CC BY
101ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
МАРКСИЗМ И СИСТЕМНЫЕ АСПЕКТЫ ИСТОРИИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА Цветков Г.С.
Цветков Георгий Семёнович - доктор философии, руководитель,
Центр социальных исследований (ЦСИ) "Пардаугава", г. Рига, Латвийская Республика
Аннотация: социалистические идеи равенства и социальной справедливости не могли бесследно исчезнуть ни в современной Латвии, ни где-либо ещё. Вместо формирования сбалансированного демократичного гражданского общества власть подминает под свои «гуманистические» либеральные ценности экономическую и социальную жизнь людей, хватаясь при этом часто за псевдонаучные изыскания и дискредитируя историю как науку.
Толерантность как уважение к чужой позиции в сочетании с установкой на взаимное изменение позиций в результате критического диалога остаются пока недостижимыми, хотя и по разным причинам, как для западноевропейских, так и для восточноевропейских стран. Неблагополучно и с экологией Земли. Глобальные изменения климата и здоровья людей носят угрожающий характер и требуют незамедлительного внимания. Нам всем предстоит искать для нашего современного и, прежде всего, европейского общества «системный баланс» свободы, справедливости и эффективности в условиях глобального кризиса идеологии либерализма. Причём идеологию будущего нельзя рассматривать как абстракцию в отрыве от техноэкономических и биотехнических факторов, их эффективности и безопасности (ядерная и термоядерная энергетика, биогенная инженерия, космизм техносферы, ноосферная реальность и др.).
Ключевые слова: всемирная история общества, учение марксизма, научная ревизия, национал-социализм, современный либерализм, экологический консерватизм, кризис идентичности, системные аспекты и анализ истории.
Уважаемый читатель! Начну с того, что я как специалист философских вопросов естествознания - логики и методологии современной науки, являюсь убеждённым сторонником методологии марксизма и считаю марксизм наукой, подверженной тем или иным коллизиям, но не догмой и не религией [2, 3].
В научном мире считается естественным и закономерным подвергать критике своих предшественников, без лишних эмоций сознавая, что новое поколение учёных может пересмотреть выводы или даже сами принципы, считающиеся в данный момент бесспорными. Разве теория относительности и квантовая физика не являются основательной ревизией принципов классической механики и всей физики XVII - XIX веков [2, с. 7]?
Основоположники марксизма, создавая своё учение, как раз и подвергли беспощадной научной критике многочисленные теории своих предшественников. Остриё их критики было направлено против догматических представлений о вечности частной собственности на орудия и средства производства, вечности и, так сказать, естественности социального неравенства, классового строя общества, существования малоимущего и даже неимущего населения. Мы не стремимся догматически предвосхитить будущее - утверждал Маркс - а желаем только посредством критики старого мира найти новый мир.
Проанализиров всё лучшее, что было создано к тому времени в Европе классической философией, политэкономией и утопическим социализмом, Карл Маркс сформулировал в 1845 году в «Тезисах о Фейербахе», что «философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [1, с. 3].
29
По Марксу, люди сами творят свою историю, являясь одновременно и актёрами (объектами) и авторами (субъектами) всемирно-исторической драмы, творя историю в революционной практической деятельности на основе существующих объективных условий в системе общественных производственных отношений. Развитие человеческой культуры К.Маркс представлял как процесс «опредмечивания» и «распредмечивания» человеческих сил и способностей. Когда человек создаёт новую форму или предмет культуры, он «опредмечивает» себя в ней, напротив, когда усваивает, открывает для себя нечто из «копилки» человеческого опыта, то «распредмечивает» чьи-то способности и результаты чьей-то деятельности.
Предметы культуры и воплощенные в них смыслы (включая орудия, инструменты, приборы, произведения архитектуры, художественные, научные, философские и иные тексты) существуют объективно, но в то же время предполагают субъектов с их субъективным миром. Во-1-х, ведь именно субъекты создают предметы культуры и их смыслы. Во-2-х, объективные смыслы, в том числе и те смыслы, которые пока никем не осознаются, могут существовать лишь постольку, поскольку имеются субъекты, способные их выявить, сделать собственным достоянием. И, в-3-х, если таких субъектов по каким-то причинам не имеется (погибли, забыли язык, на котором написаны тексты и т.д.), объективность предметов культуры превращается в объективность физических вещей, а их объективные смыслы утрачиваются [3].
Вместе с тем в развитии человека в условиях капитализма К. Марксом была вскрыта проблема и сформулирована концепция, так называемого, социального отчуждения, когда «собственное деяние человека становится для него чуждой противостоящей ему силой, которая угнетает его, вместо того, чтобы он господствовал над нею». Согласно К. Марксу человек для преодоления «отчуждения» должен «присвоить» себе весь социальный мир, сделать его своим, превратиться в деятельного, «целостного», «универсального» индивида.
Минувший ХХ век принёс миру как новые формы социального освобождения и раскрепощения человека, так и новые, даже извращённые формы социального отчуждения человека и, особенно, в сфере «обработки людей людьми». Если Маркс в рамках своего гуманистического проекта говорил о возможности и необходимости снятия отчуждения на пути социалистического преобразования, то в СССР была создана целая система отчуждения от человека репрессивной государственной машины [3]. Хотя в соответствии с учением Маркса человек является высшей целью развития и должен быть освобожден от всяких форм отчуждения, путь к этому освобождению лежит через насилие, через подавление и уничтожение целых классов, через диктатуру [3] .
Сейчас уже нередко забывается, что сам Запад не считал нацизм (или точнее, национал - социализм) преступной идеологией вплоть до конца 2-й мировой войны и осуждения нацизма Трибуналом. Наоборот, в ней - идеологии, видели яркое отражение западных ценностей и надеялись как на спасение от коммунизма. Нацизм и близкий к нему фашизм виделись как некое начало, возрождающее истинно европейский боевой дух, уже почти утерянный под воздействием финансового капитализма. Они, как форма общественного устройства и идеология, казалось, давали надежду на преодоление классовых противоречий и объединение Европы на основе традиционных консервативных ценностей, осмысленных в каждой стране как исконно национальные.
По словам Адольфа Гитлера в «Майн Кампф», марксистская социал-демократия натравливает социально деклассированные слои общества на собственных сограждан, что... ослабляет нацию... Зачинщиками мирового заговора по Гитлеру были большевики, социал-демократы и евреи. Марксизм, претендовавший на мировое господство, был, по мнению Гитлера, не «пангерманским», а «еврейским проектом» [7].
Сами бесчеловечные практики нацизма принципиально не отличались от того, чем привычно занимались европейские народы в колониях. Расовый подход был нормой западных обществ. В Америке расовое законодательство просуществовало до 1960-х годов, а антисемитизм с его весьма жёсткими мерами был вообще в многовековой европейской традиции. И нет ничего в том удивительного, что нацизм так долго не воспринимался как что-то недопустимое. Наш ужас от нацизма и близкого к нему фашизма - специфически русский или советский, он не западный. Победители в Нюрнберге, и, прежде всего, СССР, диктовали условия будущего мира и заставили мировое сообщество осудить нацизм и отказаться от того, что ещё недавно казалось выражением европейских ценностей.
Несколько десятилетий западные народы пытались обрести новый политический образ на основе только части своей культуры, актуализированной европейской либеральной и социалистической мыслью. И они смогли это сделать, смогли создать новую западную идеологию и вновь почувствовать себя вершиной человеческого прогресса (несмотря на «дань» исторической вине немецких авторов, затрагивающих тему национальных отношений).
Восточноевропейские народы, включая Латвию, после Нюрнберга, в отличие от западных народов, прошли исторически другой путь. При жёсткой авторитарной советской системе, эмигрировавшей на Запад нацистской коллаборационистской части, тем более, прошедшей лагеря и ссылки оставшейся части - по сути, не коснулась денацификация и чувство «исторической вины», и они после развала СССР ощутили «наркотический вкус» национального возрождения и политического реванша. «Мы не стали ярко выраженными демократами, и против мыслящих иначе мы часто думаем даже хуже, чем в Советском Союзе. Это не та демократия, когда мы признаём права других, уважаем думающих иначе и так далее...» - признаёт латвийский политолог Кристиан Розенвалдс [8].
Более того, если мы, например, спросим, к кому россияне относятся хуже - к ветеранам ОУН-УПА в Украине и их балтийским «коллегам» Ваффен СС или к бывшим солдатам Вермахта - к немцам нет ненависти, потому что Германия эту страницу своей истории не прославляет, а напротив, считает её позорной и стремится доказать, что такое никогда не повторится вновь. Конец холодной войны, перестройка с её реабилитациями и разоблачениями, распад СССР, «война исторической памяти», которая развернулась на постсоветском пространстве между национальными государствами, - это всё породило масштабное переписывание истории, «срывание масок», «закрытие белых пятен» и т. д. Это всё породило и серьёзный кризис идентичности в постсоветских восточноевропейских странах, когда люди затрудняются с ответами на вопрос «кто мы, зачем мы и каково наше место в мире?», хватаясь за вроде очевидные, но чаще ложные ответы псевдоисторических изысканий (непременно отвергая аналогичные, тоже часто не лучшие изыскания соседей).
Задача истории, как и любой науки, состоит в том, чтобы обозреть изучаемый предмет или объект целиком. Следовательно, нужно найти или выбрать удобную точку отсчёта или позицию для обозрения, и тут возникает необходимость концепции, предваряющей научную практику, то есть, по Гумилёву и Тойнби, выбор аспекта или модели. Так, например, Маркс впервые обратил столь серьёзное внимание на аспект и роль экономики в социальной жизни, дав толчок для развития, так называемой, «экономической истории» людей. Согласно Т. Куну, та или иная концепция - парадигма задает стереотипы восприятия и описания, поэтому овладевший парадигмой ученый может непосредственно воспринимать некоторые теоретические сущности (например, по показаниям амперметра, учёный видит не просто движение стрелки, но силу тока в цепи) [4].
В свою очередь, в нашем исследовании будем считать аспекты или модели системными, концептуально - логически или исторически, связываемые нами с тем или иным системным представлением объекта. Самим объектом могут быть
31
существующие в пространстве и времени физические вещи или реальность, объективно реальные ситуации (в т.ч. тело субъекта и он сам в целом, состояние его сознания, другие люди и т.д.), а также предметы культуры, включая тексты, и присущие им объективные смыслы.
Аспект изучения или некоторая модель не вытекают из того или иного философски-методологического построения, а диктуются исключительно практическими соображениями решаемой задачи и наличным «техническим инструментарием». А основные сомнения, например, у А.Тойнби - идеально ли подходит выбранная модель для поставленной задачи исследования истории, и нельзя ли будущему учёному посоветовать лучшую? [10, с. 30].
О прошлом можно судить на основе изучения его «следов» в настоящем, т. е., тех предметов, которые возникли давно, но не исчезли вместе с прошлым, а дошли до нашего времени. Это могут быть разного рода сооружения (например, египетские пирамиды, Кремль в Москве, Парфенон в Афинах), предметы, использовавшиеся в различных видах деятельности (остатки посуды, ножей, наконечники стрел, воинские доспехи и др.), предметы религиозного поклонения и произведения искусства (иконы, скульптуры, портреты, украшения и т. д.). Деловые документы (донесения, записи хозяйственной деятельности и др.), и наконец, специальные описания исторических событий (хроники, летописи) и воспоминания современников [3].
Историк должен выбирать и описывать исторически значимые факты или всё многообразие примеров, нуждаясь в критериях выбора и языке их описания. Эти критерии в общем случае зависимы от предшествующей концепции - парадигмы или мировоззрения, где, например, единицей истории - духовной действительности принимается «общественно-экономическая формация» у К. Маркса, в одном случае, или так называемая «прогрессивная цивилизация» у А. Тойнби, в другом.
В теории исторической мысли издавна сложились концепции, бытующие и сегодня: культурно-историческая», всемирно-историческая и общественно-экономическая (формационно-историческая). Первая культурно-историческая концепция была впервые декларирована Геродотом, который противопоставил Европу Азии. Здесь под Европой он понимал систему эллинских полисов, а под Азией - персидскую монархию (впоследствии сюда пришлось добавлять и другие культурно-исторические области, в том числе, Индию и Китай).
Вторая концепция трактует историю народов как единый процесс прогрессивного развития, более или менее захвативший все области, населённые людьми. Впервые она была сформулирована в Средние века как концепция «четырёх империй» прошлого: ассирийской, персидской, македонской, римской, и пятой - «Священной Римской империи германской нации», возглавившей вместе с папским престолом католическое единство, возникшее в Западной Европе на рубеже VIII - IX вв. [9, с. 187].
Когда же в XIV - XVI вв. Реформация разрушила идеологическое единство Западной Европы и подорвала гегемонию Габсбургской династии, всемирно -историческая концепция устояла и была просто переформулирована. Теперь прогрессивной была признана «цивилизация», под которой понималась культура опять-таки Западной романо-германской Европы, причём бывшие «язычники» и православные «схизматики» были просто переименованы в «дикие» и «отсталые» народы. Эта система «европоцентризма» в XIX веке до Маркса воспринималась как сама собою разумеющаяся и не требующая доказательств [9, с.188]. Согласно Арнольду Дж. Тойнби и его концепции возникновения «цивилизаций», опубликованной между 1934 и 1961 г.г., единицами всеобщей истории стали считаться «общества», делящиеся на «примитивные» неразвивающиеся и «цивилизации», которых им было в истории насчитано 21 (впоследствии сокращено до 13) [10, с. 25].
Для лучшего понимания всемирной истории и генезиса мировой цивилизации в научной литературе (конечно, с позиций того же европоцентризма) были выделены
32
переходные эпохи, выводящие из одной формации и подводящие к другой. Это «древность или эллинизм» как время перехода от Древности к Средневековью (1); «возрождение или ренессанс» как время перехода от Средневековья к Новому времени (2); и с середины XIX века - «переход от Нового времени к Новейшему» (3). Каждая из трёх эпох открывается придающим «зримость» индикатором эпохи -литературным шедевром, возвестившим о её наступлении. О первой эпохе возвестил трактат «О граде Божием» Блаженного Августина, о второй - «Божественная комедия» Данте Алигьери, и о третьей эпохе, незаконченной с первыми полётами человека в космос и на Луну - «Коммунистический манифест» Карла Маркса (Н.И. Конрад, Л.Н. Гумилёв) [9, 11].
Основное направление исторического процесса уроженец Риги академик Николай Конрад видел в укрупнении народов и расширении «ареала» их культуры, одновременно признавая «полицентричность» генезиса мировой цивилизации и наличие локальных самобытных черт в развитии народов. «Всякое осмысление человеческой истории по необходимости строится на том, что мы выводим из пережитого человеческого опыта и что на этой основе мы можем предвидеть в будущем» [11,с.2]. Нагляднейшим примером того, как выдающиеся умы своей эпохи в преддверии революционных переворотов умеют предвидеть будущее, служит вся деятельность Маркса и Энгельса [11], «...всё дело сводится к тому - предупреждал Ленин - чтобы рассматривать социальную эволюцию как естественно - исторический процесс развития экономических формаций. Однако остаётся «больной» вопрос Льва Гумилёва: «.не является ли наше время - эра технической цивилизации - особой эпохой, к которой неприложимы закономерности, открытые при изучении истории, а не современности?» [9, с.238].
«Нечего и говорить - пишет академик Н.Конрад - что наше понимание прошлого зависит от объёма и уровня наших знаний. Но то и другое всегда относительно, всегда исторично. Что можем мы сейчас. сказать о нашем знании прошлой истории человечества? Только то, что оно очень велико, гораздо больше того, что люди знали во второй половине Х1Х века во время К. Маркса и Фр. Энгельса. Полагать, что в дальнейшем оно не будет ещё полнее, можно лишь допуская мысль о деградации человеческого рода» [11, с. 2]. Глубокий анализ общих закономерностей и особенностей исторического развития стран Азии и Европы позволил академику «осудить» «европоцентризм», содержащийся в работах многих европейских учёных [12].
Вступив в новое тысячелетие, человечество обнаружило себя в ситуации, подобной которой не было никогда. Перед человечеством во весь рост встала огромная задача поиска выхода из надвигающихся кризисов (роста народонаселения, ограниченности ресурсов, загрязнения среды и изменения климата, глобализации и др.). Для их решения мыслителями разных направлений и стран предлагаются разные пути. Как российский пример, системность и историзм мышления позволили философу - естественнику В. Вернадскому создать систему, т.н., естественнонаучного «антропокосмизма» или «русского космизма», перейдя от «геохимии» к «биосфере» и, далее, к «ноосфере» Земли и «ноосферному мировоззрению» [13, 14].
Ноосферное мировоззрение и само учение В. Вернадского и П.Тейяра де Шардена о ноосфере как сфере разума, возникшей на определённой стадии эволюции биосферы, в качестве главной своей аксиомы признают особую роль человека во Вселенной как существа, обладающего разумом и волей, жизнь которого имеет смысл и предназначение, а не является пустой игрой стихийных сил природы [9, 13]. Академик В. Вернадский связал среду - биосферу с разумом человека, влияющим на природные процессы, в понятие «ноосфера». Естественно, мировоззрение академика Вернадского, исходящее из того, что наука, религия и философия суть три фундаментальные и независимые формы Разума, плохо вписывалось в рамки диалектического материализма эпохи СССР.
Другой социальный мыслитель и историк Макс Вебер считает, что возникновение западноевропейского капитализма в значительной степени связано с появлением религии протестантизма. Протестантизм учит, что богатство, нажитое не путем разбоя, а праведным трудом, является богоугодным, что человек должен полагаться, прежде всего, на себя, на свою энергию и предприимчивость, что религиозно оправданным является такое использование капитала, когда он не транжирится, а вкладывается в дело. Причину различного поведения представителей вероисповеданий следует искать - пишет Вебер - как в устойчивом внутреннем своеобразии устройства того или иного вероисповедания, так и в его внешнем историко-политическом положении [15, с. 22].
Наш современник и выдающийся специалист в области истории и географии Лев Гумилев предложил еще одну общую теорию исторического процесса. Согласно Гумилеву, главными в истории являются те_процессы, которые как бы объединяют биологические и социальные явления._Каждый народ может быть рассмотрен в качестве такого объекта как «этнос», т. е., некий «сплав» общих генетических особенностей, передаваемых по наследству, и определенной культуры, наследуемой, так сказать, социально, которая биологически по наследству не передается, но усваивается новыми поколениями через традиции, предания, другие способы воспитания и обучение.
Книга Гумилёва «Этногенез и биосфера Земли» была подготовлена к изданию в 1979 году, но как теория отвергнута советской официальной наукой,
хотя хорошо объясняет многие эпизоды истории народов Земли. Так, в результате раскола в русском этническом поле при возникшей 4 века назад Украинской греко-католической церкви получилось то, что Лев Гумилёв называет «этнической химерой» (по аналогии с химерами в зоологии). «Это не просто соседство и не симбиоз, а химера, т.е. сочетание в одной целостности двух разных несовместимых систем» [9, с. 380]. При этом надо помнить, что украинский этнос складывался во многом насильственно, по воле сменяющих друг друга властей. Линия разлома между цивилизациями, отделяющая греко-католический запад от православия, проходит по центру Украины уже несколько столетий.
Агрессивные химеры порождают «антисистемы» как «системные целостности людей с негативным мироощущением», творящих зло сознательно и даже часто с вдохновением, во имя каких угодно оправдывающих творимое зло абстрактных целей (наиболее известной и мощной антисистемой является нацизм, а на Украине в ХХ веке антисистема «отметилась» в зверствах Волынской резни).
Коммунисты в СССР искренне полагали, что все народы растворятся в такой новой исторической общности людей как «советский народ», но этногенез - процесс длительный, а искусственно можно сотворить лишь химеру, что и получилось с Украиной. «В трудах основоположников марксизма содержится программа системного подхода к пониманию исторических процессов, но к этногенезу она ещё не применялась» [9, с. 44].
Русская народная история (или «общерусская народная стихия») видному историку XIX века Н.И. Костомарову, в отличие от государственника Н.Г. Карамзина, виделась как история противоборства двух начал - федералистского, вечевого или майданного, и государственного, самодержавного. Поздние проявления первого начала «прошлой русской свободы» Костомаров видел в народных бунтах и казатчине. «Мы симпатизируем им, - утверждал Костомаров, - поскольку они являются выражением стремления к свободе, но успех их, доведись им одержать победу, стал бы лишь другим выражением того же начала, против которого они боролись». Самодержавное начало Москвы, на «украинофильский» взгляд Костомарова, чудовищно - и в то же время исторически неизбежно, только такие безнравственные как Иван Грозный, государственные люди Москвы могли достичь исторического успеха. Однако «мысль об отделении малой России от империи - отмечал Костомаров - в одинаковой степени
34
нелепа, как мысль о самобытности всякого удельного княжения, на которые когда-то разбивалась Русская земля» [16, с. 3].
Однако ситуация для системного анализа этногенеза ещё сложнее. По мнению Гумилёва, украинский этнос состоит из девяти субэтносов, различающихся и по ландшафту обитания, и по времени вхождения в Украину, и даже по этническому субстрату (Буковина, Подолия, Полесье, Закарпатье, Галиция, Северская земля, Крым, Новороссия и Слобожанщина). При таком раскладе гражданское противостояние на востоке Украины было неминуемо. Вопрос о статусе русского языка стал лишь поводом, как, например, ущемление православия во времена Речи Посполитой. Химеры, созданные в русском этническом поле при помощи поляков и австрийцев на западе и большевиков (коммунистов) на востоке соединились и после распада СССР «рванули» как мощная бомба [16, с. 2].
Увы, такое положение вещей укоренилось, видимо, всерьёз и надолго. С тех пор как, в Украине западно-украинская бандеровская идеология признана чуть ли не официальной доктриной государства, почти каждый стал бандеровцем, независимо от национальности, родного языка и культурных предпочтений. Стало модным придать своей внешности лёгкую воинственность или даже наколоть «свастике» подобную татуировку. «Восточная Европа становится всё сильнее похожа на Россию: авторитарная, узколобая, расистская... настало время осознать неприятную вещь: таким западным ценностям, как либерализм, толерантность и равноправие, противостоят восточные никчемности - расизм, невежество и узколобость» (делает вывод немецкий леволиберальный журналист и бизнесмен Якоб Аугштайн) [17].
Германия, единственная из западноевропейских стран, испытала в ХХ веке все три идеологические направления - консервативное, социалистическое и либеральное. Однако первые два, по мнению писательницы и общественной деятельницы графини Марион Дёнхофф, были существенно извращены: консервативное - Гитлером, доведя до абсурда все ценности правых, а идеология левых - Сталиным с его «брутализацией» социализма [18].
Тотальное господство партийной номенклатуры в СССР после Сталина, формализм в идейно-теоретической подготовке коммунистов и отрицание «ревизии» как общепринятой научной процедуры неизбежно превращали марксистско-ленинскую теорию в догматизированную систему воззрений, оторванную, в частности, от логики и методологии науки [21, 22].
Прорыв всей этой громоздкой и угрюмой плотины, сковывавшей естественное течение общественной и духовной жизни страны, произошёл в апреле 1985 года. Однако декларируемый новый нравственный статус социализма обернулся не только политической смертью для авторитарной идеологической системы, порождением которой был, например, Михаил Суслов или в Латвии Альфред Рубикс, но и гибелью самого СССР.
В результате либеральное направление практически поглотило остальные направления, и осталась одна либеральная идеология глобальной рыночной экономики с претензией на исключительность или даже единственность. Возможны разные комбинации отмеченных выше направлений, а попытка изобрести «новую» идеологию на деле, видимо, сводится к одной из таких интегральных комбинаций. Создание, например, сбалансированного конвергентного, по сути, социалистического общества для России могло бы вобрать в себя лучшие национальные и социальные -социалистические черты прошлого развития России (СССР) и современной западной социальной системы.
По признанию немецкого государственного деятеля Франца Й. Штрауса в беседе с Михаилом Горбачёвым при посещении Москвы в декабре 1987 года: «Капитализму присущи отдельные элементы социализма, причём порой в гораздо более развитой форме, чем в социалистических странах. Основная разница заключается в частной собственности на орудия и средства производства. Но и здесь история ещё примет своё решение...».
35
В то время, как либеральный Запад провозглашает новыми ценностями фактический отказ от христианства, мультикультурализм и глобализацию, Россия, как «наследница византийского принципа культурной мозаики и равноправия культур», защищающая христианство, традиционные ценности и вступающая в противостояние с агрессивным исламом, начинает выглядеть привлекательно.
Неолиберальная система явно не справляется с ситуацией в мире. Пределы глобализации достигнуты. Международные институты и глобальная финансовая система не обеспечивают стабильного поступательного развития. Системный кризис неолиберализма с его глобалистской идеологией разразился из-за столкновения с реальностью [25]. Глобализация в нынешнем виде может развиваться дальше только с использованием военных средств [26]. В этой ситуации вариант для Европы, видимо, остаётся один: это возвращение «забытых» конституцией ЕС ценностей христианства, которыми исторически обосновано социальное государство и справедливое общество нового типа. Если либерализм предполагает приоритет такой ценности, как свобода, социализм - социальной справедливости, то консерватизм, в отличие от либерализма и социализма, не содержит в себе готовых абсолютных ценностей.
Главная проблема консерватизма - самоопределение и неоднозначность вектора его развития. Ведь в одном случае мы имеем дело с вектором консервативного либерализма (либерализма с консервативной стилистикой), а во втором - с консервативным социализмом, пытающимся соединить идеи традиционных ценностей (в т.ч., православия) и социальной справедливости. Однако речь идёт не о конкретной традиции, привязанной к некой эпохе, а о связи разных эпох и непрерывности исторического, социального и религиозного опыта народа [26].
Нам всем предстоит искать и, хотелось бы, найти «при жизни нынешнего поколения» этот «системный баланс» свободы, справедливости и эффективности» в условиях глобального кризиса идеологии либерализма. Причём идеологию будущего нельзя рассматривать как абстракцию в отрыве от техноэкономических и биотехнических факторов, их эффективности и безопасности (термоядерный синтез, биогенная инженерия, ноосферная реальность и др.). И эти серьёзные вызовы времени учёным - обществоведам нельзя сводить к упрощённому анализу «марксистского наследия», совершенно справедливо предупреждая о тупиках как «оголтелого либерализма», так и «классического ортодоксального марксизма» [21, 22]. Глобальная безопасность может быть обеспечена только через международное право как производное от морально - нравственной базы человечества, если о таковой можно говорить.
Факты нашего времени указывают на необходимость сочетания социалистических и капиталистических начал, принципов планового и рыночного хозяйствования. Умелая их комбинация приводит к решению наиболее важных задач развития общества: повышению духовной свободы граждан и всестороннему развитию личности или человеческого потенциала; социальной справедливости и высоким темпам экономического роста. Возвращение к Марксу в этой связи столь же неизбежно, сколь неизбежен, видимо, был наш переход к рыночной экономике капиталистического типа. Именно этот переход заставляет нас отнестись к Марксу с той же серьёзностью, которую он, несомненно, заслуживает, позволяя увидеть в его учении не то, за что его выдавали при советской власти, а чем оно является на самом деле.
Практика социализма ХХ века и последующий ход мировых событий подтвердили также справедливость ряда воззрений полемизирующих с Марксом критичных умов, наиболее выдающимися из которых были П.А. Кропоткин, М.А. Бакунин и А.И. Герцен [27]. Яблоком раздора стало то, что они ставили под сомнение основополагающие идеи Маркса о классовой борьбе и диктатуре пролетариата. Горячо сочувствуя рабочим Французской революции 1848 г., свидетелем которой был Герцен, он видел их не только распевающими «Марсельезу», но видел и то, как они
грабили и поджигали дворцы и особняки. Насилие, по Герцену, неизбежно порождает ответ, образуя замкнутый круг, из которого трудно вырваться [27, с. 13].
В одном из писем Председателю СНК Ульянову-Ленину П.А.Кропоткин писал: «Бросаться в красный террор, а тем более брать заложников, недостойно социалистической революционной партии и позорно для её руководителей.. Открыть эру красного террора - значит признать бессилие революции. Полиция не может быть устроительницей новой жизни. А между тем, она (полиция) становится теперь верховной властью в каждом городе и деревушке. Куда это ведёт Россию? К самой злостной реакции!» [27].
За годы после смерти Маркса теория коммунизма как сменщика капитализма нигде не подтвердилась. История показала, что претворение в жизнь идеи диктатуры пролетариата чревато диктатурой отдельных личностей, попранием демократических свобод или даже тоталитаризмом. В статье «Коммунизм» Михаил Бакунин ещё в 1843 году писал: «Это не свободное общество, не действительно живое объединение свободных людей, а невыносимое принуждение, насилием сплочённое стадо животных, преследующих исключительно материальные цели и ничего не знающих о духовной стороне жизни.». «Государство, даже коммунистическое, о котором мечтают последователи Маркса. поручая своей бюрократии заведовать обработкой земли и выплачивать заработок крестьянам. привело бы к ужасной неурядице, к плачевному расхищению и к гнуснейшему деспотизму» [28].
Маркс упрекал Бакунина в «панславизме» - желании объединить все славянские народы против основных европейских государств, а Бакунин обвинял Маркса в «пангерманизме». Тем не менее, в написанном в 1871 г. эссе «Мои отношения с Марксом» Бакунин признавал: «Маркс - человек очень большого ума и учёный в самом широком и серьёзном смысле этого слова» [27].
Категория «общественно-экономической формации» Маркса, вместе с материалистическим пониманием истории, явилась, пожалуй, главным «системным продуктом» конкретного научного анализа различных типов общества с их историзмом и целостностью охвата (вопрос особого «азиатского способа производства» остаётся неясным до сих пор). Вклад Маркса в науку связан, прежде всего, с его критикой капиталистического производства и соответствующих ему форм сознания. Пока жив капитализм, жив и марксизм, что не исключает дальнейшей трансформации капиталистического общества, пересмотра и ревизии важнейших положений марксистской теории, как и коррекции самого формационно-исторического подхода Маркса при выработке новой идеологии государства. «Именно крушение социализма в самом его торжестве, — писал С.Л. Франк, — образует какой-то многозначительный поворотный пункт в духовной жизни человечества, ибо вместе с социализмом рушатся и его предпосылки — та гуманистическая вера в естественную доброту человека, в вечные права человека, в возможности устроения земными человеческими средствами земного рая, которая в течение последних веков владела всей европейской мыслью» [24, с. 16].
Учитывая состояние современной исторической науки и социальной науки в целом, поборникам западного опыта существования разных «историй» об одной фактической истории людей, не мешало бы прислушаться к словам крупного нидерландского историка Йохана Хёйзинги, который в середине ХХ века с грустью писал: «Самое досадное - это заметное повсюду безразличие к истине - indifference a la verite, достигающее своей кульминации в открытом публичном восхвалении политического обмана» [19].
Марксов проект гуманизма в своих основаниях несет определённую ответственность за бесчеловечные результаты его практического применения и нуждается в критическом переосмыслении, пскольку тесно связан с определенным пониманием человека, его порабощения и условий его освобождения. Однако это не может служить основанием для отрицания первоначальных гуманистических
37
устремлений этой концепции, а принятие новой перспективы гуманизма связано с глубинными трансформациями современной цивилизации, с вопросом выживания или гибели самого человека, со своеобразным антропологическим выбором [3].
Именно трезвый и реалистический анализ человека, его культурного и социального мира свидетельствует о неустранимой роли идеалов, ценностных систем и нравственно-мировоззренческих ориентиров, вне которых и без которых вся человеческая деятельность теряет смысл и критерии оценки. Поиск новой системы идеалов является сегодня, пожалуй, именно для России самым трудным, но, наверное, и самым важным делом, так как лишь на этом пути возможен выход из того духовного, культурного и социального кризиса, который переживает страна. Имеется много оснований считать, что наиболее развитые страны вступают ныне в стадию информационного общества, когда мерилом богатства становится производство, распространение и потребление знания. Знания, зафиксированные в текстах (на бумаге, на дискетах, в памяти компьютеров) — это основа всей современной цивилизации. Именно отношение к знанию, к возможностям его создания и использования, все в большей степени будет определять и социальное расслоение общества, и разделение на страны и регионы с точки зрения их места и влияния в новом мировом порядке [3].
Ряд философских идей К. Маркса, относящихся к разработке деятельностного подхода к пониманию связи деятельности, коммуникации и познания, как раз работают на неклассическую эпистемологию. В наиболее заостренной и парадоксальной форме деятельностная позиция в изучении мышления была выражена Г. П. Щедровицким. Он считал, что мышление в деятельности научных коллективов может рассматриваться как субстанция, развивающаяся по собственным объективным законам [20]. При этом нужно сказать, что в марксовом понимании деятельности существует один изъян, который сказался на разработках деятельностной тематики в СССР. Дело в том, что исходной и привилегированной формой деятельности считается труд. Такое понимание связано с идеей «базиса и надстройки» — идеей, которая не выдержала испытания временем [3]. Сегодня труд всё больше опосредуется деятельностью в сфере науки, а богатство страны все больше зависит от производства знаний, что связывается нами как с дальнейшей трансформацией капиталистического общества, так и с пересмотром важнейших положений марксистской теории. Надеемся, что обращение к недавней истории Латвии и латышского марксизма поможет его возрождению и в Латвии [21, 22].
Список литературы
1. Маркс Карл. Тезисы о Фейербахе // Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные произведения. Соч. в 3-х т. Т. 1. Москва, 1970. С. 1-3.
2. Ойзерман Т.И. Оправдание ревизионизма. Институт философии, Москва, «Канон+», 2005. 688 с.: e-mail: [email protected].
3. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. «Эдиториал УРСС». Москва, 2001: ISBN 5-8360-0225-8.
4. Кун Томас. Структура научных революций. 2-е изд. Москва, 1977. 320 с.
5. Поппер Карл. Логика и рост научного знания. Пер. с англ., Москва,1983. 606 с.
6. Структура и развитие научного знания. Системный подход к методологии науки. Мат. VIII Всес. конф. «Логика и методология науки». Москва, 1982. 260 с.
7. Ценпфенниг Барбара (Zehnpfennig Barbara). Spurensuche in Hitlers Buch "Mein Kampf': Anleitung zur Welteroberung. Passau. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.amazon.de/Hitlers-Mein-Kampf-Eine-Interpretat/ (дата обращения: 05.03.2019).
8. Розенвалд Кристиан (Rozenvalds Kristians). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://imhoclub.lv/user_abgut/1165/ (дата обращения: 05.03.2019).
38
9. ГумилёвЛ.Н. Этногенез и биосфера Земли. Соч. в 15 т., Т. 3. Минск,1997. 640 с.
10. 10.Тойнби А.Дж. Исследование истории (Возникновение, рост и распад цивилизаций). Пер. с англ. Кожурин К.Я. М.:АСТ: АСТ Москва, 2009. 670с. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.library.khpg.org/files/docs/1446489707/ (дата обращения: 05.03.2019).
11. Конрад Н.И. Запад и Восток. О смысле истории // Альманах «Восток». № 6 (18). Июнь, 2004. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.situation.ru/apl/j_artp_450.htm/ (дата обращения: 05.03.2019).
12. Конрад Н.И. //Советская историческая энциклопедия. Т. 7. Москва, 1965.
13. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. Москва, 1991. 271 с.
14. Космическое мировоззрение - новое мышление XXI века. B 3-х т. Москва, Межд. Центр Рерихов, 2004: e-mail: [email protected]/ (дата обращения: 05.03.2019).
15. Вебер Макс. Избранное. Протестантская этика и дух капитализма. М.-СПб. «Центр гуманитарных инициатив», 2017. 656 с.: e-mail: [email protected]
16. Виноградов Павел. Русская болезнь украинства // Секретные материалы XX века. № 8 (472), 2017. С. 2-3: е-mail: [email protected]
17.Аугштайн Екаб (Augstein Jakob). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.spiegel.deAImpressum/ (дата обращения: 05.03.2019).
18.ДёнхоффМарион (DoenhoffMarion Grafin). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.marion-doenhoff.de/ (дата обращения: 05.03.2019).
19.Хёйзинга Йохан. Осень Средневековья. Соч. в 3-х т., Т. 1. Москва, 1995. 416 с. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000779/ (дата обращения: 05.03.2019).
20. Щедровицкий Г.П. Принципы и общая схема методологической организации системно-структурных исследований и разработок // Системные исследования. Ежегодник, ВНИИСИ. Москва. «Наука», 1981. С. 193-227.
21. Цветков Г.С. К. Маркс и В. Ленин в мире. О решении современных социальных проблем в материалах международных конференций и съездов // Наука и образование сегодня. Москва, 2018. № 6 (29). С. 44-50: https://www.scienceproblems.ru/ (дата обращения: 05.03.2019).
22. Цветков Г.С. Марксизм и некоторые аспекты истории современного общества // Наука, образование и культура. Москва, 2017. № 7 (22), С. 18-25. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.scienceproblems.ru/(дата обращения: 05.03.2019).
23. Картунова Л.С. Изменения климата, причины и последствия // Наука, образование и культура, Москва, 2018. № 1 (25). [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.scieceproblems.ru/ (дата обращения: 05.03.2019).
24. Франк С.Л. Духовные основы общества .Введение в социальную философию // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Ленинград, 1991. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://libking.ru/books/religion/414016-semen-frank/ (дата обращения: 05.03.2019).
25. Лупан Виктор. Под аккорды «Марсельезы» // Литературная газета. № 51 (6672). С. 3. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.lgz.ru/ (дата обращения: 05.03.2019).
26. Щипков Александр. На пути к новому русскому консерватизму // Литературная газета. № 46 (6667). С. 5: https://www.lgz.ru/ (дата обращения: 05.03.2019).
27. Цаголов Георгий. Даже гении предвидят не всё // Литературная газета. № 49 (6670). С. 12-13. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.lgz.ru/ (дата обращения: 05.03.2019).
28. Бакунин Михаил. Коммунизм. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.novsu.ru/npe/files/um/1412/bg/shell/arh/istoch/Бакунин%20М.%20Коммунизм.h tm/ (дата обращения: 05.03.2019).
