CC BY
54
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
109
ИСТОРИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ
УДК 1 (075.8)
КУЛЬТУРА РАЦИОНАЛЬНОСТИ В КОНТЕКСТЕ ОБЪЕКТИВНОЙ ДРАМЫ ИСТОРИИ (ФИЛОСОФСКОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКАЯ АНАЛИТИКА)
Г.Н. Калинина
Белгородский государственный институт искусств и культуры e-mail: [email protected]
В статье с позиции новых культурных и эпистемологических реалий обосновывается парадигма рационально рефлексивной культуры, допускающей сопряжение классических, неклассических и постнеклассических философско-методологических моделей познания.
Ключевые слова: культура рациональности, парадигма, диалог, познавательные дискурсы, этическая рациональность, глобальные проблемы современности.
Наверное, для большинства наших современников, жителей ХХ! века, совершенно очевидно то, что человек, будучи специфической подсистемой единого целостного организма - биосферы, оказался вовлеченным в орбиту общепланетарного глобального кризиса. А история человечества превратилась в череду критических рискогенных ситуаций, сопровождающихся поиском временных выходов из них посредством социотехнического конструирования. Отсюда становится понятным, почему именно сегодня, на витке нового типа цивилизационного развития, под давлением гуманистических запросов возрастает роль этических ограничений, включения в процесс познания важных этических факторов (долг, милосердие, альтруизм и пр.). Они призваны оградить современный мир от неразумных научных стратегий, стать препятствием на пути внедрения исследований, содержащих в себе потенциальную угрозу для человеческой духовности и телесности. Ученые, думая над этой проблемой, говорят, что максимально возможным приближением современной культуры к задачам и запросам биоэтических проблем транснаучного характера могут стать биоэтические комитеты1. Вряд ли уместно оспаривать тот факт, что в данной ситуации непродуманные исследовательские стратегии увеличивают нагрузки на
1 Моисеев В.И. Транснаучные измерения биоэтики // Биоэтика и гуманитарная экспертиза. Вып. 5. М., 2011. С. 99.
110
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
биосферу, создают критический баланс в природе, нарушение которого поставит человека перед фактом всемирной катастрофы. В этом смысле современный человек, в сущности, живет в условиях объективной драмы истории, аппелируя к необходимости употребления разума во благо человеческого рода. Для этого, в самом деле, есть весомые резоны.
Духовный климат современной рациональной цивилизации, определяемый не иначе как «кризис культуры и человека», заставил европейского человека предельно жестко заострить вопрос о своем настоящем и будущем, о своем месте во Вселенной. А за основу взять трагически-обобщающее в отношении судьбы европейского человечества пророчество Николая Бердяева о том, что «Мы живем в падшем мире, разодранном непреодолимыми противоречиями,...человек угрожаем со всех сторон и не знает, что будет завтра. тень легла на мир. такое положение вещей заставляет нас задуматься над своей судьбой. Этим и обусловлено то, что в нашу эпоху нет более острой темы, беспокоящий человеческий разум, чем тема об ожидающей нас судьбе, а значит, и о самоценности жизни человека как таковой»2. Видимо, только человек европейской культуры мог, подобно гетевскому Фаусту, сначала осмелиться на вольный перевод библейского текста и заменить «вначале было Слово» на «вначале было Дело»; потом заявить, что «природа не храм, а мастерская»; и, наконец, взять на себя ответственность за мир, который он попытался «приручить», как маленький принц у Экзюпери приручил лиса 3. Глубинные причины происходящего резюмируется, конечно же, в самом человеке, поэтому всякое переосмысление нужно начинать, прежде всего, с самого себя - в этомизначальная задача особой части европейской культуры - философии, задающей импульс всей европейской истории.
В рамках тезиса «критическое освоение истории - путь к самопостижению, а самопостижение - путь европейского человека к осознанию своего Telos-a, который есть полу-судьба, полу-задача, обратимся к мыслям Гуссерля в рамках вопроса о соотнесении научного разума с понятиями феноменом человеческой жизни. По Гуссерлю, история, раскрывающая человеку свою собственную, и его, человека, суть, способна помочь европейскому человеку стать счастливым как возможности стремиться к тому, к чему следует стремиться. В данном ракурсе, согласно Гуссерлю, «расщепленная «объективная наука, потерявшая из фокуса внимания человека, и потому не способная дать ему ориентацию, иллюстрирует собой тезис о бессмысленности и беспочвенности собственного бытия, делая европейского человека таким же, каким в его глазах был «нецивилизованный» человек, не беря во внимание их разные истоки и различную историю4. Задумываясь над вопросом «Почему европейский человек несчастен?», Гуссерль отвечает так: он (европейский человек), сформированный в своей истории, в своей традиции, в единственной в своем роде культуре - культуре идей, представляющей собой бесконечное самоконструирование, «бесконечный горизонт», оказался в тупике «объективизма», ограниченности и детерминированности «внешним» в ситуации отчуждения. Отсюда его метания, его увлечение чуждыми его природе образцами иных культур. это -суть кризиса европейского человечества. Как полагает Гуссерль, будущее предстает как жесткая альтернатива: либо продолжение отчуждения от собственного
«рационального смысла» и тогда неизбежен распад. Либо «возрождение Европы из духа философии», преодоление обессмысливающих жизнь объективизма и
2 Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990. С. 238.
3 Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2001. С. 404.
4 Там же. С. 404.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
111
натурализма. Тогда, уверяет философ, Европа в духовном плане воспрянет вновь как птица Феникс из пепла5.
Многие, на грани апокалипсических, рассуждения в отношении духовной ситуации прошлого века, без труда проецируются на современность. В самом деле, разве, говоря словами Н. Бердяева, мы живем в мировой гармонии? Разве мир, наша планета не пошатнулись, и человек чувствует под собой твердую почву, а мир все более не «обесчеловечивается»? Разве человек в этом бесчеловечном мире не утрачивает все надежды? Эти и многие другие схожие вопросы резонируют в день сегодняшний. Об этом же говорят многие теории кризиса культуры и кризиса человека, называя в числе основных его признаков такие как: разрыв между ученой элитой и широкими массами, которые, получая поверхностную информацию, считают себя приобщенными к науке; развитие науки в антигуманистическом направлении; обесценивание моральных норм и др. Здесь есть все основания говорить о таком системном кризисе, аналогичного которому мир еще не знал. Потому что он включает в себя и такое понятие, как «кризис человека». Понимать его нужно как космическое и социальное неимение очага, страх перед миром и жизнью, одиночество конституции бытия в небывалых размерах, когда человеческая жизнь в условиях тотального отчуждения становится полем радикального одиночества. Современный, прежде всего европейский человек, оказался в мире, опустошенном и выхолощенном рационализмом, а его внутренний мир стал приведенным в соответствие со строгим порядком, похожим на тусклый чужой дом, в котором наука и рационализм убрали все «лишнее», и в котором, как оказалось, не осталось место для самого человека.
Рационализм становится хозяином мира, в то время как человек неуклонно и повсеместно вытесняется из многоцветия подлинной «живой жизни», а его реальная жизнь модифицируется в роботоподобное существование и пребывание на искусственно сконструированной арене, где ему отводится роль стандартной и понятной части общего «разумного» и абсолютного порядка. Мы бы сказали, что избыток, чрезмерность логически-разумной упорядоченности, взятой предельно в широком понимании этой категории, есть ни что иное как метаморфоз человеческого в человеке. Можно сказать и так: как личность человек исчезает, растворяясь в «системах машин», примерно так же, как в обществах традиционного типа он «растворялся в родовых отношениях.чувство экзистенционального одиночества тоже выросло из технического прогресса, конструирования и использования многочисленных и изощренных «посредствующих звеньев», которые сам человек поставил между собой и остальным миром. просто-напросто поглощают его..»6.
Проблемы выживания человечества, которые порождены техногенной цивилизацией, современные глобальные кризисы поставили под сомнение тип прогресса, реализованный в предшествующем техногенном развитии. Как полагает В.С. Степин, «По-видимому, в третьем тысячелетии человечество должно
осуществить радикальный поворот к каким-то новым формам цивилизационного прогресса на пути коренной трансформации ранее принятых стратегий человеческой жизнедеятельности».7 И поскольку любой новый тип цивилизационного развития предполагает изменение жизненных стратегий человечества, постольку требуется выработка новых ценностей, ориентиров, идеалов и норм человеческой деятельности;
5 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. // Вопросы философии. 1992. № 7. С 141.
6 Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2001. С. 186.
7Степин В.С. Философия науки.. Общие проблемы. М., 2006. С.99.
112
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
наконец, нового понимания перспектив самого человека - жителя (но хозяина ли?) техногенной цивилизации.
Как известно, в самом своем бытии техногенная цивилизация определена как общество, постоянно изменяющее свои основания на пути модернизации и техногенного развития: ее мировоззренческие доминанты, смысложизненные
установки, утвердившиеся окончательно на стадии европейского Просвещения, в новоевропейской культурной традиции, вне сомнения, выражали кардинальные мировоззренческие смыслы. Действительно, в современном типе цивилизационного развития именно наука играет особую роль: она революционизирует и оказывает влияние на все сферы деятельности человека, создает особый тип человеческого сознания. Мировоззренческие образы природы, общества, деятельности, мышления складываются, как правило, под влиянием представлений научной картины мира. Особый статус научной рациональности, и, соответственно престижный статус науки, научно-технического взгляда на мир определен тем, что научное познание мира является условием для преобразования в возрастающих масштабах.
С учетом сказанного становится вполне понятным и объяснимым стремление науки противостоять «контрнаступлению» любых альтернатив, монополизировать роль единственного архитектора конструкции, связывающей науку с другими формами сознания, иными типами миропонимания, равно как и занимать в жизни общества положение «диктатора», претендующего на тотальное влияние на него, на что в свое время указывал П.Фейерабенд, подвергнув науку самой радикальной критике. 8 Однако, несмотря на то, что особая роль науки, ее воистину неисчерпаемое воздействие на сознание людей разных культурных традиций не подлежит сомнению, такое положение нельзя назвать адекватным новым реалиям. Мы сказали бы больше: на сегодняшний день ценность научной рациональности и статуса суверенности разума не редуцируется только к ее влиянию на другие сферы культуры и мировоззренческой презумпцией в культуре эпохи (хотя и остается характерной чертой и признаком техногенного типа цивилизации). Она лежит в плоскости кардинального вопроса о степени доверия человека к науке и о возможности и стремлении последней «оправдать» это доверие в полной мере.
Мир, в самом деле, подошел к критическому рубежу, к точке бифуркации, за которой может последовать переход системы в новое качественное состояние. И, надо полагать, есть все основания утверждать: от того, какое направление эта система выберет, какой характер будет иметь развитие науки и ориентиры научного знания, его социально-практическая направленность - зависит само существование и выживание человечества. Говоря о формировании нового взгляда на современный мир исследователи подчеркивает, что его основы базируются на принципах биосферной этики, включающей в себя систему взаимоотношений между людьми, между человеком и природой, составляющими единое целостное образование: новая этика, исходящая из признания ценности всех природных объектов на основе новой системы ценностей является основой устойчивого развития такого сложной открытой, саморазвивающейся, самоорганизующейся социальной системы как общество метасистемная целостность9.
Современный антропологический кризис заострил проблему сохранения человека как личности, как биосоциальной структуры в условиях масштабных,
С. 233.
8 Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. Пер. А. Никифорова. М., 1986.
9 Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. М., 2006. С. 168 .
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
113
всесторонних и повсеместных процессов отчуждения. Прежде всего, угрозе подвергается свободная человеческая субъективность как одна из базовых ценностей современного общества «западного типа» и которая (угроза) выступает сегодня в качестве новой формы отчуждения. Кроме того, речь идет об угрозе человеческой телесности (как результата биоэволюции), которая активно деформируется современным техногенным миром. Последний открывает опасные перспективы генетической перестройки самих основ человеческой телесности в направлении «планомерного» генетического совершенствования «антропологического материала». Уже сегодня достижения научно-технического прогресса оперируют технологиями, позволяющими воздействовать на глубинные генетические структуры, управляющие воспроизводством человеческого тела. Понятно, что при сегодняшнем, мягко говоря, невысоком уровне нравственного созревания современного человечества такие «достижения» НТП сопряжены с катастрофическими последствиями. В данной связи проблема сохранения личности приобрела еще одно, совершенно новое измерение: впервые в истории человечества возникла реальная опасность разрушения биогенетической основы, которая изначально является предпосылкой индивидуального бытия человека и формирования его как личности. Той основы, с которой соединяются в процессе социализации программы социального поведения и ценностные ориентации, хранящиеся и вырабатываемые в культуре10 11. Неслучайно ведь специалисты с тревогой говорят о биологическом кризисе, поставившем под угрозу не только человеческую телесность, но и его интеллект, угрожая разрушением генофонда человечества. Академик И. Т. Фролов одним из первых поставил вопрос о методах и средствах по созданию модели такого «фабрикуемого человека», категорически назвав их неприемлемыми, если они разрушают здоровье человека, наносят ему вред, вступают в противоречие с нормами нравственности11.
Анализируя современную кризисную ситуацию в мире и в «жизненном мире» человека, обращаясь к началам новоевропейского естествознания как идеалу классической науки Гуссерль говорил, что научное мышление, ставшее «техникой», дистанцировавшейся и оторвавшейся от жизни интеллектуальной деятельности, в конечном итоге с неизбежностью обессмысливается. Мир науки и жизненный мир, интерпретированный Гуссерлем как действительность, в которой живет человек, как его неотчужденная реальность, отделяются и удаляются друг от друга, а наука утрачивает свой изначальный смысл - служить жизни12.
Обращаясь к истории научной мысли и неоднозначной роли в ней открывателя математического естествознания Галилея, Гуссерль связывает современную кризисную ситуацию с тем, что результатом геометризации физики была мировоззренческая трансформация, поясняя это так: «галилеевская физика,
абстрагировавшись от субъектов как личностей и отвлекшись от культурных контекстов научных конструкций, вместе с тем, продолжает трактовать свой мир, то есть, «мир науки», в основе которого лежат теоретические схемы, как сферу только телесных вещей, утверждая, что это и есть природа на самом деле, в ее основах и потому в ее доподлинном виде. Понятия «мира реального» и «мира физического» предстают в таком случае как синонимы, а реальность оказалась отождествлена с «физической реальностью»,13 словно забывая, что «очевидность наличия духовной
0 Там же, с. 99.
11 Фролов И.Т. О человеке и гуманизме. М., 1989. С. 205.
12 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. // Вопросы философии. 1992. № 7. С 143.
13 Там же, с. 55.
114
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
компоненты жизни остается очевидностью для всякого нормального человека - даже в том случае, если он освоил физическую картину мира в качестве мировоззрения». В итоге в сознании человека мир «изначальный» распадается на два мира: мир природы и мир душевный; первоначальная, наивно признаваемая связь между ними теперь начинает выглядеть как проблема отношения между «телесным» и «духовным» -вопреки интенции к целостности («тотальности») теоретической картины мира»14. М.Хайдеггер так же признает очевидность прогрессирующих процессов трансформации человека как живого существа в субъект предметного мира, обретение им такого «суверенитета», который оказался чреватым утратой человеком самого себя, растворившегося в собственных творениях, заслоненного от самого себя собственными, но «отчужденными» предметами15.
Иначе говоря, мы видим, что проблемы, которые актуальны сегодня: кризис общества, науки и его значение для понимания познания (кардинальный вопрос об «объективности познания») включались в сферу феноменологического анализа. В своих поздних работах Гуссерль видит основную функцию философии в том, чтобы раскрыть не мир науки, но «жизненный мир» как основу всего «объективного познания», данную для всякой науки. Поэтому говоря о кризисе традиционной «европейской науки» (а не науки вообще) Гуссерль связывает его с кризисом объективизма и, соответственно, пути его преодоления видит в том, чтобы «непосредственным верованиям» донаучного сознания, «очевидностям» обыденного опыта придать большее значение для познания, нежели истинам науки, понимаемым в традициях позитивной философии. Тем самым Гуссерль обосновывает рационализм нового вида. Логико-методологическая традиция теснейшим образом связана с объективностью и фактуальностью научного познания, что соответствовало натуралистическому подходу в познавательной деятельности. Однако сфера применения этой традиции строго очерчена (ограничена) идеализированным миром теоретизма, который направлен на выражение сущности, в то время как все якобы несущественное (сюда же включаются и важнейшие параметры человеческой личности и жизнедеятельности, взятые в социальной и культурно-исторической детерминации) остаются за скобками.
Таким образом, получается, что традиционная теория познания имманентно имеет дело не с реальным познанием реального мира, но с миром идеального автономного разума, с «сознанием вообще», или с «гносеологического субъекта», имеющего свои собственные законы. Этот «самозаконный мир - «мир теоретизма» (выражение М.Бахтина) не озабочен отношением к реальному миру и познающему человеку и является «автономией теоретической сферы». Но, дело в том, что автономный, самодостаточный разум искусственного мира - не предназначен для познания действительности, она становится его «врагом». Гуссерль признает, что «Никакая наука не справится с капризной и непостоянной действительностью. Наука находит только то, что сама принесла в действительность, ей подчинено только неизменное...она свободно хозяйничает только в области, которая ей принадлежит, т. е. в области, где творцом является сотворенный, т.е. сам человек»16. Целостным подходом к результатам познавательной деятельности, принимая во внимание не только рациональное, но и иррациональное, не только истину, но и заблуждение, с точки зрения некоторых авторов, отличается экзистенциально-антропологическая
14 Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2001. С. 397.
15 Хайдеггер М. Бытие и время. М., 2003. С. 229.
16 Шестов Л.И. Menetnto mori // Соч. в 2 т. Т.1. С. 225.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
115
традиция, которая опираясь на диалогическую методологию, не отрицая «картезианского метода» с его принципом чистой объективности, определяет, тем не менее, ему конкретное место и указывает границы его применения в качестве четвертого типа речевой ориентации. Другие три аспекта речевого мышления, согласно М. Бахтину, это: «эстетический смысл», «господствующая любовь «сердца» и «логос восторженного чувства» - в единстве с «отвлеченной логической способностью» (по И.В. Киреевскому) должны расширить и углубить процесс познания и создать в конечном итоге новую эпистемологию, потребность в которой сегодня очевидна17. Показательно, что в контексте этой традиции наиболее важное -это выводимость свойств знания не из традиционных критериев рациональности, но из свойств познающего субъекта и практических контекстов его деятельности, освобождение от такого типа сознания и познания, в основе которого лежит «изолированное, самодовлеющее, во всем, кроме себя, сомневающееся «Я», с холодной отстраненностью анализирующее, объективизирующее реальный жизненный мир»18.
Секуляризация европейского сознания способствовала тенденции отождествления духовного начала со всей собственно человеческой деятельностью и разумной, и эмоционально-художественной (культурой в широком смысле). Это объединение «духовного» с «культурным» и «человеческим» действительно многозначительно на том основании, что менялась сама постановка проблемы истины и ее релятивности: были осознаны их экзистенциональные смыслы и несводимость к формализованной логике и феноменам «чистого сознания», произошел отказ от гипертрофированной устремленности к «абстрактным» принципам и системам. В свою очередь, обновленный разум - научный и философский, теперь признает собственную ограниченность, недостаточность и непогрешимость, собственную относительность, отказываясь не только от претензий на постижение абсолютной истины, но и от ее классического, позитивистского понимания. Последнее (отказ) выражается в признании донаучного и вненаучного знания как «равноправного» и «подлинно фундаментального» в одном ряду с научным знанием и предпочтительности вненаучной формы знания в силу его «интуитивного характера», «непосредственности», близости «к самим вещам». Отсюда - «сами вещи», реальное бытие, «поток жизни» тоже начинают выглядеть все менее «разумными», все более нагруженными эмоциями, волевыми импульсами, все более связанными с практическими интересами, а не «вечными принципами». В состав новой европейской гуманистической культуры «реставрированный» рационализм (по сравнению с прежним, переживающим кризис) мог войти только при условии его обращения, поворота к «жизненному миру» человека, к значимости его эмоционально-чувственной жизни, предложив своего рода программу «сосуществования с эмоционально-чувственой жизнью, в плане эстетических и этических ценностей, в едином с нею пространстве человеческого бытия»19. То есть, человек вводится в «жизненный мир», в основания научного знания на той основе,
17 Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы:
моногр./под ред. проф. В.П. Римского. Белгород, 2007. С. 242.
18 Гарднер К. К философии третьего тысячелетия: Бахтин и другие // Философские науки. 1994. № 3. С. 15.
19 Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы:
моногр./под ред. проф. В.П. Римского. Белгород, 2007. С. 245.
116
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
что «столь же не чужда и повседневная жизнь человечества истине как цели и задачи, хотя истина и обнаруживается здесь лишь в своей обособленности и релятивности».20
Мы полагаем, что разработанное феноменологией Э.Гуссерля понимание рационализма, сферы рационального не как объективного всеобщего, не мира платоновских сущностей или объективных законов философского материализма, а как трансцендентальной субъективности, можно рассматривать в качестве научнообоснованной модели «человекоразмерного» понимания рациональности. Это была попытка решения проблемы совместимости базовой установки европейской культуры (воплотившейся в явном виде в рационалистической научной традиции) со специфической формой новоевропейского гуманизма с выраженными индивидуалистическими тенденциями. Как справедливо отмечает Л.Микешина, «С ведением «жизненного мира» и осознанием присутствия человеческих смыслов в основании науки Гуссерль, по существу, признал объективную значимость культурно-исторических и социально-психологических параметров познания, хотя и остался противником психологизма в традиционном (индивидуально-
психологическом смысле»21 22.
На наш взгляд, в условиях сегодняшнего дня, когда мир перестал быть прозрачным для разума всякое противостояние, отсутствие диалогизма, комплементарности позиций между разными познавательными дискурсами является препятствием на пути формирования оснований науки нового типа, обновления ее логического и методологического базиса. По-видимому, сами условия модернизации современного типа развития, расширяя пространство социокультурных процессов, процессов познания, ориентируют нас на утверждение парадигмы, допускающей существенную трансформацию рационального сознания (при сохранении его принципиальной реалистической установки), на организацию конструктивного взаимодействия, выявление форм взаимосвязей с носителями разной культуры рационального самосознания.
Можно сказать, что само время, новые реалии в обществе и его культуре расставили приоритеты в пользу более гибких, синтетических моделей мышления. Они с необходимостью ориентируют современную научную и философскую мысль на диалогизм, на синтез различных познавательных позиций . Логично допускать, что культурно-аксиологическая нагруженность знания далеко не в последнюю очередь измеряется «в единицах» его работы на конкретного «живого человека», которому оно помогает комфортно вписаться в наш рискогенный, изменчивый, плюралистичный мир.
Таким образом, новый этап в определении стратегий научного поиска - это определенная смена вех, моделей, парадигм познания. Разделяя позицию крупных российских философов связываем новый рубеж с познавательным синтезом, предполагающим сопряжение классических, неклассических и постнеклассических философско-методологических моделей познания23.
20 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. // Вопросы философии. 1992. № 7. С 143.
21 Микешина Л. А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 402.
22 Калинина Г.Н. Наука: прерванный триумф (философско-культурологическая рефлексия динамики научной рациональности): монография. Белгород, 2008. С. 199.
23 Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы: моногр./под ред. проф. В.П. Римского. Белгород, 2007. С. 6.
НАУКА. ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА
Выпуск 4(8) 2015
117
Список литературы
1. Бердяев, Н.А. Смысл истории / Н.А. Бердяев. - М.: Наука, 1990.
2. Гарднер, К. К философии третьего тысячелетия: Бахтин и другие / К. Гарднер // Философские науки. 1994. № 3.
3. Гуссерль, Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология / Э. Гуссерль // Вопросы философии. 1992. № 7.
4. Зотов, А.Ф. Современная западная философия / А.Ф. Зотов. - М.: Высшая шк., 2001.
5. Калинина, Г.Н. Наука: прерванный триумф (философско-культурологическая рефлексия динамики научной рациональности): монография / Г.Н. Калинина. - Белгород, 2008.
6. Микешина, Л. А. Философия познания. Полемические главы / Л. А. Микешина. - М., 2002.
7. Моисеев, В.И. Транснаучные измерения биоэтики / В.И. Моисеев // Биоэтика и гуманитарная экспертиза. Вып. 5. - М., 2011.
8. Степин, В.С. Философия науки. Общие проблемы / В.С. Степин. - М.: Гардарики, 2006.
9. Фейерабенд, П. Избранные труды по методологии науки. Пер. А. Никифорова / П. Фейерабенд. - М.: Прогресс, 1986.
10. Философия науки: актуальные историко-научные и методологические проблемы: моногр./под ред. проф. В.П. Римского. - Белгород: Изд-во Бел ГУ, 2007.
11. Фролов, И.Т. О человеке и гуманизме / И.Т. Фролов. - М., 1989.
12. Хайдеггер, М. Бытие и время / М. Хайдеггер. - М.: ООО «Изд-во АСТ», 2003.
13. Шестов, Л.И. Menetnto mori / Л.И. Шестов // Соч. в 2 т. - Т.1.
RACIONALNOSTI CULTURE IN THE CONTEXT OF THE
OBJECTIVE DRAMA HISTORY (PHILOSOPHICAL AND CULTUROLOGICAL ANALYTICS)
G.N. Kalinina
Belgorod state institute of arts and culture e-mail: [email protected]
In the article from the standpoint of new cultural and epistemological reality paradigm is grounded efficiently reflexive culture that allows conjugation of classical and non-classical postneklassiceskih, philosophical and methodological models of cognition.
Keywords: culture of rationality, paradigm, dialogue, educational discourses, ethical rationality, global issues of the day.
