CC BY
23KULTUROZNAWSTWO - КУЛЬТУРОЛОГИЯ
МЕДИАКУЛЬТУРА И ОБЩЕСТВО: ОТ ДИАЛОГА К ПОЛИЛОГУ КУЛЬТУР
Кириллова Н.Б.,
доктор культурологии, профессор, зав. кафедрой культурологии и социально-культурной деятельности
Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина
MEDIA CULTURE AND SOCIETY: FROM DIALOGUE TO POLYLOGUE BETWEEN CULTURES
Kirillova N.B., doctor of cultural, professor, head of department cultural studies and socio-cultural activities Ural Federal University named after the first President of Russia B.N. Yeltsin
АННОТАЦИЯ
В статье рассматриваются механизмы взаимодействия медиакультуры и общества. Отталкиваясь от теории «диалогизма» М. Бахтина, автор концентрирует внимание на эволюции этой теории, пережившей драму в катаклизмах XX века и ставшей реальностью на рубеже XX-XXI веков. Бахтинская теория «диалога культур» стала достоянием не только филологии и культурологии, она оказала влияние на развитие философии и семиотики, а также современной политологии. Автор доказывает, что диалог, основанный на плюрализме и партнерстве, является залогом взаимодействия разных национальных культур в глобальном медиапространстве. Более того, в условиях глобализации проблема взаимодействия медиакультуры и социума в огромном спектре межкультурных коммуникаций образует сложную модель полилога культур (и это еще одно подтверждение актуальности теории М. Бахтина).
ABSTRACT
The article describes the mechanisms of interaction between media culture and society. Starting from the "dialogism" theory by Mikhail Bakhtin, the author focuses on the evolution of this theory that survived its drama in the cataclysms of the XXth century and became a reality at the turn of the XXI century. Bakhtins theory of a "dialogue between cultures" was appropriated not only by linguistic and cultural studies: it also influenced the developments in philosophy and semiotics, as well as in contemporary political science. The author argues that a dialogue based on pluralism and partnership is a cornerstone of relationships between diverse national cultures within the global media space. Moreover, in the situation of globalization, the problem of interaction between media culture and society within the wide spectrum of intercultural communication becomes a complex model of cultural polylogue (providing another confirmation of the relevance of Bakhtins theory).
Ключевые слова: медиа, медиакультура, медиаполитика, диалог культур, полилог культур, общество, система массовых коммуникаций.
Key words: media, media culture, media policies, cultural dialogue, dialogue between cultures, cultural polylogue, society, the system of mass communication
Медиапрактика рубежа XX - начала XXI веков столетия до предела заострила вопросы взаимоотношений медиа (системы массовых коммуникаций) и общества, в частности, публики как «потребителя» (читателя, зрителя, слушателя) - что доказывает актуальность проблемы «медиа и общество» как в контексте науки культурологии, так и в социологическом и психологическом аспектах. И в этом контексте проблема «диалога культур», поднятая М. М. Бахтиным еще в начале XX века, обрастает дополнительными смыслами.
Тема субъектно-объектных отношений в медиакультуре XX - XXI веков. актуализировалась не случайно. Конечно, медиакультура - не единственная сфера преломления всех идеологий и мироощущений прошедшего века, включая и «волю к власти». Но медиакультура как объект и субъект ее реализации, как «набросок бытия» и как сублимация разных идей и вероисповеданий оказалась наиболее наглядным и отчетливым воплощением духа эпохи, зеркалом движения времени.
Массовая печать, кино, радио, телевидение, наконец, новые медиа - видео, компьютерные каналы, цифровое фото, сеть Интернет, - эти феномены информационной эпохи - наряду с трансформацией традиционных видов
искусств продемонстрировали появление нового типа культуры - медийной культуры как «совокупности информационно-коммуникационных средств, выработанных человечеством в процессе своего развития и активно влияющих на формирование общественного сознания» [7, с. 18].
В этой связи возникает целый блок вопросов. Такой ли уж бесконфликтной оказалась судьба теории диалога культур во всех ее проявлениях? Каковы вообще возможности диалога, его границы и перспективы? Как сосуществуют разные культуры в глобализующемсямедиапространстве?
Попробуем рассмотреть их в соответствующей последовательности.
Как известно, многие проблемы философии, эстетики и культурологии в XXI веке пересеклись в учении М. М. Бахтина. Все размышления Бахтина о культуре объединяет единый смысл (идея). Этот смысл - диалог. Как отмечает последователь Бахтина В.С. Библер, это «диалог в контексте культуры, бытия культуры... встречи культур... взаимопонимания культур» [2, с. 189-291]. Однако «диалогизм» как направление в философии первой половины XX века, ставившего целью «создание нового типа рефлексии на основе диалога - в качестве отношения к Другому как к «Ты»
[11, с. 229], был связан не только с работами М. Бахтина, но и с трудами западно-европейских философов: М. Бубера, Ф. Розенцвейга, О. Розенштока-Хюсси, Ф. Эбнера и др. Их идеи о том, что новое мышление должно базироваться на «отношении», а не только на познании и ориентироваться на воплощение «в поступок», а не оставаться на уровне созерцания, - повлияли на философию экзистенциализма (Г. Марсель, Ж.П. Сартр, К. Ясперс), феноменологию (Э. Левинас), герменевтику (Г. Гадамер, П. Рикер), семиотику (Ю. Лотман, Ю. Кристева) и стали явлением новых наук информационной эпохи - медиалогии и медиафилософии. Автор на протяжении последних лет активно исследует особенности медиакультуры, ее эволюцию и способы воздействия на личность и общество [6,7,8].
И все же вопрос о взаимоотношениях медиакультуры и общества через призму теории «диалогизма» остается по-прежнему сложным и актуальным.
Для начала обратим внимание на три основных параметра учения Бахтина, которые являются основополагающими в теории диалогизма.
1. О всеобщности диалога как основы человеческого сознания. «Диалогические отношения... - это почти универсальное явление, пронизывающее всю человеческую речь и все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение... Где начинается сознание, там... начинается и диалог» [1, с. 20-22].
2. О всеобщности диалога как основы всех речевых жанров.
М. Бахтин возражает против узкого, упрощенного понимания диалога как спора, полемики, пародии. Он утверждает: «Это внешне наиболее очевидные, но грубые формы диалогизма. Доверие к чужому слову, благоговейное приятие (авторитетное слово), ученичество, поиски... глубинного смысла, согласие, его бесконечные градации и оттенки (но не логические ограничения и не чисто предметные оговорки), наслаивания смысла на смысл, голоса на голос, усиление путем слияния (но не отождествления), сочетание многих голосов (коридор голосов), дополняющее понимание, выход за пределы понимаемого и т. п. Эти особые отношения нельзя свести ни к чисто логическим, ни к чисто предметным. Здесь встречаются целостные позиции, целостные личности...» [1, с. 75] Но понятие диалогизма здесь не случайно. В основе всех этих форм отношений находится именно «диалог» в самом остром и понятном смысле: наличие личностных позиций, отделение «высказываний», «диалогическое» ожидание ответа или вопроса и т. д.
3. О нетождественности понимания «всеобщности диалога» с прямым обобщением; об исторической и духовной особенности, уникальности диалогизма.
Теория диалогической всеобщности М. Бахтина свидетельствует о том, что диалогизм уникален. Тем заметнее и драматичнее выглядит социокультурная ситуация вокруг сферы «диалога культур» на протяжении всего XX века.
Как отмечает Е. Богатырева [3, с. 40], «невозможно не обратить внимание на любопытный факт: при определенном сходстве некоторых философских установок и посылок бахтинского творчества, с одной стороны, и произведений Ортеги-и-Гассета - с другой, их эстетические пристрастия
и оценки прямо противоположны. Ортега, обращаясь в «Дегуманизации искусства» к проблеме взаимоотношения художника со своим произведением, констатирует освобождение нового искусства от «всего человеческого». Бахтин, рассматривая диалог автора-художника со своим героем, как бы совершенно отвлекается от опытов художественной практики и говорит о воплощении человека как вневременном назначении искусства. Была ли эта полемика осознанной? Очевидно, что нет: ведь основные эстетические работы Бахтина были написаны до 1925 г. - даты выхода в свет знаменитого произведения Ортеги [10]. Однако концентрация бахтинского внимания на проблеме субъект-субъектных отношений как основной теме искусства далеко не случайна и продиктована не только внутренней логикой развития его концепции.
Эстетическим оправданием у Бахтина оказывается, по существу, «нейтрализация» героя. А функция диалогической активности автора предполагает, в числе прочего, и подавление героя, превращение его в объект, что вызывает закономерный вопрос: а так ли уж далека дегуманизация Ортеги от бахтинской нейтрализации? Правда, у Бахтина эта нейтрализация имеет отношение только к герою. В художественном произведении кристаллизуется авторская ценностно-волевая активность, причем? в своей обращенности к другому. Он стремится ограничить своего автора определенными правилами, ответственностью, наконец, долгом.
Бахтинская трактовка долга как сознательного волевого усилия в целом выдержана в духе просвещенческо-класси-ческих подходов. Хотя, как представитель философии XX века в ее экзистенциально-персоналистских ориентациях, Бахтин связывает нравственную необходимость с необходимостью индивидуальной самореализации. В терминологии Бахтина понятию «необходимо» соответствует термин «нудительно», значение которого близко к немецкому модальному глаголу «müssen», что значит «долженствование». С аналогичной концепцией долга можно встретиться и в ряде работ И. Канта.
Однако любимая идея Бахтина об «интеллектуальном уюте» обжитого тысячелетнею мыслью мира находится в полном диссонансе с историей медиакультуры XX века, усугубляя драму диалогизма как основы теории диалога культур.
Если интерпретация бахтинского автора может вызвать разночтения, то проблема героя в его эстетике представляется еще более неопределенной. Кого имеет в виду Бахтин под «героем»? Человек в его философии обладает минимумом чувственных характеристик. Можно отметить, что он практически лишен чувств, кроме сознательности и чувства долга. Долг подвигает человека (автора) к признанию и осуществлению ответственным поступком объективно существующего, онтологически укорененного отношения к другому. Поступок осуществляется при этом как бы автоматически (долг и состоит в осознании ответственности данного шага).
Можно предположить, что под «автором» и «героем» у Бахтина фигурируют разные образы человека: образы, рожденные в рамках определенных культурных парадигм. А диалог автора и героя олицетворяет собой диалог (или
борьбу?) разных культур. И еще. «Машинизированный» человек в контексте теории Бахтина - это мир человека, переживающего кризис. Бахтин предлагает проекты его преодоления. Реализация его теории состоит прежде всего в признании каждым человеком своей неповторимой индивидуальности. То есть предполагает осознание любого индивидуального действия как ответственного. Поэтому автор у Бахтина тотально сознателен. В этом и заключается бахтинское требование к человеку — стать автором. Автором своих поступков, своей жизни.
Ключевым в учении Бахтина стало понятие «полифонии», суть которого он дал в «Проблемах поэтики Достоевского» и которое сегодня, в условиях эпохи глобализма, является особенно актуальным.
«Полифония», означающая в музыке вид многоголосия, основанного на равноправии голосов, определена Бахтиным как «множественность самостоятельных и неслиян-ных голосов и сознаний» и как «сочетание нескольких индивидуальных воль», «принципиальный выход за пределы одной воли» [1, с. 58]. В понятии «полифонии» Бахтин закрепил основное онтологическое положение своей теории - архитектоническую двуплановость мира, его расщепление на «я» и «другого», точнее, на «я» и всех «других». «Проблемы поэтики Достоевского» - это единственное произведение, в котором взаимоотношения автора и героев Бахтин рассматривает как равноправное сосуществование и взаимодействие различных голосов. Причем, если в ранних трудах Бахтина «я» и «другой» бытовали как архитектонические структуры сознания, то в работе «Поэтика Достоевского» акцент перенесен на внешний план - онтологическое многоголосие, выступающее как сосуществование различных сознаний и воль, как реально существующая полифония. Ю. Кристева, последователь Бахтина в области семиотики, отвергает гармонию полилога, доказывая, что «текст (полифонический) - это особое устройство - площадка, на которую выходят разные идеологии, чтобы обескровить друг друга в противоборстве» [9, с. 21].
Интересно в этой связи отношение бахтинской концепции к реализму. Бахтин не занимался специально анализом того или иного художественного движения или творческого метода - он обсуждал возможность конструирования автором мира. «Романная реальность» и реальная действительность в его концепции находятся в отношении подобия: не случайно бахтинское резюме об имманентной социологичности всякого произведения.
Можно согласиться с Е. Богатыревой, что процесс «идеологического становления» в терминологии Бахтина есть не что иное, как «процесс приобщения к культуре, освоения заданных культурных матриц, который одновременно должен означать и факт самореализации личности» [3, с. 92].
Но что означает - приобщаться к культуре? По Бахтину это значит вступление в диалог социальных языков. Тех самых, что концепировали предметный мир и предопределили внутреннюю жизнь сознания. При этом он проводит различие между словами, принадлежащими субъекту («чужими словами»), представляющими другие индивидуальные сознания, и словами, оседающими в предмете -теми точками зрения, мнениями, суждениями, которыми
предмет «опутан» как сетью. Вступить в диалог - значит, сказать слово и тем самым вступить в отношение ко всему, что уже было «сказано». То есть стать причастным к этому «оговоренному чужими словами» миру [3, с. 92].
Драматизм бахтинской философии языка, как и теория диалогизма, заключается в стремлении вписать индивидуальность в координаты современной культуры в той разноречивой ситуации, в которой она оказывалась на протяжении всего XX века.
Другими словами, Бахтин пытался спасти личность от деиндивидуализации, усреднения, от превращения ее в человека «толпы», человека «массы» (по определению Ор-теги-и-Гассета). Или человека безмолвствующего, если иметь в виду общественную ситуацию, сложившуюся в СССР в 1930 е годы. Вот почему на первый план в его философии языка выходит слово, без которого нет диалога. Драматизм судьбы самого Бахтина, практически выключенного из научной жизни своего времени, — это одновременно и драма его теории.
Поставленные Бахтиным проблемы - «языка культуры», «диалога культур», «человека в культуре» - это проблемы всего XX века. Не случайна перекличка бахтинских идей с идеями известных исследователей, таких как В. Библер, Л. Выготский, М. Каган, Л. Коган, Ю. Кристева, Ю. Лотман, М. Ямпольский и др.
И сегодняшний интерес к творчеству Бахтина, когда мир с помощью медиакультуры ищет новые способы общения, вполне объясним. Привлекательна и апелляция Бахтина к волевому аспекту сознания: главное - не раствориться в бытии, сконцентрировать индивидуальное начало путем волевого усилия.
Но Бахтин предполагал другую альтернативу: «бессознательное» и «осознанное». Первое означает уход от ответственности, а значит, и от своей индивидуальности. И лишь второе соответствует собственному «я».
Бахтинская концепция «своего» слова оказалась своеобразной метафорой постановки проблемы «авторской позиции» в ситуации «творец - общество - власть».
Позиция самого Бахтина и его рецепт вполне определенны: ответственное осознание чужого слова, размежевание и отказ от слов авторитарных... Другими словами, даже в рамках организованного разноречия человек, по убеждению Бахтина, имеет шанс обрести свободу, то есть перестать быть «колесиком и винтиком». Причем, для героя бахтинской философии этот шанс является единственной возможностью не потерять свое «я». Поэтому вывод Бахтина о необходимости выбора языка оказался не столько лингвистической, сколько этической проблемой. Введение в теорию языка этического измерения привело философа к следующему заключению: простое воспроизведение авторитетного медиума избавляет поступок от ответственности, делая случайным его результат - созданное произведение.
При этом Бахтин не упоминает ни социокультурную ситуацию 1930 х годов, ни нового художественного метода - социалистического реализма. Понятие «соцреализм», как явление XX века, укоренилось в культуре, и обойти его нельзя. Родоначальником данной теории считается М. Горький. Однако вопреки традиционной точке зрения
Горький ориентировался скорее на ницшеанско-экзистен-ционально-персоналистские направления в философии, чем на марксизм. И не случайно, определяя суть нового творческого метода на Первом Съезде советских писателей, Горький особо отметил, что «социалистический реализм утверждает бытие как деяние, как творчество, цель которого - непрерывное развитие ценнейших индивидуальных способностей человека ради победы его над силами природы...» [4, с. 441] Данная мысль Горького весьма близка идеям Бахтина.
Интересно проследить в этой связи взаимоотношения соцреализма с одним из ведущих направлений в философии XX века - экзистенциализмом.
При всем их кажущемся несходстве можно принять ту точку зрения, согласно которой соцреализм с экзистенциализмом роднит интерес к «пограничным ситуациям». Достаточно вспомнить в этой связи пьесы «Оптимистическая трагедия» В. Вишневского или «Любовь Яровая» К. Тренева, эпопею «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, романы М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина», «Разгром» А. Фадеева и «Доктор Живаго» Б. Пастернака, произведения Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Шукшина и др. Сближает их обращение и к волевому аспекту сознания, что отстаивал М. Бахтин.
Для работ по теории соцреализма характерны проблемы героя, героического, типического, авторская позиция в произведении. Несмотря на определенную простоту и незамысловатость соцреалистических текстов и высказываний, представление о человеке в рамках этой теории более сложно и проблематизировано, чем это может показаться на первый взгляд.
В этом отношении соцреалистическую концепцию авторства вполне можно соотнести с экзистенциалистской теорией «ангажированности» Ж. -П. Сартра, в которой особенно явно обнаруживает себя экзистенциалистская трактовка человека. В теории ангажированности речь идет не только о стратегии внешнего поведения автора, то есть не только о том, что писатель должен занять определенную позицию, но и об определенной технологии внутреннего самонастроя. Теория ангажированности задействует весь арсенал экзистенциалистских представлений о человеке: акт творчества, как и любой другой поступок, связан с проблемой выбора - основной характеристикой присутствия человека в мире. Кроме того, человек, по Сартру, «это такое существо, которое не способно просто созерцать ситуацию, не изменяя ее, поскольку сам взгляд его укрепляет, разрушает, лепит либо, подобно вечности, изменяет объект как таковой» [12, с. 323-324].
Это изменение осуществляется и в соответствии с определенной идеологической позицией: западной философии искусства ничуть не чужда мысль о политической «ангажированности» художника. Хотя ангажированность - понятие более широкое, означающее принципиальную включенность, вовлеченность автора в бытие. Художник «должен полностью ангажироваться в своих произведениях, воплощая в них не свою жалкую пассивность, когда выставляют напоказ пороки, несчастья и слабости, но твердую волю, выбор и то тотальное предприятие, которое называется жизнью и которое совершает каждый из
нас...»[12, с. 331].
Как бы там ни было, но бахтинская теория диалога за последние 30 лет, что называется, «на слуху», а спектр мнений о том, что такое «диалог», настолько широк, что включает в себя порой полярные точки зрения представителей разных гуманитарных наук. Автору, как уже было отмечено, близка точка зрения B. C. Библера, рассматривающего «диалог как способ бытия культуры», как «культуру нововременного мышления, как культуру «втягивания всех прошлых и будущих культур в единую цивилизационную лестницу» [2, с. 8]. Это свидетельство дальнейшего развития теории диалогизма, ее многозначности и полифункциональности.
В медиакультуре конца XX века особенность «диалогических отношений» между автором и публикой, с восприятием «чужого» превращаются во вполне осознанный и отрефлексированный прием.
И все же диалог - это взаимодействие разных языков, разных культур, взаимодействие категорий «я» и «другой» как реализации ценностных установок, как особый взгляд на мир.
И если вспомнить контекст, в котором вызревала бах-тинская теория диалогизма, то это был период печатной и аудийной (в жизнь и быт человека вошло радиовещание) культур, когда кино еще было немым, когда не было телевидения, мультимедиа, Интернета и других современных средств массовых коммуникаций. Да и само существование человека как «колесика и винтика» системы не давало возможности для реализации теории «диалогизма».
«Полифония» бахтинской концепции стала возможной лишь в условиях трансформации российского общества его адаптации в мировом медиапространстве, когда возникла потребность в креативном человеке, готовом к диалогу.
В целом же, благодаря М. Бахтину через «язык» культур мы смогли, по сути, «раскодировать» весь XX век, расшифровывая и анализируя эволюцию «форм видения» действительности, роль слова и диалога в культуре как главных факторов коммуникации. Не удивительно, что идеи и труды Бахтина стали особенно востребованными в период, когда рухнули Берлинская «стена», «железный занавес», когда в полном смысле слова стал возможен «диалог культур» в политическом, этическом и эстетическом аспектах. Одновременно появилась потребность в медийной культуре как посреднике между личностью и обществом, между государством и социумом, разными странами и континентами. Именно медиакультура на новом этапе развития технических возможностей (спутниковое и цифровое телевидение, сотовая связь, компьютерные каналы, сеть Интернет и др.) способствует такому объединению, создает возможности для диалога и полилога культур на глобальном, межличностном и интровертном уровнях.
Рубеж XX-XXI веков ознаменовался и масштабными изменениями в геополитическом пространстве мира: цифровая революция, влияние информационно-коммуникационных технологий на все сферы жизни общества, процессы глобализации привели человечество к новому типу противоборства - информационной войне.
Что ж, Интернет инициировал процесс создания новой
виртуальной среды обитания цивилизации, став динамичной, в значительной степени самоорга-низующейся системой, позволяющей говорить о новом соци-альном явлении - открытом Интернет-сообществе.
Вполне очевидно, что активное и всестороннее внедрение информационно-компьютерных технологий привело к тому, что трансфор-мировалась сама структура общества. «Современное общество во многом свободно от национальных границ. В большинстве сфер общественной деятельности появились новые функцио-нальные структуры, в основе которых лежит Сеть. Это и транс-национальные корпорации, и современная электронная эко-но-мика, и объединения научных коллективов, работающих над единой проблемой, но физически расположенных в разных частях планеты. Но такие изменения коснулись и теневой сто-роны жизни человечества. Сетевые структуры стали основой мировой преступности и терроризма», - констатирует С. Гриняев [5, с. 7].
Эффективно противостоять новым угрозам можно только опираясь на диалог и полилог культур, объединяя усилия всех государств, органов власти, гражданского общества, культурных объединений. В этих условиях каждая страна, адекватно воспринимающая угрозы новой эпохи, должна иметь гибкую, адаптивную, мобильную и эффективную систему медиаполитики, способной стать «катализатором диалога» на международном уровне [8, с.243], чтобы быстро реагировать на вновь возникающие угрозы
и новые условия жизнедеятельности.
Список литературы:
1. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Худ. литература, 1972.
2. Библер В. С. От наукоучения - к логике культуры. - М.: Политиздат, 1991.
3. Богатырева Е. А. Драмы диалогизма. М.М. Бахтин и художественная культура XX века. - М.: Шк. культурной политики, 1996.
4. Горький М. О литературе. - М.: Сов. писатель, 1961.
5. Гриняев С. Поле битвы - киберпространство. - Минск.: Харвест, 2004.
6. Кириллова Н.Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну. - М.: Академический проект, 2005.
7. Кириллова Н.Б. Медиакультура: теория, история, практика. - М.: Академический проект, 2008.
8. Кириллова Н.Б. Медиалогия как синтез наук. - М.: Академический проект, 2013.
9. Кристева Ю. Разрушение поэтики. Избр. труды. - М.: РОССПЭН, 2004.
10. Ортега-и-Гассет Х. Дегуманизация искусства/Пер. С. Воробьев, А. Матвеев. - М.: АСТ, 2008.
11. Постмодернизм. Энциклопедия/Под ред. Грицанова А.А., Можейко М.А. - Минск: Книжный Дом, 2001.
12. Сартр Ж.-П. Что такое литература?//Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX вв. - М., 1987.
