CC BY
97
УДК 94 (470.5).
А. В. Мангилева
Материальное положение приходского духовенства Екатеринбургского уезда накануне церковных реформ Александра II*
В статье рассматривается материальное положение православного приходского духовенства Екатеринбургского уезда накануне проведения церковных реформ правительством Александра II. Автор сравнивает ситуацию на городских, сельских и заводских приходах (рассматриваются как казенные, так и частные заводы). Статья основана на материалах клировых ведомостей Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Клировые ведомости имеют высокий информационный потенциал, позволяют выявить основные официальные источники доходов приходского духовенства. Приводятся данные о получаемом причтами казенном жалованье. В статье анализируется степень обеспечения приходских при-чтов земельными наделами (пашней и покосами), жильем, которые могли компенсировать нехватку жалования и натуральных выплат. Кроме того, сравнивается оценка причтами своего материального положения накануне реформ и после их проведения (в конце 1870-х - начале 1880-х гг.).
The article examines material situation of orthodox parish clergy of the Ekaterinburg district on the eve of carrying out church reforms by the government of Alexander II. The author compares a situation on city, rural and factory parishes (both state, and private plants are considered). The article is based on materials the clergy registers of the Ekaterinburg district of the Perm province. Clergy registers have high information potential, allow to reveal the main official sources of the income of parish clergy. The article examines the extent to ensure the parish clergy allotments (arable land and hayfields), housing, which could compensate for the lack of salary and natural payments. Besides, the assessment of clergy of their material position on the eve of reforms and after their carrying out is compared (at the end of the seventies - the beginning of eighties of the nineteenth century).
Ключевые слова: Русская православная церковь, церковные реформы, приходское духовенство, Пермская епархия, Екатеринбургский уезд, материальное положение, клировые ведомости.
Keywords: The Russian Orthodox Church, ecclesiastical reforms, parish clergy, the Perm diocese, the Ekaterinburg district, material state, clergy registers.
В современной историографии вопрос о материальном положении приходского духовенства до сих пор не получил удовлетворительного разрешения. Большинство авторов, следом за дореволюционными историками, считают, что материальное обеспечение духовенства было недостаточным [1], хотя иногда встречаются попытки проанализировать реальное положение вещей более непредвзято [2]. Материал клировых ведомостей, дающий представление о доходах духовенства, используется преимущественно как иллюстративный, поскольку сделать на его основании какие-либо выводы об уровне достатка духовенства на самом деле сложно, но других источников, освещающих данный вопрос, крайне мало, и они дают достаточно ограниченные сведения. В качестве примера анализа такого рода источников можно привести статью Ю. М. Гончарова, посвященную западносибирскому городскому духовенству. Автор не только приводит конкретные цифры денежных доходов клириков, но и сравнивает их с запросами духовенства, используя материалы ходатайства тобольского городского духовенства 1864 г. в адрес Главного Присутствия по делам православного духовенства. Что же касается оценки реального уровня доходов духовенства, Ю. М. Гончаров находит действительно уникальный источник - «Статистическое описание города Тобольска»
* Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих учёных в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации. (Лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор № 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г.
© Мангилева А. В., 2014
барона И. фон Шеллинга, в котором экономический статус духовенства определен весьма четко: во второй половине XIX в. священнослужители относились к той группе горожан, которая могла тратить в год на самые насущные нужды от 100 до 300 рублей (то есть они принадлежали к группе горожан со средним достатком) [3].
Что же касается уральского духовенства, здесь самым надежным и информативным источником остаются, все-таки, клировые ведомости, составлявшиеся ежегодно и содержавшие не только послужные списки клириков храма и сведения об их семьях, но и данные о материальном содержании клира. В настоящей статье будут проанализированы данные клиро-вых ведомостей Екатеринбургского уезда Пермской губернии (и епархии) за 1859, 1860, 1862 гг. [4] К середине XIX в. клировые ведомости стали сшиваться не по уездам, как было ранее, а по благочиниям, поэтому сведения о храмах всего уезда приходится брать из разных ведомостей (которые, к тому же, сохранились не за все годы). Екатеринбургский уезд был выбран благодаря тому, что здесь находились приходы разных типов: сельские и заводские, включающие поселения, принадлежавшие Горному ведомству и частным владельцам.
Накануне реформ в Екатеринбургском уезде насчитывалось всего 76 православных приходов. Меньшее число причтов (19 из 76 - 25%) получали жалование по Горному положению, которое вышло в 1806 г. как временное, но затем стало основой Горного устава, вошедшего в Свод законов 1832 г. В 1827 г. были утверждены штаты горных казенных заводов Уральского хребта, где определялась численность заводского духовенства и размеры его жалования. К числу приходов Горного ведомства относились причты храмов государственных заводов и приписанных к ним сел, а также три екатеринбургских храма (Екатерининский собор, церкви Сошествия Святого Духа и Вознесения Господня). В соответствии с этими штатами священнику полагалось жалования 180 руб. серебром в год, а также 90 руб. квартирных. При наличии на приходе училища священник должен был преподавать в нем Закон Божий, а иногда и другие предметы; плата за преподавание составляла 30 руб. серебром в год. Единственный священник, служба которого оплачивалась более высоко, - протоиерей Екатерининского собора г. Екатеринбурга (360 руб. сер. в год вместе с квартирными). Диаконы по Горному положению получали 90 руб. жалования и 60 руб. квартирных, причетники - по 48 руб. сер. в год. Кроме того, церковнослужителям полагался «провиант»: самим причетникам и их женам по 2 пуда муки, а детям - по 1 пуду в месяц на каждого. Помимо этого причту тех заводских храмов, в числе прихожан которых были государственные крестьяне, могла выплачиваться хлебная руга: священнику по 1 пуду «с венца», диакону - по 30 фунтов, причетникам - по 20 фунтов каждому. В Тиминской одноштатной церкви клирики получали и денежное жалование, и ругу, тогда как в Каменском заводе два церковных штата получали только денежное жалование по Горному положению, а третий, отправлявший требы для приписанных к заводу государственных крестьян, получал жалование «по сельским штатам»
и ругУ [5].
Семь из 19 заводских причтов (36,8%) оценили свое содержание как «достаточное», семь - как «посредственное». Причт Мраморского завода признал содержание священника «достаточным», а дьячка - «средственным» (священник Мраморского завода получал максимально высокое для заводов жалование - 300 руб. серебром в год, а диакон на дьячковской вакансии - 57 руб. 14 % коп. жалования и провиант: жалование получали от Екатеринбургской Гранильной конторы) [6]. Клирики Уткинского завода сочли свое содержание «недостаточным», Тиминского села - «скудным». Описание Тиминского прихода демонстрирует сложность структуры уральского прихода и, соответственно, разнообразие составляющих доходов духовенства. Государственные крестьяне Тиминского села отвели духовенству пашенную и сенокосную землю, тогда как непременные работники частных Сысертских заводов должны были выплачивать ругу взамен землеотвода, но заводоуправление заменило ругу денежным жалованием, соответствующим нормам Горного положения для казенных заводов. Тем не менее духовенство считало, что получает плату лишь за половину непременных работников, указывая, что «с половины непременных работников никакой земли не имеется», т. е. договор о выплате руги был заключен с половиной прихожан. Государственные крестьяне выплачивали ругу в традиционных размерах [7]. Причты двух екатеринбургских церквей не определили уровень своего достатка. Все семь причтов, посчитавших свое содержание достаточным, пользовались также и покосами, хотя клирики Арамильского села были недовольны количеством отведенной для покосов земли. Они «пользовались до
1858 года сенными покосами, отводимыми прихожанами, но в 1858 году распоряжением Горного Начальства покосов дано недостаточно, а некоторым из причта вовсе оных не дано» [8]. Примечательно, что в данном случае не прихожане возражали против предоставления покосов причту, но горное ведомство озаботилось тем, чтобы его работники не испытывали недостатка. Не имел земли лишь один причт, обозначивший свое положение как посредственное (Никольское село [9]), а также причт Екатеринбургской Духосошествиевской церкви, не давший оценки своего материального положения [10], и причт Уткинского завода [11]. Пахотная земля имелась лишь у причта Тиминского села (получена от государственных крестьян) и частновладельческого Полевского завода [12] (нарезана по Генеральному межеванию на два штата).
30 причтов, служащих в приходах государственных крестьян (39,5% от общей численности причтов), получали жалование от казны в соответствии с сельскими штатами 1842 г. [13], причем 28 из них получали, помимо этого, и ругу с крестьян. В соответствии со штатами на долю старшего священника приходилось 144 рубля, младшего - 108 рублей, диакону -54 рубля, дьячку - 36 и пономарю - 24 рубля серебром в год, в приходах, где число прихожан мужского пола было меньше 700 человек, жалование священника сокращалось до 90 руб. Размеры руги с государственных крестьян были те же, что и на казенных заводах.
Девять причтов (30%) сочли свое содержание «достаточным» и «порядочным»; причты с. Троицкого и Камышевского, а также Аятской слободы сочли, что подобную оценку можно дать только положению священника (в Троицком добавили, что содержание диакона «безбедно», тогда как положение остальных членов причта в Троицком и Аяти назвали «скудным», а в Камышевском - «посредственным»). Помимо троицких причетников и аятских диакона и причетников оценили содержание как «скудное» и «недостаточное» только три причта (10%), причем в с. Белоярском указали причину «скудости»: «по причине частых неурожаев хлеба и от того бедности большой части прихожан руга получается в малом количестве» [14]. 10 причтов (помимо камышевского) сочли свое положение «средственным», «не весьма достаточным» (33,3%), пять причтов (16,7%) не дали оценки своему положению.
Лишь при двух храмах духовенство не владело землею. Пашенная земля была отведена к пяти храмам (16,7%), но духовенство двух из этих храмов отметило, что землей пользуются крестьяне, причем в с. Кочневском указано, что крестьяне захватили землю «самовольно» [15]. В Логиновской слободе (причт которой не дал оценки своему состоянию) земельный вопрос был урегулирован вполне цивилизованно: 33 десятины пашенной земли были записаны на церковь в 1859 г., и тогда же с прихожанами было заключено письменное соглашение о сдаче им земли в аренду на 12 лет «с платою руги: священнику 1 пуд 30 фунтов, причетникам - по 20 фунтов с венца» [16]. Интересно, что земля по норме еще XVIII в. была выделена уже в 1859 г., причем цифра «33 десятины» обозначала уже не пашенную и сенокосную землю, как предполагалось законодательством, а только пашню, тогда как 15 десятин сенокоса были отведены прихожанами, видимо, добровольно и вне официального межевания. Интересно, что руга, выплачиваемая прихожанами за пользование землей, соответствует нормам сельских штатов, с той лишь разницей, что в отсутствие диакона священник получал как свою, так и его долю. Очевидно, что руга, которую прихожане платили на других приходах, также давалась в качестве компенсации вместо выделения духовенству земли из общинного фонда. Единственный случай выплаты вольной руги зафиксирован в Глинской слободе [17].
Обращает также на себя внимание то, что размеры покосов отличаются друг от друга, так что можно сделать вывод, что покосами духовенство наделяли сами прихожане без вмешательства властей. Не указал наличие покоса причт Черемисского села (только усадебную землю - «одна десятина с осьминником» [18]).
Среди оставшихся 27 причтов (35,5% от общего числа: частных заводов и 3 городских) девять (33,3%) оценили свое положение как «достаточное» и «безбедное», девять - как «посредственное» и «не очень достаточное», семь (25,9%) - как «очень недостаточное», «скудное». Духовенство Невьянского и Шуралинского заводов оценило свое положение одинаково: «содержание священнослужителей по общей дороговизне жизненных припасов очень недостаточно, а причетников даже весьма бедно»; схожую, хоть несколько лучшую, оценку дал причт Билимбаевского завода [19]. Следует учесть при этом, что на частных заводах духовенство, как правило, снабжалось дополнительно сеном, дровами и свечами.
Для этой группы духовенства характерна слабая связь с землей. 17 причтов (63%) землей не обладали, еще два (7,4%; оба - Сысертского завода) объявили, что вместо земли получают хлеб, причем к Симеоно-Аннинской церкви Сысерти земля была нарезана (198 десятин покосов), но духовенство ею не пользовалось [20]. Таким образом, землею вообще не пользовались 70,4% причтов, чье положение регулировалось особыми условиями (установленными центральными властями, как в случае с екатеринбургскими храмами, либо возникшими в результате договоренности с прихожанами, помещиками и заводовладельцами). Шесть при-чтов (22,2%) пользовались покосами, два - пашней и покосами. На Кыштымском заводе и в Воскресенском селе, принадлежащих наследницам Л. И. Расторгуева, покосы достались только некоторым членам причта, но остальные получали компенсацию деньгами [21].
Таким образом, можно отметить, что духовенство Екатеринбургского уезда к началу реформ сохраняло уже весьма слабую связь с пашенной землей; судя по количеству причтов, которые отметили ее наличие, само духовенство вряд ли занималось земледелием; скорее всего, даже эта земля отдавалась прихожанам на определенных условиях. В реальном пользовании причтов оставались покосы, но даже от них в некоторых местах отказывались в обмен на деньги или продукты. Основной формой платы остается руга, но все причты отмечают также денежную форму платы. Наименее связанными с землей оказалось духовенство частных заводов и, естественно, городское. Тем не менее доходы этой группы духовенства оцениваются довольно высоко, хотя на первом месте по количеству доходов остается духовенство приходов Горного ведомства. Более точно определить, от каких факторов зависел материальный достаток духовенства, достаточно сложно. Остается предположить, что реальный уровень доходов клириков зависел от дополнительных доходов, которые не всегда указывались в клировых ведомостях (лишь в некоторых из них указывается сумма кружечных сборов за год, а определить количество продуктов, полученных во время традиционных сборов, просто невозможно).
Пользовались приходскими квартирами или квартирами, оплачиваемыми приходом, шесть причтов из числа тех, кто получал жалование по Горному положению (31,6%), 11 - получавших жалование по сельским штатам (36,7%), и 23 (85,2%) - получавших плату на особых условиях (следует оговориться, что обеспечена жильем была, как правило, только часть приходских клириков). Таким образом, государство, ратовавшее за наделение клириков жильем, справлялось с этой задачей хуже, чем частные владельцы (точнее, гораздо эффективнее принуждало частных владельцев к обеспечению клириков жильем, чем само заботилось об этом). Именно за счет помещиков и заводовладельцев средние показатели наделения духовенства жильем достигли 52,6%. При этом 29 причтов из 40, пользовавшихся приходским жильем (72,5%), были не удовлетворены своим положением (оценки от «посредственно» до «крайне скудно»), восемь (20%) считали свои доходы «достаточными», а три (7,5%) не дали оценки своему положению. Опять же, наибольший удельный вес в данных о «недостаточных» причтах «обеспечивают» частновладельческие заводы (16 причтов - 69,6% от тех, кто владел жильем), так что можно предположить, что строительство жилья для духовенства или его найм заводскими конторами были свидетельством осознания недостаточности доходов духовенства на этих приходах. При этом на «государственных» приходах удовлетворенность своим положением высказал только один причт (Брусянского села), так что разрыв в реальных доходах в группе «частновладельческих» приходов был выше, чем в целом по уезду.
Хотя церковные реформы были еще впереди, отмена крепостного права уже сказалась на положении церковных причтов в «частновладельческих» приходах. На Уткинском заводе духовенство осталось при одном денежном жаловании без «материальных пособий» (сена, овса, дров, свеч), в Уткинском селе духовенство после подписания Уставной грамоты лишилось и денежного жалования от Уткинской заводской конторы, оставшись при тех деньгах, которые выплачивались казной, то же самое произошло и в Нижнем селе, тогда как на Шай-танском заводе духовенство, пусть и «с большим трудом», но добилось выдачи по крайней мере половины прежней нормы дров и свеч [22].
Поэтому, когда правительство заведет речь об улучшении материального положения духовенства, это будет означать на самом деле не столько попытку улучшить, сколько остановить ухудшение положения. Каким образом в годы реформ изменилось положение духовенства Екатеринбургского уезда, которое, по предварительным прогнозам, должно было
пострадать не слишком сильно (много «казенных» приходов)? Имеется возможность сравнить данные о доходах духовенства 75 приходов Екатеринбургского уезда в 1860-е и 1870 -начале 1880-х гг. [23] Правда, шесть (8%) из этих причтов не дали оценки своего состояния в обоих случаях. Состояние шести причтов можно считать улучшившимся (правда, состояние духовенства Шайтанско-Васильевского завода в 1860-х гг. считалось «очень недостаточным», а в 1870-х - просто «недостаточным»). Состояние 20 (26,7%) причтов осталось таким же, как прежде. Из них как «достаточное» оценивалось состояние шести причтов, «посредственное» - семи (9,3%), «недостаточное» - одного (1,3%), «скудное», «весьма недостаточное» - трех (4%) и «весьма скудное» - одного причта. В эту же группу (нет изменений) отнесены причты сел Ново-Алексеевского и Белоярского (2,7%), в которых состояние священника оценивалось как недостаточное, а псаломщика - как «совершенно бедное». Ухудшилось содержание 23 причтов (30,7%), причем у семи причтов (9,3%) ухудшение оценки следует признать очень существенным. 24-м в этой группе будет причт Кыштымского завода, где положение священника не изменилось (осталось «достаточным»), а псаломщика - ухудшилось (было «достаточным», а стало «скудным»).
В девяти случаях (12%) сложно говорить об изменениях в положении причтов, поскольку в ведомостях 1860-х гг. благочинные не сделали отметки об их состоянии. В период же церковных реформ состояние двух из них оценивалось как «достаточное» [24], двух - как «посредственное», пяти - как «скудное». В 10 случаях (13,3%), напротив, отсутствуют отметки за более поздний период. При этом раньше положение трех из них оценивалось как «достаточное», пяти - как «посредственное» [25], двух - как «недостаточное». С достаточной осторожностью можно предположить, что все-таки благочинные чаще избегали прямых оценок в тех случаях, когда положение причта было не слишком хорошим.
Итак, в ходе реформ изменилось к лучшему положение лишь 8% учтенных причтов, при том что в период реформ «достаточным», «безбедным» называлось с оговорками положение 12 причтов (или только некоторых членов причтов) (15,8%). При этом ухудшилось материальное положение 32% причтов, так что говорить об удовлетворенности духовенства результатами реформ в этой области не приходится. Признали свое положение достаточным два городских причта, пять заводских (все заводы - частные, причем четыре из них принадлежали к Сысертскому горному округу, так что условия обеспечения духовенства здесь были одинаковые), пять сельских (все села, напротив, управлялись Министерством государственных имуществ). В целом следует признать, что приходы государственной деревни оказались более устойчивыми в материальном плане, чем остальные (заводские и помещичьей деревни). Причиной этого можно считать то, что и в прежние годы сами крестьяне брали на себя обеспечение духовенства, и отношения духовенства и прихожан здесь в наименьшей степени подвергались воздействию со стороны. Кроме того, реформы практически не затронули положение государственных крестьян, в то время как статус заводских работников и крепостных крестьян изменился радикально. В связи с этим как бывшие владельцы (которые брали на себя обеспечение духовенства), так и бывшие крепостные посчитали себя свободными в отношении обязательств перед приходским клиром.
В последующие годы изменения в материальном положении духовенства были связаны прежде всего с переводом наиболее бедных причтов на государственное жалование. В целом же реальные доходы духовенства по-прежнему оставались в зависимости от дополнительных статей, которые поддаются лишь весьма приблизительному учету [26].
Примечания
1. Леонтьева Т. Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX - начале ХХ вв. М.: Новый хронограф, 2002. С. 25-32.
2. Миронов Б. Н. Американский историк о русском духовном сословии // Вопросы истории. 1987. № 1. С. 156-157.
3. Гончаров Ю. М. Материальное положение православного белого духовенства в городах Тобольской губернии в середине XIX - начале ХХ в. // Известия Алтайского государственного университета. 2010. № 4-1. С. 63-66.
4. Государственный архив Свердловской области (ГАСО). Ф. 6 (Екатеринбургская духовная консистория). Оп. 2. Д. 568, 569, 576, 577, 578, 585.
5. Там же. Д. 569. Л. 36 об.; Д. 577. Л. 2.
6. Там же. Д. 577. Л. 49 об.
7. Там же. Д. 569. Л. 36-36 об.
8. Там же. Д. 577. Л. 34.
9. Там же. Д. 569. Л. 26.
10. Не оценили уровень своих доходов два причта екатеринбургских храмов (Там же. Д. 568. Л. 17, 29): в отсутствие сборов с прихожан им в качестве дополнительных доходов оставались лишь кружечные сборы (размер которых также не указан), а также жалование, выплачиваемое тем из них, кто занимал какие-либо дополнительные должности (церковные, административные или преподавательские). Возможно, отсутствие оценки уровня доходов в такой ситуации является демонстративным: поскольку на уровень доходов клириков прихожане влияли незначительно, а признание государственного жалования недостаточным было бы признаком нелояльности, то в арсенале клириков оставалось только красноречивое молчание.
11. Там же. Д. 585. Л. 13; Д. 568. Л. 29.
12. Там же. Л. 59.
13. В их числе учтены третий штат Каменского завода (Там же. Д. 577. Л. 1 об.-2) и причт Уткин-ского села, получавший только половинное жалование (Там же. Д. 585. Л. 19 об.).
14. Там же. Д. 577. Л. 79 об.
15. Там же. Л. 91.
16. Там же. Л. 69-69 об.
17. Там же. Д. 576. Л. 77.
18. Там же. Л. 63.
19. Там же. Л. 1, 29; Д. 585. Л. 2.
20. Там же. Д. 577. Л. 17, 29.
21. Там же. Д. 569. Л. 2, 22.
22. Там же. Д. 585. Л. 13, 19 об., 23 об., 31 об.
23. Там же. Д. 606, 609, 611, 614, 618, 643.
24. В данных о причте Останинского с. сделана оговорка «достаточно, если причт бессемейный» (Там же. Д. 643. Л. 118 об.).
25. На Билимбаевском заводе Строгановых положение священника оценивалось как «средст-венное», а диакона и причетников - как «недостаточное». Можно было бы воспринять такую оценку как заниженную, но в графе о просфорне сделана следующая запись: должность просфорни исполняет «служительская жена», причем она «занимается печением просфор с 1854 г. по нежеланию духовных сирот исполнять просфорническую должность при Билимбаевской церкви по недостаточному жалованию от заводской конторы» (Там же. Д. 585. Л. 2, 10 об.). Обычно «духовные сироты» особой привередливостью не отличались.
26. В следственном деле священника с. Ницинского Ирбитского у. Ивана Молчанова содержатся сведения об источниках доходов священнослужителя начала XX в. Мещанин Шипицин показал, что, когда священник начал объяснять крестьянам значение Манифеста 3 ноября 1905 г. о снижении и последующей отмене выкупных платежей, Шипицин вступил с ним в спор по поводу необходимости таких выступлений: «Зная, какое порядочное ведет хозяйство о. Иоанн, я ему высказал, что для крестьян было от него больше пользы, если бы он вместо подобных проповедей уменьшил хлебные сборы со своих прихожан» (Там же. Оп. 4. Д. 184. Л. 63-63 об.). Таким образом, и в начале ХХ в. сельский священник жил за счет ведения собственного хозяйства (достаточного, чтобы прокормить его семью) и сборов с прихожан. Попытка противопоставить крестьян священнику в целом не удалась, по словам одного из допрошенных крестьян, «священник о. Иоанн очень хороший для прихода и усердный к службе» (Там же. Л. 54), так что на сборы крестьяне смотрели в общем-то спокойно, признавая их законность. Хозяйство клирика рассматривалось как результат его собственной деятельности, сборы - как плата за его службу.
Notes
1. Leontieva T.G. Vera i progress: pravoslavnoe sel'skoe duhovenstvo Rossii vo vtoroj polovine XIX -nachale XX vv [Belief and progress: the Orthodox rural clergy of Russia in the second half of XIX - early XX centuries] Moscow. Novyj hronograf - New chronograph. 2002. Pp. 25-2.
2. Mironov B. N. Amerikanskij istorik o russkom duhovnom soslovii [American historian of Russian spiritual estate] // Voprosy istorii - Questions of history. 1987, No. 1, pp. 156-157.
3. Goncharov Yu. M. Material'noe polozhenie pravoslavnogo belogo duhovenstva v gorodah Tobol'skoj gubernii v seredine XIX - nachale XX v. [The financial situation of the Orthodox parish clergy in the towns of Tobolsk province in the middle of the XIX - early XX century] // Izvestiya Altajskogo gosudarstvennogo universiteta - News of the Altai State University. 2010, No. 4-1, pp. 63-66.
4. State archive of Sverdlovsk region (GASO). F. 6 (Yekaterinburg spiritual Consistory). Sh. 2. File 568, 569, 576, 577, 578, 585.
5. Ibid. File 569. Sh. 36 turn; File 577. Sh. 2.
6. Ibid. File 577. Sh. 49 turn.
7. Ibid. File 569. Sh. 36-36 turn.
8. Ibid. File 577. Sh. 34.
9. Ibid. File 569. Sh. 26.
10. Did not appreciate the level of their income two clergy Yekaterinburg temples (ibid. File. 568. Sh. 17, 29): in the absence of charges parishioners to them as additional income remained only a mug fees (the amount of which is not specified), as well as the wages paid to those who took any additional posts (Church, administrative or teaching). Perhaps the lack of evaluation of the level of income in this situation is demonstrative: because the income of the clergy members were affected slightly, and the recognition of the state salary would be insufficient sign of disloyalty, in the Arsenal of the clergy remained only an eloquent silence.
11. Ibid. File 585. Sh. 13; File 568. Sh. 29.
12. Ibid. Sh. 59.
13. Among them is considered the third state of Kamensky plant (ibid. File 577. Sh. 1 turn-2) and the clergy of Utinskiy village, received only half of the salary (ibid. File 585. Sh. 19.).
14. Ibid. File. 577. Sh. 79 turn.
15. Ibid. Sh. 91.
16. Ibid. Sh. 69-69 turn.
17. Ibid. File 576. Sh. 77.
18. Ibid. Sh. 63.
19. Ibid. Sh. 1, 29; File 585. Sh. 2.
20. Ibid. File 577. Sh. 17, 29.
21. Ibid. File 569. Sh. 2, 22.
22. Ibid. File 585. Sh. 13, 19 turn, 23 turn, 31turn.
23. Ibid. File 606, 609, 611, 614, 618, 643.
24. In data about the Ostaninsky clergy it is made the reservation "it is sufficient if the clergy is unmarried" (ibid. File 643. Sh. 118.).
25. On Bilimbaev plant of the Stroganovs position of the priest was appraised as "famous", and the deacons and clerks as "insufficient". One could perceive this assessment as understated, but in the graph on making bread made the following entry: position of prosporn is performed by "Ministerial wife", and she is "engaged in biscuits host with 1854 by the reluctance of spiritual orphans to perform preferneces position when Bilimbaevsky Church low wages from the factory office" (ibid. File 585. Sh. 2, 10 turn.). Usually "spiritual orphans" did not differ with special fastidiousness.
26. In investigating the case of a priest of S. Nitinskiy Irbit Ivan Molchanov there is information about the sources of income of the priest in the beginning of XX century. Tradesman Shipitsin showed that when the priest began to explain to farmers the value of the Manifest November 3, 1905, on the reduction and eventual abolition of redemption payments, Shipitsin joined with him in a dispute over the necessity of such statements: "Knowing what a decent farm operates O. Ioann, I stated him that for peasants there were more benefit from him if he instead of such sermons reduced grain dues from its members" (ibid. Sh. 4. File 184. Sh. 63-63 turn.). Thus, in the early twentieth century rural priest lived at the expense of doing their own economy (enough to feed his family) and fees from members. The attempt to oppose the peasants to the priest as a whole failed, according to one of the interviewed farmers, "the priest acting John is very good for ward and diligent service" (ibid. Sh. 54), so that charges the peasants looked at the calm, recognizing their legitimacy. Agriculture cleric was seen as the result of his own activities, fees as payment for his service.
