CC BY-NC-ND
12
В.М. Андрющенко
Мемуарное приветствие по случаю 50-летия Лаборатории автоматизированных лексикографических систем
Автор, один из основателей и первый руководитель Лаборатории автоматизированных лексикографических систем МГУ, рассказывает о ее создании.
Ключевые слова: Б.А. Успенский, Р.В. Хохлов, В.М. Живов, Р.М. Фрум-кина, автоматизация в лексикографии, взаимоотношения с администрацией, история лингвостатистики.
Сегодня мы отмечаем 50-летие нашей Лаборатории. А знаете ли вы ее предысторию? Думаю, что нет. Если позволите, я расскажу вам и в назидание потомкам.
В 1964 г. я защитил кандидатскую диссертацию на тему «Базисные модели предложений в языке Томаса Мюнцера». Я, конечно, не был вполне самостоятельным изобретателем, я шел вслед за В.Г. Адмони и Т.П. Ломтевым, но развил далее их учения, соединив понятие модели предложения (Адмони) и словесной формы (Ломтев) с еще тогда мало известным учением Райхлинга о валентностях слов. Я ввел понятия сильных и слабых валентностей. Я знал, как быть с сильными, но понятия не имел, как определять слабые.
Надо сказать, что в это время начала развиваться Советском союзе лингвостатистика (вот где решение проблемы слабых валентностей, подумал я), толчком к развитию которой послужила известная статья Ревекки Марковны Фрумкиной в «Вопросах языкознания».1 Кроме начал математической статистики Р.М. познакомила нас с опытами Роберто Буза по созданию конкорданса (еще одна мода того времени!) к произведениям Фомы Аквинского.2 Я недолго думая отправился в Ленинград, где, по слухам, Лидия Николаевна Засорина уже использовала счетно-аналитические машины при подготовке своего частотного словаря.3 В Ленинграде я нашел на чердаке пивзавода целый цех по производству словарей (как тогда казалось!) и
© Андрющенко В.М., 2014
воодушевился. Надо сказать также и о том, что при подготовке диссертации я бесконечно долго раскладывал и перераскладывал свои карточки-выписки, что меня сильно раздражало. И тут я подумал: вот придет время, когда новые аспиранты будут иметь готовые распечатки материалов в нужной сортировке. Замечу, что нынешняя действительность далеко перемахнула наши мечты 50-летней давности.
Ну вот, вернулся я в Москву и первым делом зашел к заместителям проректора Донченко и Агурееву и начал их охмурять на предмет создания лаборатории лингвостатистики (я тогда работал на кафедре немецкого языка для гуманитарных факультетов и часто замещал зав. кафедрой). Они, естественно, долго от меня отмахивались, но однажды Агуреев сказал: «На днях ко мне заходила Ольга Сергеевна Ахманова и просила лабораторию для Бориса Успенского, который тоже только что защитился. Не соединить ли эти два предложения в одно?» Я тут же побежал в Ленинку и на большой лестнице увидал спускающегося вниз Успенского. Я бросился к нему навстречу и произнес: «Борис Андреевич, а не создать ли нам совместную Лабораторию структурной типологии языков и лингвостатистики?!» Как потом вспоминал Успенский, он несколько обалдел, ведь мы даже знакомы не были (!), но ответил: «Почему бы нет, давайте попробуем!». И закрутилось...
Надо признаться, что я так верил в успех, что заранее присмотрел две комнаты в подвале, заваленные сломанной мебелью. Я пошел к зам. проректора но хозяйству Черкасову, заговорил и его, и эти комнаты стали на первые 10 лет нашим жилищем.
Кроме того, я отыскал на экономическом факультете, который тогда располагался в здании нынешнего факультета журналистики, лабораторию механизации счетных работ, нашел там табулятор Т-4, сортировку С-45 и перфоратор П-45 1940 г. выпуска (на древних 45-колонныз перфокартах). Эти машины давно не работали и не были нужны факультету. Студенты перенесли их в те подвальные помещения, мы их перебрали и запустили, правда, табулятор не хотел останавливаться по кнопке и останавливался только пинком сзади. Хотя теоретически на этих «машинах» тоже можно было делать словари, но уже тогда стало ясно, что в техническом отношении нужно все время совершенствоваться. Поэтому мы перевезли из НИВЦа4 аналогичные 80-колонные машины, потом купили 80-колонные «электронные» и т.д.
Потом было много чего. Сначала мы были межкафедральной лабораторией при кафедре немецкого языка. В какой-то момент все заведующие языковыми кафедрами оказались больны, и все кафед-
Мемуарное приветствие по случаю 50-летия Лаборатории .
41
ры в ректорате представлял я. Я воспользовался этим и «украл» 5 ставок лаборантов и учебных мастеров и обменял ставки лаборантов на ставки младших научных сотрудников. Таков был первый состав лаборатории (ставку для Успенского дал ректорат), первым научным сотрудником стала О.Г. Ревзина.
Скоро жить при кафедрах стало неуютно, нас невзлюбили партийные органы, и Вера Георгиевна Чуваева, зав. кафедрой немецкого языка, договорилась с ректором ИСАА Александром Александровичем Ковалевым, чтобы он «пригрел» лабораторию у себя. Но и в ИСАА партийные органы нас терпели недолго. Однако ректор был «свой» человек и спросил меня: «Что же с Вами делать?». Я нахально ответил: «Вытолкнуть нас наверх». Так мы приобрели межфакультетский статус и название «Лаборатория вычислительной лингвистики» (придумала О.С. Ахманова, 1968 г.).
Какой только техники у нас не бывало... Была машина АТЭ-80 с оперативной памятью на барабане (!) и «программированием» на коммутационной доске, были троичные машины «Сетунь». Потом замечательный ректор Рэм Викторович Хохлов, который поверил мне, поверил в мою идею создать вычислительный центр для гуманитарных факультетов и дал нам первую в МГУ машину серии ЕС (т.е. по сути IBM) ЕС-1020, а затем ЕС-1022, но... ценой перевода на экономический факультет, который тоже претендовал на эти машины. Однако и здесь партийные органы нас невзлюбили, и защитить теперь нас было некому — Хохлов безвременно скончался в 1977 г. И нас снова перевели — на этот раз в НИВЦ, — на разграбление и «раскулачивание», как было сказано на инаугурационном партсобрании.
Я понимал, что при том состоянии организационного управления, которое тогда было, шансы выжить у лингвистической лаборатории были минимальными. Поэтому я «водил дружбу» с историками и экономистами, даже лично работал на них, лишь бы лаборатория казалась полезной всем гуманитариям. Отсюда и возникла идея создания вычислительного центра для гуманитарных факультетов, к сожалению, она не осуществилась. Но я горжусь тем, что впереди научно-технического прогресса в гуманитарной сфере шли мы, лингвисты и, как теперь видно, даже в ущерб собственным интересам.
Благодаря Борису Андреевичу Успенскому у нас с самого начала сложился дух творческого индивидуализма: каждый занимался тем, к чему он считал себя наиболее пригодным и что было ближе его душе (на языке партийных органов это означало «занимался черт знает чем»). Но при этом каждый был готов, когда надо, «наступить на горло собственной песни». Здесь мне особенно хочется вспом-
нить безвременно ушедшего от нас Виктора Марковича Живова, талантливейшего ученого-русиста, который в Лаборатории в одно из ее трудных времен создал частотный словарь русского языка для Общества слепых. Мне радостно, что в нынешней реинкарнации Лаборатории царит все тот же дух творческого разнообразия.
И наконец, Der Wahrheit letzter Schluss: на начальном этапе создания Лаборатории мне помогали бывшие старшие сослуживцы по Военному институту иностранных языков (ВИИЯ) Вера Георгиевна Чуваева, Александр Александрович Ковалев, Лев Федорович Парпа-ров, вечная им память. Там, в Военном институте я получил основное воспитание и с тех пор мой девиз во веки веков: On s'engage, et puis... on voit. Чего и вам желаю.
Примечания
1
Фрумкина Р.М. Статистическая структура лексики Пушкина // Вопросы языкознания, 1960, № 3, С. 78-81.
См.: Фрумкина Р.М. Автоматизация исследовательских работ в лексикологии и лексикографии // Вопросы языкознания. 1964, № 2. С. 114-119, а также позднейший перевод: Буза Р. Электротехника при механизации филологического анализа / Пер. с нем. А.В.Баклушина // Автоматизация в лингвистике. М.-Л.: Наука, 1966.
Он был издан много позднее: Частотный словарь русского языка / Под ред. Л.Н.Засориной. М.: Рус. язык, 1977.
Сокращенные обозначения подразделений МГУ раскрыты выше в статье О.А. Казакевич и С.Ф. Членовой.
2
3
4
