ему меж- и трансдисциплинарным характером. Во многом миссия его состоит в концентрации усилий по выработке столь необходимых на этапе новейших транснаучных измерений оптимальных биоэтических решений, возможных на основе некоторой переходной интегративноплюралистической медодолгии приемлемой для разного типа научной рационалньости и транснаучных перспектив13. Скорее всего, следует согласиться с В.И. Моисеевым, что «переходная медодолгия биоэтических комитетов оказывается некоторой вынужденной и временной мерой, как соединяющий в своих определениях более интегративный трансдисциплинарный дискурс, так и отходящий от принципов научности вообще»14. И вот почему. С одной стороны, биоэтические комитеты, являются сегодня максимально возможным приближением современной культуры к задачам и запросам биоэтических проблем транснаучного характера15. Но, с другой стороны, эти площадки в условиях отсутствия реальной транснаучной теории и практики не всегда могут адекватно выполнять свою важную и нужную миссию.
Иначе говоря, исходя из сегодняшней кризисной неопределенности с методологически сознанием ученых, можно заключить, что апелляции к любому унифицированному «нормированию», «стандартизации» знания не являются
продуктивными. Они не оправдывают себя в новой ситуации на эпистемологическом поле. В данной связи, с нашей точки зрения, было бы разумно обратиться к поискам качественно нового уровня «предметности» и «содержательности» целого ряда гносеологических базовых категорий, признать правомерность их новых, неклассическоих смыслов, интерпретаций и коннотаций. То есть говорить об ином их измерении, по сравнению с теми, которые сложились в ходе эволюции науки.
В сегодняшних условиях кризиса классической методологии конкретный пример такого плана можно увидеть в ситуации с понятиями «научной нормы» и «границ науки», шире - знания. Так, с одной стороны, известные сложности и неясности вокруг универсальной методологической нормы сводят на «нет» традиционную научную критику деструктивных форм знания (прежде всего, лже,
12 Петров М.К. Историко-философские исследования. М., 1996. С. 411.
13 Моисеев В.И. Транснаучные измерения биоэтики // Биоэтика и гуманитарная экспертиза. Вып. 5. М.: ИФРАН, 2011. С. 99.
14 Там же.
15 Там же.
128
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
паранауки), продуцируя неадекватные образы науки и обостряя еще более проблему демаркации. А с другой стороны, апелляции к факту условности и плюрализма научных норм, не должны обретать значение «важного методологического права» (как, скажем, это происходит со стороны паранауки, отказывающейся признавать требование единой и обязательной для исследовательской деятельности универсальной нормы). Представляется, с учетом сказанного, что здесь нужны какие-то иные, не вполне стандартные, а свежие подходы и решения, лежащие не на пути огульного отказа от методологической нормы, а в русле выработки нового ее философско-методологического понимания и трактовки. Такой, которая бы адекватно удовлетворяла сегодняшним реалиям на эпистемологическом поле, границы которого расширяются. По большому счету, эпистемологические границы знания должны задаваться не рациональностью «закрытого» типа, с сомнением или неприятием относящейся к «другим» формам (по) знания и мироотношения, а рациональностью «открытого» типа, которая базируется на преодолении ортодоксальных сциентистских парадигм познания, выходя за жесткие рамки детерминизма. Как мы уже говорили, «... сами реалии в обществе и его культуре расставили приоритеты в пользу более гибких, синтетических, моделей мышления»16.
Таким образом, в контексте изложенного мы постарались аргументировать и показать принципиальную значимость проблемы взаимодействия науки и общества в качестве важнейшего источника ее нравственных апелляций. И усилить философский компонент в вопросе совместимости научного, как, впрочем, и всех видов практически ориентированного знания со статусом «кво» человека и онтологией человечества. Особую роль в данном процессе мы возлагаем на методологическую культуру и методологическое сознание исследователя, творчество которого, так или иначе, аксиологически «нагружено» и потому работает (в идеале) на Человека.
Список литературы
1. Калинина Г.Н., Римская О.Н. Коммуникативная наука как альтернативная (философскометодологическая экспликация) // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». № 14 (211). Вып. 33. Белгород, 2015. С. 21-27.
2. Калинина Г.Н., Римский В.П. Самополагание науки и превращенные формы знания // Научные ведомости БелГУ. Серия «Философия. Социология. Право». № 20 (139). Вып. 22. Белгород, 2012. С.28-39.
3. Калинина Г.Н. Культура рациональности в контексте объективной драмы истории (философскокультурологическая аналитика) // Наука. Искусство. Культура / Научный рецензируемый журнал БГИИК. № 4 (8). Белгород, 2015. С. 109-117.
4. Касавин И.Т. Социальная эпистемология: понятие и проблемы // Эпистемология и философия науки.
Москва: «Канон+». Т.УП. № 1. 2006. С. 4-14.
5. Лега В.П. Проблема чуда с точки зрения современного научного и христианского мировоззрения //
Философия и эпистемология науки. М.: «Канон+». №. 5. С. 49.
6. Моисеев В.И. Транснаучные измерения биоэтики / Биоэтика и гуманитарная экспертиза. Вып. 5.-М.: ИФРАН, 2011. С. 99.
7. Петров М.К. Историко-философские исследования. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН). 1996. С.411.
8. Пружинин Б.И RATIO SERVIENS? // Вопросы философии. 2004. №12.
9. Пружинин Б.И. Псевдонаука сегодня // Вестник РАН. Т. 75. № 2. С. 117-125 (2005).
10. Сагатовский В.Н. Философия антропокосмизма в кратком изложении. СПб. 2004; Сагатовский В.Н. Философии развивающейся гармонии (философские основы мировоззрения) в 3-х частях. СПб, 1999.
16 Калинина Г. Н. Культура рациональности в контексте объективной драмы истории (философско-культурологическая аналитика) // Наука. Искусство. Культура / Научный рецензируемый журнал БГИИК. Вып 4 (8). Белгород, 2015. С. 116.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 1 (9) 2016
129
METHODOLOGICAL and METHODOLOGICA CULTURE CONSCIOUSNESS SCIENTIST FROM THE PERSPECTIVE OF PROBLEMS OF INTERACTION OF SCIENCE AND SOCIETY
G.N. Kalinina
Belgorod state institute of arts and culture e-mail: [email protected]
This article is implemented such specific reflection phenomenon of philosophy as a methodological and methodological culture consciousness scientist. The importance of these phenomena is justified as a necessary ideological and integrative-predictive factor at each new stage of the development of science and culture.
Keywords: culture, science, society, people, culture, consciousness methodology the methodological, scientific activity, integrative worldview-a prediction factor, culture, moral appeal.
