CC BY
22
Р.Д. Урунова
МЕСТОИМЕНИЯ КАК СРЕДСТВО РЕЧЕВЫХ СТРАТЕГИЙ КОММУНИКАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ РАННИХ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН)
В статье анализируется применение вариантов местоимения 1-го лица единственного числа для разных коммуникативных целей в текстах письменных памятников XI-XV вв.
Ключевые слова: личные местоимения, коммуникация, номинативные варианты, местоименное подлежащее, речевая стратегия, коммуниканты, сферы функционирования.
R.D. Urunova
PRONOUNS AS A MEANS OF VERBAL COMMUNICATION STRATEGIES (BASED ON THE EARLIEST WRITTEN SOURCES OF THE EASTERN SLAVS)
In article use of options of a pronoun of the 1st person, singular for the different communicative purposes is analyzed. Each option of a pronoun carried out a definite purpose in communication: one was used speaking for the instruction on himself in an official situation, another, on the contrary, - in informal, everyday situations.
Keywords: Personal pronouns, communication, nominative options, pronominal subject, speech strategy, communicants, spheres of functioning.
Благодаря особому грамматическому качеству местоимения употребляются для выражения разного рода непосредственных отношений между объектами действительности и языковыми единицами, поэтому они всегда использовались и продолжают использоваться при недостаточности соответствующих вербальных средств в конкретных случаях коммуникации. Кроме основной дейктической функции, ориентированной на внеязыковую действительность, они также часто употребляются для оформления разного рода отношений между участниками коммуникативного акта и в таких случаях приобретают дополнительные коннотации в семантике, позволяющие организовать коммуникацию определенным образом. Так, хорошо известно особое употребление некоторых форм личных местоимений, например, вежливой формы местоимения 2-го лица единственного числа вы, т.н. формы скромности 1-го лица единственного числа мы в научной коммуникации, формы важности мы и т.д.
В языке ранних письменных состояний личные местоимения использовались более разнообразно, чем в современном, выполняя стратегические функции в коммуникации. В зависимости от собственной цели в коммуникативном акте древнерусский человек подбирал нужные местоименные формы, которые предоставлял ему язык. Это было особенно важно в период, когда шло установление феодальных отношений, пришедших на смену родоплеменных, поскольку способствовало закреплению определенного равновесия в обществе. В данной статье речь пойдет о стратегических возможностях в коммуникации только одного
© Урунова Раиса Джавхаровна, 2017
Доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры журналистики и филологии (Ульяновский государственный университет); e-mail: urunova_rd@rambler.ru 249
личного местоимения — 1-го лица единственного числа, при помощи которого говорящий репрезентировал себя в процессе общения.
Местоимение 1-го лица единственного числа довольно часто встречается в письменных памятниках восточных славян XI—XV вв. Это обусловлено отчасти тем, что тексты того периода имели тесную, можно сказать, непосредственную, связь с коммуникативным актом, и различие между говорящим и автором текста пока еще никак не обнаруживалась, хотя, конечно, в разных текстах это достигалось разными способами.
Особое внимание обращает на себя факт, что уже в самых ранних древнерусских текстах используются три местоименных варианта 1-го лица единственного числа в именительном падеже — азъ, язъ, я, которые могли использоваться автором для репрезентации самого себя: 1. Азъ грПшныи рабъ бжии недостоиныи дъмъка написахъ кънигы сия (Новгородские служебные минеи). 2. Се язъ князь смоленьскыи федоръ • соудилъ есмь • биреля съ армановичемь про колоколъ (Грамота 1284 г. смоленского князя Федора Ростиславича о немецком колоколе). 3. ИдПте съ данью домови а я возъвращюся похожю и еще (Повесть временных лет (далее — ПВЛ)).
Между тем в славистике хорошо известно, что характерными для того периода конструкциями были определенно-личные односоставные предложения с опущенным местоименным подлежащим и что эта синтаксическая особенность имела масштаб общей индоевропейской тенденции1. Французский компаративист Антуан Мейе по этому поводу пишет: «В предложении (индоевропейском) мы находим в основном только один существенный элемент, сказуемое, и, кроме того, ^ в известных случаях, подлежащее. В соответствии с индоевропейским употре-? блением для предложения достаточно личных форм глагола; форма типа пи/ «я Л пью» вполне хорошо обозначает первое лицо единственного числа. Следовательно, славянское предложение, как и предложение индоевропейское, может состоять
1 из одного глагола, сопровождаемого или не сопровождаемого определением»2. | Следовательно, наличие трех номинативных вариантов местоимения 1-го лица
го
| единственного числа можно рассматривать как характерную особенность древ-
| нерусского языка, требующую объяснения в соответствии со специфическими
| условиями их функционирования в коммуникации.
2 В славистике наличие трех номинативных вариантов местоимения 1-го лица ° объясняется фонетическими причинами с учетом тех исторических процессов, I которые были характерны звуковому строю языка праславянского, древнерус-| ского и старорусского периодов. Согласно этой интерпретации вариант азъ яв-
0 ляется славянизированной формой общеевропейского *в§о, который подвергся
1 третьей палатализации. От этого варианта под влиянием закона восходящей
0
° звучности была образована русифицированная форма язъ с протетическим j в
го
начале слова. Вариант я появляется как результат усечения формы язъ после
1 падения редуцированных ъ, ь3.
| Данная интерпретация вполне убедительна с точки зрения традиционной кон-
цепции, но последовательность появления вариантов номинатива местоимения 1-го лица, отслеженная по текстам, связывает их с определенными временными периодами и как раз в этом отношении наблюдается несоответствие этой интерпретации с хронологией фактического материала. Так, согласно этой концепции вариант я должен был появиться не ранее XII в., после падение редуцированных. 250 Между тем в большинстве ранних восточнославянских текстов варианты азъ и
я используются параллельно, и, следовательно, фонетические процессы, хотя и являются механизмом внешней переработки вариантов, не могут быть причиной появления местоимения я. На этот факт обратил внимание Г.А. Хабургаев, который считает, что азъ и язъ, бесспорно, являются двумя вариантами одной формы, а вот «вариант я следует рассматривать как очень древнюю, видимо, праславянскую диалектную черту, объединяющую восточнославянские языки с западнославянскими»4.
На наш взгляд, наличие трех вариантов номинатива одного местоимения в древнерусских и старорусских текстах обусловлено разными сферами их функционирования и речевыми стратегиями говорящих. Так, в восточнославянских текстах XI-XV вв. вариант азъ используется как атрибут речевого этикета социально значимых лиц и носит явно официальный характер. Используя это местоимение, говорящий подчеркивал свое более высокое, чем у собеседников, социальное или родовое положение и задавал нужный для себя тон коммуникации. В большинстве случаев употребление варианта азъ оправдано тремя факторами:
1. Местоимение использовалось в прямой речи как официальный вариант при общении социально значимых лиц, например князей, со своими подданными: «Ни имамъ убПжати. Но станемъ крПпко. Азъ же предъ вами поиду» (ПВЛ). «Се азъ Мстиславъ Володимиръ снъ дьржа роусьскоу землю въ свое княжение...» (Мстиславова грамота).
2. Местоимение могло использоваться в случаях, когда говорящий был старшим в семье и, очевидно, также старше по возрасту, чем те, к кому он обращался: «Се азъ отхожю свПта сего, сынове мои» (ПВЛ).
3. Местоимение было необходимо для соблюдения правил логической строй- е ности и последовательности прямой речи: «А неволя ми своее головы блюсти. и и не азъ его ослПпил. но Давыдъ» (ПВЛ). «Со слезами отвПщеваху другъ другу а глаголюще. Азъ бПхъ сего города. и други. Азъ сея вси (село)» (ПВЛ). о
Следует отметить, что первые два условия являются характерными только к для формы азъ, причем соблюдаются они довольно последовательно во всех со- о
с
ответствующих случаях. Третье условие является общим для всех вариантов | номинатива первого лица. в
Форма я использовалась говорящим для репрезентации самого себя в сле- о дующих случаях: ю
"О
а) князьями — в неофициальных, житейских ситуациях: ^легъ же посмеася и | оукори кудесника -река то ти неправо глють волъсви -но вся лож ес -а конь оумерлъ к ес а я -живъ (ПВЛ); И приИха князь печенИжьскыи к рИкИ возва Володимера и рече а ему . выпусти ты свои мужь . а я свои . до ся борета (я — князь печенежский, но | не русский) (ПВЛ); ии
б) простыми людьми — во всех случаях: и рече имъ . послушаите мене . не № предайтеся за 3 дни . и я вы что велю . створите (я — старец) (ПВЛ). Следует отме- 1 тить частотность употребления этого варианта в противительных конструкциях; )
в) князьями — в неоднозначных политических и дипломатических ситуаци- 7 ях, когда невыгодно подчеркивать свое княжеское положение: а идИте въ градъ
. а я заутра отступлю отъ града . и поиду въ градо сьи (я — кн. Ольга) (ПВЛ); идПте съ данью домови а я возъвращюся похожю и еще (я — кн. Игорь) (ПВЛ).
Вариант язъ появился позже двух первых и стал элементом быстро развивающегося бюрократического стиля, сферой его употребления являются всякого
рода грамоты. Хотя протетический j в его фонетическом составе указывает на 251
русское произношение, этот вариант является исключительно книжным. Он используется как стилистическое средство деловой письменности, со временем становится основным и прочно закрепляется в формулярной части правовых актов (духовных, жалованных, купчих и т.д.). Не только местоимение, но и вся конструкция в этих документах имеет явно церковное книжное происхождение: Се яз кнзь петръ дмитриевич пожаловал есмь игумена никона...(1423г.). Во имя wца и сна и стго дух се яз рабъ божи . иван княж юрьев сын патрекПевич . пишу грамоту дшевную...(до 1499 г.).
1 См.: Борковский В.И. Синтаксис древнерусских грамот (Простое предложение). Львов, 1949; Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.; Л., 1938; Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951; Хабургаев Г.А. Очерки исторической морфологии русского языка (Имена). М., 1990.
2 Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951. С. 383.
3 См.: Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка. М., 1990. С. 280.
4 Хабургаев ГА. Указ. раб. С. 218.
С.С. Фолимонов
О ФОРМАХ КУЛЬТУРНО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЙ РАБОТЫ ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ КАФЕДРЫ В ЮРИДИЧЕСКОМ ВУЗЕ
В статье рассматривается проблема организации и проведения внеаудиторных мероприятий по русскому языку в юридическом вузе. Особое внимание уделяется методическим рекомендациям, позволяющим эффективно решать сложные образовательные и воспитательные задачи, стоящие перед преподавателями.
Ключевые слова: филология, культурно-просветительская работа, читатель, неформальное общение, государственный язык, личность.
S.S. Folimonov
ABOUT FORMS OF THE CULTURAL AND EDUCATIONAL ACTIVITIES ON THE PHILOLOGICAL DEPARTMENT AT LAW HIGH SCHOOL
The article deals with the problem of organization and conducting the extracurricular activities on the Russian language at law high school. Special attention is being paid to the methodological recommendations, that permit effectively solve the difficult educational and pedagogical objectives, facing the teachers.
Keywords: philology, cultural and educational activities, reader, informal communication, official language, personality.
Миссия кафедры русского языка и культуры в юридическом вузе выходит далеко за рамки перечня требований, зафиксированных в Госстандарте. Филологическая составляющая любого типа образования в первую очередь нацелена на развитие и совершенствование личности, ее внутреннего мира, национальной самоидентификации, пробуждение и приращение духовности. Все чаще среди профессиональных юристов высказывается мнение, что подготовка юридиче-
© Фолимонов Сергей Станиславович, 2017
Кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и культуры (Саратовская государствен-252 ная юридическая академия); e-mail: mtoga@mail.ru
