CC BY
107
7. Saenkova L.P. Osobennosti sovremennoj mediakul'tury v usloviyah globalizacii. Socium i vlast'. 2010; № 4: 97 - 102.
8. Moskvina Zh.O. Processy preobrazovaniya klassicheskih SMI i vozniknovenie novogo segmenta mediasistemy Evropy. MIR (Modernizaciya. Innovacii. Razvitie). 2012; № 10: 79 - 82.
9. Prijatelj E. Modern Media Phenomenon. The Person and the Challenges. 2011; Vol. 1 (2): 109 - 117.
10. Fedotova N.A. Rekreativnye funkcii SMI: ideologicheskij i politicheskij kontekst. Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta. 2015; № 5 (360): 414 - 420.
11. Bulejko N.A. Informacionno-analiticheskie programmy na otechestvennom TV. Vestnik Chechenskogo gosudarstvennogo universiteta. 2013; № 2 (14): 167 - 172.
12. Zorkov N.N. Infotejnment na rossijskom televidenii. Relga. 2005; № 1: 68 - 91.
Статья поступила в редакцию 16.11.21
УДК 82-31
Timakova A.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Penza State University (Penza, Russia), E-mail: anna.a.timakova@gmail.com
METAPHYSICS OF DEATH VS PHYSIOLOGY OF LIFE: ABOUT IDEA AND ARTISTICAL CHARACTERISTICS NOVEL OF M. ELIZAROV "EARTH". The
article examines a question of what constitutes the substantive dominant of M. Elizarov's novel "Earth": the metaphysics of death, since the publishing house declared the novel as "the first large-scale comprehension of Russian Thanatos", or the physiology of life, based on the signs of a naturalistic narrative system in the novel. Attention is drawn to the place of the novel in the author's creative biography. Results of a comparative analysis of the novel by M. Elizarov and the novel of the same name by E. Zola are presented. The question is raised about the genre specificity of the work, which lies in the synthesis of features of the upbringing novel, industrial and philosophical novels. Particular attention is paid to the semantics of the title of Elizarov's work, its polysemy is proved: in the author's system of meanings of the novel, the concept of "earth", on the one hand, personifies Russia, on the other, understanding the earth as foremother brings the reader closer to understanding it as a concept that has no cultural specifics. The novelty of the work is seen in the chosen of research racurse: the analysis of the originality of the combination in the narrative manner of the author of the aesthetics of naturalism with the rhetoric of philosophical discourse. The relevance of the study is due to the need for scientific understanding of the idea and artistic characteristics of a novel that has entered the mainstream of modern Russian prose.
Key words: naturalistic system of narration, philosophical discourse, genre syncretism, concept of "earth", deconstruction motive.
А.А. Тимакова, канд. филол. наук, доц., ФГБОУ ВО «Пензенский государственный университет», г. Пенза, E-mail: anna.a.timakova@gmail.com
МЕТАФИЗИКА СМЕРТИ VS ФИЗИОЛОГИЯ ЖИЗНИ: ОБ ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РОМАНА М. ЕЛИЗАРОВА «ЗЕМЛЯ»
В статье рассматривается вопрос о том, что составляет содержательную доминанту романа М. Елизарова «Земля» - метафизику смерти, поскольку издательством заявлен роман как «первое масштабное осмысление русского танатоса», или физиология жизни, исходя из признаков натуралистической системы повествования в произведении. Уделяется внимание месту романа в творческой биографии автора. Представлены результаты сопоставительного анализа романа М. Елизарова и одноименного романа Э. Золя. Поднимается вопрос о жанровой специфике произведения, состоящей в синтезе признаков романа-воспитания, производственного и философского романов. Особое внимание уделяется семантике названия произведения Елизарова, доказывается его многозначность: в авторской системе смыслов романа понятие «земля», с одной стороны, олицетворяет Россию, с другой, понимание земли как первоматерии приближает читателя к пониманию ее как концепта, не имеющего культурной специфики. Новизна работы видится в выбранном ракурсе исследования: анализе своеобразия соединения в повествовательной манере автора эстетики натурализма с риторикой философского дискурса. Актуальность исследования обусловлена необходимостью научного осмысления идейно-художественных особенностей литературного произведения, вошедшего в мейнстрим современной русской прозы.
Ключевые слова: натуралистическая система повествования, философский дискурс, жанровый синкретизм, концепт «земля», мотив деконструкции.
1. Место романа «Земля» в творческой биографии М. Елизарова
Творческая биография Михаила Елизарова складывается достаточно удачно. Заявил о себе он в 2001 году сборником «Ногти», получившим положительную оценку критики и читателей. Однако уже следующий роман 2003 года «Pasternak» вызвал споры из-за неоднозначной интерпретации автором образа Бориса Пастернака. Утверждение Елизарова в первом ряду писателей наших дней связано с романом «Библиотекарь», ставшим лауреатом «Русского Букера» в 2008 году Высокую оценку получили изданные позже роман «Мультики» (финалист «Национального бестселлера» в 2011 году) и сборник рассказов «Мы вышли покурить на 17 лет» (победитель в номинации «Приз зрительских симпатий» премии «Новая отечественная словесность» в 2014 году).
Над романом «Земля» Елизаров работал семь лет, с 2014 по 2019 год, и его выход стал одной из самых громких премьер книжного сезона 2019-2020 г Сложно построенное художественное пространство книги, ее внушительный объем, с легкостью соседствующее обилие обсценной лексики с риторикой философского трактата вызывают активное одобрение читателей (первое место «Земли» по результатам читательского голосования на «Большой книге»-2020) и противоречивую оценку критики. Например, К. Мильчин назвал роман «настоящей катастрофой» и «преступлением против литературы» [1], тогда как А. Аствацатуров - «превосходным» [2]. Громкое заявление издательства о том, что книга эта - «первое масштабное осмысление русского танатоса» (как указано в издании), диктует необходимость научного постижения того, что все же первично в книге Елизарова «Земля» - «физиология жизни» или метафизика смерти - и что дает для понимания векторов развития современного отечественного литературного процесса этот роман?
2. «Земля» Э. Золя и «Земля» М. Елизарова
Известен одноименный роман Эмиля Золя, вышедший из печати в 1887 году. Классик французской литературы поднимает в первую очередь вопрос о собственности, и земля в книге предстает как предмет наживы для богатых и место изнуряющего труда для бедных. С текстом Елизарова это произведение можно отчасти сопоставить натуралистичностью манеры повествования. В ро-
мане русского писателя детализировано описание покойников, похоронных бюро и похоронных ритуалов, интимных отношений, запахов. Кроме того, ориентация автора на достоверность изображения диктует требования и к речевой характеристике героев: достоверно отражена специфика их общения - это обилие обсценной лексики, причем обращает на себя внимание «бытовое» общение матом на вечные темы незамысловатых в эстетическом отношении братков и образованных представителей столичного похоронного бизнеса, а также армейский и кладбищенский фольклор, что также свидетельствует о натурализме как одной из творческих постоянных произведения.
Физиологичность «Земли» Елизарова проявляет себя и через механистичность изображенных законов жизни и смерти: похороны - это отлаженный механизм со своими социальными связями, обязательствами, рисками. Автор словно делает проекцию на саму жизнь - принцип работы тот же, только жизнь начинается с рождения, рождение - ее спусковой механизм, а для похорон механизм запуска этой социальной системы - смерть.
С романом Золя произведение Елизарова может быть сопоставлено и кризисом идеала, отраженным в авторских системах мировосприятия. Добро не побеждает, но оно имманентно, а борьба со злом не может увенчаться победой того или другого, иначе жизнь прекратится.
Отмечая близость художественных систем текстов Золя и Елизарова, Андрей Аствацатуров пишет: «...и тут, и там в полной мере присутствует «физиология жизни», выписанная в каждом случае обстоятельно и с аппетитом. Но, несмотря на близость реализму и отчасти натурализму, роман Елизарова о другом» [2]. Понять, о чем он, поможет анализ жанровой специфики произведения.
3. Проблема жанровой специфики романа
Первая сюжетная линия произведения соотнесена с процессом взросления главного героя Володи Кротышева, становления его личности, поэтому одно из наиболее часто употребляемых жанровых определений романа в критике - роман воспитания. Отметим, что необходимая для этого жанра рефлексия героя, проживание взрослым человеком ключевых в эмоционально-ценностном ключе эпизодов своего детства и юности в романе представлена пунктирно. Основное
место в этой части произведения занимает «проблематика процесса» [3, с. 218], то есть описание влияния внешней силы на приобретение героем жизненного опыта. Воспоминания о слабохарактерном отце, переживание развода родителей и второго брака матери, в котором Володя чувствует себя лишним и уезжает жить к бабушке с дедушкой, соответствуют этапам прохождения им школы жизни, в которой личная сознательная воля не всегда играет решающую роль. Тем не менее Володя достойно ведет себя во всех ситуациях. После школы он попадает в армию, где опять-таки волею судьбы оказывается определенным в стройбат, и на два года копание (в том числе и могил) становится его основным занятием.
События после возвращения Кротышева из армии составляют вторую, обширную и основную часть романа. Сюда относятся самоопределение героя, его насыщенная внутренняя жизнь - то, что составляет собственно роман воспитания. Но и он своему канону соответствует недолго, усложняясь признаками иных жанров. Татьяна Москвина видит в тексте «фантасмагорический философский трактат»: «Кротышев влюбляется в Алину, влипает в дела брата и - вместо прилежного жизнеописания начинается фантасмагорический философский трактат. (Собственно, «Земля» - это два романа в одном.) Два стержня держат этот трактат: смерть как бытийный и культурный феномен - и могучая разветвлённая мер-зопакость, современный похоронный бизнес» [4], Алексей Колобродов дает определение жанру «Земли» как роману воспитания «с производственной сагой под одной обложкой <...> и философским комментарием» [5], Андрей Аствацатуров пишет о «романе-симфонии», включающем в себя признаки романа-биографии, переходящего в «роман воспитания, любовно-мистический роман, отчасти производственный, философский» [2]. Тенденция выделения трех основных жанровых номинаций прослеживается и в остальных рецензиях на произведение.
С производственным романом «Землю» роднит описание не только устройства похоронного бизнеса, но и технологического процесса копания могилы, установки памятника, организации процедуры похорон и прочего. Мистический и зловещий флёр кладбища в подавляющем большинстве описаний уступает место обыденности многократно повторяющегося действия. Более того, с погружением Владимира в бизнес открывается криминальная его составляющая, и, как следствие, прибавляются элементы боевика с непременными его атрибутами: драками, перестрелками, «стрелками» и погонями. Но все же «рабочие функции» главного героя в романе не первичны. Оригинальность использования Елизаровым жанровых признаков производственного романа заключается в том, что Кро-тышев посредством такого «производственного процесса» «совершенствуется» до понимания смысла дихотомии жизнь/смерть. В производственном романе художественной доминантой является человек труда и величие дел рук его, в романе «Земля» тщательность описания трудового процесса служит идее постижения связи жизни и смерти, и физический труд героя в этом процессе вторичен по отношению к труду интеллектуально-духовному.
Уровень осмысления героем основ жизни и смерти, включенность его размышлений в контекст поиска учеными-философами ответов на сакральные вопросы бытия позволяют говорить о переходе романа воспитания, которому также свойственно пристальное внимание к становлению мировосприятия героя, в роман философский и даже, пользуясь терминологией Т. Москвиной, в трактат. Герой не только осмысливает положения теории Кьеркегора, Сведен-борга, Шопенгауэра (знака равенства между отсутствием образования и уровнем мышления нет - Кротышев буквально учит философию в школе жизни), но и поднимается до способности обобщить и метафорично передать хрупкие, интимные моменты проникновения человеческого сознания в суть страха смерти или, наоборот, торжественно-обрядового к ней отношения: «.память о мертвом сильнее памяти о прошлом; единственная территория, где мы по-настоящему живем, - это люди, на которых мы излучали свое бытие; уходя, они забирают в могилу и наши частицы. Мы ежедневно исчезаем в наших мертвецах, умираем в них. Чем больше было излучения, тем горше ощущение потери, ведь хороним не покойника (его по метафизическому счету невозможно похоронить, он уже по другую сторону реальности), а самих себя. Потому и кладбище бывает только наше, а не чье-то. Нам кажется, что памятью мы как бы воскрешаем мертвого, но по сути пытаемся удержать собственную ускользающую тень» [6]. В романе часто повторяется мысль о том, что на кладбище смерти нет. Там есть жизнь, которая, говоря словами главного героя, «ведет диалог со смертью». И пока этот диалог идет, для человека нет его собственной смерти, она визуализирована в могиле другого человека.
В целом относительность границ жизни и смерти - типичный дискурс для культуры рубежа веков: экзистенциальный кризис личности границы XIX-XX вв. и принципиальная невозможность познания им действительности отозвались в следующем столетии постмодернистской пустотой существования человека, исчерпанностью его бунта. Но смена XX-XXI вв. дала отечественной культуре новый связанный с дихотомией жизнь/смерть феномен, названный А.А. Азарен-ковым «метафизическое пацанство» [7, с. 97]. Суть его в том, что к социокультурному явлению инициации юноши в мужскую роль в соответствующих времени декорациях прибавляются в числе других мотивы приобретения им сакрального опыта. Пацанство как «порождение последних лет советской эпохи» [8, с. 85] в текстах начала XXI века, обращенных к 90-м годам XX столетия, часто теряет свою маргинальность. В произведениях (художественных и музыкальных) происходит причудливая метаморфоза классического мотива поиска истины/Бога/ смысла. В качестве одного из примеров «деконструкции музыкального или лите-
ратурного образца посредством «пацанско-метафизического» кода»» [7, с. 107] ученый приводит творчество М. Елизарова, в частности его песни, являющиеся «органическим продолжением его прозы, концентрированным выражением заявленных там тем и мотивов» [7, с. 108]. Так, эманацией Владимира Кротышева можно назвать героя песни Елизарова «Комендант». Повествование в романе и песне ведется с разных «площадок»: Кротышев постигает суть сакральности смерти с этого берега, а Комендант с противоположного нивелирует саму идею рубежности ипостасей жизни и смерти: «Я комендант места мемориального, // Все у нас вместо и мимо реального, // Мнимы границы территориального, // У нереального тут ареал...» [9]. Автор верен своей идее о духовной ценности смерти, превращая «пацанский» роман воспитания в философский трактат о трансцен-дентости смерти.
Развязки у романа нет, все сюжетные линии открыты. Елизаров говорил, что, возможно, напишет продолжение романа или не напишет. Думается, вероятнее второй вариант, так как что хотел автор сказать - он сказал. Так что же сказал нам Михаил Елизаров этим романом? Обратимся к названию, поскольку название всегда один из способов выражения авторской позиции.
4. Семантика названия романа
Земля в повествовательной системе романа - понятие, безусловно, многозначное. В обыденном смысле это та самая «грязь на калошах», которая тем не менее имеет сакральное значение первоматерии («.но ложимся в нее и становимся ею.» А. Ахматова). На балансе этих смыслов построена первая, назовем ее детско-юношеской, часть повествования. Земля здесь - намокшая, мерзлая, глиняная и др. - часть бытия. С ней можно работать весь день (например, в армии), можно зарабатывать на ней (на кладбище), а можно жить земной, то есть привычной, нормальной жизнью. Во второй, философской части значение земли как материального субъекта размывается - героя и его автора интересуют метафизические вопросы. Понятие «земля», приобретая в романе уровень концепта, соотносится с каждой из этих условно выделенных частей. Вот как комментирует его сам автор: «Слово «земля» - одно из понятий, олицетворяющих нацию. Таким образом, произведение можно назвать «романом о России» [10].
С одной стороны, слово «земля» в романе как заявленное автором олицетворение нации имеет временные и географические рамки (СССР). Многое из описанного обусловлено хронотопом: жизнь в провинциальном Рыбнинске, работа родителей по распределению, передел зон для бизнеса в Загорске - обыденные истории советской России. И в этом смысле в романе действительно типизируется жизнь страны в определенный период.
С другой стороны, в романе о России (как, собственно, о любой другой стране) должна быть воспроизведена, пользуясь терминологией Д. Веневитинова, «национальная система мышления» [11]. По логике рассуждений Веневитинова, национально-народная самобытность находит свое воплощение в определенном типе сознания, особенном взгляде на мир, специфике его понимания. Это то, что позже В. Белинский назовет народностью, правда, в несколько абстрактном виде («если изображение жизни верно, то оно и народно» [12]). Выражением «национальной системы мышления» роман Елизарова, конечно, не является. Скорее, исключением из нее. Такой вывод можно сделать, ориентируясь на еще один комментарий автора о названии романа: «Земля - дико трансцендентное понятие. Нутром я чувствую, что это то, что немцы вкладывали в слово boden - понимание крови и почвы. Но это более широкое понятие. И земля, как прах. Но это и не то, чтобы могильная земля. Каждый свое может в этом выцепить. Это ощущение земли как первоматерии. Как первое слово у человека» [13]. С этой позиции название произведения уводит читателя от хронотопа и приближает к пониманию земли как универсального концепта, не имеющего культурной специфики. Отсюда и странное для читателя, но логичное в авторской системе координат отождествление кладбища и Родины: «Конечно же, я понимал, что кладбище - такая же Родина, как и Россия, и, возможно, самая главная Родина, ведь близких, по большому счету, хоронят не в землю, а дома» [6] (сравним отношение к дому и кладбищу распутинской Дарьи). В тексте прослеживается синонимический ряд «кладбище - родина - Россия - земля - дом», и сближение в сознании рефлексирующего героя этих понятий отсылает нас к пониманию земли как первоматерии, проявляющей себя в духовной и материальной сторонах жизни человека.
6. Деконструкция как один из мотивов произведения
Суть эстетики Михаила Елизарова точно выразил Д.Ю. Юрьев при сопоставлении творчества его и В. Сорокина: «Мотив материального распада/разрушения (вплоть до телесного) несовершенных форм с целью обрести/вернуть бытию содержание - один из наиболее устойчивых в творчестве художников» [14]. Елизаров выпускает в романе всех внутренних демонов человека, осмысливая не только «русский танатос», но и делая своеобразную «энциклопедию хтони» 90-х годов XX века. В обиход современной русский речи слово «хтонь» (хтони-ческий - олицетворяющий дикую мощь земли или подземного царства) вошло в двухтысячных годах для характеристики общественной ситуации в России. Сейчас хтонью называют (чаще всего в сети) нечто плохое, кроме того, к нему прибавилась социальная коннотация «грязь, разруха». В «Земле» и прямое, и «бытовое» значения слова «хтонический» воплощены в полной мере - как маркер метафизики смерти и обозначение грязи жизни. «Сам замысел книги в какой-то мере работает на оппозицию временное - вечное» [15], пишет Рудалев, подчеркивая невозможность обозначения единственно верного варианта идеи
произведения. Постмодернистской множественности истин в романе тоже нет. Есть выбор, и автор его сделал. Множественность признаков деконструкции (жизни, личности, отношений) концентрируется в одной судьбе ради выхода к обретению. В романе оно не показано; может быть, это станет содержанием его продолжения. Но для того, чтобы это обретение состоялось, нужно преодолеть равнодушие к разрушению. Владимир является одним из немногих в романе, кому это удается. В основной же массе как «похоронные бизнесмены» разного уровня, так и жители провинциального Загорска привычны к эрозии понятий о добре и справедливости.
Итак, роман «Земля» при наличии полярных отзывов критики признают лучшим текстом М. Елизарова по причине выхода им на вопросы бытия и не-бытия, раскрываемые как с позиции физиологической, так и в метафизическом плане. Акцентуализация телесного начала при этом (выраженная в романе натуралистичностью описания интимных отношений героев, физиологии смерти, а также обсценной лексикой) соответствует современной тенденции «утверждения невозможности чисто созерцательного мышления вне чувственности, которая объявляется гарантом связи сознания с окружающим миром» [16, с. 399].
Библиографический список
Отмечается сходство романа М. Елизарова и одноименного романа Э. Золя натуралистичностью манеры повествования, не являющейся для классика французской литературы инструментом взаимообусловленности телесных и ментальных практик, а выступающей как утверждение новой для XIX века художественной эстетики максимального правдоподобия; техничностью законов жизни; а также отраженным в авторских системах мировосприятия кризисом идеала.
Проблема жанровой дефиниции романа М. Елизарова видится в синкретизме признаков романа воспитания, производственного и философского романов. Учитывая авторские комментарии смысла названия произведения, философскую составляющую жанра следует признать основной. Так, название произведения может быть объяснено, с одной стороны, как универсальный концепт, не имеющий национальной специфики, а с другой - как обозначение нашего дома -России.
Изображенная в романе деконструкция жизни, личности, отношений видится автору конечной точкой на пути к обретению смысла жизни. Трагизм ситуации заключен в необходимости человека (человечества?) пройти гибельный путь, обратиться к постижению метафизики смерти для осознания ценности жизни.
1. Мильчин К. Преступление и насмешка: почему премию «Большая книга» должен был получить Михаил Елизаров (Константин Мильчин - о результатах одной премиальной гонки). 2020; 12 декабря. Available at: https://gorky.media/context/prestuplenie-i-nasmeshka-pochemu-premiyu-bolshaya-kniga-dolzhen-byl-poluchit-mihail-elizarov/
2. Аствацатуров А. Она и ребенок, и самка богомола, и философ, и ведьма, и жрица, и ритуальная жертва (рецензия на роман М. Елизарова «Земля»). 2019; 25 октября. Available at: https://gorky.media/reviews/ona-i-rebenok-i-samka-bogomola-i-filosof-i-vedma-i-zhritsa-i-ritualnaya-zhertva/
3. Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. Москва: Издательство Кулагиной; Intrada, 2008.
4. Москвина Т. Народ готовится к земле. Аргументы недели. 2019; 27 ноября, № 46 (690). Available at: https://argumenti.ru/culture/2019/11/639205
5. Колобродов А. Михаил Елизаров и его новая «Земля». РЕН ТВ. 2019; 25 октября. Available at: https://ren.tv/blog/aleksei-kolobrodov/471416-mikhail-elizarov-i-novaia-zemlia
6. Елизаров М. Земля. Москва: АСТ, 2020.
7. Азаренков А.А. «Сакральный движ». Дискурс «метафизического пацанства» в русской песенной лирике. Вопросы литературы. 2021; № 4: 95 - 109.
8. Казарина Т.В. Пацаны как тема современной литературы. Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия: Философия. Филология. 2012; № 1 (11): 83 - 89.
9. Елизаров М. Комендант. Михаил Елизаров: официальный сайт. Available at: https://www.elizarov.info/comendant
10. Творческая встреча с М. Елизаровым на ММКЯ-2020. АСТ-издательство. 2020; 3 сентября. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=8EK3cNSsVJA
11. Веневитинов Д.В. О состоянии просвещения в России. Сочинения. Москва, 1831; Ч. II: 24 - 32.
12. Белинский В.Г. О русской повести и повестях г Гоголя. Литературная критика. Москва: Олимп, 1998: 23 - 117.
13. Радкевич Ю. Елизаров М.: «Зачем я буду забирать слова у героев, если они кому-то не нравятся?» Петербургский дневник. 2019; 16 декабря. Available at: https:// spbdnevnik.ru/news/2019-12-16/mihail-elizarov-zachem-ya-budu-zabirat-slova-u-geroev-esli-oni-komuto-ne-nravyatsya
14. Юрьев Д.Ю. Творческая личность М. Елизарова: Аспекты критической рефлексии и самоидентификации. Научный журнал КубГАУ. 2016; № 120. Available at: https:// cyberleninka.ru/article/n/tvorcheskaya-lichnost-m-elizar-ova-aspekty-kriticheskoy-refleksii-i-samoidentifikatsii/viewer
15. Рудалев А. Некромикон настоящего человека. Литературная газета. 2019; № 51 (6718). Available at: https://lgz.ru/article/-51-6718-18-12-2019/nekronomikon-nastoyashchego-cheloveka/
16. Западное литературоведение XXвека: Энциклопедия. Москва: Intrada, 2008.
References
1. Mil'chin K. Prestuplenie i nasmeshka: pochemu premiyu «Bol'shaya kniga» dolzhen bylpoluchit' Mihail Elizarov (Konstantin Mil'chin - o rezul'tatah odnojpremial'noj gonki). 2020; 12 dekabrya. Available at: https://gorky.media/context/prestuplenie-i-nasmeshka-pochemu-premiyu-bolshaya-kniga-dolzhen-byl-poluchit-mihail-elizarov/
2. Astvacaturov A. Ona irebenok, i samka bogomola, i filosof, i ved'ma, izhrica, i ritual'naya zhertva (recenziya na roman M. Elizarova «Zemlya»). 2019; 25 oktyabrya. Available at: https://gorky.media/reviews/ona-i-rebenok-i-samka-bogomola-i-filosof-i-vedma-i-zhritsa-i-ritualnaya-zhertva/
3. Po'etika: slovar'aktual'nyh terminov iponyatij. Moskva: Izdatel'stvo Kulaginoj; Intrada, 2008.
4. Moskvina T. Narod gotovitsya k zemle. Argumenty nedeli. 2019; 27 noyabrya, № 46 (690). Available at: https://argumenti.ru/culture/2019/11/639205
5. Kolobrodov A. Mihail Elizarov i ego novaya «Zemlya». REN TV. 2019; 25 oktyabrya. Available at: https://ren.tv/blog/aleksei-kolobrodov/471416-mikhail-elizarov-i-novaia-zemlia
6. Elizarov M. Zemlya. Moskva: AST, 2020.
7. Azarenkov A.A. «Sakral'nyj dvizh». Diskurs «metafizicheskogo pacanstva» v russkoj pesennoj lirike. Voprosy literatury. 2021; № 4: 95 - 109.
8. Kazarina T.V. Pacany kak tema sovremennoj literatury. Vestnik Samarskoj gumanitarnoj akademii. Seriya: Filosofiya. Filologiya. 2012; № 1 (11): 83 - 89.
9. Elizarov M. Komendant. Mihail Elizarov: oficial'nyj sajt. Available at: https://www.elizarov.info/comendant
10. Tvorcheskaya vstrecha s M. Elizarovym na MMKYa-2020. AST-izdatel'stvo. 2020; 3 sentyabrya. Available at: https://www.youtube.com/watch?v=8EK3cNSsVJA
11. Venevitinov D.V. O sostoyanii prosvescheniya v Rossii. Sochineniya. Moskva, 1831; Ch. II: 24 - 32.
12. Belinskij V.G. O russkoj povesti i povestyah g. Gogolya. Literaturnaya kritika. Moskva: Olimp, 1998: 23 - 117.
13. Radkevich Yu. Elizarov M.: «Zachem ya budu zabirat' slova u geroev, esli oni komu-to ne nravyatsya?» Peterburgskij dnevnik. 2019; 16 dekabrya. Available at: https://spbdnevnik. ru/news/2019-12-16/mihail-elizarov-zachem-ya-budu-zabirat-slova-u-geroev-esli-oni-komuto-ne-nravyatsya
14. Yur'ev D.Yu. Tvorcheskaya lichnost M. Elizarova: Aspekty kriticheskoj refleksii i samoidentifikacii. NauchnyjzhurnalKubGAU. 2016; № 120. Available at: https://cyberleninka.ru/ article/n/tvorcheskaya-lichnost-m-elizar-ova-aspekty-kriticheskoy-refleksii-i-samoidentifikatsii/viewer
15. Rudalev A. Nekromikon nastoyaschego cheloveka. Literaturnaya gazeta. 2019; № 51 (6718). Available at: https://lgz.ru/article/-51-6718-18-12-2019/nekronomikon-nastoyashchego-cheloveka/
16. Zapadnoe literaturovedenieXXveka: 'Enciklopediya. Moskva: Intrada, 2008.
Статья поступила в редакцию 19.11.21
УДК 811.111
Tikhonova N.Yu., teaching assistant, Financial University under the Government of the Russian Federation (Moscow, Russia); postgraduate,
Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: natatih1994@yandex.ru
LEGAL TERMS IN SPECIALIZED ENGLISH DICTIONARIES: PROBLEMS AND FEATURES OF FIXATION. The article deals with a problem of codification and standardization of English legal terminological units, since at this stage compilers of dictionaries are inevitably faced with numerous difficulties. The reason for this is the impossibility to satisfy all the requirements put forward to the term and, as a consequence, the imperfection of terminological units and the reflection of these imperfections in the corresponding terminological dictionaries. The objective of the study is to identify and classify the main inconsistencies with the requirements for the term found at the level of expression, content, and also from the point of view of functioning in a number of specialized terminological dictionaries of law published in the UK and the USA. This article is of interest both for linguistics in general and for lexicography and terminography in particular, and may also be useful in teaching languages for specific purposes.
Key words: codification, standardization, dictionary, polysemantic term, synonymous term, professional jargon, expression plane, content plane, terminography.
