CC BY
52
3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. 261 с.
4. Костомаров В.Г., Бурвикова Н. Д. Как тексты становятся прецедентными // РЯЗР. 1994. № 1. 260 с.
5. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 375 с.
6. Лингвистический Энциклопедический словарь // под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.
7. Рождественский Ю.В. Введение в культуроведение. М.: 1996. 288 с.
8. Розенталь Д.Э. Стилистика газетных жанров // Солганик Г.Я., Милых М.К., Вомперский В.П. и др. // под ред. Д. Э. Розенталя. М.: Изд-во МГУ, 1981. 229 с.
9. Соколова О.И. Использование прецедентных текстов в газетных заголовках. ЭР // http://vfnglu.wladimir.ru
Т.В. Потапова
РАЗВИТИЕ МОРФОЛОГИЧЕСКОГО ВЫРАЖЕНИЯ КАТЕГОРИИ ВРЕМЕНИ
ДРЕВНЕРУССКОГО ГЛАГОЛА В СОПОСТАВЛЕНИИ С НОСТРАТИЧЕСКИМИ1 ЯЗЫКАМИ
Для выражения временных отношений в индоевропейских (а также в некоторых нострати-ческих) языках изначально использовались дейктические частицы, которые являлись источником основообразующих формантов и могли отражать соотнесение глагольного действия с моментом речи. Однако использование дейктических форм не могло послужить основанием для выделения категории времени в отдельную грамматическую категорию. Дейктические формы могли лишь указывать на ближайшее или отдаленное по отношению к говорящему время.
Древнерусский язык отчетливо хранит следы былого использования дейктических элементов в образовании временных форм. На это, в частности, указывает форма 3-го лица ед. и мн. числа настоящего времени без форманта -т, где элемент -т имеет местоименное происхождение и мог быть возведен к указательным местоимениям -та, -то [ср. Обнорский 1941: 29-48].
Ю.С. Степанов рассматривает время высказывания, как класс 'cейчас' в его координате 'я -здесь - сейчас'. Класс Сейчас' определяется, таким образом, как класс слов и показателей, выражающих время говорения субъекта речи, определяющего себя как 'я' (класс 'я' представлен прежде всего местоимением я). «Это время - всегда актуальное настоящее, оно несоотносимо непосредственно с прошедшим или будущим, в его ряду нет других времен» [Степанов 2007: 242-243]. Принимая во внимание это высказывание, мы отмечаем, что формы настоящего времени древнерусского глагола также содержат следы дейктических частиц. В частности, известно, что местоимение 1-го лица ед. числа азъ было представлено в доисторическое время у славян сочетанием ]азъ, с ] (jagne, ¡ачШ) [Селищев 2004: 112]. Элемент -]- мы обнаруживаем в образовании основ настоящего времени (см. далее), получивших широкое распространение в старославянском и древнерусском языках. Кроме того, элемент -]-(-1-) (*-]а, *-}п, *-]г) является общеиндоевропейским, а также прослеживается во всех ностратических языковых группах, являясь едва ли не единственным временным показателем в наиболее древних языках (ср.: хеттский, общедравидийский, древ-нетюркский язык, а также финно-угорский праязык).
В плане выражения временной отнесенности праиндоевропейский глагол отличался противопоставлением основ презента и аориста, изначально имевших значение длительности / недлительности. Временные значения выражались, в свою очередь, при помощи первичных и вторичных окончаний [ср. Савченко 2003, Мейе 2007, Семереньи 1980].
1 Ностратические языки - это, как известно, гипотетическая макросемья языков, включающая ряд языковых семей и языков Евразии и Африки, а именно: индоевропейские, картвельские, семито-хамитские, уральские, алтайские и дравидийские языки. Гипотеза о родстве ностратических языков была впервые выдвинута в начале XX в. датским учёным Х. Педерсе-ном и получила дальнейшее развитие в трудах Б. Коллиндера, К. Менгеса. Однако научную обоснованность и аргументированность данная гипотеза получила лишь спустя десятилетия в работе В.М. Иллич-Свитыча «Опыт сравнения ностратических языков».
В старославянском языке первичные и вторичные окончания выглядели следующим образом:
Лицо Первичные окончания Вторичные окончания
1. тТ (п)
2. 0
3. а 0
4. тй тй
5. 1е 1е
6. ПТ п
7. vë vë
8. ?а /а
9. (е, /а /е, /а
Противопоставление основ презенса и аориста находит отражение и в праславянском языке. Зачастую между глагольной основой и личным окончанием можно было обнаружить тематический гласный или иной формообразующий суффикс, который вместе с флексией составлял единую сложную морфему, отличную от основы и противостоящую ей [Лопушанская, 1990: 31].
Древнерусский глагол также различал две формообразующие основы:
1) основа инфинитива (или основа прошедшего времени); данный вид основы использовался при образовании всех форм прошедшего времени, а также инфинитива и супина;
2) основа настоящего времени, образовывавшая формы настоящего времени и формы повелительного наклонения.
К.В. Горшкова и Г.А. Хабургаев в связи с этим выделяют пять типов основ инфинитива, которые могли оканчиваться на согласный или на гласный [Горшкова, Хабургаев 1981: 283-284]. Рассмотрим и мы эту классификацию, привлекая данные из других индоевропейских языков:
1) основа инфинитива, оканчивающаяся твердым корневым согласным, например: нес-ъши, вед-ъши (вэсъ «вел»); мы полагаем, что данный тип основы восходит к общеиндоевропейскому сигматическому аористу, ср. скр. adiksam «указал», греч. едег^а;
2) основа инфинитива, оканчивающаяся корневым гласным, например: би-ти, коло-ти; данный вид основы является общеиндоевропейским, наибольшее выражение получает в греческом и индоиранских языках, ср. греч. е-уую-у «я узнал», индоиран. а^а-т «я дал»;
3) основа инфинитива с суффиксом -ну-: гасну-ти, дуну-ти, скорее всего изначально имела диалектичный характер, поскольку не находит отражения в аористных основах других индоевропейских языков;
4) основы инфинитива на суффиксальный гласный -а или -э: висэ-ти, бы-ва-ти. По О.Семереньи, данный тип основы восходит к позднеиндоевропейскому периоду [Семереньи, 1980: 299]; тематический гласный в основах подобного типа мог и выпадать, образовывая при этом основу, сходную с основой второго типа, ср. бы-ва-ти - бы-ти; А. Мейе отмечает, что основа на -а использовалась в славянских глаголах длительного, многократного вида [Мейе, 2001: 225];
5) основа инфинитива, оканчивающаяся суффиксальным гласным -и: прос-и-ти, ход-и-ти; по мнению А.Н. Савченко, данный вид основы восходит к праиндоевропейской эпохе; в славянском языке эта основа могла сочетаться с сигматическим суффиксом мь-нэ-хъ (из *minë-som) [Савченко, 2003: 274]; мы, в свою очередь, отмечаем не только общеиндоевропейский характер рассматриваемой основы, но и отмечаем наличие подобного рода показателей в глагольных формах прошедшего времени большинства ностратических языков, а также некоторых изолированных (ср. общедравидийский, финский, кетский языки).
Основа настоящего времени всегда оканчивалась на корневой или суффиксальный согласный. При помощи или без помощи тематического гласного к основе присоединялись аффиксы. Согласно работам К.В. Горшковой и Г.А. Хабургаеву, основы настоящего времени насчитывают пять типов [Горшкова, Хабургаев, 1981: 285-286]:
1) основы настоящего времени первого спряжения с тематическим гласным -е- / -о-, оканчивающиеся на твердый корневой согласный: бер-ут, нес-уть;
2) основы настоящего времени первого спряжения с суффиксальным -н-: гас-н-уть, ду-н-уть; основы с суффиксом -н- также отмечаются во многих индоевропейских языках, таких как армянский, германский, балтийский, греческий; однако, как отмечает А.Мейе, типы на *-пе/о «являются результатом сложных образований и не отражают непосредственно индоевропейского состояния» [Мейе, 2001: 237];
3) основы настоящего времени первого спряжения, оканчивающиеся на -]-: по-[]-у]-т, б-[]-й]-уть;
4) основы настоящего времени второго спряжения: ход-ять, люб-и-мъ;
5) нетематические основы настоящего времени, представленные пятью бесприставочными глаголами: ес-мъ, да-мъ (*йай-тй8), э-мъ (*}ей-тй8), вэмъ (*vëd-mйs), има-мъ; это так называемый общеиндоевропейский атематический тип основы настоящего времени, получающий выражение в наиболее древних, архаичных языках, таких как санскрит, ведийский, хеттский, литовский: скр. алй «есть», хет. eszi «есть», лит. еsti «есть».
Нам также представляется необходимым выделить ещё один тип основы настоящего времени, который можно обнаружить в старославянском языке - основу на -и, например: мьн-и-тъ «думает», смръд-и-тъ «воняет». На наш взгляд, данный тип основы следовало бы объединить с третьим типом, поскольку они близки фонетически, а также, весьма вероятно, восходят к общей основе на -и-, свойственной практически всем индоевропейским языкам. Кроме того, в парадигме спряжения древнерусского глагола в настоящем времени употребляются только тематические гласные -е- и -и-, которые, как мы полагаем, являясь отголоском основы обозначенного типа, закрепились в формах настоящего времени как тема. Это, в свою очередь, может свидетельствовать о глубокой древности основы на -и-.
Все остальные основы настоящего времени являются более поздними образованиями и не носят общеиндоевропейского характера.
Представляется неслучайным материальное совпадение категории времени старославянского и древнерусского языков с другими ранними ностратическими языками.
Старославянский и древнерусский языки, как показывает наш анализ, обнаруживают большое количество материальных совпадений во временных формах с другими языками ностратической группы; особенно велико их число в формах настоящего времени, присущего всем языкам отмеченной группы. Так, старославянский и древнерусский презенс имеют тематические гласные -е- или -и-, выявляемые в качестве маркеров настоящего времени в хеттском, древнегреческом (здесь также было возможно расширение основы путем использования обоих тематических гласных) и готском языках. Для ностратических языков общим показателем презенса является -]- (см. гл. I, п. 3.3.), встречаемый в старославянском и древнерусском языках в основе настоящего времени.
В системе прошедших времен обнаруживаются уже гораздо большие расхождения: и в количестве времен, и в формальном выражении, однако бесспорно общеностратическим является показатель прошедшего времени -¿-, представленный в хеттском, древнегерманских, тюркских, некоторых семито-хамитских, общедравидийском языках. В старославянском и древнерусском языках формант -и наличествует в первичных и вторичных окончаниях второго и третьего лица двойственного и множественного числа.
Интересным является и факт использования в образовании форм прошедшего времени форманта -а-, употребляемого в старославянском и древнерусском языках в имперфектных формах в позиции суффикса в сочетании с другими формантами, ср.: -ах-, -эах-.
Формант -а- также весьма распространен в ностратических языках, следы его можно обнаружить во временных формах древнегреческого, латинского, тюркских, тунгусо-маньчжурских языков, он присутствует и в енисейских языках. Мы полагаем, что -а- есть элемент дейксиса, основной функцией которого было выразить действие или процесс (этим и можно объяснить его использование в имперфектных формах древнерусского языка, основное назначение которых было показать, как действие протекало, совершалось, а не констатировать его завершение).
Особый интерес для исследования представляют древнерусские перфектные формы, а именно один из их компонентов - причастие на -л. Следует отметить, что формант -л не используется в формах прошедшего времени ни в одном из ностратических языков; наличие его можно лишь отметить в имперфектных формах енисейских языков, где -I- выражает длительное действие или состояние в прошлом. Этот же показатель может иметь значение результата действия [Поленова, 2002: 77].
Применительно к русскому языку причастные формы на -л- также можно рассматривать как видовые, поскольку по своему значению они выражали состояние, наблюдающееся в момент речи и являющееся результатом совершенного в прошлом действия. Такое совмещение в одной глагольной форме значений результата действия и состояния способствовало, как нам представляется, закреплению и абсолютному проникновению рассматриваемой формы во временную парадигму прошедшего.
Таким образом, грамматическая категория времени в ходе своего развития претерпевает серьезные изменения в плане морфологического выражения. В процессе становления категория времени проходит путь от элементарного использования дейктических частиц до образования сложных аналитических конструкций. Временная система древнерусского языка отчетливо хранит следы образования временных форм, общие для многих индоевропейских языков, а также присущие некоторым ностратическим и палеоазиатским языкам. Древнерусский язык содержит большое количество временных форм (основы, аффиксы и т.п.), по своему образованию совпадающих с индоевропейскими и даже с некоторыми ностратическими временными формами.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. К.В. Горшкова, Г.А. Хабургаев. Историческая грамматика русского языка. М.: Высшая школа, 1981. 359 с.
2. Лопушанская С.П. Развитие и функционирование древнерусского глагола: учеб. пособие. Волгоград: Изд-во ВПИ, 1990. 114 с.
3. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.: УРСС, 2007. 509 с.
4. Обнорский С.П. Образование глагольных форм третьего лица настоящего времени в русском языке // Изв. АН. Отд. лит-ры и языка. 1941. № 3. С. 29-48.
5. Поленова Г.Т. Происхождение грамматических категорий глагола (на материале енисейских языков). Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2002. 202 с.
6. Савченко А.Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. М.: УРСС, 2003. 410 с.
7. Селищев А.М. Старославянский язык. М.: УРСС, 2004. 552 с.
8. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М.: Прогресс, 1980. 407 с.
9. Степанов Ю.С. Имена. Предикаты. Предложения. Семиологическая грамматика. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 360 с.
Р.Ф. Смирнова О КОГЕРЕНТНОСТИ В ЯЗЫКЕ И РЕЧИ
Термин «когерентность» используется в теории психосистематики Г. Гийома в значении «симметрия» (coherence от латинского cohaerentia - сцепление, связь). Наряду с этим термином для характеристики системы языка и ее взаимодействия с системой речи в речевой деятельности даются другие обозначения («порядок» - ordre, «беспорядок» - desordre, «рациональность, «нерациональность»).
Известно, что язык - это система элементов, находящихся в определенных отношениях, а речь - это текст, в котором языковые элементы получают свою реализацию. Система описывается как многоярусное построение, в котором ярусы, или уровни, находятся в иерархических отношениях. Возникает статичная картина системы, имеющей свою структуру. Предполагается, что эта система приходит в движение в речевой деятельности, где языковые элементы из неподвижных и заданных им вариантов превращаются в речевые контекстные варианты, и, таким образом,
