CC BY
22
© 2011
О. В. Франчук
МЕШАЙ ДЕЛО С БЕЗДЕЛЬЕМ, ПРОВОДИ ВРЕМЯ С ВЕСЕЛЬЕМ (КОНЦЕПТ «ПРАЗДНОСТЬ» НА МАТЕРИАЛЕ ИСТОРИЧЕСКИХ И ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ)
В статье описывается фрагмент русской языковой картины мира, связанный с отношением к праздному провождению времени, безделью. Анализируются материалы различных исторических и лексикографических источников, затрагивающие поведение русского человека в праздничные дни. Исследуются фразеологические единицы со значением 'бездельничать, ничего не делать, заниматься пустяками'.
Ключевые слова: картина мира, отношение к труду, поведение в праздники, праздность, безделье.
Концепт «Праздность» занимает особое место в русской языковой картине мира. Существует даже своеобразный стереотип, согласно которому русский крестьянин (да и вообще весь народ) на протяжении нескольких столетий отечественной истории резко отрицательно относился к труду, был крайне ленив и либо «лежал на печи», либо вёл праздный образ жизни благодаря огромному количеству официально установленных и почитаемых в народе праздников. Вот что пишет Б. Н. Миронов — доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН, известный учёный, занимающийся исследованием трудовых отношений и рабочей этики в России: «Трудовая этика большинства рабочих, как и крестьян, в пореформенное время была далека от протестантской. Они работали, как говорили современники, "только по понуждению голода и холода". Труд рассматривали как тяжкую необходимость, имели весьма скромные притязания и работали ради удовлетворения своих скромных, главным образом, биологических потребностей <...> Православные российские работники, будь то крестьяне или рабочие, предпочитали умеренную работу и любили праздники не потому, что они были ленивыми или глупыми, а потому, что в их системе ценностей труд не занимал столь высокого места, как в системе ценностей работника, воспитанного в протестантской культуре. "Этика праздности", характерная для всех традиционных обществ, больше соответствовала представлениям российского работника о хорошей жизни, чем этика напряжённого труда. Российский православный народ вплоть до 1917 г. жил по принципам традиционной трудовой морали или по христианским заповедям, т. е. не превращал трудолюбие, деньги и время в фетиши, которым следует поклоняться. Время — не деньги, был он уверен, время — праздник!» [Миронов http].
Пресловутой ленью русского пахаря объясняют и отсталость земледелия в России, и низкую продуктивность сельскохозяйственного производства. Тем не менее, по мнению историков и социологов, главная проблема развития земледе-
Франчук Оксана Валерьевна — кандидат филологических наук, доцент кафедры общего языкознания и истории языка Магнитогорского государственного университета. E-mail: cathjaz@masu.
лия в России кроется в необычайно коротком периоде земледельческих работ по сравнению с Западом и Востоком. Для пахоты, посева и уборки урожая русский крестьянин имел не больше ста рабочих дней в году, тогда как в некоторых странах Западной Европы перерыв в полевых работах охватывал лишь два месяца — декабрь и январь. В связи с этим плохая обработка почвы, а главное — неизбежность для русского крестьянина труда буквально без сна и отдыха, труда днём и ночью, с использованием всех резервов семьи, даже детей и стариков. «Постоянный дефицит рабочего времени, — пишет Л. В. Милов, — до крайности обострявший спрос на рабочие руки в короткие циклы земледельческих работ, приводил подчас к уродливым явлениям крестьянской жизни: за соху брались женщины, и доля детского труда была в России необычайно велика. Даже тягло, хотя и в половинном размере, подростки тянули уже с 15 лет. Ради дополнительной рабочей силы крестьяне нередко женили сыновей в 8-9 лет. Эти обстоятельства приводили к тому, что крестьяне едва успевали засевать своё поле и выполнять работы, возлагаемые на них помещиками. Им не всегда удавалось обеспечить себя пропитанием. Поэтому некоторые помещики держали под контролем даже режим питания крестьян. Их приказчики следили, чтобы ''беспечные'' крестьяне ("лакомцы", '' моты'' и '' плуты'') не съели за зиму семенной фонд и они, "нерассудные", не давали бы '' волю бабам брать и стряпать без разбору''» [Милов 1992: 39].
Низкая урожайность, зависимость результатов труда от погодных условий обусловили чрезвычайную устойчивость в России общинных институтов, являющихся определённым социальным гарантом выживаемости основной массы населения. Природно-климатический фактор во многом определил и особенности национального характера русских. Прежде всего, речь идёт о способности русского человека к крайнему напряжению сил, концентрации на определённый период времени всей своей физической и духовной потенции. Вместе с тем, вечный дефицит времени, веками отсутствующая корреляция между качеством земледельческих работ и урожайностью хлеба не выработали в нём ярко выраженную привычку к тщательности, аккуратности в работе. Экстенсивный характер земледелия, его рискованность сыграли немалую роль в выработке в русском человеке лёгкости к перемене мест, извечной тяге к «подрайской землице», к беловодью, и в то же время умножили в нём тягу к традиционализму, укоренению привычек.
Главными чертами русской цивилизации, отличающими её, прежде всего, от западной цивилизации, являлись преобладание духовно-нравственных приоритетов жизни над материальными, культ доброты и правдолюбия, нестяжательство, развитие самобытных форм трудового самоуправления. Хозяйственная деятельность для русских людей была частью богатой духовной жизни. Ортодоксальное христианство предполагает страдание в земной жизни как приготовление к жизни вечной. Успешность или неуспешность на земле не имеют никакого значения для будущей жизни. Для неё имеет значение только праведность, под которой подразумевается, прежде всего, покорность жизненным обстоятельствам, данным как испытание Богом. При этом спасение обретается не преодолением сложных жизненных обстоятельств, а духовной отстранённостью от них, и чем более человек страдает в этой жизни, тем более он достоин райских благ в будущем. Именно в праздники православный христианин должен был полностью отрешиться от земных забот и посвятить всё своё время служению Богу.
Исконное значение слова праздный 'незанятый, пустой, свободный от дел' «заимствовано из церковнославянского 'незанятый, пустой, без дела', праздность 'безделье', упразднить 'уничтожить', общерус. праздникъ 'нарочитый, неработный день в честь лиц и событий', рус. порожний 'пустой', порожнить, опорожнить, опоражнивать (напр., посуду); порожняк, нареч. порожняком 'без клади' (об извозчике), пустопорожний (о месте). Неизвестного происхождения» [Преображенский, 2, 1959: 121]. По данным Словаря древнерусского языка XI-XIV вв. (далее ДРЯ) прилагательное проздьнын употреблялось в древнерусском языке в нескольких значениях: 1) 'не занятый работой, делом, не имеющий работы'; 2) 'не заработанный трудом'; 3) 'предающийся праздности, безделью, ленивый'; 4) 'относящийся к празднику, праздничный'; 5) 'незанятый, свободный, пустой'; 6) 'недействительный, не имеющий законной силы'; 7) 'пустой, суетный' [ДРЯ, 7, 2004: 469-470]. Существительное прдздьнь в памятниках указанного периода функционировало в значениях: 1) 'бездействие, незанятость работой, делом'; 2) 'бездействие' [ ДРЯ, 7, 2004: 470-471].
Традиция не работать в воскресенья и праздники уходит в глубину веков (см. [Шулежкова 2010]). Она освящалась не только обычаем, но также церковью и поддерживалась законом, начиная с «Уложения 1649 г.» В праздники разрешались непроизводственные работы по дому: приготовление пищи, корм скота, уход за детьми. В некоторые праздники допускалась коллективная работа за угощение или бесплатно в пользу бедных, вдов, крестьян, пострадавших от пожара или какого-нибудь несчастья. Любая другая работа в праздник считалась грехом. Крестьяне верили, что за работу в праздник виновный понесёт убыток вдвое больше дохода от работы. Работа в праздники ассоциировалась с грехом и нарушением закона. «Община следила за выполнением данного закона и наказывала нарушителей чаще всего денежным штрафом. В случае сопротивления крестьяне не останавливались перед тем, чтобы применить к нарушителю насилие — избить и сломать инвентарь. Если община не могла самостоятельно справиться с нарушителями, она обращалась за помощью к полиции, которая наказывала виновных денежным штрафом или кратковременным арестом. Величина штрафа колебалась по местностям и зависела от важности праздника. Напр., в начале XX в. величина общинного штрафа колебалась от 50 коп. до 4 р. — существенная сумма: средний дневной заработок сельского рабочего составлял от 20 до 50 коп. Полицейский штраф достигал 20 р.» [Миронов http].
По мнению исследователей, в России накануне 1861 г. годовой баланс времени православного крестьянина имел такой вид: «примерно 70 полных 10-часовых рабочих дней крестьянин работал в своем хозяйстве, столько же — на барина и государство. Нерабочих дней было 225. Из них выходных — 52, праздников — 43, а 135 дней приходились на непогоду, важные семейные события (рождения, свадьбы, похороны), на болезни, общественные дела, поездки на ярмарку и другие дела, не связанные с производством. В целом, рабочее время составляло 38 %, а нерабочее — 62 %. Через 11 лет после отмены крепостного права число праздников увеличилось на 15, через 41 год — на 33, и, соответственно, доля рабочего времени упала до 29 %» [Миронов http]. Крестьянин любил праздники, потому что они позволяли выйти за пределы каждодневных забот, подняться над повседневностью со всеми её невзгодами, лишениями, повинностями, социальным не-
равенством и несправедливостью, зависимостью от властей, и окунуться в мир радости, беззаботного веселья и свободы. В праздник крестьянин никому не подчинялся, никого не боялся — это была зона, недоступная для помещика и властей. Не случайно в русском языке сохранились паремии Всякая душа празднику рада; В праздник у Бога все равны; Такой праздник, что в этот день и грешников в аду не мучат [Мокиенко 2010: 716]. Опьянение в праздник не считалось грешным или предосудительным: Для праздника Христова не грех выпить чарочку простого; Праздник любить, так и пивцо варить; В праздник и у воробья пиво [Даль, 1, 1990: 381].
Для православного христианина праздники не считались потерей времени — чем больше было праздников, тем лучше казалась жизнь. Анализ пословиц и поговорок, посвящённых труду и праздности, показал, что русский крестьянин чётко разграничивал время и уместность веселья и беззаботного ничегонеделанья: У ленивого вечный праздник; Лодырь да бездельник празднуют и в понедельник; Плохой праздник в дому, если мусор лежит на полу [Мокиенко 2010: 716].
Присущее корню прлздьн- значение 'пустой, не занятый делом' было характерно и для слов кезд^льк, Бездельный, Бездельно [ДРЯ, 1, 1988: 117]. Однако уже в памятниках Х1-Х1У вв. названные слова указывают не только на отсутствие дел и «ничегонеделание», но и на 'занятость незначительными делами, пустяками' [ДРЯ, 1, 1988: 117]. Материалы «Словаря русского языка Х1-ХУ11 вв.» подтверждают эту информацию и фиксируют новые значения существительного кезд^лье и прилагательного Бездельный, явно свидетельствующие о развитии отрицательной коннотации у приведённых слов: Безделье — <...> 'бесчинство, безобразие; плутовство, мошенничество; небылица, вымысел, вздор' [СРЯ XI-XVII, 1, 1975: 105]; Бездельный — <...> 'незначительный, ничтожный; недозволенный, противозаконный; бесчестный, наглый, непристойный; лживый, ложный' [СРЯ XI-XVII, 1, 1975: 106].
Фразеологический фонд современного русского языка содержит единицы со значением 'ничего не делать, бездельничать'. Характерно, что среди таких фразеологизмов лишь небольшая часть реализует сему 'вообще ничего не делать, бездействовать': бить баклуши (см. [Молотков 1978: 36]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 39]; [Тихонов, 1, 2004: 56]); бить шабалу (шабалы) [Тихонов 2004: 779]; лодыря гонять [Молотков 1978: 116]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 346]; лежать на боку (на печи) [Молотков 1978: 222]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 445]; сидеть на печке [Тихонов, 2, 2004: 336]; плевать в потолок [Молотков 1978: 322]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 467]; сидеть сложа руки [Молотков 1978: 433]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 503]. Отдельную подгруппу составляют фразеологические единицы со значением 'заниматься пустяками или бесполезным делом': играть в бирюльки [Молотков 1978: 179]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 447]; [Тихонов 2004: 451]; толочь воду (в ступе) [Молотков 1978: 478]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 89]; переливать (пересыпать) из пустого в порожнее [Молотков 1978: 316]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 479]; разводить бодягу [Молотков 1978: 378]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 52]; [Тихонов, 2, 2004: 195]; разводить муру [Молотков 1978: 378]; [Тихонов, 1, 2004: 612]; считать галок (ворон, мух) [Молотков 1978: 467]; [Тихонов, 1, 2004: 614].
Сема 'отсутствие активного действия, бесполезное времяпровождение' реализуется также и во фразеологизмах со значением 'бродить без дела, ротозейничать': слоны (слонов) слонять (водить, продавать, гонять) [Молотков 1978: 434]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 532]; [Тихонов, 2, 2004: 370], диал. шатом шататься, шмоном шмоняться, гульню гулять [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 532]; шлифовать тротуар (мостовую, проспект и т. д.) [Тихонов, 2, 2004: 795] и во фразеологизмах со значением 'проводить время в пустых разговорах, бесполезной болтовне': бобы (на бобах) разводить [Молотков 1978: 377]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 51]; [Тихонов, 2, 2004: 195]; точить лясы (балясы) [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 358]; [Тихонов, 1, 2004: 560];разводить тары-бары (растабары) [Молотков 1978: 378]; [Бирих, Мокиенко, Степанова 2001: 565]; простор.разводить турусы (турусы на колесах) [Тихонов, 2, 2004: 549].
Как известно, фразеологические единицы отражают в своей семантике длительный процесс развития культуры народа, фиксируют и передают от поколения к поколению культурные установки и стереотипы. В своих статьях мы неоднократно обращались к представлениям древних славян о плясках, развлечениях, играх и о реализации концепта «Веселье» в русской языковой картине мира (см. [Франчук 2007, 2010]). Анализ языковых единиц, вербализующих представление о безделье и праздности, показал, что бездействие, занятие бесполезными делами и пустяками не имело ничего общего с поведением русского человека в воскресные и праздничные дни. Способность русского человека к крайнему напряжению сил во время трудового процесса находила своеобразное выражение в безудержном веселье на празднествах и гуляниях, в то время как безделье и праздность вызывали у русских людей резкое осуждение и неприятие.
ЛИТЕРАТУРА
Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Словарь русской фразеологии. Истори-ко-этимологический справочник. — СПб.: Фолио-Пресс, 2001. — 704 с.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. — М.: Рус. яз., 1989-1991.
ДРЯ: Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв): в 10 т. / АН СССР. Ин-т рус. яз. / гл. ред. Р. И. Аванесова. — М.: Рус. яз., 1987-2004. — Т. 1-8 (изд. продолжается).
Милов Л. В. Природно-климатический фактор и особенности российского исторического процесса // Вопросы истории. — 1992. — № 4-5. — С. 37-56.
Миронов Б. Н. Отношение к труду в дореволюционной России. [Электронный ресурс]. URL: http://www.isras.ru/files/File/Socis/10-2001/015Mironov_1.pdf (дата обращения: 15.05.2011).
Мокиенко В.М., Никитина Т. Г., Николаева Е. К. Большой словарь русских пословиц. — М.: «ОЛМА Медиа Групп», 2010. — 1024 с.
Молотков: Фразеологический словарь русского языка. 3-е изд., стер. / сост. Л. А. Вой-нова, В. П. Жуков, А. И. Молотков. — М. : Рус. яз., 1978. — 543 с.
Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка: в 2 т. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. слов., 1959.
СРЯXI-XVII: Словарь русского языка XI-XVII вв. — М.: Наука, 1975-2008. — Вып. 1-28 (изд. продолжается)
Тихонов: Фразеологический словарь современного русского литературного языка:
