CC BY
134
494
Лингви стика
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Ло бачевского, 2010, № 4 (2), с. 494-496
УДК 811.161.1
МЕСТОИМЕНИЕ «МЫ» КАК СРЕДСТВО ИДЕОЛОГИЧЕСКИХ МАНИПУЛЯЦИЙ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
© 2010 г. И.Ю. Гранева
Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского [email protected]
Поступила в редакцию 28.04.2010
Местоимение мы рассматривается в русле актуальной для современной лингвистики проблемы «языковой демагогии». Анализируется роль местоимения мы в организации манипулятивного дискурса.
Ключевые слова: местоимение мы, языковое манипулирование, манипулятивный дискурс, языковая демагогия, мы-изложение.
В лингвистической прагматике языковое манипулирование можно рассматривать как разновидность «некооперативного поведения» (нарушения принципа кооперации речевого общения), которое возникает в результате намеренно некорректного обращения говорящего с языком с целью повлиять на мировосприятие, систему ценностей и поведение адресата.
Само по себе наличие возможности языкового манипулирования, заложенное в естественном языке, обусловлено вполне нейтральными его свойствами, которые вовсе не обязательно осознанно и целенаправленно эксплуатируются говорящим. Однако есть виды дискурса, в которых данные средства применяются вполне сознательно, для достижения говорящими определенных целей. Таким образом, в рамках проблематики «язык и власть», «язык и манипулирование сознанием» в лингвистике возникает понятие «ма-нипулятивной коммуникации», разновидностями которой являются реклама, массовая информация, деловое общение и пропаганда.
Ее суть сводится к манипуляции аудиторией для получения выгоды (денег или власти). Особо следует отметить «обязательное применение речевых приемов скрытого воздействия. Последнее требование обусловлено пафосом ма-нипулятивной коммуникации: самое существенное отличие манипуляции от убеждения заключается в том, что получатель целенаправленно лишается возможности объективно оценить содержание сообщения» [5: 93, 94].
В манипулятивной коммуникации все эти предпосылки получают развитие и воплощаются в виде различных сознательно используемых приемов манипуляции адресатом речи. Лингвистический аспект этой коммуникации находит
свое воплощение в проблеме «лингвистической демагогии» («языковой демагогии»), которая в отечественном языкознании была в такой формулировке впервые затронута в одноименной работе Т.М. Николаевой [6]. «Лингвистическая демагогия» выражается в наборе приемов, которые используются говорящим для создания у адресата «особой псевдообъективной действительности» [5], для навязывания ему определенной системы ценностей и, в конечном счете, для влияния на его поведение в нужном для говорящего направлении. Эти приемы затрагивают все уровни и все сферы языка - референциальный, логический (концептуальный), собственно семантический, оценочный и др.
Местоимение МЫ, с его богатыми возможностями в сфере концептуализации и оценочной интерпретации действительности, имеет давние традиции использования в разных видах так называемой «манипулятивной коммуникации» [5], что в свою очередь связано с его вхождением в разнообразные приемы «языковой демагогии» [6].
Например, первичное референтное употребление инклюзивного МЫ наблюдается в приеме «навязывания пресуппозиции», когда суждение, которое в норме нуждается в доказательстве, в высказывании говорящего подается как само собой разумеющееся в «пресуппозиции». С языковой точки зрения это осуществляется путем постановки данного суждения в сегмент придаточного предложения (в этой позиции высказывание полагается истинным «по умолчанию»).
Ср., например, в «Национальном корпусе русского языка»: - Мы с вами на своем опыте знаем, что часто нам приходится платить за медицинскую помощь дополнительно (Анастасия Нарышкина. 1 апреля российских пенсио-
неров начнут лечить по-новому // "Известия", 2003.02.21 — НКРЯ). С коммуникативной точки зрения здесь осуществляется насильственное включение адресата в круг людей, разделяющих некое мнение, которое сам адресат, может быть, и не разделяет.
Участие мы в языковой манипуляции предполагает осознанное говорящим обыгрывание в контексте, сталкивание разных типов референции МЫ, что, например, видно из следующего старого анекдота: Генеральный Секретарь ЦК КПСС выступает с речью: / - Через двадцать лет мы будем жить при коммунизме! /Реплика из зала: - А мы?
В работе Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева этот прием называется «игра на референциальной неоднозначности» и трактуется как средство «языковой демагогии» [1: 574]. Так, в речи говорящего мы предполагает ‘мы с вами’ (инклюзивное), а адресат нарочито воспринимает его как эксклюзивное ‘мы с моими товарищами по ЦК КПСС’, благо контекст не дает прямого указания на инклюзивность или эксклюзивность понимания данного употребления. Кстати, отметим, что сама возможность обыгрывания двух основных разновидностей первичного употребления мы является доказательством реальности их существования в системе языка и в языковом сознании говорящих.
Данное манипулятивное употребление мы вполне коррелирует с крайне активным мы из прошлого, «советского дискурса» - мы коллективных собраний, проработок, социалистических обязательств и пр. Отметим, что включение адресата в сферу ценностей говорящего при таком употреблении МЫ происходит как бы в качестве само собой разумеющегося факта, в пресуппозиции, облигаторно («не спросив адресата»), что также делает такое мы явно «демагогическим».
Существуют особые типы речи, которые целиком и полностью подчинены задачам языкового манипулирования и последовательно используют целую систему средств манипулятив-ной коммуникации. Такие разновидности речи мы называем манипулятивным дискурсом, понимая здесь под дискурсом «исторически и идеологически обусловленную языковую практику». Примером такого манипулятивного дискурса в истории является так называемый «новояз» [3], «тоталитарный язык» [2], или «язык тоталитарного общества» [4].
В число манипулятивных стратегий этого типа дискурса входит стратегия, которая получила название «мы-изложения»: «Например, синтаксис советской эпохи характеризуется высокой активностью предложений без прямого обозначения действующего лица-субъекта: Ко-
му-то это выгодно; Есть мнение; Выдвигаются в качестве основных принципы диалектики и др. В нем развивается принцип Мы-изложения (Мы идем дорогой партии..., Нас не запугать...), которое призвано скрывать личную ответственность за высказывание, принимая вид общего правила, непоколебимой истины, в отличие от мы-научного, выполняющего функцию общего правила, факта» [4: 50].
Мы-изложение является одним из средств намеренного устранения субъекта в пользу неопределенно-безличного изложения точки зрения на события. Это комплекс приемов синтаксической организации речи, который, наряду с языковыми средствами безличности, использует замену Я говорящего на мы.
Так, например, в докладе М.С. Горбачева говорится: Сегодня мы обращаемся к Октябрьским дням, которые потрясли мир, ищем и находим в них и прочную духовную опору, и поучительные уроки (М.С. Горбачев, Октябрь и перестройка: революция продолжается -
НКРЯ). Здесь МЫ - это все, кто разделяет официальную точку зрения, это прежде всего партия, да и весь советский народ, которые в то время часто, по мнению П. Серио [7], выступают контекстуальными синонимами к мы.
Эффект мы-изложения усиливается за счет постановки конструкции с мы в контекст модальности долженствования: Нам предстоит продолжить и приумножить дело первопроходцев революции и социализма. И мы непременно добьемся этого своим трудом, творчески используя опыт поколений, прокладывавших дорогу Октября до нас и для нас! (М.С. Горбачев, Октябрь и перестройка: революция продолжается - НКРЯ).
Мы-изложение структурирует весь дискурс, композиционно оформляя его за счет параллелизма синтаксических конструкций, единоначалия разных абзацев. Текст доклада начинается и заканчивается такими конструкциями, т.е. мы-изложение является в нем ведущим композиционным приемом.
Однако рассмотренная стратегия мы-изложения не ушла в прошлое вместе с «тоталитарным языком» Советской эпохи. Она регулярно воспроизводится и в современных разновидностях политического и рекламного дискурса: В инициированном Мальцевым послании есть такие слова: "Мы считаем, что Вы как Президент Российской Федерации должны назначать на должность глав администраций во всех субъектах Российской Федерации и освобождать их от должности» (Александр Крутов. Ванька Жуков против Конституции России // «Богатей» (Саратов), 2003.11.20 - НКРЯ]).
496
И.Ю. Гранева
Вся конструкция фразы в духе МЫ-изложения носит явно манипулятивный характер, скрывая за употреблением МЫ личную ответственность говорящего за свое высказывание и придавая его речи авторитетность за счет приобщения к некой сверхличностной ценности (‘не я, а мы все так считаем’).
В целом манипулятивное использование мы эксплуатирует важную общечеловеческую идею кооперативности, представление о фундаментальной общности людей в целом и о важных для человека объединениях людей по национальному, родовому, семейному и другому признаку, что делает это использование крайне эффективным и вместе с тем довольно неэтичным средством языковой демагогии.
Список литературы
1. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М., 1997.
2. Вежбицкая А. Антитоталитарный язык в Польше: механизмы языковой самообороны // Вопросы языкознания. 1993. № 4.
3. Земская Е.А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского периода // Вопросы языкознания. 1996. № 3.
4. Купина Н.А., Михайлова О.А. Лингвистические проблемы толерантности // Толерантность в современной цивилизации: Сб. научн. трудов. Екатеринбург, 2001.
5. Медведева Е.В. Рекламная коммуникация. М., 2003.
6. Николаева Т.М. Лингвистическая демагогия // Прагматика и проблемы интенсиональности: Коллективная монография. М., 1988.
7. Серио П. Анализ дискурса во французской школе. Дискурс и интердискурс // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М., 2001.
8. Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия: Учебное пособие. М., 2006.
THE PRONOUN WE AS A MEANS OF IDEOLOGICAL MANIPULATION IN THE RUSSIAN LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD
I. Yu. Graneva
The work investigates the potential of the Russian pronoun “my” (“we”) in the context of the problem of “language demagogy” that is of current importance for modern linguistics. The author considers the role of the pronoun “my” (“we”) in the organization of “manipulative discourse”.
Keywords: pronoun we, linguistic manipulation, manipulative discourse, language demagogy, we-narrative.
