CC BY
40
логии. Именно здесь, в языке СМИ, сосредоточены главные лингвоэкологические проблемы нашего общества: жаргонизация и криминализация языка, распространение лингвоцинизмов, языковая агрессия, языковое манипулирование. Благо трансформировалось в успех, дружба и взаимодействие превратилось в воздействие и манипуляцию. А наши национальные ценности: добро, милосердие, здоровье, чистота и целомудрие - заслуживают занесения в Красную книгу культуры. Журналисты как специалисты в сфере практического использования языка с потерей ответственности за свое слово превращаются в «журналюг» и «журналеров». В первом из этих обозначений зафиксировано негативно-презрительное к ним отношение, а во втором - подчеркнут поверхностный взгляд на описываемые события и факты, нежелание вникать в суть дела.
Подвиг же нас написать об этом случай, произошедший совсем недавно. Он связан с широко освещавшейся в прессе церемонией вручения государственных премий. Премии был удостоен известный российский лингвист Андрей Анатольевич Зализняк. Внимательно слушаю репортаж об этом событии в новостях одного из центральных каналов. Ведущая говорит: «.. .премию в области науки получил ... (называет имя) за исследования языка выдающегося памятника древнерусской литературы (и тут - внимание!) «СловА о полку Игореве» (именно так - с ударением на последнем слоге в выделенном слове). Видимо, на телесуфлере не было проставлено ударение, и молодая ведущая оказалась один на один с экраном. К сожалению, отсутствие общекультурных знаний ее подвело.
То, что проблемой современной журналистики стало отсутствие общей культуры, - не новость. Достаточно провести тестирование на журналистских факультетах, чтобы убедиться, что сюда приходят не самые грамотные и интересующиеся культурой люди. Совсем недавно я провела такой эксперимент: предложила студентам-журналистам одного из челябинских вузов определить значения 14 иностранных слов. Результат ошеломляющий: студенты не знают значений подавляющего большинства слов, хотя все они употребляются в школьных учебниках истории, обществознания, литературы, мы их слышим с экрана телевизора, в радионовостях, встречаем в газете. Будущие журналисты этих слов не знают, не понимают или понимают очень смутно, а то и совсем неверно. Практически не знакомы им такие, например, слова, как апологет, корифей, космополит, одиозный. Особую тревогу вызывают слова, которые вроде бы известны студентам, но эта «известность» кажущаяся. Вот, например, какие значения даны слову антагонизм: старина, направление, термин в литературе: не помню, что означает; диссидент - это доход, предок, Пушкин, какое-либо решение, сбежавший из страны. То, что это инакомыслящий человек, тот, чья идеология не совпадает с официальной, точно не ответил никто.
Таким образом, в России - стране, где традиционно существовало уважительное, почти сакральное отношение к слову, наблюдается глубочайший кризис культуры слова. И средства массовой информации никак не способствуют решению этой проблемы. Более того, они сами транслируют низкий уровень владения общей культурой и культурой слова.
д. Е. Решетников
место медиатекстов в структуре «городского текста»
В статье проводится мысль о том, что любой «городской текст» определяется не только кругом художественных текстов, но и огромным массивом медиатекстов, возникающих в большом количестве каждый день, фиксирующих все важнейшие события жизни города в данный момент и в то же время выполняющих роль «архива», хранящего в виде текстов память о городе практически с самого момента его основания.
Ключевые слова: сверхтекст, локальный текст культуры, «городской текст», медиатекст, СМИ, Челябинский культурный текст.
Одним из генеральных направлений со- ляется изучение разнообразных текстов куль-временных филологических исследований яв- туры. В первую очередь, это связано с общей
тенденцией трактовки культуры как сложного семиотического образования, представляющего собой иерархию текстов разного рода и различного уровня сложности и осмысливающегося как супер- или сверхтекст. Важнейшей особенностью такого сверхтекста является его культуроцентричность, то есть «те внетекстовые явления, которые лежат за рамками достаточно широких в данном случае текстовых границ и выступают по отношению к сверхтексту как факторы генеративные, его порождающие» [1]. Как справедливо замечает Н. Е. Меднис, «наиболее проработанными в научном плане на данный момент являются сверхтексты, порожденные некими топологическими структурами», то есть так называемые «городские тексты» [1].
Одним из первых, кто всерьез занялся изучением данной проблемы, был В. Н. Топоров, объектом исследования для которого стал культурный феномен Петербурга. По мнению исследователя, «Петербург имеет свой язык. Он говорит нам своими улицами, площадьми, людьми, историей, идеями и может быть понят как своего рода гетерогенный текст, которому приписывается некий общий смысл и на основании которого может быть реконструируема определенная система знаков, реконструируемая в тексте» [2. С. 274-275]. Топоров обозначил основные особенности «городского текста» и методы его анализа, на основании которых другими исследователями был выделен целый ряд локальных текстов культуры: некоторые «провинциальные тексты» (пермский, к примеру), а также тексты венецианский, римский, крымский и другие.
В диахроническом аспекте любой из этих локальных сверхтекстов определяется указанием ряда основных текстов, связанных с ним. Естественно, они возникают не в какой-то момент времени, а появляются один за другим, располагаясь, таким образом, в определенном порядке на воображаемой линии времени. Это дает возможность более или менее точно указать хронологические границы анализируемого «городского текста». Так, к примеру, по мнению В. Н. Топорова, начало петербургского текста было положено на рубеже 20-30-х гг. 19 века А. С. Пушкиным, создавшим несколько прозаических и стихотворных произведений о Петербурге, таких, как «Уединенный домик на Васильевском» (1829), «Пиковая дама» (1833), «Медный всадник» (1833). Далее исследователь называет имена Гоголя с его «Петербург-
скими повестями», Достоевского, который, по мнению Топорова, является «гениальным оформителем» [2. С. 277]. Петербургского текста, а также многих писателей и поэтов XIX-XX веков, которые в той или иной степени затрагивали в своих произведениях петербургскую тему. Примечательно, что исследователь к Петербургскому тексту относит также и образы Петербурга в изобразительном искусстве начала XX века, что, на наш взгляд, позволяет вывести понятие «городского текста» из чисто литературной сферы и говорить о нем уже как о явлении культурологическом, представляющем совокупность текстов художественных в широком понимании этого слова, «некоторых видов религиозно-философских текстов», «мистических» (в терминологии Топорова, все это - тексты «усиленного» типа, которым соответствует, по мнению исследователя, и особое мифопоэтическое пространство). Однако при этом сознательно игнорируются тексты научные, репрезентирующие соответственно научное пространство, а также так называемые «усредненно-бытовые», имеющие дело с «нейтральным» пространством [3. С. 457]. Возможно, что в данном случае Топоров имеет в виду как раз медиатексты, рассчитанные на массовую аудиторию, отражающие текущий момент и репрезентирующие некий усредненный образ действительности.
Так или иначе, мы считаем невозможным игнорирование медиатекстов, так как, на наш взгляд, они играют важную роль в формировании «городских текстов», на что есть ряд причин.
Во-первых, это тесная взаимосвязь городского пространства и СМИ, обусловленная исторически. Первые СМИ возникают именно в городской среде, становясь своеобразным «зеркалом» города, отражающим все внутренние и внешние процессы, в нем происходящие. И это неслучайно, так как, обладая способностью к генерации информации различного рода, а соответственно, являясь источником огромного количества сообщений, город все время ищет реципиента, способного эти сообщения принять, перекодировать и представить в виде текста. И вполне закономерно, что именно СМИ, для которых поиск актуальной информации о мире является одной из главных задач, первыми вступают в своеобразный «диалог» с городом, в результате которого возникают различные медиатексты.
Второй причиной, определяющей значимость медиатекстов в структуре любого ло-
кального сверхтекста, является их огромный тематический диапазон. В них город предстает во всем своем многообразии. То, что автору текста «усиленного» типа покажется лишенным художественной или философской значимости, найдет отражение в медиатексте, ориентированном на массового потребителя информации. То есть благодаря медиатекстам «городской текст» получает новые определения, обогащается новыми образами и даже новыми мифами.
Наконец, третьей причиной, на наш взгляд, является то обстоятельство, что медиатексты повсеместно распространены, то есть возникают не только в тех городах, которые представляют центры культурной и интеллектуальной жизни страны, но также в провинциальных городах, являющихся по преимуществу промышленными или обладающими какой-либо другой специализацией.
Эту мысль можно подтвердить на примере Челябинска. Возникнув в ХУШ веке как крепость на окраине империи для защиты ее рубежей, с 1844 года Челябинск становится центром Исетской провинции, что способствует развитию торговли, а соответственно, и самого города. Правда после восстания Пугачева город теряет свой статус и на протяжении XIX века влачит существование в виде небольшого уездного городка Оренбургской губернии. Ситуация меняется на рубеже Х1Х-ХХ веков со строительством железной дороги, в результате чего Челябинск превращается в важный транспортный узел Транссибирской магистрали. В советский же период становится оплотом металлургической промышленности, а в годы Великой Отечественной войны носит гордое имя «Танкоград». В настоящий момент Челябинск является столицей Южного Урала, крупным промышленным центром с населением свыше 1 миллиона человек (7-е место по стране). К этому стоит добавить особое географические положение города, расположенного на стыке двух географических районов - Урала и Западно-Сибирской низменности на берегу золотоносной реки Миасс, а также необычную топонимику (до сих пор ведутся споры о том, какое слово дало название городу, порождая все новые и новые городские мифы). Все эти исторические, географические, лингвистические реалии, на наш взгляд, создают неповторимый облик города, придают ему индивидуальность и непохожесть на другие города страны.
Однако при всем при этом в отличие, к примеру, от соседних Екатеринбурга и Перми, Челябинск мало вписан в общее литературное пространство страны. Конечно, можно назвать ряд имен писателей и поэтов, создающих образ города и Южного Урала в целом, однако их произведения слишком малочисленны для выделения на их основе челябинского текста русской литературы. Но это не значит, что город никаким образом не идентифицирует себя в текстовом пространстве культуры. Это происходит, в первую очередь, благодаря многочисленным и разнообразным медиатекстам. Так, о дореволюционной истории города мы узнаем из разнообразных источников: очерков того времени, в том числе путевых, заметок, научно-публицистических статей на исторические темы. В XX веке появляется ряд городских газет, многие из которых, такие, как «Челябинский рабочий» (возникла в 1908 году), «Вечерний Челябинск» (1968) существуют до сих пор и представляют собой своеобразную летопись жизни города в течение нескольких десятков лет. В настоящее время активно развивается и челябинское телевидение, репрезентирующее городское пространство в виде визуальных образов. К числу подобных медиатекстов можно отнести даже такие популярные телевизионные шоу, как «Папины дочки» (канал СТС) и «Наша Раша» (канал ТНТ), создающие определенный юмористический образ столицы Южного Урала. Все эти тексты в совокупности определяют челябинский культурный текст, формируют особый язык описания города.
Таким образом, любой «городской текст» определяется не только кругом текстов «усиленного» типа, но и огромным массивом меди-атекстов, возникающих в большом количестве каждый день, фиксирующих все важнейшие события жизни города в данный момент и в то же время выполняющих роль «архива», хранящего в виде текстов память о городе практически с самого момента его основания. К тому же для большинства горожан именно медиатексты являются основным источником информации о городе и его жизни, что еще более увеличивает их значимость. Воздействуя на сознание, они определяют и формируют отношение каждого из нас к месту, где мы живем, и это отношение, часто также выраженное в виде текста (например, письмо в редакцию или интервью), является неотъемлемой частью городского культурного текста.
Список литературы
1. Меднис, Н. Е. Сверхтексты в русской литературе [Электронный ресурс] / Н. Е. Меднис. - URL: http://kniga.websib.ru/text. htm?book=35&chap=3.
2. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ : исследования в области мифопоэтиче-ского. Избранное / В. Н. Топоров. - М., 1995.
3. Топоров, В. Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Из работ московского семиотического круга. - М., 1997.
А. д. соловьёва
влияние разговорной речи на язык сми
В статье характеризуется влияние современной разговорной речи -особой системы устного общения — на язык различных жанров печатных СМИ, радио и телевидения.
Ключевые слова: функциональные стили речи, разговорная лексика, норма.
В последние 15-20 лет меняется стиль общения средств массовой информации с читателями и слушателями: официальность, канцелярит остаются только в материалах общегосударственного, политического содержания, общение становится менее официальным, более непринуждённым. Эти изменения свидетельствуют о возрастающем влиянии устной речи, прежде всего разговорной речи, на язык СМИ.
Традиционно многие лингвистические источники, в том числе учебная литература, относят разговорную речь к функциональным стилям [3. С. 246-247]. Спорность такого подхода отмечается в авторитетных изданиях [2], однако термины «разговорный, разговорно-бытовой, разговорно-обиходный стиль» по-прежнему используются в обучении школьников и студентов.
У каждого функционального стиля (у межстилевой системы, у официально-делового, научного, народно-поэтического, публицистического стилей) есть определённая функция, например, у научного стиля - это передача научной информации, у публицистического -функция воздействия и т. д. Разговорная речь - это не функциональный стиль, а особая система для устного общения, реализующаяся в следующих условиях: устная форма существования, неделовой и равноправный характер и неподготовленность общения [1. С. 567].
Разговорная речь имеет свои специфические законы и закономерности на каждом уровне: в фонетике, лексике, фразеологии, словообразовании, морфологии и синтаксисе. Разговорные единицы речи существуют параллельно межстилевым языковым единицам, и для их отношений пока нет единого узаконенного тер-
мина - вариант (наиболее употребительный термин в фонетике)? эквивалент? параллель? В разговорной речи активно действует закон устной речи - закон экономии речевых усилий за счёт сокращения менее значимых смысловых частей слова или слов в словосочетании: например, межстилевое тысяча и разговорное [тыща], шестьдесят и [ипы]с'ат], Александр Васильевич [алэ"ксанвас илич/санвасил ич], Мария Ивановна [мар'иванна], маршрутка -эквивалент межстилевому словосочетанию маршрутное такси, читалка - читальный зал. по Москве -по московскому времени и т. п. Разговорный фонетический вариант безличного глагола нету к межстилевому нет в печатных СМИ частотен в текстах медицинской тематики и в ответах консультантов на вопросы читателей: На экзамены нету сил (Заголовок - АиФ, 2008, № 13, челябинская вкладка). Разговорная речь чаще всего формирует лексические и фразеологические единицы на базе однокоренных слов: морковка - от морковь, редиска - редис, картошка - картофель, и так дальше - и так далее. Разговорное наречие «чего» в значении «почему»? образовано от местоимения «что» (Чего он плачет?) и т. п. Разговорный глагол убираться в значении «очищать, мыть»» постепенно вытесняет межстилевой глагол убирать (дом, квартиру, территорию), потому что он не требует управляемого существительного. Разговорные лексемы используются печатных в СМИ параллельно с межстилевыми в одном тексте: .метрополитен и метро, публичная библиотека и публичка, горнолыжка и горнолыжный центр: Зачем перепланируют публичку! (Заголовок. «Челябинский рабочий», 16.01.09 г., в тексте статьи использовано словосочета-
