CC BY
182
Лингви стика
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2010, № 4 (2), с. 607-610
607
УДК 81 (075.8)
ТИПОЛОГИЯ ТОПОСНЫХ СВЕРХТЕКСТОВ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА
© 2010 г. О.И. Лыткина
Российский государственный социальный университет, Москва lytkinao@list.ru
Поступила в редакцию 13.05.2010
Анализируются проблемы типологии сверхтекста в русской языковой картине мира. Дается определение сверхтекста, рассматриваются проблемы его типологии и критерии выделения, прослеживается связь топосного сверхтекста с концептом, а также рассматриваются новые направления в изучении топосных текстов - геопоэтика, имагология.
Ключевые слова: текст, сверхтекст, топосный сверхтекст, концепт, русская языковая картина мира, геопоэтика, имагология.
Особый интерес к исследованию текста в разных областях гуманитарного знания стал причиной появления таких понятий, как гипертекст, интертекст, сверхтекст (Х-текст). В.Н. Топоров отмечает, что со сверхтекстом «связываются высшие смыслы и цели», это текст, в котором предмет реальности совершает прорыв в сферу «символического и провиденциального» [25: 26]. Сверхтекст определяют как «совокупность высказываний, текстов, ограниченную темпорально и локально, объединенную содержательно и ситуативно, характеризующуюся цельной модальной установкой, достаточно определенными позициями адресанта и адресата, с особыми критериями нормального/анормального» [10: 215], «сложную систему интегрированных текстов, имеющих общую внетекстовую ориентацию, образующих незамкнутое единство, отмеченное смысловой и языковой цельностью» [14]. Такое понимание сверхтекста близко к определению концепта, представляющего собой «сложившуюся совокупность правил и оценок организации элементов хаоса картины бытия, детерминированную особенностями деятельности представителей данного лингвокультурного сообщества, закрепленную в их национальной картине мира и транслируемую средствами языка в их общении» [20: 159]. «Любая совокупность именований концепта - невербальным, лексическим способами, использованием устойчивых конструкций и т.п. - образует текст, под которым мы понимаем совокупность правил лингвистической и экстралингвистической организации содержания коммуникации представителей определенной лингвокультурной общности» [20:142].
Критериями выделения сверхтекста являются: 1) наличие образно и тематически обозначенного центра, фокусирующего объект, который в системе внетекстовые реалии - текст предстает единым концептом, например, таким концептом для топологических текстов является конкретный локус в единстве его историко-культурно-географических характеристик;
2) наличие и знание читателем относительно стабильного круга текстов, наиболее репрезентативных для данного сверхтекста в целом, определяющих законы формирования его художественного языка и тенденции его развития;
3) синхроничность (своего рода симультан-ность, являющаяся необходимым условием восприятия сверхтекста в его текстовом качестве и столь же необходимым требованием при аналитическом описании, воссоздании того или иного сверхтекста); 4) смысловая цельность, возникающая в месте встречи текста и внетекстовой реалии; 5) общность художественного кода; 6) открытость, подразумевающая одновременно устойчивость и подвижность границ сверхтекста [14].
С учетом фактора целостности сверхтексты подразделяются на сверхтексты с тематической целостностью и с модальной целостностью. На базе категории законченности сверхтексты делятся на закрытые, отличающиеся завершенностью, и открытые, отличающиеся незаконченностью (незавершенностью). Фактор адресанта обусловливает выделение авторских / неавторских сверхтекстов, со свойственной им обобщенной анонимной авторской позицией, и сверхтекстов с собирательным характеризованным образом автора. Учет же фактора адресата позволяет выделить сверхтексты, ориентиро-
608
О.И. Лыткина
ванные на конкретный характеризованный тип адресата, и сверхтексты с максимально обобщенной нехарактеризованной позицией адресата. Наконец, с точки зрения структурной определенности сверхтексты классифицируются на однотипно структурированные и неоднотипно структурированные [10].
Одними из первых исследований сверхтекста (а это был топосный сверхтекст) являются работы Н.П. Анциферова [5], Ю.М. Лотмана [11], В.Н. Топорова [25], посвященные «Петербургскому тексту» в русской литературе. В настоящее время исследование топосных текстов является одним из актуальных и быстро развивающихся направлений в лингвистике.
В.В. Абашеев так объясняет рождение топосных текстов: «В стихийном и непрерывном процессе символической репрезентации места формируется более или менее стабильная сетка семантических констант. Они становятся доминирующими категориями описания места и начинают по существу программировать этот процесс в качестве своего рода матрицы новых репрезентаций. Таким образом формируется локальный текст культуры, определяющий наше восприятие и видение места, отношение к нему» [1: 11-12]. Любопытно и другое мнение, объясняющее интерес к изучению российской географии в современной гуманитарной науке. Петр Балдин отмечает, что основная цель исследования России - поиск несущей оси, точки отсчета, от которой мог бы выстроиться целостный «чертеж» страны. «В настоящий момент этот чертеж (здесь - метагеографический), проект - отсутствует. Образ страны утрачен. Есть территория, статистический феномен, последовательность часовых поясов, но никак не пространство в полном смысле слова (пространство в слове: космос, не хаос). Отсюда - существенная необходимость в гуманитарной экспедиции, одной из задач которой был бы поиск или восстановление на новом уровне базовой российской метафоры» [18].
Не так давно как результат «самостоятельного поиска, реальных, развернутых в поливалентной рефлексии путешествий» [18] возникла дисциплина геопоэтика. Сам термин геопоэтика отделился от созвучной «геополитики» и уже никак не выводится из нее. Шотландский писатель Кеннет Уайт, основоположник геопоэтики, определял ее как метод создания текстов, науку о постижении мира на базе категории «поэтического». Геопоэтика - «особый метод письма, подобный путевому дневнику интеллектуала, или особый вид литературоведческих изысканий, сфокусированных на том, как Пространст-
во раскрывается в слове - от скупых, назывных упоминаний в летописях, сагах, бортовых журналах пиратских капитанов до сногсшибательных образно-поэтических систем, которые мы обнаруживаем, например, у Хлебникова (применительно к системе Волга - Каспий), у Сент-Экзюпери (Сахара), у Сен-Жон Перса (Гоби, острова Карибского моря) или у Г огена (Полинезия)»; «своеобразная реакция на уничижительное расчленение мира и души, продолжающееся в литературе уже несколько десятилетий» [18].
Г еографическое пространство, пейзаж, город могут быть не просто источником литературного произведения: одним только фактом своего существования они могут создавать произведения. «Поэтика пейзажа - еще не геопоэтика, но пейзаж, осознаваемый как геопоэтический образ, уже есть геопоэтическое орудие. Геопоэтика - это широкое междисциплинарное ментальное поле на границе культурной или образной географии и литературы, понимаемой локально, регионально, иначе говоря - пространственно. Местность, схваченная как образ - поэтический, прозаический, эссеистический, - непосредственно и наиболее качественно (среди всех возможных способов), наиболее экономно гео-графизируется. И тогда геопоэтика предстает как наиболее совершенный, идеальный образ самой географии. Земной шар «упаковывается» геопоэтическими образами, как путевой чемодан, и становится компактным, как маленький томик излюбленных стихотворений» [18]. При таком подходе слово (в данном случае топоним) становится инструментом, который чертит на чистом листе вокруг себя подобие карты, а текст произведения предстает как ландшафт, пейзаж. Топонимы здесь выступают в двух аспектах: с одной стороны, определяют текст как местность, край, область, размечают его географические границы, а с другой, являются ядром текста, основная функция которого наращивать, притягивать всевозможные смыслы и делать его объемным, ясным и удобным в чтении. Так вводится понятие топонимического поля текста. Текст предстает как географически единое, ландшафтное название пространства и времени.
Топосные тексты являются и предметом исследования имагологии. «Имагология» является производным от лат. image (от этого же корня ведет свое происхождение и термин картина мира); ее задача - выявить истинные и ложные представления о других странах, жизни других народов, а также характер и типологию стереотипов и предубеждений, существующих в об-
щественном сознании, их происхождение и закономерности развития, их общественную роль [26: 7]. Как правило, материалом для имаголо-гических исследований служили литературные тексты, что обусловлено их особым эмоциональным воздействием на адресата и способностью закреплять те или иные формы общественного сознания и психологии. Однако в настоящее время привлекаются и другие источники: тексты средств массовой информации, искусства и др. Изучение образов страны и народа не сводится только к изучению застывших мифов и стереотипов, поскольку образ/текст/концепт/миф динамичен, меняется вместе с самой действительностью. Однажды созданный, он не отменяется последующим, а продолжает работать на восприятие читателя, просвечивая сквозь новый. Вот почему изучение топосных текстов/концептов/мифов/образов будет иметь важное значение, несмотря на степень их изученности.
В настоящее время, помимо «Петербургского текста», были исследованы «Московский» [17], «Крымский» [12], «Итальянский» [6], «Венецианский» [13], «Лондонский» [21], «Алтайский» [3; 4], «Кавказский» [24], «Белорусский» [22], «Уральский» [2] тексты, ряд «провинциальных» текстов (например: «Пермский» [1], «Архангельский» [6], «Вятский» [19], «Челябинский» [16], «Петрозаводский» [23] и др.). Следует также отметить исследования, посвященные проблемам функционирования в русской языковой картине мира образов Германии [7], России [15], Америки [9].
Список литературы
1. Абашев В.В. Пермь как текст. Пермь, 2000.
2. Абашев В.В. Урал в пространстве России. Гео-потические доминанты // Стереотипность и творчество в тексте. Пермь, 2005. Вып. 8. С. 238-247.
3. Алтайский текст в русской культуре: Материалы научно-практического семинара «Алтайский текст» / Под ред. Т.Г. Черняевой. Барнаул, 2004. Вып. 2.
4. Алтайский текст в русской культуре: М-лы третьей регион. научно-практ. конф. / Под ред. Н.Г. Черняевой, Н.В. Халиной. Барнаул, 2006. Вып. 3.
5. Анциферов Н.П. Душа Петербурга. М., 1991.
6. Давыдова А.Н. Архангельск: семантика городской среды в свете этнографии международного
морского порта // Культура русского севера. Л., 1988.
С. 86-89.
7. Коптякова Е.Е. Образ Германии в российской и американской медиакартинах мира: стереотипы и метафоры: Автореф. дис. ... к.филол.н. Екатеринбург, 2009.
8. Крюкова О.С. Архетипический образ Италии в русской литературе XIX века. М., 2007.
9. Кубанев Н.А. Образ Америки в русской литературе (Из истории русско-американских литературных связей конца XIX - первой половины XX в.). М., 2000.
10. Купина Н.А., Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности // Человек - Текст - Культура. Екатеринбург, 1994. С. 214-235.
11. Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города// Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб., 2002. С. 208-220.
12. Люсый А.П. Крымский текст в русской литературе. СПб., 2003.
13. Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск, 1999.
14. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. НГПУ, 2003. - http//rassvetwebsib.m/chapter. Мт?1835
15. Милославская С.К. Русский язык как иностранный в истории становления европейского образа России. М., 2008.
16. Милюкова Е.В. Челябинск: окно в Азию или край обратной перспективы // Русская провинция: миф - текст - реальность. М.; СПб., 2000. С. 347-361.
17. Московский текст русской культуры // Лот-мановский сборник. Вып. 2. М., 1997.
18. Октябрь. № 4. 2002. - http://magazines.russ.ru/ о^оЬег/2002/4/риЫ.Мт1
19. Осипова Н.В. Вятский текст в культурном контексте // Бинокль. Вятский культурный журнал. № 16, февраль 2002. - http://www.bmok! vyatka.ru/ TITLES/і^ех. Мт
20. Прохоров Ю.Е. В поисках концепта. М., 2008.
21. Прохорова Л.С. Лондонский текст русской литературы первой трети XIX века: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск. 2005.
22. Прохорова С.М. «Белорусский текст» в русской культуре конца XVШ-XIX века // Язык и культура. Киев, 1997. Т. 4. С.132-141.
23. Разумова И.А. «.Как близко от Петербурга, но как далеко» (Петрозаводск в литературных и устных текстах XIX-XX вв.) // Русская провинция: миф - текст - реальность. М.; СПб., 2000. С. 324-334.
24. Романенко С.М. Кавказский миф в русском романтизме и его эволюция в творчестве Я.П. Полонского: Автореф. дис. ... к.филол.н. Томск, 2006.
25. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. СПб., 2003.
26. Xореев В.А. Польша и поляки глазами русских литераторов: Имагологические очерки. М., 2005.
THE TYPOLOGY OF TOPOS SUPERTEXTS IN THE RUSSIAN LANGUAGE PICTURE OF THE WORD
O.I. Lytkina
The article considers the problem of supertext typology in the Russian language picture of the world. The definition of the supertext is given, the problems of its typology and discrimination criteria are researched, the connection between topos supertext and concept is analyzed and some new lines in the study of topos text - geopoetics, imagol-ogy - are considered.
Keywords: text, supertext, topos supertext, concept, Russian language picture of the world, geopoetics, imagology.
