CC BY
183
МЕТАЯЗЫК КОММУНИКАЦИИ: ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ПОЛИТКОРРЕКТНОСТЬ И СОЦИАЛЬНАЯ ТОЛЕРАНТНОСТЬ
Л.В. Савватеева
Данная статья посвящена сущности феномена политической корректности в русском языке. Наиболее общими языковыми стратегиями, вуалирующими проявления эйджизма, сексизма и расизма в России, считаются эвфемизация, криптолалия, перифраза и литота, проанализированные в статье. Содержание раскрыто на основе аутентичного русскоязычного материала. Описанные лингвистические явления высокочастотны в современном русском языке. Автор полагает, что использование политически корректных слов и выражений оправданно и необходимо, т. к. это позволяет уменьшить напряжение в обществе, не нарушая терминологической точности.
Ключевые слова: политическая корректность, эвфемизация, уменьшать напряжение, не нарушая терминологической точности.
Переключение центра внимания лингвистов с вопросов внутренней организации языка на его прагматический аспект обусловило значимость целого комплекса проблем языкового воздействия, к которым можно отнести и дискурсивную стратегию вежливости, или политкорректности. Из положительных и нейтральных контекстов сознательно исключаются некорректные выражения. Требование социальной и культурной толерантности в современных условиях дополняется требованием языковой толерантности, которую может обеспечить учет принципов политкорректного общения.
Термин «политкорректность» и стоящее за ним понятие стали суперактуальны в российском лингвориторическом пространстве в течение всего двух десятилетий: этот термин появился в 80-е гг. XX в., а уже сегодня претендует на роль «ключевого слова эпохи», поскольку под влиянием стоящего за ним понятия каждый из носителей языка в наши дни вынужден корректировать свое речевое поведение. Намеренный отбор строго предписанных языковых средств общения, способных к замещению номинаций, содержащих дискриминационные или оскорбительные смыслы, зачастую лишает говорящего свободного выбора.
Наиболее общей стратегией политической корректности является эвфемизация, представляющая собой один из результатов культурного развития, отраженный в языке. Именно эвфемизмы позволяют обращаться к табуированным темам, не нарушая терминологической точности. Поскольку эвфемизмы представляют собой «словесные зашифров-
ки», смягчающие, вуалирующие предмет сообщения, но все-таки позволяющие каждому носителю языка (естественно, при условии хорошего владения языком) понять смысл сказанного, их следует отличать от тех средств языка, которые предназначены для «конспирации», для создания «тайных» языков (криптолалии - «тайноречия»). Собственно лингвистические признаки не могут помочь в разграничении явлений эвфемии и криптолалии. Различие между ними может быть проведено только с учетом особенностей акта коммуникации и широкого контекста ситуации. В качестве тайноречия может использоваться переключение кода - переход на другой язык, заведомо неизвестный третьему участнику коммуникативной ситуации. Или ср. пример из «Собачьего сердца» М. Булгакова:
- Неужели... начал Борменталъ и остановился, покосившись на Шарикова.
Тот подозрительно нахмурился.
- Spate г... (нем. ‘ позже’) - негромко сказал Филипп Филиппович.
Gut (‘хорошо ’), - отозвался ассистент.
Известны типичные клише, с помощью которых прекращается коммуникация при невозможности использовать криптолалию: не при детях; не по телефону; это не телефонный разговор и под.
Состав участников ситуации эвфемии иной: отсутствует «контрагент», от которого адресанту и адресату надо что-либо скрывать. Однако при любом подходе очевидна неизменность главного положения: разграничение эвфемии и криптолалии возможно только на функциональной основе.
Функционально - по своей коммуникативной цели - эвфемии (смягчение, вуалирование, или, с точки зрения лингвопрагмати-ки, нарушение максимы четкости и ясности изложения) противопоставлена и дезинформация (заведомое искажение истины, или нарушение постулата Г. Грайса «Будь правдив!»). Основное назначение политкорректной лексики состоит в создании благоприятных условий коммуникации, в сглаживании конфликтов. А дезинформация и сокрытие информации - это «универсальные конфлик-тогены» [1]. Будучи обнаруженной, дезинформация не сгладит, а, наоборот, спровоцирует конфликт.
Эвфемизм должен изыскивать пути затемнения нежелательных смысловых составляющих, не выходя в то же время из референциальной сферы исходного значения [2]. Сравните, однако, обозначения чернобыльская авария и чернобыльская катастрофа. Неуместны эвфемистические выражения, когда речь идет о конкретных событиях негативного характера, ибо в этих случаях для адекватного реагирования необходимо представлять точную картину и истинный смысл происходящего. Сравните:
Бунт в Питерской колонии. Заключенные объявили голодовку, а администрация называет это просто «отказом от пищи» (НТВ. Страна и мир. 2004. 25 февр.).
Контраст между прагматикой выражения, эвфемистически смягченного в рамках официально-делового стиля, и точным наименованием события бывает настолько разительным, что авторы публикаций критического характера стремятся прямо и максимально точно обозначить негативное явление.
Две сферы, в которых от эвфемизации неотделима дезинформация, - это реклама и политический дискурс. По понятным экстра-лингвистическим причинам именно эти две сферы в наибольшей степени приспособлены для того, чтобы, приукрашивая, скрывать истинное положение дел. Стратегия дезинформации является прагматической закономерностью функционирования современного политического дискурса, потому что от реципиента необходимо скрыть остроту социальных проблем. Сравните номинации типа либерализация цен, что на деле оборачивалось всегда повышением (но не понижением) цен.
В современных условиях возрастающего манипулятивного воздействия СМИ необходимы знания об инструментарии такого воздействия, с тем чтобы выработать средства защиты от манипуляции и дезинформации. Скрывать истинную сущность явления нередко удается за счет создания нейтральной или положительной коннотации при переименовании. Переименование с нейтральной и положительной коннотацией, или политическую корректность, может осуществлять перифраза - грамматический троп, представляющий собой описательный оборот, а потому реализующийся как многокомпонентная структура (эвфемизм же может быть и однословным): «Все эти труженики полей, машинисты доильных аппаратов, операторы подъемников (вместо крестьян, дояров и лифтеров) - попытка повысить статус малопрестижных профессий. Царя ведь никто не назовет работником престола. А следовало бы, по справедливости» (Т. Толстая Политическая корректность). Сравните также мастер чистоты вместо уборщик в объявлениях о приеме на работу.
Эвфемистические замены могут сближаться с феноменом языковой игры. Сравните игровую дезаббревиацию:
Но самое, конечно, удивительное было, что нас не замели. Ведь тогда люди гремели из универа за вещи гораздо более невинные, а нас никто не засек, не заложил. Это говорит о том, что не такой уж всепроникающей была система «стука», что у «Галины Борисовны» не до всех доходили руки (Вл. Новиков Роман с языком). Галина Борисовна = ГБ = Государственная безопасность.
С эвфемией сближается литота (или мейозис) - троп, противоположный гиперболе, состоящий в заведомом преуменьшении того, о чем говорится. В литоте воплощаются скрытые смыслы, декодируемые адресатом. Преуменьшение (литота) и смягчение (эвфемизм) существуют в рамках одного понятийного поля, так что не всегда можно четко разграничить эти явления.
Собственно, политически корректная лексика - это исключительно переименования, т. е. единицы, сформированные для того, чтобы заменить те слова, которые могут быть восприняты адресатами или объектами наименования как дискриминирующие.
Эвфемизация способствует закреплению в узусе политически корректных выражений, исключающих дискриминацию по возрасту, полу, дискриминацию, связанную с физическими или умственными недостатками, имущественную дискриминацию, дискриминацию по признаку оседлости, т. е. такие номинации, которые задевают достоинство человека, ущемляют его права, дискредитируют его по какому-либо признаку.
Дискриминация по возрасту, или эй-джизм, проявляется в наименованиях, имплицитно передающих отрицательное мнение о каком-либо возрасте (чаще, естественно, о пожилом). В английской лингвокульту-ре известны такие эвфемистические обозначения людей по признаку возраста, как middlescence (период от сорока до шестидесяти пяти лет), third age (третий возраст, период после шестидесяти пяти лет); избегается использование слова old, вместо него применяются эвфемизмы senior, mature, seasoned1. Сравните в русском языке не первой молодости.
Устранение всех проявлений эйджизма соответствует русскому речевому этикету, с которым политкорректное общение имеет большую зону пересечений.
Язык располагает множеством фразеологизмов и стереотипных эвфемистических выражений, призванных смягчить выражение негативной внешности или умственных способностей человека: не блещет умом, красавицей ее не назовешь. В функции своеобразных терминов используются эвфемизмы типа слабослышащий (вместо глухой), незрячий (вместо слепой). Сравните также высказывания типа: Она прихрамывает, он недослышит.
В современном английском языке, в соответствии с требованиями политической корректности, имущественная дискриминация смягчается при помощи эвфемистических замен: poor ‘бедные’ в печати заменяется на needy ‘нуждающиеся’ или на deprived
1 Сравните также: Но в самолете мне не спится, неспешно дочитываю книжку Питера Мэйла «Год в Провансе». Между прочим, совсем неизвестный у нас тип литературы. Про автора сообщается в аннотации, что он работал в рекламном бизнесе, потом что-то администрировал, теперь только книги пишет. Про возраст его сказано очень тонко: "Не is approaching fifty as slowly as possible" - Он приближается к пятидесяти как можно медленнее (Вл. Новиков. Роман с языком).
‘лишенные благ’. Для русского лингвориторического пространства такие замены не характерны.
В последние два десятилетия слово пенсионер приобрело сразу два пейоративных оттенка значения: один связанный с возрастом, другой - с имущественным положением. Сравните характерный заголовок статьи: Стыдно ли быть пенсионером? (Приазовский край. 2007. № 41).
В российских условиях слова и словосочетания пенсия, пенсионер, уйти на пенсию многими воспринимаются как напоминающие о социальной ущербности. Поэтому (особенно в присутствии лица, о котором говорят) оказывается предпочтительной эв-фемия с помощью парафраз типа заслуженный отдых, уйти на заслуженный отдых.
Вместо слова бродяга в административном языке (а затем и в разговорной речи) стал употребляться вуалирующий оборот лицо без определенного места жительства, превратившееся в аббревиатуру бомж. Поскольку по прошествии времени слово бомж не только включилось в систему словоизменения, но и в полной мере «напиталось» отрицательными коннотациями (тем более, что это явление в современной России имеет небывалые прежде масштабы), понадобилась новая замена: лицо, утратившее социальные связи в обществе. То есть в данном случае эвфемия - это средство так констатировать некий факт, что неприятный смысл, связанный с существованием этого факта, частично или полностью устраняется. Понятно, что «эвфемистический» способ решения социальной проблемы иллюзорен.
Термин «раса», по справедливому замечанию О.Б. Ермаковой [3], также выходит за пределы узкоспециального антропологического дискурса и включается в систему обыденных представлений, переживая смысловую трансформацию. При этом базовая структура понятия сохраняется.
Наиболее наглядно в языке представляется оппозиция белой и черной рас, сформированная не столько историческим опытом русскоязычного социума, сколько различными видами дискурса (прежде всего - художественного и публицистического):
В Гаване
все
разграничено четко:
у белых доллары,
у черных - нет
Одно
единственное
вызубрил Вилли
тверже, чем камень
памятника Масео:
«Белый
ест
ананас спелый, черный -
гнилью моченый.
Белую работу
делает белый, черную работу -
черный»
(В. Маяковский. Блэк энд Уайт).
Отраженные в этом примере оппозитив-ные отношения становятся основной метафорического осмысления: жить как белые люди, жить как белый человек. Характерно, что перифраза на основе признака «цвет кожи» Черный континент сформировалась только как замена ониму Африка (ср. наименования других континентов: Европа - Старый континент, Старый Свет, Северная Америка - Новый Свет, Антарктида - Ледовый континент, Австралия - Зеленый континент).
Сравните заголовок статьи «Белая смерть» на Черном континенте» (Правда. 1989. 25 янв.).
Характерно, что в новых условиях оппо-зитивные пары могут отражать современную ситуацию, сложившуюся в социуме:
Белая часть населения становится жертвой самого настоящего черного расизма (КЕТЧ-ТВ. 2006. 30 сент.).
«Политкорректное прочтение» известных номинаций сложилось только в последние десятилетия. Сравните, в том же стихотворении В. Маяковского «Блэк энд уайт» слово негр как единственно возможное наименование человека с черной кожей (не несущее, естественно, никаких идей о превосходстве одной нации или расы над другой; более того, весь пафос стихотворения - это идеи равенства и братства всех людей, независимо от цвета кожи, это солидарность с угнетаемым черным населением):
Негр
посопел подбитым носом, поднял щетку,
держась за скулу.
Откуда знать ему,
что с таким вопросом
надо обращаться
в Коминтерн,
в Москву?
Показателен эпизод из кинофильма А. Балабанова «Брат-2», где главный герой -Данила Багров - использует (в разговоре с афроамериканцем) слово негр, и Даша его поправляет: Не негр, а афроамериканец. Негр для них обидно, это оскорбление. Главный герой недоумевает: А какая разница? Меня в школе так учили. В Китае живут китайцы, в Германии - немцы, а в Африке -негры.
Впрочем, в контекстах, где подчеркивание цвета кожи актуально, принципы политической корректности могут не соблюдаться. Так, в словаре «Культурология. XX век» (СПб., 1997) в статье «Афроцентризм» (автор словарной статьи - П.С. Гуревич) читаем: Африканский негр как бы заперт в своей черной коже... Жизненная сила африканского негра вдохновляется разумом... Сравните также термин негритюд -‘учение о всевластии негритянской расы’.
Интересно семантическое развитие слова негр в русском языке последних десятилетий: оно приобрело значение ‘человек, выполняющий работу за кого-либо другого’.
Прагматический компонент наименований национальностей динамичен и исторически изменчив. Трудно определить статус выражения лицо кавказской национальности. Если определяемое существительное стоит во множественном числе {лица), то можно подумать, что речь идет о гетерогенном значении грамматической формы, передающей смысл ‘разные’. Если же используется единственное число, такой смысл становится невозможным и возникает негативная реакция, связанная с тем, что такой национальности в принципе не существует.
Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ рекомендовала признать некорректным и неэтичным употребление в газетах терминов типа «лица кавказской национальности» (Вечерняя Москва. 1994. 15 июля) [4].
Несмотря на достаточно негативное и ироничное отношение к феномену политической корректности в российском обществе, в
нашей прессе уже практически не встречаются словосочетания вроде «негритянское население Америки» (говорят о «темнокожих американцах» или «афроамериканцах»), обсуждается корректность употребления словосочетания «лицо кавказской национальности»... [5].
Таким образом, антропоцентрический подход к языку предполагает усиленное внимание ко всем параметрам человеческой личности, отражающимся в языке. К таким параметрам относятся сведения о национальности и возрасте, гендерные характеристики и особенности внешности. Экзистенциальный статус личности базируется на сущностных характеристиках пола и возраста. Если исходить из того, что окружающий мир более структурирован людьми, а не предопределен природой, следует признать правомочными попытки сознательного регулирования и коррекции тех или иных ЯЗЫКОВЫХ стереотипов.
При всей неоднозначности идей политкорректности их бесспорный позитивный смысл уже в том, что они акцентируют внимание на роли языка в создании той или иной атмосферы в отношениях между людьми, что людям предлагается представить себя на месте тех, кто испытывает на себе влияние негативной оценки из-за того, что чем-то отличается от остальных, от большинства.
В своем радикальном проявлении политическая корректность настаивает на переосмыслении и изменении языковых норм, считая сознательное нормирование вполне продуктивным фактором. Такое нормирование необходимо именно в современных условиях. Языковое состояние конца XX - начала XXI в. справедливо характеризуется как бурно меняющееся и нестабильное. Периоды активных общественных изменений вообще характеризуются ускорением языковых процессов, ростом инноваций в лексической и стилистической системах.
Как известно, все исследователи современного состояния русского языка и современной лингвокультурной ситуации подчеркивают такие негативные явления, как чрезвычайно высокий уровень агрессивности в речевом поведении людей (начиная с бытовых разговоров и заканчивая парламентскими дебатами). Однако есть и противоположная - «встречная» - тенденция «смягчения»
речевых норм. Таким противоположным по целям, результатам и стратегиям используемых языковых средств является феномен политической корректности. Одним из направлений современного лингвокультурного развития является эвфемизация, позволяющая обращаться к табуированным понятиям без нарушения семантической точности. Благодаря эвфемизмам можно избежать оскорбительного звучания высказывания. Эвфемистические выражения менее точны по сравнению с табуируемыми и используются тогда, когда говорящий стремится избежать любого проявления эмоциональности и смягчить слишком сильные чувства или слишком прямые номинации. Политическая корректность языковых форм неотделима от политической корректности в поведении, в поступках. Думаем, что неотъемлемым признаком (обязательным, необходимым, но, естественно, не исчерпывающим, недостаточным) элитарной языковой личности является владение всем арсеналом средств политической корректности.
1. Непшекуееа Т.С. Внутриличностный конфликт как лингвистический феномен: авто-реф. дис. ... д-ра филол. наук. Краснодар, 2006. С. 18.
2. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М., 2004. С. 188.
3. Ермакова О.Б. Человек и цвет в русской языковой картине мира: цвет и раса // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 2007. № 3. С. 129-134.
4. Цит. по: Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Русское слово, свое и чужое. Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. М., 2004. С. 275.
5. Цурикова Л. В. Политическая корректность как социокультурный и прагмалингвистиче-ский феномен // Эссе о социальной власти языка. Воронеж, 2001. С. 101.
Поступила в редакцию 26.03.2008 г.
Savvateeva L.V. Metalanguage of communication: linguistic political correctness and social tolerance. The article is devoted to the essence of the political correctness phenomenon in the Russian language. The most common linguistic strategies such as euphemization, cryptolaly, periphrasis, and litotes as ones that veil the appearance of ageism, sexism and racism in the Russian society are ana-
lyzed in this article. The content is developed on the Russian authentic material. The linguistic phenomena described by the author are frequent and rather common now. The author comes to the conclusion that the usage of politically correct words and expressions is vital and necessary
for it helps to decrease the tension between people without breaking terminological accuracy.
Key words: political correctness, euphemization, to decrease the tension without breaking terminological accuracy.
МОДАЛЬНОСТЬ НАУЧНОГО ТЕКСТА КАК ЛИНГВО-ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА
И.В. Антипов
В статье рассматриваются проблемы модальности научного текста. Выделяются виды модальности, характерные для описания результатов научного исследования. А также приводятся примеры из лингвистического корпуса.
Ключевые слова: модальность научного текста, типы модальности, лингвистический корпус.
Модальность научно -исследовательского текста является актуальной лингво-педагогической проблемой, которая может быть рассмотрена в свете общей теории модальности в языке (Л.С. Бархударов, Л.В. Бедрицкая, Е.И. Беляева, В.В. Виноградов, Е.А. Зверева, Ш. Балли, П. Верт, М. Грепл, Г. Маэре, К. Хайланд). Актуальность ее обусловлена тем, что научно-исследовательский текст представляет собой сложно-построенную форму коммуникативного выражения отношения автора к исследуемому объекту действительности. Это отношение предполагает выражение уверенности и сомнения, долженствования и желательности, отрицания и предположения, реальности и нереальности, условности и данности [1]. Без овладения лингвистическими способами выражения модальности автор научно-исследовательского текста лишен возможности адекватно исследовать идею и сообщать читателю достоверную информацию [2]. Именно поэтому овладение модальностью научно-исследовательского текста является необходимым условием овладения письменным дискурсом этого жанра.
Начинающие исследователи испытывают трудности в формулировании гипотезы, в выражении собственного отношения к проблеме и полученным результатам, в поиске адекватной формы критических высказываний, в формулировании условий, при которых найденные факты становятся закономерными, в высказывании сомнений по по-
воду своих и чужих идей, выдвижении предположений разной степени вероятности, в опровержении взглядов с большей или меньшей достоверностью и проч. Слабое владение модальностью научно-исследовательского текста проявляется в голословных утверждениях, необоснованных заявлениях, категоричных и максималистских высказываниях.
Выражение отношения автора к содержанию создаваемого научно-исследо-вательского текста с помощью лексикограмматических средств изложения, полученных в результате исследований, именуется модальностью. Модальность научно-исследовательского текста, таким образом, представляет собой лексико-грам-матическую репрезентацию отношения автора к излагаемым в тексте знаниям.
Одними из главных тормозящих факторов на пути к грамотному использованию модальности в научном тексте, по нашему мнению, являются:
1) относительно малая (недостаточная) изученность проявления модальности в научном тексте;
2) близкая грамматическая синонимия классификаций видов модальности научного текста и многообразие модальных значений и видов модальности в целом;
3) недостаточно сформировавшееся научное мышление начинающих ученых (как следствие, стремление к недобросовестному заимствованию).
