CC BY
176
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2014 ♦ 1 (57) январь-февраль ^
М.
АСЛЕНИЧНЫИ ПЕРСОНАЖ В ТВЕРСКОМ КАЛЕНДАРНОМ ОБ РЯДЕ
ПРО ВОДОВ ЗИМЫ
УДК 398.33
С. А. Ситникова
Филиал Государственной академии славянской культуры в г. Твери
Данная статья связана с изучением семантики масленичного чучела, которое является одним из универсальных элементов масленичного обрядового комплекса. Исследование осуществлено на подлинном тверском фольклорно-этнографическом материале, который автор собрал в ходе многолетних экспедиций по Тверской области. Кроме того, в круг научного анализа привлечены образцы тверского фольклора из фондов ГАСК и отечественных музеев, а также публикации по ^^ тверской обрядности из разных источников прошлых лет. ^^
Ключевые слова: локальная тверская традиция, календарный обряд, масленичный обрядовый комплекс, чучело Масленицы, женское божество, культ дерева, культ предков.
S. A. Sitnikova
State Academy of Slavic Culture in Tver (Branch), The Ministry of Education and Science of the Russian Federation, Krylova str., 20, Tver, Russian Federation, 170100
THE SHROW-TIDE PERSONAGE IN THE TVER CALENDAR RITUAL OF SEND-OFF OF WINTER
This article is connected with the studying of semantics of Shrow-tide scarecrow, that is one of the universal elements of the Shrow-tide ritual complex. The investigation is made on the authentic Tver folk-ethnographic material, received by the author during of many years' standing expeditions in Tver region. Moreover there are analyzed the examples of Tver folklore from reserves of SASC and native museums, and also editions about Tver rituals from different sources of past years.
Key words: Tver's local tradition, calender ritual, The Shrow-tide ritual complex, Shrow-tide scarecrow, woman's deity, tree cult, forefather cult.
СИТНИКОВА СВЕТЛАНА АЛЕКСЕЕВНА — кандидат педагогических наук, доцент кафедры народного художественного творчества Государственной академии славянской культуры в Твери
SITNIKOVA SVETLANA ALEKSEEVNA — Ph.D. (Pedagogical Sciences), Associate Professor of Department of folk art, State Academy of Slavic Culture in Tver (Branch)
e-mail: [email protected] © Ситникова С. А., 2014
^ Социально-культурная деятельность
Ф
Масленичное празднество в обследованных тверских районах — Зубцовском, Ан-дреапольском, Торопецком, Торжокском, Вышневолоцком, Осташковском состояло из общеизвестных для русской традиции обрядовых элементов. В то же время практически каждый масленичный обрядовый элемент, зафиксированный на тверской земле, имеет свои заметные отличия, свои, что на зы вает ся, локальные осо бен-ные черты, свою особым образом выстроенную версию. Одним из главных элементов традиционной масленичной обрядности является женский сакральный персонале, который чаще всего фигурирует в виде соломенного чучела под названием Масленица. Соломенное чучело Масленицы в женском обличье и обрядовые манипуляции с ним — изготовление, «встреча», «чествование», славление и, наконец, ритуальное умерщвление — являются реликтами древнего поклонения женскому божеству и участия этого божества в весеннем земледельческом ритуальном действе.
О былой сакральности женского масленичного обрядового персонажа и священно сти действ, в ко торых этот пер сонаж участвовал, свидетельствует характерная для древ ней обря до вой тра ди ции прак тика называть одним именем (в данном случае — Масленицей) разные грани ритуала: и отрезок времени, в рамках которого проходил праздник, и сам праздник, и отдельные его эле мен ты или пер со на жи (на пример, костёр или чучело). Об этом же говорит и один из многочисленных вариантов име-нова ний празд нич ного мас ленич ного обрядового комплекса. В Тверской и в сопредельной с ней Новгородской области, например, зафиксирована номинация матка, матушка1, которая актуализирует мифологему творения, имеющую ключевое зна-че ние в мас ле нич ной обряд но сти и свя за на с образом Масленицы-родительницы, пода-
тельницы новой жизни [5, с. 247, 9, с. 17]. В этом же смысловом ряду стоят свидетельства об обрядовых глиняных изображениях Масленицы в виде женских фигурок [1, 3, 7, с. 166—191].
Антропоморфный женский образ Масленицы, больше всего известный в виде соломенного чучела под названием Масленица, является весьма архаичным, значимым и наполненным древними смыслами обрядовым элементом.
Судя по воспоминаниям информантов, из названий обрядового антропоморфного масленичного персонажа в обследованных районах Тверской области чаще всего употребляются слова «чучело» и «Масленица», реже — «соломенная баба» и «кукла». На Тверской земле зафиксирована фольклор-но-эт ногра фи че ская ин фор ма ция о том, что Масленицу жгли, но это было не чучело. Выражение «жечь Масленицу» могло означать сжи га ние ко ле са, про сто кос тёр в де рев не, на поле или на горе, или даже на дереве, в котором сжигали снопы, дрова, тряпки, веники или «лагушки», то есть бочонки из-под дёгтя.
«Выносили, зажигали, кто колёсы — кто чево; ... кубышку вот эту, где дёготь, что раньше телеги мазали, выносили на край деревни, на жердин ку такую, вот подыма ли и зажигали, ... а другие, может, тряпку какую, зажигают — все по-разному. Это вот называлась так, Масленица» (Муравьёва Марья Михайловна, 1924/2006гг.2, д. Борис-цево, Торжокский р-н3). «Колесо от машины, от трактора возьмут, вот и зажгут его, говорят: "Масленицу жгут"». (Егорова Мария Григорьевна, 1925/2006 гг, д. Тимофее-во (ныне не существует) / д. Масло во, Торжокский р-н). «.Жгли Масленицу — пук соломы» (Михайлова Анна Михайловна, 1917/2003 гг, д. Чистое, Торопецкий р-н).
1 № 12: «И ох ты Масленица ты матка,/ И ох матка, лёли, и ох матка!/ Она скорёшенько нас обманила,.../ На большой пост посадила,.» [см. 9, с. 17]
2 Перед косой линией стоит год рождения информанта, после косой — год записи информации.
3 Перед косой линией обозначено поселение, в котором информант наблюдал сообщаемые факты, после косой линии отмечено место записи информации. Если названо одно селение, значит, место наблюдения и место записи совпадают.
Ф
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2014 ♦ 1 (57) январь-февраль ^
Ф
«И жгут Масленицу: разложут костёр, на однем краю деревни, посреди деревни и на другом краю. Вот так провожали» (Караваева Елена Васильевна, 1910/2006 гг, д. Сы-ворошкино, Торжокский р-н / г. Торжок). «Масленицу легли около нашего дома. На костёр дрова шалашом поставят, и горит» (Семёнова Vanea Григорьевна, 1940/2011 гг, д. Заозерье, Осташковский р-н / с. Свяшое, Осташковский р-н).
Вместе с тем тверской обрядовый масленичный текст располагает и богатыми свидетельствами об изготовлении и сжигании именно антропоморфного чучела Масленицы. Среди вариантов изготовления чучела встретились самые разные. И почти все они содержат уникальные отголоски архаических воззрений наших предков. «Жгли чучело с соломы и с чащи (лапки от ёлки), 2—3 колышка оплетают ...» (Антонов Василий Иванович 1917/2005 гг, д. Борок, Торопец-кий р-н / п. Плоскошь, Торопецкий р-н).
Еловые ветви, включённые в ритуальную масленичную антропоморфную фигуру, отсылают нас к доземледельческим верова-ни ям, свя зан ным с культом дерева. Ело вые ветви не случайный элемент в образе тверского масленичного обрядового идола, он является отголоском древнейшей ритуальной традиции. В конце XIX века эта традиция ещё активно бытовала практически у всех народов Европы. Богатые свидетельства о ней фиксировались фольклористами и этнографами того времени. В одном из печатных источников, опубликованном более ста лет назад, говорится о тверском масленичном эпизоде с этой лее атрибутикой: «Обряд проводов масляницы (местами сожигаемой или погребаемой в последний день масляницы).. сопровождается... в Тверской губ. шествием "окликальщиков" с еловыми ветвями в руках. Ветви эти ставятся ими также на дворах хозяев, предлагающих окликальщикам угощение» [11, с. 149]. Дж. Фрезер, комментируя традиции культа дерева в Верхней Баварии, где вершина ритуального Майского столба украшалась
пучком еловой зелени, писал, что целью этого обычая было внесение в селение «только что пробудившегося, оплодотворяющего духа растительности», который оказывает благотворное влияние на чадородие женщин и плодовитость скота [12, с. 146]. Он говорил и об антропоморфном образе духа дерева, бытующем в представ-лени ях и в народ ных обы ча ях ев ропей ских крестьян: «В некоторых... случаях дух дерева вы сту пает од но вре мен но в рас ти тель ной и человеческой форме, обе формы соседствуют, как бы с целью объяснить друг друга. Человеческая ипостась духа дерева представлена в таких случаях то куклой, то живым человеком; но в обоих случаях их ставят рядом с деревом или кустом, так что они составляют с ними нечто вроде надписи на двух языках, одна часто является, так сказать, переводом другой. Поэтому не подлежит со мне нию, что дух де ре ва дей ст ви тель-но выступает в человеческой форме» [12, с. 147]. Иллюстрацией к этим выводам может послу жить орна мент на тверском полотенце, где центральная женская фигура украшена еловыми ветвями [4, с. 94], а также пример из тверской ритуальной практики, в которой антропоморфное чучело для завершения масленичного обряда устанавливается на дереве: «Ребята влезут, которые постарше, на дерево, зажгем. На дереве зажгут вот это самое чучело, и горит оно. Привяжут к дереву, и вот оно горит» (Иванова Валентина Александровна, 1942/2006 гг., д. Сосновка, Торжокский р-н / г. Торжок).
Крупнейший исследователь русских календарных обрядовых традиций В. Я. Пропп также считал объект растительности (дерево, ржаной, льняной сноп) эквивалентом антропоморфному чучелу, а его уничтожение — универсальным календарным обрядовым элементом. Функциональное сходство между чучелом, как заместителем человека (божества), и деревом подтверждается, кроме прочего, тем, что уничтожение, как дерева (снопа), так и чу че ла про ис ходит тра ди ци-онно под песни, включающие мотивы похо-
Ф
^ Социально-культурная деятельность
Ф
ронных плачей. Похороны — уничтожение растительного божества, являются залогом его воскресения в виде хорошего урожая и приплода, а значит, и залогом будущего благополучия людей. В одной из масленичных песен, записанной в Тверской области и исполнявшейся во время сжигания чучела Масленицы, об этом говорится прямо: «О, мы масленицу прокатали,../Дорогую свою потеряли, .../И мы в ямочку закопали,../ Белым ручушкам припляскали (притоптали)./ Лежи, масленица, до налетья,.../ Пока придёт добра слетья,.../ А на лето мы раскопаем./ И обратно её раскатаем» [9, с. 16].
Одним из отзвуков древнейшего представления о жизненно важной необходимости жертвоприношения, осуществляемого ради будущего блага, молено усмотреть в редко теперь встречающейся информации о том, что сжигаемое чучело одевали в специальную добротную, красивую одежду. «..Делали чучело — из палок крестовину, на голову гор шок или каст рю лю. Оде нут кофту, сарафан хорошие, специально шили. На голову — большой платок с кистями. Зажгут, девчонки скажут: "Ой, жалко, такой платочек горит". Старые говорят: "Пускай, это наша беда горит"» (Ширяева (Хлебода-рова) Екатерина Демидовна, 1935/2011 гг., д. Анушино, Осташковский р-н / с. Святое, Осташковский р-н). В прошлом обычай наряжать чучело Масленицы во всё лучшее, видимо, был повсеместным: «Раньше мас-ляницу сжигали в полном наряде, теперь же стараются незаметно или совсем снять платье или платок, или же заменить их тряпьём» [3, с. 20].
Сакраментальные смыслы заключены и в материале, из которого чаще всего традиционно делается масленичный идол: солома, зла ко вые или льня ные сно пы яв ля ют-ся зна ком древ них ри ту аль ных пере жи ва-ний земледельца, обрабатывающего поле, чья жизнь зависит от урожая этих культур. Тверские фольклорно-этнографические ма-териа лы го ворят о ши роком рас про стра нении на тверской зем ле тра ди ции изго тов-
ления чучела из соломы злаковых растений и льна. «Жгли, чучело там такое. С соломы так сделают, как чучело, да. Так, срежут пуч ком да вро де ру ки. По том сде ла ют, чтоб головы была заметна. Там пук соломы сделают, ржаной, ото ржи. Да, как юбка сделают, свяжут её. И потом на шест её, вторнут, да и горит» (Козенкова Зинаида Андреевна, 1914/2006 гг, д. Секурино, Торжокский р-н / г. Торжок).
«Вечером в поле жгли Масленицу — чучелу из ржаных обмолоченных снопов, чем больше, тем лучше, в три ряда в высоту, внутри палку втыкали» (Маркова Агриппина Ивановна, 1924/2007 гг, д. Русино, Торжокский р-н / д. Лужки, Торжокский р-н).
«Брали солому, высокий сноп, повязывали платок, кто перед ник под вя жет, за деревней сжигали — прощание с Масленицей — прыгали через костёр (Сергеева (Александрова) Мария Андреевна, 1921/2010 гг, д. Глебцы, Вышневолоцкий р-н).
«Делали чучело: палка крестом, полный матрас соломы набьют, оденут как девицу. Ходят вокруг и громко кричат: "Прощай, наша Масленица, весёлые денёчки, масляны блиночки! Приходи опять, мы будем ждать!"» (Крылова (Аысанова) Тамара Яковлевна, 1932/2011 гг., д. Рвеницы, Осташковский р-н / с. Себрово, Осташковский р-н).
Масленичный женский персонаж в облике чучела, сделанного из соломы злаковых или из льняных снопов, символизирует и сакральную силу творения и плодородия женского начала, и плодородную силу льна или зерна-хлеба (солома как элемент, как заместитель льна или хлебного колоса).
Известно, что в традиционных свадебных и календарно-аграрных обрядах активно действуют ряженые, которые с помощью ремесленного кода (тканьё на кроснах, изготовление блинов, толчение в ступе) осуществляют заклинание плодородия и риту-аль ное вос со тво ре ние ми ра, ак туаль ное в календарный период новолетья. В Тверской области зафиксированы обрядовые дейст-
Ф
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2014 ♦ 1 (57) январь-февраль ^
Ф
ва, в ко торых на зван ные функ ции ря жено-го персонажа возложены на чучело Масленицы: «Масленица сидит за станком (прядильным) и "крутит масло". Масленицу делали из соломы.» [8, с. 27]. Очевидно, что фрагменты масленичного текста, в которых имитируется выполнение трудовых операций ан тро поморф ным пер сона жем в ви де соломенного чучела, синонимичны по смыслу и функ ци ям по доб ным фраг мен там с ряже ны ми, ко торые в од них вари ан тах вы полня ют по-на стоя ще му эти дей ст вия, а в других — тоже их имитируют. К слову сказать, обрядовая традиция демонстрировать чучело занятым каким-либо производственным процессом (выпечкой блинов, ткачеством, толчением крупы в ступе, пахтанием или ме-шанием масла и т.п.) известна и в других локальных славянских зонах1 [13, с. 107].
Реликтами архаичных представлений о чучеле Масленицы как о воплощении божества, как о представителе божества [10, с. 515—516] являются тверские масленичные традиции «подпитывать Масленицу», когда в костёр, на котором горела Масленица, бросали блины. «Масленицу провожали, блины жгли» (Куров Павел Иванович, 1922/2006 гг, д. Фелитово, Торжокский р-н / с. Страшевичи, Торжокский р-н). «Дядька факел делал — на шест блины, оладьи — жгли, провожали Масленицу» (Кононова (Вересова) Людмила Валентиновна, 1945/2011 гг., д. Трубино Торжокский р-н / д. Гринино, Осташковский р-н).
«В воскресенье блины жгли: так принято стариками, до нас. В прощальный вечер, как сумерки, жгли костёр посреди деревни на ручье. Бывало, кричат: "Вон мой блин горит!"» (Смирнова Татьяна Павловна, 1917/2007 гг, д. Зыбино, Ржевский р-н / д. Прусово, Торжокский р-н).
«В Масленицу блины жгли, ... в костёр кидали, подпитывали Масленицу. ... Все, кто за хо чет, ки да ли по бли ну в кос тёр»
1 «В б. Воротынской волости чучело "масляницу" сажали так, как будто она пекла блины; в руки ей давали уполовник и сковородку» [13, с. 107].
(Узловская Тамара Алексеевна, 1950/ 2009 гг, п. Тверецкий, Торжокский р-н).
По-видимому, в изложенных обрядовых фрагментах можно усмотреть древнейшие реликты некогда бытовавшего ритуального кормления божества (божественного предка), принесения его (в образе Масленицы) в жертву на огненный алтарь ради очередного ежегод ного ритуального воссотворения мира.
В приведённых свидетельствах, кроме сообщений о материале изготовления обрядового масленичного чучела, сообщается о са-краль ных зонах, в ко торых его тра ди цион-но жгли (в центре деревни, на краю деревни или, иногда, в двух-трёх-четырёх краях деревни, на поле, на дороге).
Кроме того, в тверской деревне сохранились представления ещё об одной сакральной точке, которая в обряде является символом «центра мироздания». Это — гора («на горе, чтобы далеко видна была»; «старались сжигать на горках»). «В Масленицу жгли чучело из соломы на горе, где катались. Куклу делали все, её одевали, кто что принесёт» (Колбанёва Ольга Константиновна, 1931/2003 гг., д. Некрашово, Торопец-кий р-н).
В обрядовой масленичной традиции сохранились отголоски уже забытой обрядовой практики делать масленичное чучело в каждом доме, а затем выносить его для общего проведения ритуала. «На Масленицу... Жгли каждый своё чучело на льду, старались, кто, как мог, повыше» (Капце-вич Мария Марковна, 1916/2005 гг, г. То-ропец). «Делали чучело из соломы, из тряпок, из плохих. Голову делали обязательно, косынку, юбку — всё сделают. Или женщину, или мужчину — всяких наделают, два, иль три чучела, кому сколько, и на одни дров ни их вме сте по ста вят. Их, на ро дуто, много ездило, и все чучела везут, поставят и зажгут в чугуне, не один везёт, много дровней» (Царькова Зинаида Фёдоровна, 1920/2007 гг, д. Абакумово, Торжокский р-н / д. Лужки, Торжокский р-н).
Ф
^ Социально-культурная деятельность
Ф
Важнейшей архаичной составляющей масленичного обрядового комплекса, в том числе и ритуала сожжения Масленицы, является общинное исполнение масленичных песен. В большинстве обследованных тверских зон обрядовая практика исполнения специ аль ных мас ле нич ных пе сен прак ти чески не сохра ни лась. О бы лом по все ме ст ном обрядовом исполнении песен осталась только память. В Андреапольском и Торопец-ком районах старшее поколение до сих пор хорошо помнит, что ещё недавно родители, прежде всего их матери и бабушки, обязательно пели на Масленой неделе.
Отличительной чертой всех известных масленичных песен является противоречие между весёлыми и озорными словами вербального текста и минорны ми, похорон ны-ми интонациями напева, порождёнными, по мнению исследователей, языческой древностью [9, с. 110]. За пи сан ные на ми то ро пец-кие масленичные песни (в полном и фрагментарном виде) сохраняют эту архаичную особенность. В исполнении наших информантов они звучали как погребальные причитания, с несоответствующими характеру ме лодии тек ста ми. Это не со от вет ст вие является внешним. Его глубинный смысл открывается, если рассматривать его с позиций традиционного мифологического мировоззрения и учитывать обстоятельства исполнения этих песен. Исполняются они с похоронным напевом и смешливыми словами вокруг масленого чучела и — особенно — во время его сжигания.
Смех (как признак жизни) и смерть (риту-аль ное унич тоже ние — рас тер за ние, за ка-пывание в снег, в землю, сожжение), их не-
разрывность и взаимообусловленность [6, с. 247] — вот основные смысловые составляющие обряда сожжения Масленицы (ритуального эквивалента человеческого жертвоприношения), который обязательно сопровождается исполнением масленичных песен. Масленичное чучело воплощает в себе жизнен ную си лу рас тений (злаков, льна, а также ветвей деревьев), из которых оно сделано. Во время его сжигания эта плодородная сила высвобождается, воскрешается и передаётся всему, что находится рядом — земле, людям, животным, растениям. Наряду с этим мас леничное чу чело олицетворяет женское божество, напоминая о древнем культе женщины-прародительницы, рождающей и вскармливающей всё сущее в мире. Этот культ является одной из разновид-но стей куль та умерших пред ков. По тра ди-ционным мифоритуальным представлениям смерть является условием воскрешения, и ничто не может родиться, не пройдя через смерть.
Таким образом, масленичное антропоморфное чучело, как воплощение божества, умерщвляется ради будущего воскресения в растительности на полях, ради плодовитости животных и чадородия людей. При этом мотив смерти вводится в подчинение мотиву жиз ни, в том чис ле и с по мощью обря до вого пе ния как жив ого зву ка, по сколь ку звук — один из важ ней ших при зна ков жиз ни, про-ти вопо лож ность без жиз нен но му без мол-вию. Именно эти архаичные идеи так внятно и рельефно переплетаются в ритуальных действиях с масленичным чучелом и пронизывают весь масленичный обрядовый комплекс.
Ф
Примечания
1. Бибиков С. Н. Культовые женские изображения раннеземледельческих племён юго-восточной Европы // СА. 1951. Вып. XV.
2. Вершинский Н. Н. Масляничные обычаи и поверья // Тверская старина. 1912. Март — апрель. С. 37—39.
3. Зернова А. Б. Материалы по сельскохозяйственной магии в Дмитровском крае // СЭ. 1932. № 3. С. 18—21.
4. Изобразительные мотивы в русской народной вышивке: Музей народного искусства. Москва : Советская Россия, 1990.
ISSN 1997-0803 ♦ Вестник МГУКИ ♦ 2014 ♦ 1 (57) январь-февраль ^
5. Попова И. С. Интонируемые выкрики: история изучения и современные научные открытия // По следам Е. Э. Линёвой : сборник научных статей. Вологда, 2002.
6. Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Санкт-Петербург, 1995.
7. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. Москва : Наука, 1994.
8. Традиционные обряды и обрядовый фольклор русских Повол. Ленинград, 1985.
9. Торопецкие песни. Песни родины М. Мусоргского / запись, составление и комментарии И. Земцов-ского. Ленинград, 1967.
10. Топоров В. Н. О ритуале. Введение в проблематику // В. Н. Топоров. Исследования по этимологии и семантике. Москва, 2004. Т. 1.
11. Фаминцин А. С. Богиня весны и смерти в песнях и обрядах славян // Вестник Европы. 1895. № 7.
12. ФрезерДж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии : пер. с англ. Москва : Политиздат, 1980. 146.
13. Шереметьева М. Е. Масляница в Калужском крае // СЭ. 1936. № 2.
References
1. Bibikov S. N. Cult female images of early farming tribes of the Southeast Europe. SA, 1951. Vol. XV (in Russian).
2. Vershinskij N. N. Oil customs and beliefs. Tverskaja starina, 1912, Mart-aprel', pp. 37—39 (in Russian).
3. Zernova A. B. Materials on agricultural magic in the Dmitrov region. SJe, 1932, № 3, pp. 18—21 (in Russian).
4. IzobraziteVnye motivy v russkoj narodnoj vyshivke: Muzej narodnogo iskusstva [Figurative motives in the Russian folk embroidery: the Museum of folk art]. Moscow, Sovetskaja Rossija Publ. [Soviet Russia Publ.], 1990.
5. Popova I. S. Intoniruemye vykriki: istorija izuchenija i sovremennye nauchnye otkrytija [Intoniruemye cries: history of study and modern scientific discoveries]. Po sledam E. Je. Linjovoj: sbornik nauchnyh statej [The footsteps of E. Je. Linjovoj: collection of scientific articles]. Vologda, 2002.
6. Propp V. Ja. Russkie agrarnye prazdniki [Russian agricultural festivals]. St. Petersburg, 1995.
7. Rybakov B. A. Jazychestvo drevnih slavjan [Paganism of ancient Slavs]. Moscow, Nauka Publ. [Science Publ.], 1994.
8. Tradicionnye obrjady i obrjadovyj folklor russkih Povolzhj'a [Traditional rites and ceremonial folklore of Russian Volga region]. Leningrad, 1985.
9. Toropeckie pesni. Pesni rodiny M. Musorgskogo [Toropeckie songs. Songs of the homeland M. Mussorgsk], compiler and comments by I. Zemtsovskiy. Leningrad, 1967.
10. Toporov V. N. O rituale. Vvedenie v problematiku [About the ritual. Introduction to human]. Issledovanija po jetimologii i semantike [Research on the etymology and semantics], Moscow, 2004, Vol. 4, pp. 515—516.
11. Famincin A. S. Boginja vesny i smerti v pesnjah i obrjadah slavjan [Goddess of spring and death in the songs and ceremonies of the Slavs]. Vestnik Evropy [The Bulletin of Europe], 1895, № 7.
12. Frezer Dzh. Zolotaja vetv': Issledovanie magii i religii [The Golden bough: a Study in magic and religion]. Moscow, Politizdat Publ., 1980.
13. Sheremet'eva M. E. Pancake week in the Kaluga region. SJe, 1936, № 2 (in Russian).
Ф
