CC BY
43
УДК 94 (575) ББК 63.3 (543)
Исмоилов Лутфулло Эшонович, н.и.т., дотсенти кафедраи мутолиоти шарцй, африцой ва исломии Донишкадаи равобити байналмилалии Донишгоуи федеролии Казон (Русия, Казон)
Исмоилов Лутфулло Эшонович, к.и.н., доцент кафедры востоковедения, африканистики и исламоведения Института международных отношений,
Казанский федеральный университет(Россия, Казань)
Ismoilov Lutfullo Eshonovich, candidate of historical sciences, Associate Professor of the department of oriental, African and Islamic studies of the institute of international studies, Kazan Federal University, (Russia, Kazan) E-mail: [email protected]
Вожахои калидй: тасаввуф, Мовароуннаур, цабр, файз, харитаи муцаддас
Дар сощои авохир дар собиц цамоуири шуравии Осиёи Марказй, падидаи зиёрати мавзеоти муцаддас ба худ касби хосса пайдо кардааст. Дар ин амал на тащо мардуми одй, балки намояндагони уукумати мауаллй, инчунин намояндагони сиёсии мусулмонтабори хорицй низ ширкат меварзанд. Илова бар ин, чунин макощои муцаддас, ки дар он цойуо суфиёни машуур мадфунанд, дар маърази диццати сайёуони хорицй царор гирифта аст. Аз ин лиуоз тацдид ва нигаудошти чунин макощои муцаддас зарурат дорад. Бинобар ин тауциц ва омузиши таърихи мазоруои муцаддас аз лузумияти хос бархурдор аст. Мацсади мацолаи мазкур баури тауцици бархе аз мазоруо ва манозили муцаддас равона шудааст. Биноан вазифаи муаллиф дар тасвири уолати вафоти аули авлиё; баёни сабаб ва раванди бунёди марцадуои бошукуу; бозкушоии муносиботи уокимони давр нисбат ба чунин маконуо; нишондодани ауамияти уамингуна сохтмонуо барои уаёти цомеа ва ицтисоди мауал ифода меёбад. Асоси манбаъуои хаттии ин пажууишро маноцибуои форсизабони царни XVI ташкил медиуанд, ки уаёти машоихи машуури тарицатуои гуногуни суфияро тавсиф кардаанд. Натицагирии пажууишуо нишон медиуад, ки худи шайхони суфия дар бунёди чунин марцадуои боуашамат манфиат доштанд. Ин гуна иншоотуои муцаддас вобаста ба ваъзи мавцуди ицтимой, сиёсй ва ицтисодии замони худ, чандин даврони инцирозу ободиро аз сар гузарониданд, аммо тавонистанд то имруз ауамияти худро уифз намоянд.
Ключевые слова: суфизм, Мавераннахр, могила, благодать, сакральная топография
В последнее время в бывших советских республиках Средней Азии посещение святых мест приобретает особый размах, что и побудило интерес к данной теме и стало объектом изучения статьи. Отмечается, что в этой практике участвует не только простой народ, но и представители местных властей, а также зарубежных мусульманских политических деятелей. Подчеркивается, что святые места, где похоронены известные суфийские знаменитости, стали местом посещения многочисленных туристов и поэтому реставрация и сохранение таких священных объектов приобретает особое значение, а исследование и изучение истории таких сакральных объектов и мазаров становится важным и актуальным. Цель настоящей статьи заключается в исследовании некоторых священных мазаров и мест, история которых неразрывно связана с традицией мавераннахрского суфизма. Исходя из этого задача автора заключается в описании обстановки смерти мусульманского святого; причина и процесс возведения грандиозных гробниц в честь умершего суфийского шейха; отношение властей к существующим сакральным объектам; значение таких объектов для общественной и экономической жизни конкретной местности. Источниковедческой базой данной статьи стали персоязычные манакибы (мусульманское агиографическое сочинение), написанные в XVI в. и посвященные известным шейхам различных суфийских братств. В результате исследований выявлено, что сами суфийские шейхи были заинтересованы в возведении грандиозных гробниц, чтобы они постепенно стали важным объектом почитания и посещения. Эти объекты в зависимости от царящей общественно-политической и экономической ситуации прошли периоды своего величия и падения, но сохранили свое значение до наших дней.
Key words: Sufism, Maverannakhr, tomb, grace, sacral topography
Recently, visiting sacred burials became particularly popular among people from former Soviet republics of Central Asia. Sacred burial grounds attract not only ordinary people but also local
ТАСАВВУФИ МОВАРОУННАХР ВА ЦАБР^ОИ МУЦАДДА С (ЦАРНИ XVI)
МАВЕРАННАХРСКИЙ СУФИЗМ И СВЯЩЕННЫЕ ЗАХОРОНЕНИЯ (XVI В.)
MAVERANNAHR SUFISM AND SACRED BURIALS (XVI CENTURY)
authorities and foreign Muslim political leaders. Such holy places where famous Sufi persons are buried also attract a lot of tourists. Therefore, the restoration and preservation of such sacred sites are of particular importance. In view of this, research into the history of sacred sites, artifacts, and mazars is essential. This article aims at examining certain sacred mazars and holy places, the history of which is inextricably linked with the traditions of Mawarannahr Sufism. The author of the article, therefore, sets the research task of describing (1) the situation of death of a Muslim saint; (2) reasons and the process of erecting grandiose tombs in honor of deceased Sufi sheikhs; (3) the attitude of the authorities towards existing sacred sites and artifacts; (4) the importance of such historic sites for the social and economic life of a particular region. Historiographic analysis of this study was based on the manaqib (Muslim hagiographic writings) of the XVI century dedicated to renowned sheikhs of various Sufi brotherhoods. The research showed that the Sufi sheikhs themselves were interested in erecting colossal tombs so that the tombs gradually became important objects of veneration and pilgrimage. Depending on the existing socio-political and economic situation, these objects have seen the periods of glory and decline but retained their significance to this day.
Смерть в культурных традициях человеческого общества занимает особое место. Она является событием более значительным, чем рождение (4, 64-68). По мнению средневековых авторов, смерть суфийского шейха, хотя очень печальна, но весьма поучительна. Его физическая смерть - это перемещение из одного состояния в другое, переход к более высокому духовному существованию. Известно, что образ любого человека после смерти меняется, и это изменение в большинстве случаев имеет положительную тенденцию для определенной социальной группы. Этот вопрос особенно касается истории смерти так называемых мусульманских святых (аулийа) и постройки в их честь погребальных сооружений.
Построение гробницы в честь известной суфийской личности - это и есть процесс продолжения содержания манакиба (мусульманское агиографическое сочинение), только уже не в письменной форме, а в материальном воплощении. Для того, чтобы люди почитали могилы суфийских шейхов, специально возводили замечательные сооружения, притом нередко инициаторами таких сооружений становились сами суфийские лидеры. Кроме того, описание процесса похорон и возведения надгробий (дахма) и гробниц (кабр), что часто упоминается в мусульманских агиографических сочинениях и исторических хрониках XVI в. Мавераннахра, напоминает людям об ожидающей их судьбе. Тема судьбы занимает едва ли не главное место в средневековых нарративных источниках.
Следует заметить, что в житийном сочинении «Са'адия» (Посвящение Ходже Сааду), посвященном в частности жизнедеятельности бухарского накшбандийского шейха Ходжа Ислама Джуйбари (умер в 1563 г), автор в одном листе своего сочинения приводит слова-пожелание шейха о том, чтобы его смерть наступила в каком-то тихом, уединенном месте, незаметно для других, как смерть брошенного человека. Именно так умер Ходжа Баха уд-дин Накшбанд (Хоча Бахоуддин дар хучра-и корвонсаро-и Дарвоза-и об мехобиданд ва хамончо мурданд. Мо низ мехохем чунин гарибона бимирем) (8, 111а). По мнению другого средневекового автора, для Ходжа Ислама Джуйбари смерть олицетворяла собой освобождение от этого мира, где постоянно льется грязный дождь. Для него смерть означала освобождение души от порочного тела и устремление в просторы хакиката (7, 249).
Далее, в вышеуказанном агиографическом произведении, его автор в том же эпизоде констатирует, что в местах захоронения святых людей (аулийа) необходимо возводить великолепные усыпальницы (8, 112б). При таких усыпальницах (маркад) обычно всегда присутствует определенное количество абдал и автад, из числа суфийской священной иерархии. И когда мимо нее проходят нечестивые, малодушные люди (дунхиматон), они должны знать, что здесь покоится тело святого, чтобы произнести молитву и попросить помощи у него.
Судя по словам автора данного сочинения, посетители могил ожидали получения барака от святой особы. Кроме того, посетители могилы (турбат) были уверены, что получают особую духовную энергию (химмат). Ибо, как утверждают сами мистики, если даже у маленькой пылинки (зарра) появится химмат, то она может возвыситься до Солнца (хуршед). Если получение барака проявляется и реализуется в материальной форме, то признаки химмата обнаруживаются в духовной сфере. В текстах манакибов XVI в. в связи с очередным удачным разрешением жизненных проблем у приближенных суфийского шейха часто цитируется такой бейт:
Кор на ин гунбад-и гардон кунад, Х,арчи кунад химмат-и мардон кунад.
Деяние совершает не это вращающееся небо, Все происходит от великодушия мужчин.
Как утверждает автор житийного произведения «Са'адия», милость Бога (лутф-у иноят-и Хакк), присутствовавшая в телах святых особ в течение их жизни, сохраняет свою силу и в их останках. Поэтому благодаря этой священной реликвии (могила) вера и молитвы удостаиваются особой милости божией. Но как вытекает из содержания этого житийного текста, существовала и обратная связь: если люди не почитают умершего праведника, не делают дуа (молитва) в его адрес, то не совершаются чудеса (каромот) при его могиле. Ибо известно, что совершавшиеся над могилой чудеса указывали на святость покойника.
Авторитет усопшего суфийского шейха служил как фактор религиозности населения. Одновременно наличие гробницы святой персоны наводил трепет и страх на местное население. Люди боялись гнева и страшной мести усопшего здесь святого из-за непочтительного отношения к его могиле. В манакибах размещено очень много рассказов (накл) о призраках (шабах) святых особ, бродивших с присущей им телесностью по окрестностям того или иного населенного пункта или мазара. Встреча с ними имело особое познавательное значение для суфия.
Некоторые известные суфии заранее сооружали себе усыпальницу. Рассказывают, что известный яссавийский шейх Касим-шейх Азизон (умер в 1581 г.) еще при жизни построил для себя специальный мавзолей в городе Кармине. Здесь примечателен тот факт, что мавзолей построен за его собственный счет, и это прекрасный показатель финансовой независимости этого суфийского шейха. Или кубравийский шейх Хусейн Хорезми (умер в 1551 г.) перед смертью сам начертил архитектуру своей гробницы в Шаме (Дамаск). Постройка мавзолея суфием за собственный счет - не единичный пример в истории этого периода.
Существуют и другие примеры. Об этом свидетельствует история строительства так называемой "гробницы Махдум-и А'зама" в Гиссаре (одноименный город в центральной части Таджикистана). Об этом рассказывается в манакибе «Джодат-ул-ошикин» (Широкая дорога любящих истину), посвященном известному кубравийскому шейху Хусейну Хорезми (умер в 1551 г.). Судя по данному рассказу (накл аст), в Гиссаре после смерти Ходжи Ахмада Хайваки, один из известных заместителей шейха Хусейна Хорезми, который курировал местный гиссарский филиал братства кубравийа), по велению последнего воздвигнул великолепную гробницу в честь покойного. Кстати, старая архитектура гробницы сохранилась до наших дней. Правда, она была великолепно отреставрирована уже в нашу эпоху.
Автор манакиба приводит слова шейха Хусейна Хорезми о том, что необходимо возводить такую гробницу (макбара), чтобы ее великолепие и грандиозность (салобат ва мухобот) оставили у посетителя глубокий эмоциональный и духовный след (9, 148 а,б).
В действительности, известным суфиям воздвигали изумительные гробницы с замечательными пристройками, и, таким образом, авторитет суфийского шейха почитался на протяжении всего средневековья. Когда в Бухаре умер Джалол Хирави (родом из Герата), признанный наставник первых Шейбанидов, то в его честь по инициативе шейбанида Абд ал-Азиза (умер в 1550 г.) в бухарском квартале Косагарон построили пышную гробницу. Или другой пример дополняет эту историю. Известно также, что в 1619 - 1620 гг. по приказу самаркандского правителя Ялангтуша Бахадура (умер в 1648 г.) над могилой известного накшбандийского суфия Ходжаги Ахмада Косони (умер в 1549 г.) было сооружено особое надгробие (дахма). За счет этого же правителя близ могилы были построены медресе и ханака. Сам Ялангтуш Бахадур также похоронен здесь (1, 211).
Рассказывают, что этот правитель в старости поменял свой прежний образ жизни, полный насилия и крови, и начал думать о спасении своей души, с этой целью окружил себя благочестивыми людьми и суфийскими шейхами, занялся благотворительностью. Правитель надеялся, что такая богоугодная постройка вселяет в него благодать и покровительства (шафоат) святого. Кроме того, обеспечит ему социальную и религиозную поддержку, которые должны способствовать укреплению его позиции в обществе и государстве.
Считается, что в мусульманской культуре большое значение имеет "власть могил", а символика политических установок проявляется в "почитании или осквернении власти могил". Некоторые исследователи отмечают существенный вклад в развитие местной экономики имевшихся здесь мемориальных сооружений (2, 159). Жители некоторых
местностей в Мавераннахре существовали за счет гробниц аулийа. Немало людей были вовлечены в ритуал почитания гробниц в качестве служителей культа.
Благодаря актуальности своего назначения священные захоронения функционировали на протяжении долгих веков. Почитание многочисленных останков мусульманских святых напоминает о роли Мавераннахра в развитии религии и культуры ислама или, точнее, мусульманской цивилизации (5, 68). Священное захоронение формирует устойчивую историческую память и создает таинственную, сакральную обстановку, которая в свою очередь способствует возникновению эмоционально-религиозного переживания. Многочисленные разбросанные святые места и захоронения накладывают отпечаток на психологический настрой жителя региона. Действительно, святыни формируют особые нравственные нормы, состоящие из разрешенных и запрещенных действий при их посещении. Эти нормы постепенно приобретают оттенок сакральности. Однако на вопрос о том, формируют ли священные мазары и захоронения среди местного населения атмосферу религиозного фанатизма, исторические источники не дают ответа.
Правда, священным захоронениям свойственна своеобразная эволюция. Общественное значение мест поклонения - величина непостоянная. Со временем популярность святынь может утрачиваться или наоборот растет. Об этом в частности свидетельствует история мазара Ходжа Исхака, расположенного в верховье р. Зерафшан. Некоторым священным захоронениям были свойственны и слава, и забвение. Многие святые места и священные захоронения с течением веков в ходе своей истории либо не сохранились, либо стали малоизвестны местному населению. Об этом свидетельствуют данные Абу Тахира Ходжи (1, 180-216) о количестве и качестве самаркандских священных захоронений в XIX в. Следовательно, в исследуемом периоде святые места Мавераннахра в количественном и качественном отношении были в другом измерении, в другом соотношении по сравнению с последующими веками. Но в целом существовавшая сакральная карта региона изменилась с течением времени лишь частично. Исследователь В. Л. Огудин, изучая святые места Ферганы, пишет, что только в оазисах Ферганской долины и окружающих ее гор на тот момент существует более трех тысяч мазаров мусульманских святых (5, 66 - 67).
В глазах правоверных священные мазары, где покоились тела известных суфийских шейхов, считались гарантом благополучия жителей той или иной местности. Хотя определенные местности находились под покровительством какого-либо умершего святого, однако были многочисленные случаи, когда даже эти территории не оберегали бедствующих людей от неминуемой смерти или избиения. Авторитет живого или покойного святого не мог защитить население от притеснений и опасности. То, что воспринималось одними как сакральное, другие считали профанацией.
Исследователи отмечают разнообразие функций святыни: она может служить и местом паломничества, и объектом политического покровительства, и средством формирования влиятельных семейных династий (2, 170). Другие исследователи отмечают коммуникативную функцию священных захоронений. В недавнем прошлом сезонные народные гулянья (Гули Сурх, Гули Лола) с обязательным посещением мазаров аулийа были широко распространены у персоязычного населения Средней Азии (6, 214-218). В мусульманской общине мазары выполняли консолидирующую и охранительную функцию (5, 73).
Таким образом, по мнению автора манакиба, увековечивание памяти аулийа является важной моральной обязанностью праведного человека. Автор порицает факт забвения памяти святой персоны. Намерение членов суфийского сообщества увековечивать память мертвых аулийа свидетельствует о распространении среди них культа памяти. Действительно, суфии были буквально одержимы этим культом. Они строго соблюдали необходимость помнить прошлое и этой своей позицией подтверждали свою приверженность к сохранению и передаче суфийских традиций.
Сохранение памяти аулийа путем возведения пышных культовых объектов отвечало разным религиозным, моральным и этическим запросам определенной группы людей. Суфии, с целью сохранения духовного наследия аулийа, стремились превратить их могилу в некий религиозно-духовный символ. Поэтому могила приобретает особую непреходящую значимость. Любое священное захоронение постепенно становится объектом, хранящим и передающим коллективную память о значимых для местного населения (особенно для суфийского сообщества) событиях и персонах.
Построение и функционирование суфийских священных захоронений (маркад) изначально осуществлялось целенаправленно. Оно было предназначено для создания культа святых особ
в суфизме. С течением истории все эти священные захоронения или могилы аулийа постепенно превращались в культовый объект. И если в течение долгой истории некоторые из них теряли первоначальный архитектурный облик и превращались в груду развалин, то сохранялось главное - идея культа. Эта идея постепенно вырастала в фольклорную традицию. В свою очередь такие фольклорные жанры, как легенды и предания, своеобразно, с мифологизированных позиций, создавали благочестивый образ аулийа.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Абу Тахир, Ходжа. Самария. Описание древности и мусульманских святынь Самарканда. Пер. В. Л. Вяткина // Справочная книжка Самаркандской области 1898. - Вып. VI. -Самарканд: 1899. - С.153 - 259.
2. Джо-Анн, Гросс. Мусульманская Центральная Азия: религиозность и общество: Избранные статьи // Перевод с английского, редакция и предисловие Лолы Додхудоевой. -Душанбе, 2004. - 184 c.
3. Додхудоева, Л. Материалы по социально-политической истории Центральной Азии VIII -нач. XVI вв.: сборник очерков и статей. - Душанбе: ООО "Мастер-принт", 2011. - 639 с.
4. Некрасова, Н.А., Разенкова О.И. Жизнь и смерть как общечеловеческие нравственные ценности // Научный вестник МГТУ ГА, 2012, № 182. - С. 64 - 68
5. Огудин, В.Л. Места поклонения Ферганы как объект научного исследования // Этнографическое обозрение. - 2002. - № 1. - С. 63 - 79.
6. Пещерева, Е.М. Некоторые дополнения к описанию праздника тюльпана в Ферганской долине // Иранский сборник: к 75-летию профессора И.И. Зарубина. - М.: Изд-во восточной литературы,1963. - С. 214 - 218
7. Хафиз, Таныш Бухари. Шараф-нама-йи шахи // Пер., введение, примечания и указания М.А. Салахетдиновой. - Ч. I. - М.: Наука, 1983. - 245 с.
8. Хусейн, Серахси. Са'адия, рук. (инв. № 109), Институт истории, археологии и этнографии им. Ахмада Дониша, АН РТ.
9. Шариф ад-дин, Хусейн Хорезми. Джодат-ул-ошикин, рук. (инв. № 1838), Национальная библиотека Таджикистана.
REFERENCES:
1. Abu Tahir, Khoja. Samaria. Description of Antiquity and Muslim Shrines of Samarkand. Translated by V.L. Vyatkina // Reference book of Samarkand region 1898. - Issue. VI. -Samarkand: 1899. - P.153 - 259.
2. Jo-Anne, Gross. Muslim Central Asia: Religiosity and Society: Selected Articles // Translation from English, Editorial and Foreword by Lola Dodhudoeva. - Dushanbe, 2004. - 184 p.
3. Dodkhudoeva, L. Materials on the Socio-Political History of Central Asia Referring to the VIII-th the Beginning of the XVI-th Centuries: a Collection of Essays and Articles. - Dushanbe: LLC "Master-print", 2011. - 639 p.
4. Nekrasova, N.A., Razenkova O.I. Life and Death as Universal Moral Values // Scientific Bulletin of MSTU GA, 2012, No. 182. - P. 64 - 68
5. Ogudin, V.L. Places of Worship of Ferghana as an Object of Scientific Research // Ethnographic Review. - 2002. - No.1. - P. 63 - 79.
6. Peshchereva, E.M. Some Additions to the Description of the Tulip Festival in Ferghana Valley // Iranian Collection: on the 75-th anniversary of Professor II. Zarubina. - M.: Publishing House of Oriental Literature, 1963. - P. 214 - 218
7. Hafiz, Tanysh Bukhari. Sharaf-nama-yi shahi // Translation, Introduction, notes and instructions M.A. Salakhetdinova. - Part I. - M .: Nauka, 1983. - 245 p.
8. Hussein, Serakhsi. Sa'adiya, hands. (inv. No. 109), Institute of History, Archeology and Ethnography. Ahmad Donish, AN RT.
9. Sharif ad-din, Hussein Khorezmi. Dzhodat-ul-oshikin, hands. (inv. No. 1838), National Library of Tajikistan.
