МАРИИЗМЫ КАК КОНТАКТЕМЫ В БАШКИРСКОМ И ТАТАРСКОМ ЯЗЫКАХ Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 811.512.141; 811.512.145; 811.511.151 DOI: 10.33184/bulletin-bsu-2019.3.31

МАРИИЗМЫ КАК КОНТАКТЕМЫ В БАШКИРСКОМ И ТАТАРСКОМ ЯЗЫКАХ

© И. С. Насипов1*, А. Г. Шайхулов2, Н. А. Мукимова3

Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы

Россия, Республика Башкортостан, 450008 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3-а.

2Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450076 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.

3Башкирский государственный университет Стерлитамакский филиал Россия, Республика Башкортостан, 453103 г. Стерлитамак, пр. Ленина, 49.

Тел: +7 (347) 287 99 91.

*Email: nasipov2004@rambler.ru

В тюркологии остается актуальным исследование механизма адаптации финно-угорских контактем. В данной статье рассматриваются некоторые аспекты лексической адаптации мариизмов в башкирском и татарском языках. В ходе исследования установлено, что заимствованные лексемы из марийского языка в башкирский и татарский языки не скопированы, а адаптированы в лексико-семантическом, морфемном и словообразовательном уровнях.

Ключевые слова: башкирский язык, татарский язык, марийский язык, заимствование, контактема, адаптация.

Несмотря на то что в тюркологии и финноугроведении имеется немало научных изысканий об историко-лингвистических контактах башкир, татар, чувашей с восточными финно-угорскими народами и была проведена попытка систематизации финно-угризмов в тюркских языках Среднего Поволжья и Приуралья (Г. В. Лукоянов, 1973; И. С. Насипов, 2009; Н. А. Мукимова, 2015), изучение механизмов адаптации контактем в языках-адресатах остается актуальным.

Как определяет среди основных понятий лингвистической контактологии Йован Айдукович, «основной контактологической единицей во всех языковых уровнях является контактема», т.е. «активированный и/или отображаемый на определенном языковом уровне элемент языка-источника в языке -адресате». По его мнению, существует четвертая «теория трансфера», которая «предполагает активацию и отображение (т.е. адаптацию) лексических контактем, возникших в структуре языка-адресата под влиянием языка-источника или доминирующего языка-источника». Согласно этой теории «в речи монолингвов перенесенное из одного языка в другой слово подвергается адаптации во всех языковых уровнях и результаты языкового воздействия можно представить шкалой - от полной интеграции до полного несовпадения языковых элементов» [1, с. 445].

Данная статья посвящена вопросу механизма адаптации мариизмов в башкирском и татарском языках в рамках исследования особенностей лингвистических контактов в Волго-Камском (Волго-Уральском) языковом союзе.

По результатам нашего исследования, характер башкирско-финно-угорских и татарско-финно-

угорских контактов определяется как междиалектный, т.к. прежде всего именно в диалектах или говорах наблюдается с незначительными фонетическими расхождениями семантическая тождественность заимствования со словом в языке-источнике. Так, ставшее общеупотребительным в географической терминологии многих тюркских языков татарское литературное и распространенное в северо-западном диалекте башкирского языка слово алан «поляна» восходит к марийскому алан «поляна», «специальная вырубка в лесу для поляны» или удмуртскому алан «лесная полянка, лужайка в лесу», «елань». Употребляемое в северозападном диалекте копшацгы «овод бычий» или купшаццы «солдатик» и распространенное в дем-ском говоре южного диалекта башкирского языка купшацгы «жук», распространенное в группе говоров Нагорной стороны среднего диалекта татарского языка купшанкы «жук» соответствуют марийскому копшанге «жук» или капшанкы «жук», «козявка», «букашка» из горного марийского наречия. Заимствованное из марийского пукен «стул» или удмуртского пукон «стул, табуретка» с таким же значением слово букэн зафиксировано в аргаяшском, дёмском, среднем, средне-уральском, сакмарском говорах башкирского языка и бирском, пермском, красноуфимском, нагорно-тарханском, златоустовском, мензелинском, глазовском, нукратов-ском, мордва-каратаевском говорах татарского языка. В башкирском литературном языке в значении «табуретка, стул» используется ултыргыс, в татарском - утыргыч.

По нашим наблюдениям, большинство финно-угорских заимствований в башкирском и татарском языках представляет собой корневое слово как в

языках-источниках, так и в языке-адресате: башкирское бэр$е / татарское бэрде «язь», «пескарь», «хариус» и марийское пардаш / пардаш «язь»; татарское литературное и диалектное башкирское киндерэ «оборы (завязки у лаптей)» / кинтерэ «онуча» из марийского кандыра / кадыра «веревка, бечевка»; башкирское и татарское «куча, ворох зерна» восходят к марийскому кышыл «куча зерна», «тощее зерно», «отруби»; татарское литературное и башкирское диалектное кYтэмэ «малек», «гольян», кYтэмэй «пескарь» из марийского лугового наречия котама «форель», мар.г. кадама «пескарь»; идентичные в башкирском и татарском яыках шэшке «норка» из марийского шашке / шашкы «норка». Заимствованные из марийского языка лупо «куча хвороста, валежника» употребляется в диалектах башкирского и татарского языков лапы «валежник», «бурелом», лапы-лых «участок леса, покрытый валежником», «чаща»; марийское тырке «молодая сосна» зафиксировано у сибирских татар терге, в красно-уфимском говоре татарского языка и северозападном, восточном диалектах башкирского языка терке «молодая сосна, сосенка», для сравнения: в башкирском литературном языке сосна харагай, в татарском - нарат. Примечательно и то, что с данная контактема в диалектах башкирского языка употребляется в составе сложносращенного слова тер^лэн «хвощ» и сложносоставного слова терке кукэйе «еловые шишки». Так, при заимствовании существенную роль играет и словообразование, поскольку способствует словообразовательной адаптации слова. Поэтому необходимо обратить внимание и на словообразовательные особенности контактем, важно проследить пути их структурного оформления в языке-адресате.

Относительно структурного типа образования заимствованного слова в языке-адресате Ф. А. Га-ниев замечает, что к корневым основам относятся не только слова, являющиеся корневыми как в языке-источнике, так и в языке-адресате, но и заимствованные иноязычные суффиксальные и сложные слова (прямые заимствования), ибо данные слова образованы по закономерностям не языка-адресата, а языка-источника [3, с. 23].

В народных наречиях башкирского и татарского языков можно выделить корневое слово, в котором присутствует один финно-угорский компонент: алабай «ромашка», т.е. ала «пестрый» + бай, где последний компонент восходит к марийскому слову вуй «голова», «колос», т.е. дословно «пестрая голова».

В говорах башкирского и татарского языках выделяются производные слова, где на основе заимствованного корня при помощи тюркских аффиксов образовались следующие собственно башкирские или татарские дериваты: алан+ных «поляна, открытая местность»; кэр+кеш, кэр+кет «оборы, завязки (у лаптей)»; лап+ах «призе-

мистый», лап+ах«низкий, низкорослый»; лап+ал+ даш «низкий»; лап+ан+таш «коротконогий; лап+ а$, лап+аш «низкий»; лап+та «широкий, низкий»; лап+аш+ыу «становиться более плоским»; лап+ах «плоскогорье»; баси+са «высший сорт кудели»; на основе заимствованной лэп «слабый» образовались следующие дериваты в татарском языке: лэпшY, лэпшэйY «вянуть, завянуть (о листьях)», «становиться вялым, дряблым (о мускулах)»; лапырыш «вялый, неэнергичный», лэпештэгэн «изнуренный, утомленный», лэпеш «неудавшийся (о хлебе)», лэпшерэY «вянуть, стать дряблым (о фруктах, растениях)», лэпэшY «растекаться (о хлебе)»; в башкирском языке и его диалектах: лап + ай диал. «разваливаться»; лап+шай, лэп+шэй «рассесться, развалиться», диалектное «растягиваться, разваливаться, растолстеть»; лап+шы «быстро устающая (о лошади)», лап+шай+т «растянуть (одежду), разносить (обувь)»; лап+шы «рыхлеть (о снеге), становиться дряблым (о мускулах)»; диалектное «быстро уставать (по отношению к лошади,)».

Как видно, значительная часть контактем, становясь общеупотребительной и литературной, подверглась определённой фонетико-орфоэпической адаптации, которая требует специального исследования.

Н. И. Исанбаев отмечает, что в марийском языке наличествует около трех тысяч лексем, восходящих к кыпчакско-тюркским языкам Поволжья. Из них 2335 являются общими для татарского и башкирского языков, примерно полторы тысячи слов имеют в них тождественное звучание и значение, поэтому правильнее было бы рассматривать как татаро-башкирские заимствования, поскольку их преобладающее большинство встречается только в марийских диалектах Башкирии и Татарии, носители которых контактировали не только с татарами, но и с башкирами. Следующие лексемы лингвист считает прямыми заимствованиями из башкирского языка (орфография и условные знаки автора): агасак В «жерех» < башк. диал. агасак, лит. агасъянак; айманаш В «смущаться» < башк. айбаныу «опасаться, бояться»; аса В бр. «иней» < башк. диал. аса; ¿злак В блтч. «очень», Опак айват «очень хороший» < башк. hапак «очень», hапак айбат «очень хороший»; Плат В «резвый», «быстрый (конь)» < башк. диал. hапат «быстрый, скорый»; аургаш В «заботиться, беспокоиться о ком-либо» < башк. аурау «увлекаться, заниматься чем-л.»; боршака - род рисунка из вышивки в виде кривых линий - средн. башк. боршок «кривой, косой»; игат В «приданое» < башк. игат; кысланге В «залежь (земля)» < башк. диал. Кысланкы; пакма Л, В «вялый, ленивый (конь)» < средн. башк. диал. бак-ма «недотепа»; пекра кол «осетр» < башк. бикра, чагат., турк. бакра; пысий шинча В «подслеповатые глаза» < башк. бысый куз «больные глаза»; татыр «известь» < башк. татыр «примесь соли в почве»; улагыр, улаур В «золотуха» < башк. ылаур, кылаур; шар В «наледь» < башк. шаре; курай В «нацио-

нальный музыкальный инструмент башкир из полого стебля растений» < башк. курай, тат. курай и др. [4, с. 59-60]. По вопросу отграничения татариз-мов от слов башкирского, арабо-персидского, монгольского, русского и чувашского происхождения, Н. И. Исанбаев отметил, что, во-первых, при установлении конкретного языка-источника заимствования значительной части кыпчакско-тюркских слов возникают серьезные трудности, которые объясняются исключительно большим сходством татарского и башкирского языков в области лексики, и отчасти этим можно объяснить отсутствие научных работ, посвященных описанию башкирских языковых заимствований в диалектах некоторых финно-угорских языков, распространенных на территории Башкирской АССР; во-вторых, при отграничении башкирских заимствований от татаризмов необходимо строго учитывать и ареал их распространения в марийских диалектах [4, с. 56-59].

В башкирском языке нами выявлено около 20 лексических единиц [7], в татарском языке -65 слов как заимствований из марийского языка [8-9]. М. Рясянен выделил в чувашском языке более 50 мариизмов, по исследованиям Л. Г. Лукоянова, в чувашском литературном, в верхово-чувашских и других говорах имеется около 300 заимствований. Л. В. Власова только в приуральских говорах чувашского языка выявила 27 марийских заимствований и около 31 лексических общностей [2, с. 174].

Таким образом, марийских заимствований в тюркских языках значительно меньше, чем слов тюркского происхождения в марийском языке. Ма-риизмов в башкирском языке меньше, чем в татар-

ском и чувашском языках. Как контактемы, в башкирском и татарском языках они не скопированы, а адаптированы на рассмотренных нами лексическом, семантическом, морфемном и словообразовательном уровнях.

ЛИТЕРАТУРА

1. Айдукович Й. Основные понятия лексической контактологии (на мат-ле русизмов в славянских языках) // Тезисы и доклады, II Междунар. конгресс исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность». М. 2004. С 445-446.

2. Власова Л. В. Фонетическая и лексическая системы говоров приуральских чувашей Башкортостана. Опыт сравнительно-исторического анализа: монография. Стерлитамак: Стерлитамак. гос. пед. академия им. Зайнаб Биишевой, 2009. 244 с.

3. Ганиев Ф. Э. Хэзерге татар эдэби теле: СYЗьясалышы. Казан: Мэгариф, 2000. 271 с.

4. Исанбаев Н. И. Марийско-тюркские языковые контакты. Ч. 1 (татарские и башкирские заимствования). Йошкар-Ола: Марийское книжное изд-во, 1989. 176 с.

5. Ишбаев К. Г. Башкирский язык. Морфемика. Словообразование: Учеб. пособие. Уфа: Гилем, 2000. 247 с.

6. Лукоянов Г. В. Марийские заимствования в чувашском языке. Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1973. 118 с.

7. Мукимова Н. А. Этимологические и этногенетические основы финно-угорских заимствований в башкирском языке. Стерлитамак, 2015. 143 с.

8. Насипов И. С. Опыт систематизации финно-угорских заимствований в татарском языке. Казань, 2009. 236 с.

9. Насипов И. С. Языковые контакты в Волго-Камье. Марийские заимствования в татарском языке. Стерлитамак: Стерлитамак. гос. пед. академия им. Зайнаб Биишевой, 2009. 228 с.

Поступила в редакцию 24.08.2019 г.

DOI: 10.33184/bulletin-bsu-2019.3.31

MARISMS AS CONTACT LEXICAL UNITS IN THE BASHKIR AND TATAR LANGUAGES

© I. S. Nasipov1*, A. G. Shaikhulov2, N. A. Mukimova3

1M. Akmulla Bashkir State Pedagogical University 3a Oktyabrskoi Revolyutsii Street, 450008 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.

2Bashkir State University 32 Zaki Validi Street, 450076 Ufa, Republic of Bashkortostan, Russia.

3Bashkir State University, Sterlitamak branch 49 Lenin Avenue, 453103 Sterlitamak, Republic of Bashkortostan, Russia.

Phone: +7 (347) 287 99 91.

*Email: nasipov2004@rambler.ru

In the framework of the study of the features of linguistic contacts in the Volga-Kama (Volga-Ural) language union, it remains relevant to study the adaptation mechanism of Fin-no-Ugric contacts. The authors of the article discuss some aspects of the lexical adaptation of marisms in the Bashkir and Tatar languages. The nature of the Bashkir-Finno-Ugric and Tatar-Finno-Ugric contacts is defined as inter-dialectic, because in the dialects the semantic identity of the borrowings and the words in the source language is observed with insignificant phonetic-orthoepic divergences. Most Finno-Ugric borrowings in recipients are the root word both in the source and in the target languages. In the folk dialects of the Bashkir and Tatar languages, one can distinguish the root word in which one Finno-Ugric component. For example: alabai "chamomile", ala "motley" + bai, where the last component goes back to the Mari word vuy "head", "ear", i.e. literally "motley head". In the Bashkir and Tatar languages, there are lexical units that indicate the word-formative adaptation of marisms. Derivative words are distinguished in the dialects of recipient languages, where on the basis of a borrowed root with the help of Turkic affixes the following Bashkir or Tatar derivatives were formed: araHHbiK "glade, open area" and others. Thus, the study revealed that lexemes borrowed from the Mari language into the Bashkir and Tatar languages are not copied, but adapted at the lexical-semantic, morphemic, and word-formative levels. This is an indicator of ancient and long contacts of Turkic and Finno-Ugric peoples in the Urals and Volga region.

Keywords: Bashkir language, Tatar language, Mari language, borrowing, contact lexical unit, adaptation.

Published in Russian. Do not hesitate to contact us at bulletin_bsu@mail.ru if you need translation of the article.

REFERENCES

1. Aidukovich I. Tezisy i doklady, II Mezhdunar. kongress issledovatelei russkogo yazyka «Russkii yazyk: istoricheskie sud'by i sov-remennost'». M. 2004. Pp. 445-446.

2. Vlasova L. V. Foneticheskaya i leksicheskaya sistemy govorov priural'skikh chuvashei Bashkortostana. Opyt sravnitel'no-istoricheskogo analiza: monografiya. Sterlitamak: Sterlitamak. gos. ped. akademiya im. Zainab Biishevoi, 2009.

3. Ganiev F. Q. Khazerge tatar adabi tele: SYz'yasalyshy. Kazan: Magarif, 2000.

4. Isanbaev N. I. Mariisko-tyurkskie yazykovye kontakty. Pt. 1 (tatarskie i bashkirskie zaimstvovaniya) [Mari-Turkic language contacts. Pt. 1 (Tatar and Bashkir borrowings)]. Ioshkar-Ola: Mariiskoe knizhnoe izd-vo, 1989.

5. Ishbaev K. G. Bashkirskii yazyk. Morfemika. Slovoobrazovanie: Ucheb. posobie [Bashkir language. Morphemics. Word formation: Textbook]. Ufa: Gilem, 2000.

6. Lukoyanov G. V. Mariiskie zaimstvovaniya v chuvashskom yazyke [Mari borrowings in the Chuvash language]. Cheboksary: Chu-vashknigoizdat, 1973.

7. Mukimova N. A. Etimologicheskie i etnogeneticheskie osnovy finno-ugorskikh zaimstvovanii v bashkirskom yazyke [Etymological and ethnogenetic stems of Finno-Ugric borrowings in the Bashkir language]. Sterlitamak, 2015.

8. Nasipov I. S. Opyt sistematizatsii finno-ugorskikh zaimstvovanii v tatarskom yazyke [The experience of systematization of Finno-Ugric borrowings in the Tatar language]. Kazan, 2009.

9. Nasipov I. S. Yazykovye kontakty v Volgo-Kam'e. Mariiskie zaimstvovaniya v tatarskom yazyke [Language contacts in the Volga-Kama region. Mari borrowings in the Tatar language]. Sterlitamak: Sterlitamak. gos. ped. akademiya im. Zainab Biishevoi, 2009.

Received 24.08.2019.