CC BY
30
УДК 008.001. + 101.1:316
О.И. Тарасова, кандидат искусствоведения, доцент (г. Елец)
МЕДИА-КОММУНИКАЦИЯ И КУЛЬТУРНЫЕ УНИВЕРСАЛИИ
Статья рекомендована к печати доктором педагогических наук, профессором Е.П. Белозерцевым, доктором педагогических наук, профессором С.И. Филимоновой.
Аннотация. Эволюция современной культуры заставляет переосмыслить феномен творчества, который заметно сокращает смысловую многомерность культуры до уровня информации и набора знаков-символов. Современный переход цивилизации к информационному обществу дает основания автору статьи предположить, что дальнейшая универсализация семиотического пространства может превратить человечество в носителя замкнутой культуры, не обеспечивающей возможность адекватно реагировать на качественные изменения, происходящие в окружающем мире. Автор доказывает, что вся современная социотехническая система потребления находится в ситуации «без-ответного слова», что значительно выхолащивает мыслительные способности человека, его способность к пониманию и осмыслению окружающей реальности.
Ключевые слова: цивилизационныйразлом, мультикультурализм, кризис идентичности; диалог культур, межкультурная коммуникация; культурное разнообразие мира; образ культуры; поликультурное мышление.
O.I. Tarasova
MEDIA COMMUNICATION AND CULTURAL PHENOMENON
Abstract. The problems of the modern evolution and culture make us think about creativity phenomenon, which reduces cultural abundance to the number of empty words and symbols.
Nowadays shift to a society of information technology allows to make a conjecture that semiotic environment universalizing can make a human to a bearer of enclosed culture.
The author proves the fact that every modern consumption system is in trouble, which has a negative influence on human mind and its understanding of reality.
Key words: break-up of civilization, multy-culturalism, identity crisis, dialogue of cultures, cross-cultural communication, world cultural variety, culture appearance, poly-cultural thinking.
Социально-технологическая цивилизация, ее потребительское общество, ставшее потребительским на уровне «привычки к умственному потреблению чужого умственного усилия», характеризуется «концом трансцендентного» (Г. Маркузе). Логика информационно-технических революций «обеспечила» не только научно-технический прогресс, но и современный кризис человечности, а также кризис миропонимания. Подводя неутешительный итог эволюции человечества за прошедшую историю, A.A. Зи-
новьев утверждает, что человечество как целое утратило смысл своего бытия, убило фактор своего понимания. Поэтому наиболее вероятный конец человечества - гибель от собственной глупости. Согласно толковым словарям русского языка, глупость - это недостаточность ума и сообразительности, ограниченность разума, поверхностность. Глупость - это состояние разума, лишенного онтологической способности думать, осознанности бытия и понимания происходящего. К сожалению, сегодня мы глупеем.
146 -I
«Не эмпирически, а структурно, по характеру отношения к миру. Но в силу самой глупости, мы этого не замечаем» [1].
Доминирующий в цивилизации технический способ мышления оказывает влияние на все разнообразие человеческих взглядов на мир и способах взаимодействия с ним, осуществляет скрытую трансформацию способа осмысления бытия. С точки зрения М. Хайдеггера, сущность человека подчинена скрытой сущности техники, «поставу», что и представляет неосознанную и неосознаваемую опасность для человеческой цивилизации. «Поставом называется тот способ раскрытия по-таенности, который правит существом современной техники, сам не являясь ничем техническим» [2]. Захваченный поставляющим производством, человек стоит внутри сущностной сферы постава. Gestell (Постав) - это «приговор бытия», внешняя, безотчетная принудительная сила. Эта сила бессознательно и безотчетно заставляет человека приводить всю действительность в наличное состояние. Опасность для человека представляет не само наличие машин, технических устройств и аппаратов. Опасность в том, что человек становится инструментом в руках техники.
М. Хайдеггер указывает, что господство существа техники из-за своей внешней эффективности отрицает все иные возможности миропонимания и, прежде всего, «поэзию». «Существо постава есть опасность как таковая. Опасность заключается в том, что бытие в забывании своего существа отворачивается от этого существа и тем самым оборачивается против истины своего существа. В сфере опасности правит этот еще не осмысленный поворот» [3]. Этот скрытый и не осмысленный поворот, способствующий забыванию существа бытия и возникновению феномена «закрытого сознания», сложно увидеть и осознать, потому что последствия технологии не позволяют себя видеть на уровне мнений и понятий, но искажают непрерывно и бессознательно воспринимаемые отношения и модели [4]. Это неосознаваемый поворот, - когда человек как одухотворенно мыслящая сущность, открытая бытию, попадает под фундаментальное принуждение существом техники и возникает феномен закрытого сознания, когда появляется опасность бездумности и бегства от мышления, а исчисляющее
мышление становится единственно доступным и практикуемым видом мысли.
Во всех сферах своего бытия человек постоянно окружен силой техники. Эти силы «давно уже переросли нашу волю и способность принимать решения» [5]. Угроза человеку и его цивилизации происходит не от технических устройств. Главная опасность в том, что существо человека попадает в руки существа техники, которое ничем техническим не является. Техника оказывает фундаментальное принуждение и порабощает человека, который становится рабом техники. В процессе технического порабощения человек подвержен опасной болезни - «бегству от мышления», заражается опасным вирусом «бездумности». Опасность существа техники, порабощающего сущность человека в том, что технический медиум - это новая модель производства смыслов, в том что «средство есть сообщение». Каждое средство транслирует не информационное содержание, а все новые формы людей и культур, чьи качества пригодны для медиа. Фундаментальное принуждение существом техники осуществляется с помощью носителей сообщений, а не с помощью программ, содержания, информации которых они транслируют. Контент любых медиа - это пользователь медиа. Люди, в ситуации «бегства от мышления», стали контентом медиа. Ж. Бодрийяр указывает, что «масс-медиа-тизация» - это не совокупность техник распространения сообщений, а навязывание моделей. В действительности главный Медиум - это Модель.
Письменность - основа всех иных технологий западной культуры. Искусство письменности - это источник фундаментального принуждения к техническому способу мышления и исчислению бытия. В пространстве устной культуры, до изобретения и интериоризации технологии письменности, одновременно и носителем информации, и инструментом обработки информации был человеческий мозг. Письмо дифференцирует синкретический процесс мышления на (внешние) «носители информации» (функции памяти) и на операциональные навыки «обработки информации» (феномен понимания). Возникает масс-медийная модель трансляции информации, «не диалогическая» модель коммуникации и потребления готовой информации, где происходит «затухание творческих импульсов на
полюсе восприятия» (К.В.Чистов), где человек полностью отсекается от творчества.
Устность отличается от письменности не технически, а типологически. Она не является исторически преходящей формой бытования при отсутствии прогресса технических устройств. Это нечто большее, чем фольклор, традиционная культура или народнопоэтическое творчество. Это неформализованный тип понимания (хранения, трансляции и осознания смыслов) который постепенно утрачивается при переходе к одно-значности «информационной культуры». Устность - это не способ произнесения, а способ осмысления бытия. Это способ творчества, хранения и актуализации всего поля смыслообразов культуры и глубины миропонимания. Устность - это совокупность способов создания, функционирования, хранения, наследования, обучения, передачи, восприятия, понимания, осмысления, осознания. Эти способы органичны и универсальны для всей традиционной культуры, они включены в процесс жизнедеятельности и синкретичны структурам повседневности. Основной массив знаний, представлений о мире, нормы поведения осваиваются, переживаются, органично и неформально.
Переход от устности к письменности приводит к появлению не известного устной культуре «неравенства в творчестве» и неравенства в самой возможности умственных усилий. И одновременно - к письменному типу равенства перед знаком и потребительской стоимостью. При «творческом неравенстве» происходит функциональное разделение участников творческого процесса на 'создание - трансляцию - восприятие', появление массовой потребительской «публики». Возникают двусубъектные формы (схемы) деятельности, в которых «один выполняет функции памяти - программирует через слово деятельность, «разумно движет, оставаясь неподвижным», а другой (или другие) - реализует заданную в слове программу в дело, «разумно движется, оставаясь неразумным» [6]. В дальнейшем, как отмечает С.С. Неретина, универсально-понятийный западноевропейский тип культуры связан с расщеплением прежде единой деятельности на программирующую и исполнительную, каждая из которых институционализи-
руется и становится социально значимой. Что в свою очередь создает условия для потребления как социального отношения, т. е. «социального запрета, наложенного на любую форму ответа и взаимности» (Ж. Бодрийяр).
Коммуникативная ситуация масс-медиа -это ситуация безответности. Достаточно жестко эта ситуация безответности проявляется при переходе от устного музыкально-поэтического куль-туротворчества (того, что именуется народной традицией, фольклором, повседневностью) к социально-технологической массовой культуре. Как правило, традиционная устная культура понимается как «архаическая», «до-техническая», «не цивилизованная». Существует множество стереотипов, рассматривающих фольклор всего лишь как предшествующий этап массовой культуры: как народную культуру, народное искусство, устно-поэтическое творчество. Эти стереотипы не дают возможности увидеть весь объем устной культуры как художественную повседневность, этико-эстетическую реальность, связанную с феноменом культуротворчества, как пространство жизненного, а не социально-технологического и системно-функционального мира.
Как правило исследование фольклора, устной реальности, ограничено его «устно-поэтической» спецификой и соответствующими научными областями - филологией и искусствоведением. Фольклорная культура практически никогда не рассматривалась как идеосфера устного типа, существующая вне фундаментального принуждения существом техники, вне операциональной формы масс-медиа, вне социального запрета на любую форму взаимности. Фольклор так же, как и феномен мифа, сложен для обособленно рационального понимания, поскольку основывается на недиссоцииро-ванном, интегральном единстве всех форм опыта и обладает качеством синкретичности.
Искусство письменности - линейная техническая модель диалога, при помощи которой происходит трансформации сущности общения (диалога как слышащего со-присутствия, слышащей со-бытийности) в способ коммуникации: информационного активизма в сочетании с «коммуникативным действием».
Отмечаемая Г. Дебором трансформация-«пе-ревертывание» в отношении социокультурного
148
времени - «циклическое время было временем неподвижной иллюзии, переживаемой реально, время зрелищное является временем трансформирующейся реальности, проживаемым иллюзорно» [7], - объясняет и процесс вытеснения фольклора как жизненной повседневности (т. е. предъявления бытия) экранным существованием при развитии тенденции «виртуализации бытия» (представлением бытия). Подчиняясь логике обособленной визуальности, человек не осознает неестественность этого типа мышления. В социотехнической системе виртуальная реальность замещает структуры жизненного мира, становясь при этом более реальной, истинной, значимой. Примером этого могут служить получившие огромную популярность во всем мире телешоу, транслирующие обыденную жизнь. Речь идет о большей реальности виртуального мира: неактуальности, малозначимо-сти «своей» событийности. Наблюдения, подглядывания, подсматривания, «классификация чужих «Я», (С.С. Аверинцев) как реализация представляющего мышления становятся гораздо важнее событий собственной жизни, т. е. важнее собственного предъявления бытия. Фактически перестает существовать грань между телевизионным и реальным, чужим и своим, событием и тривиальностью, а в пределе - между смыслом и его отсутствием [8]. В ситуации «экранизации бытия» человек не только «экранирован» от непосредственного присутствия в мире и взаимодействия с ним. Человек лишается возможности непосредственного переживания мира и своей со-бытийности. «Путь к себе» становится невозможным.
При всем внешнем сходстве фольклора (традиционного) и массовой культуры («фольклора индустриальной эпохи») они отличаются качественно, как отличаются устность живая, стихия словесности и устность электронная, опосредованная техническим воспроизводящим устройством. Феномен фольклора так же, как и жизненную повседневность, нельзя создать искусственным образом. «Структуры повседневности вообще не строятся. Они обживаются. Жизненный мир обживается и обогащается теми культурными формами, которые естественным образом встраиваются в инфраструктуры и метаморфозы этноса» [9]. Массовая культура, умноженная на экранные технологии, остается всего лишь квазиэкзистенцией, ли-
шенной модуса осмысленности. Выработка человеком самостоятельных целевых установок и ценностных приоритетов оказывается невозможной, в результате чего элиминируются структуры персонального опыта как фундамента осмысленности, возникает семантическая «одномерность». «Несмотря на экспансию идей плюрализма, либерализма и самостоятельности, возникает угроза тотального единообразия смысловой стороны культурной и социальной жизни» [10].
Процесс упрощения семиотической структуры культуры и деактуализация феномена творчества при переходе от этико-эстетической повседневности к социотехнической ежедневности сокращает смысловую многомерность культуры до уровня информации и набора знаков. Ж. Бодрийяр определяет культуру уже как «наименьшее общее кратное», «минимальный набор информации». По его мнению, не «культура» разделяется всеми, то есть не живое единство, актуальное присутствие группы (все то, что составляло символическую и метаболическую функцию церемонии и праздника), - это даже не знание в собственном смысле слова, а странная смесь знаков и отношений, школьных воспоминаний и знаков интеллектуальной моды, что называют «массовой культурой» и что можно назвать НОК (наименьшая общая культура) в смысле наименьшего общего знаменателя в арифметике. НОК определяет самый маленький набор «правильных ответов», которым, как предполагается, владеет средний индивид, чтобы получить свидетельство культурного гражданства [11].
Переход от устности к письменности, связанный с упрощением семиотической структуры культуры, приводит к появлению не известного устной культуре «неравенства в творчестве» и одновременно к письменного типу равенства перед знаком и потребительской стоимостью.
Современный переход цивилизации к информационному обществу, многие тенденции современной культуры дают основания предположить, что дальнейшая универсализация семиотического пространства может превратить человечество в целом в носителя замкнутой культуры, не обеспечивающей возможность адекватно реагировать на качественные изменения, происходящие в окружающем мире. «Этому способствует увеличивающийся разрыв между не-
устойчивостью окружающей действительности и ориентацией социального внимания на стабильный мир знаков» [12].
При подчиненности человека существу техники, при доминировании исчисляющего одностороннего мышления становится невозможным учитывать весь спектр вероятностных системных взаимодействий и структурных резонансов, всю систему вероятностных инвариантных связей и возможных взаимодействий в коэволюционной системе «Человек и Мир». Очевидно, что происходящее не поддается тотальной рационализации, формализации, и человечество постепенно утрачивает контроль и над способом бытия, и над собственной эволюцией.
Вся современная социотехническая система потребления как истребления мира и человека находится в ситуации «без-ответного слова» (т. е. вся система оказывается структурирована таким образом, что изначально не способна к «диалогичности сознания» и (взаимо)понима-нию). Ж. Бодрийяр говорит о том, что мы живем в состоянии безответности и в безответственности. Структуры потребления - это особая операциональная система. «Обобщенный порядок потребления - это именно тот порядок, при котором запрещено давать, возвращать или обменивать, а разрешено лишь брать и использовать (присвоение, индивидуализированная потребительская стоимость). В этом отношении продукты «потребления» также являются масс-медиа: они соответствуют описанной нами общей форме. Их особая функция не имеет большого значения: потребление продуктов и сообщений - это абстрактное социальное отношение, устанавливаемое ими, это запрет, наложенный на любую форму ответа и взаимности» [13].
Но эта ситуация безответности и безответственности, ситуация тотального «запрета на взаимность», связана с возникновением медиа-коммуникации, с переходом от устности к письменности, изменением типа мышления, изменением «типа взаимности» и диссоциацией феномена одновременности. В частности, на эту особенность без-ответности, обращал внимание Ю.М. Лотман в работе «Каноническое искусство как информационный парадокс», где дается описание противоположных способов увеличе-
ния смыслов: внутреннее со-творчество или внешняя информационность. Существуют два противоположных случая увеличения информации, соответствующих специфике устной и письменной культуре. Один - при получении сообщения извне. В этом случае информация вырабатывается где-то на стороне и в константном объеме передается получателю. В другом случае все строится иначе: извне приходит лишь определенная часть информации, которая играет роль возбудителя, вызывающего возрастание информации внутри сознания получателя.
По мнению Лотмана, это самовозрастание информации, приводящее к тому, что аморфное в сознании получателя становится структурно организованным, означает, что адресат играет более активную роль, чем в случае простой передачи определенного объема сведений. Каноническая система не теряет способности быть информационно активной. Если деканонизиро-ванный текст выступает как источник информации, то канонизированный - как ее возбудитель [14]. Однако при этом не акцентируется внимание, что при «деканонизации смыслотворче-ства», при информационно-технологической трансляции готовых сообщений происходит разрыв живой со-бытийности, нарушение одновременности «слышащего присутствия», того, что П.А. Флоренский и М. Хайдеггер определяют как онтологическое единство речи и слуха.
Сделанные Г. Бейтсоном на основе экологических исследований выводы относительно нарушения гибкости открытой интерактивной системы и разрушения ее устойчивости, могут приблизить к пониманию того, как формируется порог пробуксовки на структурном уровне в социокультурной системе. Г. Бейтсон говорит о том, что стабильное состояние и продолжительное существование сложных интерактивных систем зависит от предотвращения максимизации любой переменной и непрерывное возрастание любой переменной неизбежно приведет к необратимым изменениям системы, которые и ограничат это возрастание. В подобных системах важно позволять некоторым переменным изменяться» [15].
Он также отмечает, что за последние сто лет тенденции социальных изменений, особенно в США, вели в направлении неправильного рас-
150
пределения гибкости между переменными цивилизации. Те переменные, которым следует быть гибкими, были зафиксированы, те же, которым следует быть относительно устойчивыми и меняться только медленно, были брошены на произвол судьбы. Непрерывное возрастание отдельных переменных можно соотнести с внешним, технологическим, «закрытым расширением» (М. Маклюэн), которое не способно к взаимодействию. В результате неправильного распределения гибкости и нарушения динамического баланса, «курс, принятый из-за обещания кратковременных преимуществ, стал жестко запрограммированным и со временем оказался катастрофическим. Такова парадигма вымирания. И эта парадигма становится еще более летальной, когда образ действий выбирается ради максимизации отдельных переменных» [16].
Эту же проблему утраты гибкости при неправильной фиксации цивилизационых переменных, при опасной «перемене знака», ведущей к утрате гибкости и устойчивости системы характеризует Ж. Бодрийяр. По его мнению, современное общество существует не среди возрастания, но среди наростов. Мы живем в обществе размножения, в обществе того, что продолжает возрастать и что невозможно измерить, того, что развивается, не обращая внимания на свою природу, чьи результаты разрастаются с исчезновением причин, что ведет к необычайному засорению всех систем, к разрушению посредством эксцесса, избытка функциональности, насыщения. «Лучше всего это можно сравнить с процессом распространения раковых метастазов» [17].
Неправильная фиксация констант и переменных, несущих ответственность за гибкость социокультурной системы, за бытийную устойчивость мира связана с кардинальным мировоззренческим поворотом нового времени и формированием «порога пробуксовки». Эту опасную перемену знака можно обнаружить на разных уровнях социокультурной реальности, постоянно и непрерывно утрачивающих свою устойчивость. Так, ключевой характеристикой общества всеобщего риска является опасный сдвиг к «перемене» знака: производство рисков угрожает нивелировать производство общественного богатства, будь то здоровье общества
или его интеллектуальный капитал [18]. A.A. Зиновьев отмечает, что эволюционная война может «превратиться в норму последующего бытия человечества. С войнами будет покончено путем превращения мира в состояние непреходящей войны» [19]. По мнению В.В. Миронова, мы живем в обществе, в котором карнавал затянулся и вместо одной-двух недель или месяца длится почти постоянно. «Карнавал, перейдя в нашу жизнь и став постоянным явлением, отодвигает на периферию некарнавальные формы жизни» [20].
Поскольку цивилизационные переменные фиксируются неправильным, противоположным образом, то вместо устойчивой бытийно-сти, вместо необходимой гибкости системы получается постоянство прогресса, некая константная величина, дающая жесткую инерцию развития, воспроизводство «закрытого (само-) расширения» системы потребления.
Такая перемена знака закрывает и возможность выхода по ту сторону плоскости мировоззрения, по ту сторону обособленной визуально-сти. A существующий неестественный визуальный уклон не позволяет увидеть иллюзорность многих решаемых проблем. По Бодрийяру, демократия уровня жизни, демократия телевизора, автомобиля и стереосистемы, демократия по видимости конкретная, но также полностью формальная, которая соответствует - по ту сторону социальных противоречий и неравенств - формальной демократии, записанной в Конституции. Обе они, оправдывая одна другую, соединяются в глобальную демократическую идеологию, которая скрывает отсутствие демократии и неуловимость равенства. «Вечная проблема: ... реализована ли демократия или находится на пути к реализации, или, напротив, она просто восстанавливает прежние социальные структуры и неравенство? - является ложной проблемой» [21].
Неправильная фиксация переменных, опасная перемена знака, диссоциация чувств и обособленная визуальность способствуют утрате гибкости мышления и переводу образа (как единицы мышления) из динамического, полимодального, интерактивного состояния в закрытую статическую «изобразительную» систему, готовую идеологему. Инвариантная переводимость,
трансформируется в бесконечное тиражирование/клонирование закрытых «терминосистем» [22] (В.В. Бибихин), готовых образных структур, а каноническое со-творчество ликвидируется информационно-образной наркоманией.
Технологическое воздействие и трансформация открытого мыслящего сознания в сознание закрытое, лишенное возможности осознания, переход к закрытым терминосистемам, готовым образным структурам и идеологемам, ситуация безответности, означает невозможность инвариантного мировидения и традиции как со-бытийного взаимопонимания. Неестественный визуальный уклон и обособленная визуальность разрушают возможность идеи-образа как живого понимания. Еще М.М. Бахтин говорил, что идея «интериндивидуальна и интерсубъективна», сфера ее бытия - не индивидуальное сознание, а диалогическое общение между сознаниями. «Идея - это живое событие» [23]. Но закрытое сознание не может создать смыслообраз и генерировать идеи. Поэтому массовая культура - это еще и «безыдейное творчество» на основе без-убразного мышления, ничего сущностного в этот мир не привносящее.
Чтобы остановить самоликвидацию системы, необходимо обнаружить выход из гипнотического состояния, диктуемого логикой обособленного чувства, выход из замкнутого круга «исчисления» и «потребления». Решение Ж. Бодрий-яра ориентировано не только на преодоление ситуации безответности, но и на ликвидацию разрыва содержания и формы в письменной культуре. Это стратегия, направленная на восстановление живой со-бытийной жизни в мире «в присутствии трансценденции». Бодрийяр полагает, что ситуацию можно изменить путем деконструкции медиа как системы не-коммуникации. «Но это, естественно, подразумевает ликвидацию всей современной функциональной и технической структуры медиа, ликвидацию, если угодно, их операциональной формы, которая всегда отражает их социальную форму. .. .Взаимность осуществляется через разрушение медиума как такового» [24]. Это возможность преодоления опасного принуждения существом техники, возвращение открытого сознания, обладающего живым мышлением (а не техническим интеллектом) способным мыслить сущность жизни и бытия.
Проблема подобной ликвидации медиума актуализирует несколько задач. Во-первых, переосмысление культуры письменного типа, которая в принципе вся организована по принципу медиума. Во-вторых, осмысление культуры устного типа, вне всех тех ярлыков и идеологем, которые сопровождают ее в системе информационно-технологической рациональности. В третьих, осмысление возможностей устной со-бытийно-сти, сочувствия, повседневности, что неизбежно будет связано с развитием философии жизни и пересмотром не столько способов производства интеллекта, сколько способов образованности. Все это в конечном счете обеспечивает сохранение мыслящей сущности от болезни безумности.
Поэтому необходимо увидеть истоки возникновения, формирования и процесс развития фундаментального систематического принуждения, что реализуется и в каждой культуре, освоившей технологии письменности, и в каждом образованном человеческом сознании. Увидеть, как нарушался и разрушался феномен одновременности, как нарастала дистанция-расстояние между умозрением и очевидностью, «открытым» и «видимым».
Процесс упрощения семиотической структуры культуры оборачивается массовой гомогенизацией, стандартизацией, унификацией. Однако без многообразия, без наличия культурных альтернатив культура теряет запас «информационной изменчивости» на будущее и способность к адаптации. Открывается возможность «косвенного геноцида» (Ю.В. Черновицкая), опасность необратимых изменений и утраты устойчивости общности людей. Древняя формула «все в одном, одно - во всем», иносказательное метафорическое инвариантное описание устойчивой бытийности всего культурного разнообразия мира, которое в социально-технологической системе заменяется модальностью системы, удерживающей хорошо темперированные различия. Под давлением технического мышления открытая динамическая инвариантность трансформировалась в управляемую модальность бесконечных наборов закрытых/готовых/тиражируемых/потребляемых идеологем, готовых образных структур и т. д. Но именно там и тогда, где открытое превращается в закрытое, «одно» в «одинаковое» - человечество теряет контроль
152
над собственной эволюцией и возможность управлять своим образом жизни.
Мышление под воздействием «дифференцирующего соответствия» впадает в бесконечную отстающую регрессию и не соответствует постоянной изменчивости бытия. А понимание и осмысление нарастающее отстает от результатов человеческой преобразующей деятельности. Поэтому, осознавая опасные тенденции нашего времени, необходимо проложить новые пути мысли (М. Хайдеггер). Не создавая мировой схематики и не упуская из виду особенностей разнообразных обществ и культур осознать идею экзистенциального единства мира, когда «одно не затмевает другое, а оттеняет его красоту» (Т.П. Григорьева). И предотвратить те сдвиги, которые ведут к тиражированию первообразца (унификации) и «сумме интеграций» (глобализации), вернуться к интегративной конфигурации универсалий различных культур (С.С. Неретина). Вопрос о том, как освободить мышление от фундаментального принуждения существом техники, остается открытым.
Примечания:
1. Кутырев, В. А. Философия иного, или Небытийный смысл трансмодерна /В.А. Кутырев// Вопросы философии. - 2005. - № 12. - С. 15.
2. Хайдеггер, М. Вопрос о технике // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления - М.: Республика, 1993. - С. 231, 233.
3. Хайдеггер, М. Поворот // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления - М.: Республика, 1993. - С. 255.
4. Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структура/Ж. Бодрийяр. - М.: Культурная революция; Республика, 2006. - С. 160.
5. Хайдеггер, М. Отрешенность // Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. - М.: Высшая школа, 1991. - С. 107 - 108.
6. Петров, М.К. Историко-философские исследо-вания/М.К. Петров. - М., 1996. - С 51.
7. Дебор, Г. Общество спектакля/Г. Дебор. - М.: Изд-во «Логос», 2000. - С. 89.
8. Спиридонова, Е.П. Феномен смысла: бытие человека в современном мире /Е.П. Спиридонова // Человек в современном мире. - Саратов: ОО Изд-во «Научная книга», 2003. - С. 66.
9. Смирнов, С. А. Путь в структурах повседневности /С.А. Смирнов// Человек. - 2004. - № 6. - С. 25-26.
10. Спиридонова, Е.П. Феномен смысла: бытие человека в современном мире /Е.П. Спиридонова // Человек в современном мире. - Саратов: ОО Изд-во «Научная книга», 2003. - С. 67.
11. Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структура/Ж. Бодрийяр. - М.: Культурная революция; Республика, 2006. - С. 137.
12.Гусев, С.С. Смысл возможного. Коннотационная семантика/С.С. Гусев. - СПб.: Алетейя, 2002. -С. 360.
13. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака/Ж. Бодрийяр. - М.: Академический проект, 2007. - С. 239 - 240.
14. Лотман, Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Лотман Ю.М. Об искусстве. - СПб.: «Искусство - СПБ», 1998. - С. 439-440.
15.Бейтсон, Г. Экология разума/Г. Бейтсон. - М.: Смысл, 2000. - С. 155.
16. Там же. - С. 467.
17. Бодрийяр, Ж. Прозрачность зла/Ж. Бодрийяр. -М.: Добросвет, КДУ, 2006. - С. 47.
18. Яницкий, ОН. Россия как общество риска: методология анализа и контуры концепции /О.Н. Яницкий // ОНС. - 2004. - № 2. - С. 14.
19. Зиновьев, А. А. Фактор понимания/А.А. Зиновьев. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. - С. 461.
20. Миронов, В.В. Коммуникационное пространство как фактор трансформации современной культуры и философии /В.В. Миронов// Вопросы философии. - 2006. - № 2. - С. 38.
21.Бодрийяр, Ж. Общество потребления. Его мифы и структура/Ж. Бодрийяр. - М.: Культурная революция; Республика, 2006. - С. 74 - 75.
22. Только в открытом языке, как говорит В.В. Би-бихин, возможно нестандартное описание небывалого положения вещей. В закрытой термино-системе любое будущее выражение в принципе, можно получить путем перебора вариантов (исчисления) заранее. При этом любую закрытую терминосистему можно тиражировать в неограниченном количестве.
23. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевско-го/М.М. Бахтин. - М., 1972. - С. 146-147.
24. Бодрийяр, Ж. К критике политической экономии знака/Ж. Бодрийяр. - М.: Академический проект, 2007. - С. 249.
