CC BY
122
ЛИТЕРАТУРА 1. Барт. Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры. М., 2003.
2. Брусенская ЛА., Беляева И.В., Высоцкая ИЛ., Китай ина ЭЛ., Красникова И.Р., ЛасковаМ.В., Лазарев В А. Прагматическая информация в лексике и грамматике: Монография. Ростов н/Д., 2004.
Э.Г. КУЛИКОВА, д-р филол. наук, профессор кафедры теоретической и прикладной коммуникативистики РГЭУ «РИНХ»,
Л.В. САВАТЕЕВА, старший преподаватель кафедры теоретической и прикладной коммуникативистики РГЭУ «РИНХ»
КОММУНИКАТИВНАЯ СТРАТЕГИЯ ЭВФЕМИЗАЦИИ: КОГНИТИВНАЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ
Толкование понятия «эвфемия» не является единообразным в лингвистической науке. Наряду с распространенным пониманием эвфемизма как слова или выражения, служащего в определенных условиях для замены таких обозначений, которые представляются говорящему нежелательными, не вполне вежливыми, слишком резкими, грубыми, нетактичными или неприличными, существует и более узкое понимание эвфемизма только как слова или выражения, заменяющего табуизированные единицы. Процесс эвфемизации тесно переплетается с процессом номинации - одним из трех фундаментальных процессов, формирующих речевую деятельность человека (два остальных - это предикация и оценка), поскольку предметы, которые по каким-либо причинам (этическим, культурно-историческим, психологическим) не могут быть названы прямо, нуждаются в эвфемистическом обозначении.
Для процесса эвфемизации, по наблюдениям Л.П Крысина [6, с. 267-268], существенны следующие три момента:
1. Оценка говорящим предмета речи как такого, прямое обозначение которого может быть квалифицировано (в данной социальной среде или конкретными адресатом и адресантом) как грубость, резкость, неприличие;
2. Подбор говорящим таких обозначений, которые не просто смягчают кажущиеся грубыми выражения, но маскируют, вуалируют суть явления (ср. использование слов с «диффузной» семантикой типа известный, определенный, надлежащий, специальн ый);
3. Зависимость употребления эвфемизма от контекста и условий речи: чем жестче социальный контроль речевой ситуации и самоконтроль говорящим собственной речи, тем более вероятно появление эвфемизмов.
Лингвисты подчеркивают также древность явления эвфемии при том, однако, что его функции остаются неизменными. Ср. утверждение М. Киты [4,
с. 190]: «Явление, обычно связываемое с первобытными коллективами, является очень распространенным в языковом восприятии мира современным человеком. Возможно, меняются причины: страх, иррациональная боязнь говорения вслух о чем-то опас-ном, а потому непонятном заменяется, интеракцион-ными мотивами: говорить так, чтобы не задеть собеседника. Сущность явления, однако, остается та же: о чем не говорят, о том говорят иначе (выделено автором - Л. С.)».
При этом актуальна задача распознавания эвфемизма на основе пресуппозиций (фоновых знаний). Ср. пример, где отсутствие у реципиента необходимых фоновых знаний позволяет эвфемизму (метонимическому в своей основе) полностью замаскировать денотат:
Мне пообещали намазать лоб зеленкой, меня в тот момент это не испугало: я не знал, что лоб зеленкой мажут перед расстрелом, чтобы удобнее было стрелять (Аргументы и фкты. 2002. № 11.).
Е.И. Шейгал (2004, с. 178-198) рассматривает эвфемизмы в их неразрывной связи с дисфемизма-ми: дисфемизмы - это инвективы, основанные на гиперболизации отрицательного признака; эвфемизмы - это антиинвективы, основанные на преуменьшении степени отрицательного признака или на переключении оценочного знака с отрицательного на положительный. Метафорическую суть их противопоставления указанный автор определяет как «щит и меч», Говорить эвфемистично, значит, использовать язык в качестве щита против объекта, вызывающего страх, неприязнь, гнев и презрение. Эвфемизмы применяются для сокрытия правды об отрицательных сторонах денотата. Говорить дисфе-мистично, значит, употреблять язык в качестве оружия для атаки на врага.
Эвфемизмы нередко специально маркируются в тексте - выделяются с помощью кавычек (или других полиграфических средств - курсива, разрядки), сопровождаются оговорками и комментариями типа
мягко говоря, фигурально выражаясь, по более осторожному выражению. В то же время в современной ситуации затемненностью и асеманшзмом нагружаются слова в общем-то привычные. Например, с прагматической точки зрения слово реформы в конце XX в. Или, казалось бы, прозрачные и широко преподносимые конструкты: свободная экономическая зона, переходный (куда? с какой целью?) период, национальная идея.<... > Уклончивые выражения есть непременный атрибут языковой практики (своя эв-фемизация имела место в предшествующие 60-70-е гг.). Эвфемизмы конца XX века характеристичны: от педикулеза до восстановления конституционного порядка (в Чечне), секвестра, суицида, спецэкспортеров.
Известны факторы, упрочивающие эвфемистические функции языковых единиц. Это, прежде всего, широта значения: многозначные единицы обобщенной семантики легко приобретают способность ис-пользоваться в качестве смягчающих единиц:
Вылечиться нельзя, но если лечиться постоянно -никто не заметит твоей проблемы (Аргументы и факты. 2005. 16 февр.).
Ср. близкое к эвфемистическому использование слова система и авторскую рефлексию по этому поводу:
Без малейшего сожаления выпал я из двух-трех компаний, в которых вяло состоял прежде, и променял вечера с водкой, вольные разговоры на темы «системы» (бедное и невинное греческое слово, сколько ударов приняло ты от симулировавших смелость интеллектуальных боксеров!), с зелеными глазками такси и вероломными глазками однокурсниц на безвылазное сидение-лежание в прохладно-ароматном пространстве... (Вл. Новиков «Роман с языком»).
Именно предельная обобщенность значения делает наиболее пригодными для выполнения эвфемистической функции некоторые группы местоимений (эта страна).
Ослабляются эвфемистические функции при широком распространении, частотности наименования. Еще Б. А. Ларин [8, с. 110] подметил, что, чем чаще используется эвфемизм, тем быстрее он теряет свои «облагораживающие», «отбеливающие» свойства и тем быстрее требует новой подмены. Поэтому нередко эвфемистические функции приписываются словам иноязычным по происхождению, чья новизна и «чуждость» еще хорошо ощущается носителями языка. Так, в работах А.Б. Бушевой [3, с. 73-75; см. также: 2004, с. 354355] указана особая функция новейших заимствований, главным образом, англо-американского происхождения - эвфемистическая: файед-райзинг вместо идти по миру, секьюрити вместо обслуга, рэкет вместо вымогательство, киллер вместо убийца, конфронтация вместо противостояние, секвестирована вместо сокращение.
По мысли АБ. Бушевой [там же], замена русских слов лихоимство, казнокрадство, взяточничество на иноязычное коррупция или выражения кража детей с целью выкупа или продажи в рабство на англицизм
киднепинг есть по сути дела эвфемизация1. Заметим, однако, что во всех приведенных примерах иноязычные слова «разошлись» с исконными выражениями и в оттенках семантического содержания, и в прагматических созначениях. Ср. также: «...обсуждая сокращение бюджета, политики не используют русское слово сокращение, а говорят о необходимости осуществления оптимизации, рационализации, реструктуризации, реорганизации бюджета» [2, с. 21].
Для современного языка характерно такое явление, когда, на первый взгляд, самые «безобидные» стереотипные наименования становятся сигналами опасных действий, грозящих благополучию людей, а значит, сами наименования смыкаются с эвфемизмами. Ср.: реформа ЖКХ, страхование автограждан -ской ответственности, пенсионная реформа, реформа образования и т.д. Именно этим обстоятельством обусловлена популярность в современных СМИ жанра иронических толкований значения стереотипных номинаций. Ср.:
Коррупция - жизнь;
Борьба с коррупцией - то, чего не может быть;
Национальные проекты - обозначение негативных направлений коррупции;
Сохранение единства России - передача Чечни в личную собственность г-на Кадырова;
Россия встала с колен - ее подтянули на «чекистском крючке», о чем прямо и публично сообщили (За здоровье. 2007. № 14.).
При широком понимании эвфемии в ее сферу включают не только собственно лексические явления (слова и словосочетания), но и единицы других уровней - морфологии и синтаксиса. Так, известны «вуалирующие» возможности некоторых морфологических категорий. Ю.С. Баскова [2, с. 17] пишет о «ма-нипулятивном потенциале синтаксических эвфемизмов». Были отмечены особые грамматические свойства «тоталитарного» дискурса. Это, прежде всего, «номинализация», или «нагнетание» девербативов (исключающих акцентирование субъекта действия). Номинализация сама по себе не представляет нового явления. Но в советском политическом дискурсе она приобретает гипертрофированные масштабы и преломляется особым образом.
Семантическим итогом бесчисленных номинали-заций, т.е. замены личных форм глаголов их производными на -ание, -ение, -ация, является рецессия субъекта, исчезновение агенса того, о чем говорится. Многие процессы приобретают безличную экзистен-циональность, хотя и не сходную с той, которую имеет классическая безличность в русском языке. Ср. типичный пример из доклада Л.И. Брежнева «Ленинским курсом»:
Главным источником роста производительности труда должно быть повышение технического уровня производства на основе развития и внедрения новой
1 Ср.: «Функцию «напускания тумана» выполняют малопонятные, малоизвестные широкой публике юридические, экономические, военно-технические термины, в основном построенные на латинских заимствованиях <...> Дополнительным фактором камуфлирования денотата в подобных случаях является их стилистическая маркированность -книжность, высокий стиль» (ШейгалЕ.И., 2004, с. 196).
техники и прогрессивных технологических процессов, широкого применения комплексной механизации и автоматизации, а также углубление специализации и улучшение производственного кооперирования предприятий. (Цит. по: Степанов Ю.С., 2004, с. 260). Возможны и многие другие способы деперсонифика-ции - опущение агенса в пассивных конструкциях: обращено внимание, принято решение. Такой прием используется в целях пропагандистского воздействия: деперсонификация субъекта вызывает у адресата представление о действии не субъектном, а объективно заданном.
Помимо прямого устранения субъекта, возможна «ложная персонификация» при формальной репрезентации субъекта. Так, в «Правде» (1991) имела место фраза:
Основная роль в разработке проекта программы принадлежит трудовым коллективам. «Наличие заполненной синтаксической позиции субъекта действия как бы снимает вопрос об авторстве программы (имелась в виду программа КПСС). Тем не менее, наличие заполненной синтаксической позиции субъекта вовсе не означает, что указан реальный субъект... Простое здравое размышление и социальный опыт подсказывают, что трудовые коллективы никак не могли быть автором программа партии. Автор текста не только прячет реальных субъектов изготовления программы за подставным синтаксическим субъектом, но еще и само значение подставного синтаксического субъекта идеологически выдержано -трудовые коллективы» [9, с. 67]. Современные СМИ содержат не меньше пассивных конструкций, где устранено наименование субъекта действия:
Наиболее опасные исламистские движения обезглавлены и дезорганизованы, их лидеры ликвидированы в результате «точечных» ударов (Известия. 2002. 12 нояб.). Автор намеренно избегает точной номинации субъекта действия. Ср. также:
Дональд Рамсфел признал, что пленников подвергали «различным видам давления» (Аргументы и факты. 2004. № 20).
В последнем случае, наряду с собственно лексической эвфемизацией (различные виды давления вместо пытки, истязания), используется как дополнительный смягчающий фактор и эвфемия синтаксическая - отсутствует указание на того, кто осуществил (санкционировал) подобные действия (речь идет о пытках заключенных в иракской тюрьме Абу-Грэйб).
Более смягченное выражение образуется путем перемещения отрицания: я не думаю, что вы выиграете от этого (вместо вы не выиграете от этого).
В качестве синтаксических способов образования эвфемизмов Ю.С. Баскова [2, с. 18] называет разнообразные трансформации словосочетаний, эллипсис (в частности, безобъектное употребление переходных глаголов и замену активной глагольной конструкции на пассивную с опущением субъекта действия), замену утвердительной конструкции (с утверждением нежелательного факта) на аналогичную по смыслу отрицательную конструкцию (с отрицанием желательного факта). При таком подходе объем понятия «эвфемия» чрезвычайно расширяется. Впрочем, анализ примеров, приводимых Ю.С. Басковой, убеждает
в том, что, как правило, имеются в виду все-таки особые случаи использования лексических единиц. Так, прием, обозначенный как «введение дополнительного позитивного компонента в состав исходного словосочетания», фактически сводится к использованию позитивно окрашенной или нейтральной лексемы. Ср.: возможность ограниченного применения ядерного оружия - здесь таким компонентом оказывается лексема ограниченного.
К собственно синтаксическим средствам эвфемии может быть отнесено чрезмерное усложнение структуры словосочетания, когда намерено используются структуры, затрудняющие способность реципиента «схватывать» смысл (отрицательный, негативно оцениваемый).
Исследователи эвфемии неоднократно отмечали «размытость» данного понятия, которая может быть преодолена только путем выяснения его места в сис -теме смежных феноменов. По справедливому замечанию В.П. Москвина [10, с. 60], эвфемию следует отграничивать от трех системных явлений: от крип-толалии, от дезинформации и от совокупности тро-пеических средств. Рассмотрим подробнее соотношение эвфемии и указанных систем.
Поскольку эвфемизмы представляют собой «словесные зашифровки», смягчающие, вуалирующие предмет сообщения, но все-таки позволяющие каждому носителю языка (естественно, при условии хорошего владения языком) понять смысл сказанного, их следует отличать от тех средств языка, которые предназначены для «конспирации», для создания «тайных» языков (криптолалии - «тайноречия»). A.A. Реформатский рассматривает криптолалию как особую функцию эвфемизмов за пределами литературного языка: «В некоторых жаргонах, например, в воровском, наряду с «украшающими» эвфемизмами типа пришить (вместо убить), купить (вместо украсть) и т.п., встречаются еще и «обратные» эвфемизмы, когда приличные наименования замещаются неприличными; в жаргонах эвфемистика служит целям тайноречия (криптолалии)» [12, с. 106-107]. По мысли В.П Москвина [10, с. 60], эвфемия и крипто-лалия - это две совершенно самостоятельные, причем функционально противопоставленные речевые стратегии.
Как отмечает В.П. Москвин [10], к эвфемизмам ошибочно причисляют такие профессионализмы (на самом деле, более похожие на средства профессиональной криптолалии), как объект (лицо, за которым ведется слежка), источник (агент). Соглашаясь с В.П Москвиным в том, что приведенные примеры логичнее отнести к криптолалии, нежели к эвфемии, заметим, однако, что и профессионализмами в полном смысле слова они не являются, а с эвфемией сближаются еще и тем, что их истинный смысл понятен практически всем носителям языка (благодаря детективным жанрам в литературе и в кино).
Иной тип криптолалии, уходящий корнями в суеверные представления, отражается в наименованиях типа хозяин (домовой) или медведь (Арапова Н.С., 1997, с. 636). «Настоящие» имена, по представлению древнего человека, «накликают» само опасное суще-
ство, потому и возникают «запретные слова», нуждающиеся в замене.
Собственно лингвистические признаки не могут помочь в разграничении явлений эвфемии и кропто-лалии. Различие между ними возможно провести с учетом особенностей акта коммуникации и широкого контекста ситуации. Как считает В.П Москвин [10, с. 61], ситуация тайноречия и ситуация эвфемии противостоят друг другу по составу коммуникантов. Состав участников ситуации тайноречия: адресант (говорящий, пишущий); адресат (слушающий, читающий); контрагент (коммуникант, от которого адресат и адресант пытаются скрыть информацию). Сокрытие информации происходит посредством элементов тайноречия (намеки, недомолвки, иносказания); ср. сцену разговора вожатого (Пугачева) и хозяина постоялого двора в пушкинской «Капитанской дочке», где комментарий разговора осуществлен самим Пушкиным (Гриневым): Я догадался, что речь шла о делах Яицкого войска.
В качестве тайноречия может использоваться переключение кода - переход на другой язык, заведомо неизвестный третьему участнику ситуации. Ср. эпизод из рассказа А.П. Чехова «Отец семейства», где глава семьи распекает своих домочадцев за обедом, на котором присутствует, помимо своих, гостья-бабушка Анфиса Ивановна:
- Ешь! Держи ложку как следует! Погоди, доберусь я до тебя, скверный мальчишка !<...> Если никто не желает заняться твоим воспитанием, то, так и быть, начну я!
- Перестань, ради бога! - просит жена по-французски. - Хоть при посторонних не ешь нас... Старуха все слышит и теперь, благодаря ей, всему городу будет известно...
- Я не боюсь посторонних, отвечает Жилин по-русски. - Анфиса Ивановна видит, что справедливо говорю. Что ж, по-твоему, я должен быть доволен этим мальчишкой? Ты знаешь, сколько он мне стоит? Ты знаешь, мерзкий мальчишка, сколько ты мне стоишь? Или ты думаешь, что я деньги фабрикую, что они мне достаются даром? Не реветь! Молчать!
Или ср. пример из «Собачьего сердца» М. Булгакова:
- Неужели..., - начал Борменталь и остановился, покосившись наШарикова
Тот подозрительно нахмурился.
- Später... (нем. «позже»), - негромко сказал Филипп Филиппович.
- Gut («хорошо»), - отозвался ассистент.
Известны типичные клише, с помощью которых
прекращается коммуникация при невозможности использовать криптолалию: не при детях; не по телефону; это не телефонный разговор и под.
Состав участников ситуации эвфемии иной: отсутствует «контрагент», от которого адресанту и адресату надо что-либо скрывать.
В работах В.В. Москвина [10, с. 61] иВ.В. Дементьев [4, с. 191-192] отмечается, что один и тот же языковой элемент может выступать (в различных ситуациях общения) в функции эвфемизма и крипто-лалии. Термин «педикулез» может быть в устах врача
квалифицирован как: эвфемизм - в случае, если врач говорит пациенту, знающему содержание этого термина: У вас педикулез; как средство криптолалии, если врач говорит своему коллеге при пациенте, заведомо не знающем медицинской терминологии: У больного педикулез. При этом В.В. Дементьев [4] пишет: «... вызывает некоторое сомнение трактовка первого случая как эвфемизма: в устах врача, для которого медицинская терминология абсолютно естественна, слово вшивость было бы менее прямой номинацией, чем педикулез (дисфемизмом)». Однако при любом подходе очевидна неизменность главного положения: разграничение эвфемии и криптолалии возможно только на функциональной основе.
Дезинформация (заведомое искажение истины, или нарушение постулата Г. Грайса «Будь правдив!») и эвфемия (смягчение, вуалирование, или, с точки зрения лингвопрагматики, нарушение максимы четкости и ясности изложения) противопоставлены также функционально - по своей коммуникативной цели. Выше отмечалось, что основное назначение политкорректной лексики состоит в создании благоприятных условий коммуникации, в сглаживании конфликтов. Но хорошо известно и то, что дезинформация или сокрытие информации являются «универсальными конфликтогенами» [11, с. 18]. Будучи обнаруженной, дезинформация не сгладит, а, наоборот, спровоцирует конфликт.
Эвфемизм должен изыскивать пути затемнения нежелательных смысловых составляющих, не выходя в то же время из референциальной сферы исходного значения (Шейгал Е.И., 2004, с. 188). Ср., однако, обозначения чернобыльская авария и чернобыльская катастрофа. В.П Москвин считает, что для обозначения этого события приемлем только последний вариант (в то время как слово авария дезинформирует относительно подлинного масштаба и трагичности случившегося). Ср. еще более поразительный пример дезинформации, связанной с этим событием: «Непонятные, сложные термины использовало партийное руководство СССР после чернобыльской катастрофы. До сих пор официально термин «ядерный взрыв» к Чернобылю не применяется, считается, что имела место «неконтролируемая цепная реакция на быстрых нейтронах» [2, с. 17].
Или ср.:
- Нецелевое использование бюджетных средств и просто их разворовывание стали бичом государственного механизма. Неужели этому ничего нельзя противопоставить?
- Незаконное, неэффективное, нецелевое использование средств - это и есть разворовывание. В России нецелевое использование средств - эвфемизм казнокрадства. Могу пояснить, как это делается, на наглядных примерах. Случается так, что деньги на зарплату учителям и медикам тратят на ремонт здания. Встречаются организации, у которых стоимость работ, выполняемых за бюджетные деньги, в несколько раз выше рыночных (даже представляя документы в налоговые органы, коммерческие фирмы указывают суммы раз в пять меньше, чем тратят бюджетные конторы). Есть умельцы, которые подолгу прокручивают деньги бюджетополучателей
в банках, из-за чего деньги доходят с большим опозданием. При этом государство влезает в долги и берет дорогие кредиты. За рубежом, даже в африканских странах, такие нарушения наказываются законом («Яблоко» России. 1999. № 52).
Стало известно, что с 2005 года за нецелевое расходование бюджетных средств будет предусмотрена уголовная ответственность (Аргументы и факты. 2004. № 47).
Я бы предпочел избегать термина «кризис» - назовем это ситуацией некоторой нестабильности в банковском секторе (Известия. 2004. 12 октяб.)
Неуместны эвфемистические выражения, когда речь идет о конкретных событиях негативного характера, ибо в этих случаях для адекватного реагирования необходимо представлять точную картину и ис-тинный смысл происходящего. Ср.:
Бунт в Питерской колонии. Заключенные объявили голодовку, а администрация называет это просто «отказом от пищи» (НТВ. «Страна и мир». 2004. 25 февраля).
Контраст между прагматикой выражения, эвфемистически смягченного в рамках официально-делового стиля, и точным наименованием события бывает настолько разительным, что авторы публикаций критического характера стремятся прямо и максимально точно обозначить негативное явление:
Настороженно-сдержанное отношение местных жителей к России во многом обусловлено в Знамен -ском двумя громадными палаточными лагерями беженцев, в которых прозябает около 6 тысяч человек... Что тут скажешь - стыдно за страну, где одних мочат в сортире, а у других и сортира-то собственного нет (8-Экспресс. 2002. 9 янв.).
Ср. характерные текстовые рефлексии по поводу использования политкорректных (эвфемистичных) и не отвечающих строгим требованиям политкоррект-ности слов, словосочетаний и высказываний. Авторские рефлексии по поводу тех или иных вариантов словесного оформления мысли достаточно редки, но именно они являются ценным свидетельством праг-матического содержания тех или иных языковых клише:
Полковник Александр Погудин, командир батальона обеспечения тыла и транспорта одной из войсковых частей, был признан виновным в превышении должностных полномочий. Если же говорить языком обыденным - он обвиняется в том, что фактически продал в рабство рядового Максима Гугаева (Независимая газета. 2006. № 47).
В данном случае роль эвфемистического высказывания выполняет клишированное выражение юридического дискурса. Естественно, это не тот случай, когда желательна и уместна корректность в отношении подсудимого, и журналист вполне правомерно «называет вещи своими именами».
Ср. также:
Эта путинская военная реформа по эффективности удивительно схожа с другими начинаниями -вроде реформы административной, ЖКХ, монетизации льгот - тем, что сочетает непомерные бюджетные расходы с сугубо отрицательным результатом для страны и для общества. Денег и вправду
выпишут и распилят немерено, взяток и воровства на всех уровнях вертикали власти станет еще больше, неприятности не минуют практически ни одну семью в России, а в горячие точки воевать пойдут те же, что и сегодня, щуплые солдаты-призывники -привычное для генералов пушечное мясо - только называться они будут «контрактники» (Независимая газета. 2005. № 75).
Взять, например, такой газетно-журнальный штамп, как «Басманное правосудие», означающее крайнюю степень ангажированности Фемиды. По некоторой информации, Генпрокуратура собирается исключить Басманный суд из числа расположенных в центре Москвы межмуниципальных судов, где рассматриваются расследуемые ею громкие дела. Так что основная масса исков, например, по делу «ЮКОСА», будет разбираться скорее всего в Тверском суде. Термин же «Тверское правосудие» вряд ли приживется - звучит как-то неубедительно (Итоги. 2004. № 49).
...оголтелый государственный расизм, официально именуемый операцией «Вихрь-Антитеррор» (Независимая газета. 2002. № 83).
Попыткой закамуфлировать совершение неправовых и аморальных действий, чтобы избежать общественного осуждения, Е.И Шейгал (2004, с. 181) считает случаи типа:
Министр проявил то ли некомпетентность, то ли беспредельный цинизм, называя обмен журналиста на солдат «изменением меры пресечения» (Известия).
Можно указать две сферы, где от эвфемизации неотделима дезинформация. Это реклама и политический дискурс. По понятным экстралингвистическим причинам именно эти две сферы в наибольшей степени приспособлены для того, чтобы, приукрашивая, скрывать истинное положение дел. Прагматической закономерностью функционирования современного политического дискурса является именно стратегия дезинформации, потому что от реципиента необходимо скрыть остроту социальных проблем. Ср. номинации типа либерализация цен, что на деле оборачивалось всегда повышением (но не понижением) цен. Ср.:
Первоначальные ежедневные попытки властей «успокаивать» общество с помощью обмана сменились пристрастием к эвфемизмам. Говорят, мы там стреляем не по чеченцам, мы «даем адекватный ответ». Говорят, это не война, это «военная операция по разоружению» (Известия). (Цит. по: Шейгал Е.И, 2004, с. 181).
Чаще всего дезинформация связана с тематической сферой «военные действия»: антитеррористическая операция, контртеррористическая операция, чеченская кампания (о войне в Чечне), спецоперация (штурм Грозного), издержки или побочный ущерб (о жертвах среди мирного населения при бомбардировках военных объектов); ограниченный контингент советских войск в Афганистане, братская помощь народу Афганистана; американским вооруженным силам в прессе США (времени войны в Ираке) давались наименования, которые в переводе звучат как освободительная армия и даже силы добра. [7, с. 116-117].
Ср.: Возможно, контртеррористическая операция в Чечне расширяет свои границы В армейских рядах уже давно говорят о начале третьей чечен -ской кампании (Аргументы и факты. 2003. № 52).
В современных условиях возрастающего манипу-лятивного1 воздействия СМИ необходимы знания об инструментарии такого воздействия, чтобы выработать средства защиты от манипуляции и дезинформации. Скрывать истинную сущность явления нередко удается за счет создания нейтральной или положительной коннотации при переименовании. Но если при обычной эвфемизации цель переименования со -стоит в том, чтобы исключить коммуникативный конфликт, то намеренное искажение истины имеет своей целью манипулирование сознанием реципиента. Ср.:«И отцы церкви, и «отцы коммунизма считали, что то поведение, к которому громогласно призывали, - в интересах спасения души и благоденствия их паствы. Поэтому и не могло стоять задачи внушить ложные цели и желания и скрывать акцию духовного воздействия. <...> Смьслже манипуляций иной: мы не будем тебя заставлять, мы влезем к тебе в душу и сделаем так, что ты захочешь» [5, с. 43].
Нередко такое манипулирование осуществляется с помощью так называемых «политических эвфемизмов». Как пишет Ю.С. Баскова [2, с. 9], термин «политический эвфемизм» используется рядом авторов для обозначения группы эвфемизмов, употребляемых в текстах политической коммуникации, адресатом которых является массовая аудитория, с целью смягчить негативные ассоциации, связанные с некоторыми фактами, часто за счет искажения смысла самого описываемого факта. Есть авторы, которые вообще отказывают таким единицам в статусе эвфемизмов на том основании, что с их помощью намерено искажается истина. Так разграничивают эвфемизацию и дезинформацию И.Р. Гальперин (1981), В.П. Москвин (2001). В то же время Ю.С. Баскова (2006) считает, что и в случаях манипулятивного воздействия речь может идти об эвфемизмах в их предельно широком понимании.
Думаем, что необходимо жестко разграничивать эвфемизмы, имеющие своей целью формирование политически корректного высказывания, и слова, заведомо искажающие истину, дезинформирующие реципиентов. Дело в том, что дезинформация, по сути, конфликтогенна, взрывоопасна; будучи распознанной, она неизбежно влечет за собой не только нарушенную коммуникацию, но и более тяжелые последствия. Назначение политически корректной лексики, напротив, состоит как раз в том, чтобы избежать и коммуникативных, и более серьезных конфликтов. Собственно, политически корректная лек-
1 Неслучайно понятие «манипуляция» связывается этимологически (ср. тапш - рука) и сущностно с движением рук фокусника. Под манипуляцией (во втором, метафорическом значении) понимается обращение с людьми как с объектами для достижения целей, выгодных манипулятору и заведомо невыгодных манипулируемому. Для осуществления манипуляции необходим ряд услэвий: во-первых, это скрытное воздействие; во вторых, применение специальных приемов (технологий), в том числе и собственно речевых.
сика - это исключительно переименования, т.е. единицы, сформированные для того, чтобы заменить те слова, которые могут быть восприняты адресатами или объектами наименования как дискриминирующие.
Будучи средствами усиления изобразительности и выразительности речи, тропы могут выполнять и те функции, которые присущи прежде всего эвфемиз-мам. Эвфемистическую функцию может осуществ-лять перифраза - грамматический троп, представляющий собой описательный оборот, а потому реализующийся как многокомпонентная структура (эвфемизм же может быть и однословным). Перифраза традиционна в художественных и публицистических текстах:
Какой-то в древности вельможа
С богато убранного ложа
Отправился в страну, где царствует Плутон.
Сказать простее - умер он.
(И. Крылов)
Ср. современный текст, где сам автор перифрастическим обозначением разъясняет причину выбора такой номинации:
«Мы не эвакуаторщики»
«Называйте наши машины не эвакуаторами, а специальными автомобилями для перевозки транспортных средств, - попросил «Новые Известия» Алексей Гаврилов, директор ГУП «Мостранскон-троль», под знаменем которого и забирают автомобили на штрафстоянки грозные эвакуаторы - Слово «эвакуатор» звучит слишком устрашающе, как монстр какой-то из фильма ужасов. А мы призваны не для того, чтобы пугать, а чтобы навести на улицах города порядок (Новые известия. 2004. №200).
Другая перифраза для обозначения этого же явления строится по продуктивной модели (ср. санитар леса):
Неделя без эвакуатора.
Спецстоянки для неправильно припаркованных машин временно опустеют. Вчера мэр столицы Юрий Лужков подписал распоряжение о приостановке использования коммерческих эвакуаторов в столице. <... >Напомним, что еще 7 декабря московский мэр пообещал запретить работу эвакуаторов... <...> Свое слово он сдержал через три дня, притормозив всех столичных «санитаров дорог», закрепленных за спецстоянками. <...>Прежде чем снова выпускать на дорогу санитаров улиц, столичные власти обязали дорожные службы разработать меры по обеспечению контроля за работой эвакуаторов, исключающие злоупотребления при их использовании (Российская газета. 2004. 14 дек).
По своему устройству перифраза похожа либо на фрагмент кроссворда, либо на загадку. В структуре перифразы можно выделить две части: ядерную и ключевую. Ключевая («отгадочная», конкретизирующая) часть прямо называет какой-либо характерный признак обозначаемого объекта и тем самым обеспечивает возможность более или менее однозначной расшифровки перифразы. Ядерная часть перифразы косвенно, иносказательно-метафорически либо с помощью более широкого по значению слова
(часто - родового наименования) указывает на обозначаемый объект.
Политическая корректность также может реализоваться в системе перифраз. Ср.: «Все эти труженики полей, машинисты доильных аппаратов, операторы подъемников (вместо крестьян, дояров и лифтеров) - попытка повысить статус малопрестижных профессий. Царя ведь никто не назовет работником престола. А следовало бы, по справедливости» (Т. Толстая «Политическая корректность»).
По мысли Б.А Ларина, эвфемизмы «по своей семантической структуре - одна из разновидностей тропа, то есть метафоры, метонимии, синекдохи и др. Отличие этой разновидности в ее назначении и сфере применения. Эвфемизмы имеют целью не образное представление действительности, как тропы поэтического языка, а затемнение, прикрытие неприглядных явлений жизни или нескромных мыслей. намерений» [8, с. 110]. В.П. Москвин справедливо замечает, что причисление эвфемизмов к разряду тропов и истолкование термина «эвфемизм» через идентификатор «троп» (как это делается в работах Б. А Ларина или в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахматовой) не правомерно потому, что в роли эвфемизмов нередко выступают семантически одноплановые слова и выражения (термины типа летальный исход вместо смерть; заимствования типа путана, куртизан-ка) [10, с. 62].
Ср. метафорическую перифразу, которую в современном языке используют для выражения иронии:
Проблемы у будущих пенсионеров возникли практически с самого начала. До 1 августа 2003 года все граждане России моложе 1952 года рождения и гражданки моложе 1957 года должны были получить от Пенсионного фонда России (ПФР) специальные уведомления, которые в народе метко нарекли «письмами счастья». В этих посланиях ПФР собирался сообщить гражданам, сколько денег накоплено на их персональных пенсионных счетах (Итоги. 2004. № 41).
Нетрудно предположить, какого рода «письма счастья» будут падать в этот почтовый ящик (Независимая газета. 2004. № 78).
Я изучала этот вопрос. Во-первых, проблема в том, что только 4% наших граждан, получивших так называемые «письма счастья» с предложением выбрать пенсионный фонд, сделали выбор в пользу частных организаций (Аргументы и факты. 2007. №46).
Общеизвестным и частым в СМИ стало метафорическое наименование «зачистка»:
Свою «зачистку» всероссийской здравницы проводит и УВД: начался сезон отлова гастарбайтеров (Новые известия. 2004. № 200).
Зачистку Сочи «единороссы» подвели под закон (Советская Россия. 2007. 25 окт.).
С помощью этого слова эксплицируется позитивный смысл, ибо зачистить (очистить) - это «сделать чистым, избавить от грязи». Однако в применении к людям это действие вряд ли может восприниматься как позитивное. Ср. имеющее зловещий опенок слово "чистка" в советском дискурсе. В СЯС чистка толкуется как «проверка советского аппарата
и партийных организаций с целью освобождения от вредных, чуждых элементов». Ср. также текстовые примеры, приводимые в этом словаре:
На Обуховском заводе после реорганизации и чистки из 4,5 тысяч рабочих было оставлено 2 тысячи; Цхеладзе, раздавленный несправедливым решением комиссии по чистке, кончает самоубийством. Сформировались и устойчивые выражения партийная чистка, чистка партии, великая чистка, Сталин -ские чистки: период государственного террора, обрушенного Сталиным на Советский Союз в 19351938 гг., известного на Западе как «сталинские чистки». По свидетельству СЯС, слово "чистка" и устойчивые обороты с ним были характерны не только для разговорного, но и для официального языка сталинской эпохи.
Эвфемистические замены могут сближаться с феноменом языковой игры. Ср. игровую дезаббревиа-цию:
Но самое, конечно, удивительное было, что нас не замели. Ведь тогда люди гремели от изувера за вещи гораздо более невинные, а нас никто не засек, не заложил. Это говорит о том, что не такой уж всепроникающей была система «стука», что у «Галины Борисовны» не до всех доходили руки (Вл. Новиков «Романс языком»). Галина Борисовна = ГБ = Государственная безопасность.
С эвфемией сближается литота (или мейозис) -троп, противоположный гиперболе, состоящий в заведомом преуменьшении того, о чем говорится. В литоте воплощаются скрытые смыслы, декодируемые адресатом. Преуменьшение (литота) и смягчение (эвфемизм) существуют в рамках одного понятийного поля, так что не всегда можно четко разграничить эти явления. Ср. характерное сближение этих двух понятий: «Эвфемизмы, образованные путем мейо-зиса, как нельзя более подходят для манипулирования, так как содержат в себе слабо отрицательный денотат. <...> Мейотические эвфемизмы (выделено мной - Л. С.) создают у реципиента впечатление, что отрицательное явление названо (следовательно, его не обманывают), однако названо оно таким образом, что его воздействующая сила значительно смягчена.» [2, с. 13].
И все-таки думаем, что разграничение эвфемии и литоты (мейозиса) может быть осуществлено на функциональной основе. Дело в том, что преуменьшение способствует повышению выразительности, нередко с помощью создания иронической (иногда саркастической) модальности (чего лишены собственно эвфемизмы). Когда говорят, что некто не умрет от скромности, имеют в виду, что это человек, лишенный всяких признаков скромности. К литоте близки эвфемизмы, образованные посредством номинации «от противного» - с помощью приставки не от соответствующего антонима. Это так называемые «эвфемизмычерез отрицание» [8, с. 113]. Ср.: нечистый вместо грязный, нетрезвый вместо пьяный. Ю.Д. Апресян [1, с. 312] назвал их «полуэвфемизмами» на том основании, что они передают «сдержанное порицание» негативно оцениваемых свойств объекта.
Расширительное понимание эвфемии (неразграничение эвфемизмов и криптолалии, эвфемизации и
дезинформации или включение эвфемизмов в систему тропеических средств) не способствует ее адекватному описанию. Эвфемизмы можно отделить от иных речевых стратегий (криптолалии, дезинформации или усиления изобразительно-выразительных возможностей сообщения - тропов) по функциональному признаку, если под функцией понимать (в духе идей пражского лингвистического кружка) цель, назначение языковых единиц.
В современных коммуникативных условиях возрастающего манипулятивного воздействия СМИ необходимы знания об инструментарии такого воздействия, чтобы выработать средства защиты от мани -пуляции и дезинформации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография // Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 2. М.: Языки русской культуры, 1995.
2. Баскоеа Ю.С. Эвфемизмы как средство манипулирования в языке СМИ (на материале русского и английского языков): Автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук. Краснодар, 2006. 23 с.
3. Бушев А.Б. Языковая динамика и социодинамика: современный российский социум // Языковая сш-тема и речевая деятельность: лингвокультуроло-гический и прагматический аспекты: Матер. Межд. науч. конф. Вып. 1. Ростов н/Д.: НМЦ «Логос », 2007.
4. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М.: Гнозис, 2006. 376 с.
5. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М.: Эксмо «Алгоритм». 2006. 863 с.
6. Крысин Л.П. Эвфемизмы в современной русской речи // Крысин ЛИ. Русское слово, свое и чужое. Исследования по современному русскому языку и социолингвистике. М.: Языки славянской культуры, 2004.
7. Курлое Д.С. Политическая корректность в современной художественной литературе и СМИ // Концептуальные проблемы литературы: художественная когнитивность: Матер. Межд. науч. конф. Ростов н/Д: Изд-воРГПУ, 2006.
8. Ларин БА. Об эвфемизмах // Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. Избранные работы. М.: Наука, 1977.
9. Мирошниченко A.A. Толкование речи. Основы лингво-идеологического анализа. Ростов н/Д.: Изд-во РГУ, 1995. 112 с.
10. Москвин В.П. Эвфемизмы: системные связи, функции, способы образования // Вопросы языкознания. 2001. № 3.
11. Непшекуева Т. С. Внутриличностный конфликт как лингвистический феномен: Автореф. дис. ... докт. филол. наук, Краснодар. 2006. 57 с.
12. Реформатский АА. Введение в языкознание. М., 1996. 320 с.
О.В. КОСОНОГОВА, старший преподаватель кафедры английскогоязыка ЮФУ, г. Ростов-на-Дону
ЛИНГВОПРАГМАТИКА АНТРОПОНИМОВ И ТОПОНИМОВ
В ДИСКУРСЕ ПРАВА
В настоящее время в лингвистике достаточно актуально изучение имени собственного на уровне профессионального дискурса, т.к. лин-гвопрагматическая и национально-культурная специфика имени собственного как комплексного знака отображает исторические, философские, социальные и культурные факторы формирования дискурса и является зеркалом ментальности его участников. По словам Ю.С. Степанова, «дискурс - это особое использование языка ... для выражения особой ментальности, ... особой идеологии; особое использование влечет активизацию некоторых черт языка и, в конечном счете, особую грамматику и особые правила лексики. И...в конечном счете в свою очередь создает «особый ментальный мир» [1]. Формирование новой научной антропоцентрической парадигмы в современной лингвистике привело к смене принципов и методов исследования языковых явлений. При антропоцентрическом подходе исследователя инте-
ресует, прежде всего, речемыслительная деятельность говорящей личности как субъекта познания и коммуникации. Исследование речемыслительной деятельности способствует пониманию социокультурной предопределенности коммуникативных мотивов говорящей личности, поскольку в каждом своем высказывании индивид порождает свой собственный (в том числе профессиональный) дискурс, особым образом обобщая, концептуализируя и оценивая действительность.
В разных профессиональных дискурсах социальная действительность конструируется разными информационно-когнитивными системами, поэтому представление об одном и том же объекте актуализируется в них сугубо индивидуальными языковыми средствами. В современных лингвистических изысканиях все чаще поднимается проблема профессиональной познавательной деятельности говорящей личности в процессе восприятия окружающего мира,
