CC BY
69
А.А. осипова
УДк 81'23
манипулирование в ДЕсткоИ рЕЧи: постановка проблемы1
Настоящее исследование посвящено особенностям реализации и функционирования манипулятивных речевых высказываний в дискурсе детей дошкольного возраста. В статье рассматриваются различные точки зрения относительно феномена манипулирования в речи, проанализированы манипулятивные высказывания дошкольников с точки зрения лингвопрагматической модели речевого воздействия, а также обозначены основные средства создания манипулятивного речевого воздействия в рамках диалогического взаимодействия.
Ключевые слова: детская речь, лингвистическая прагматика, речевое воздействие, (речевое) манипулирование, речевое поведение, речевая стратегия, речевая тактика.
Anastasia а. osipova
The present research focuses on the peculiarities of manipulative speech utterances in pre-school child discourse. The author discusses various theories on the phenomenon of speech manipulation and analyzes preschoolers' manipulative utterances in terms of pragmalinguistic model of speech impact. The author emphasizes the key tools for creating manipulative speech impact within dialogical interaction.
Keywords: child speech, pragmalinguistics, speech impact, (speech) manipulation, speech behaviour, speech strategy, speech tactics.
В настоящее время лингвисты в соответствии с принципами антропоцентрической парадигмы, в начале XX в. сменившей структурную, обратились к исследованиям речи в ее взаимосвязи с человеком. В частности, одним из актуальных направлений является коммуникативная лингвистика в ее частном воплощении -прагмалингвистике, в рамках которой исследуются процессы воздействия на человека с помощью речи, в том числе и проблемы речевой манипуляции как разновидности речевого воздействия.
Несмотря на долгую традицию обращения к проблемам манипуляции, до сих пор существуют определенные трудности при освещении этих вопросов: «наличие лакун в этой области исследования [исследования манипулятивного воздействия - прим. автора], в частности отсутствие общепринятых точек зрения на классифи-
1 Исследование проводилось с использованием материалов дальневосточного сайта <^Мтата», орфография и пунктуация авторов сохранены.
manipulation in child speech: problem setting
кацию, терминологическое наименование речевых стратегий, тактик и приемов, используемых с целью скрытого внедрения в психику адресата нужной манипулятору информации, затрудняет анализ речевых фактов манипулятивного воздействия» [Копнина 2007: 5].
Во-первых, поскольку приоритет в изучении феномена манипуляции принадлежит психологии, политологии, социологии и лишь затем лингвистике, до сих пор наблюдается некоторая размытость в терминологическом аспекте: каждый ученый, занимающийся проблемами манипулирования, склонен давать собственную дефиницию этому феномену, что неизбежно влечет за собой многозначность описываемого явления, но в то же время подчеркивает его сложность и неоднозначность. Разумеется, в каждом из определений, принадлежащих ученым разных гуманитарных направлений, можно выделить инвариантные признаки; все они включены в определение, разработанное Г.А. Копниной: «Речевая (языковая) манипуляция (манипулирование) - разновидность манипулятивного воздействия, осуществляемого путем искусного использования определенных ресурсов языка с целью скрытого влияния на когнитивную и поведенческую деятельность адресата» [Копнина 2007: 25].
Во-вторых, к нерешенным вопросам можно отнести недостаточную разработанность понятийного аппарата данного направления исследований: в лингвистике используются термины, заимствованные из психологии, такие как «жертва», «мишень», «манипулятор», что не вполне отражает языковую сущность понятий, стоящих за этими терминами.
В-третьих, отсутствует методика лингвистического анализа фактов речевого манипулирования. В связи с этим необходимо отметить, что до сих пор остается открытым вопрос о соотношении манипулятивного и неманипулятивного речевого воздействия: не определены критерии, разделяющие их, а также не верифицировано существование лингвистических маркеров манипулятивного речевого воздействия. Иными словами, не существует определенных языковых показателей манипуляции, т.е. любая языковая единица может употребляться как в манипулятивном, так и в неманипулятивном дискурсе, не являясь маркером первого. Несомненно, данный факт значительно осложняет создание алгоритма лингвистического анализа мани-пулятивных приемов в речи, вызывая необходимость разработки комплексного алгоритма, учитывающего особенности коммуникативной ситуации, биологические и социальные характеристики взаимодействующих языковых личностей. Данная мысль находит отражение в работе Е.В. Денисюк, которая заявляет о практической невозможности выработать методы распознавания манипуляции в процессе ее реализации, не владея информацией о коммуникативной установке воздействующего ввиду общности процесса и механизма воздействия для манипуляции и неманипуляции [Денисюк 2003: 20].
В-четвертых, в связи с неограниченными возможностями языкового воплощения приемов речевого воздействия крайне затруднительным нам представляется создание классификации приемов, способов речевого манипулирования.
В-пятых, нет однозначного мнения о нравственной стороне изучаемого явления. Многие авторы сходятся во мнении, что применение манипулятивных приемов в речи носит деструктивный характер: «манипулятивным мы назовем такое воздей-
ствие на наше поведение, которое вызовет у нас отрицательные эмоции» [Копнина 2007: 9], «манипуляции - чума современности» [Шостром 2003: 7]. Е.Л. Доценко, напротив, считает, что манипулирование не является исключительно отрицательным явлением [Доценко 1997: 7]. В.П. Шейнов говорит о двойственной нравственной природе манипулятивного воздействия [Шейнов 2010: 408]. Надо полагать, последняя точка зрения является наиболее объективной, так как манипулирование не всегда приносит вред участникам коммуникации, хотя мы согласны с тем, что в целом манипуляция представляет собой деструктивное явление, вступая в противоречие с известными максимами принципа кооперативности Г. П. Грайса.
К числу наиболее актуальных в свете становления во второй половине XX в. онтолингвистики, изучающей развитие коммуникативной компетенции языковой личности в онтогенезе, и одновременно недостаточно освещенных аспектов феномена речевой манипуляции, можно отнести исследования приемов речевой манипуляции в области детской речи. Имеющиеся в настоящее время теоретические положения в области речевой манипуляции не предполагают четкого осмысления различий между манипуляциями во взрослой и детской речи, однако мы, на основе первичного анализа нашего материала, считаем возможным обозначить некоторые особенности детского речевого манипулятивного воздействия в его сопоставлении с приемами взрослых языковых личностей. По мнению ученых (Е.Л. Доценко, Г.А. Копнина), манипуляция возникает на том этапе, когда открыто переиграть соперника уже не удается, а подавить его полностью еще нет возможности. Тем не менее, ребенок априори не способен открыто «переиграть соперника», это обусловлено социальными и биологическими причинами. Вследствие этого возникают следующие особенности детской манипуляции: постоянство в выборе жертвы (объекта воздействия: родитель, воспитатель, няня), ограниченность «списка» мишеней воздействия (обычно усилия маленького манипулятора направлены на эмоциональные психические структуры), неполнота набора приемов воздействия, который включает в себя универсальные ходы в их простейшей форме (слезы, угрозы, шантаж, ложь и др.), а также элементарность используемых языковых средств.
В рамках данного исследования мы предприняли попытку проанализировать факты использования речевой манипуляции детьми дошкольного возраста в ситуации взаимодействия с близким родственником (мать, отец, бабушка) с позиций лингвопрагматической модели манипулятивного речевого воздействия во взрослой среде, предложенной Е. В. Денисюк [Денисюк 2003: 8, 19]. Представим характерные особенности линии поведения ребенка в ситуации желания обладать чем-либо и проследим, как они реализуются в речи.
Прежде всего, потребности ребенка для него самого оказываются превыше интересов остальных, что неизбежно приводит к конфликту в коммуникации. Обязательным условием применения манипулятивного речевого воздействия является удовлетворение своих потребностей так, чтобы не раскрыть их родителю-жертве, таким образом, в манипулятивном высказывании всегда содержатся два смысловых плана: явный (констатация факта уборки в примере 1) и скрытый - расположение собеседника, подготовка к дальнейшему этапу осуществления манипулятивного воздействия; на каждом из этих уровней представлена цель. Применительно к уровню явного смыслового плана мы будем использовать термин «квазицель»;
«целью» мы будем называть ожидаемый результат, содержащийся в пласте скрытой информации.
(1) Вечером попросила убрать игрушки, а сама пошла мыть посуду. Когда вернулась, Виталя подошел ко мне и говорит: Мама Сета, сё, сибал игушьки [Мама Света, всё, собрал игрушки]. Я его похвалила, а он тут же попросил: Дай тепей кубики [Дай теперь кубики] (Виталий С., 1992, 02.01.00) '.
Конфликт заключается в том, что ребенок, выполнив просьбу собрать игрушки один раз, снова просит мать дать ему их, несмотря на то, что время позднее и скоро нужно будет укладываться спать. Выражая просьбу, двухлетний ребенок использует типичную для жанра просьбы форму императива «дай», дополняя высказывание наречием «теперь», что подчеркивает значимость действий в прошлом (уборка в комнате) и справедливость требования. К тому же, ребенок специально дождался похвалы за выполненную просьбу матери, а затем открыто озвучил свою цель: несмотря на явность намерений ребенка в финальной части диалога, данный пример целесообразно отнести к манипулятивным.
(2) Бабуль, может, конфетка поможет с депрессией справиться? (Денис, ПК, 05.00.00)
Целью говорящего является получение конфеты, что противоречит интересам адресата (бабушки). Ребенок понимает, что в случае прямого выражения просьбы он потерпит неудачу, поэтому он принимает решение использовать стратегические элементы в речи.
Стоит отметить, что скрыто осуществить модификацию сознания адресата в полной мере ребенок в состоянии лишь с достаточным развитием коммуникативной компетенции, в частности ее прагматической составляющей: пятилетний ребенок, в отличие от двухлетнего, прямо не раскрывает свое намерение, выбирая жанр предложения вместо жанра просьбы.
Использование средств персуазивности также способствует манипулятивно-му характеру коммуникации: во-первых, ребенок не исключает вариант, что для «выздоровления» может понадобиться не одна конфета, а во-вторых, в случае коммуникативной неудачи (раскрытия жертвой истинной цели) он обезопасит себя от возмущения со стороны бабушки, так как его предложение с самого начала было недостоверным.
Еще одной важной особенностью манипулятивного речевого воздействия является характер самопрезентации в диалоге: манипулятору необходимо представить себя как единомышленника жертвы, тем самым адресант, формируя в сознании жертвы образ удовлетворяющего ее потребности коммуникативного события, одновременно не допускает возникновения у жертвы чувства угрозы ее интересам.
(3) Муж сегодня наводит порядок в нише, выбрасывает все ненужное, разложился на весь пол комнаты. Малая ходит рядом:
- Папотька, ты у меня такой любимый, хаёсий [Папочка, ты у меня такой любимый, хороший.]
Минуту молчит.
-Папа, такой юбимый-пьеюбимый, хаёсий [Папа такой любимый-прелюбимый, хороший].
Через полминуты, решив, что уже хватит умасливаний:
- Можно мне тозе в нисю [Можно мне тоже в нишу]?
(Жен., ПК, 02.06.00)
В целях положительной самопрезентации, которую в данном контексте можно определить как речевую тактику, могут использоваться различные языковые средства: мягкие, доброжелательные интонации; апеллятивы, часто в форме диминутивов («Мама Света» (1), «Бабуль (2), «Папочка» (3)); слова со значением положительной оценки («любимый», «хороший» (3)); использование двойного ар-гументатива («любимый-прелюбимый» (3)).
Проанализировав примеры (1), (2) и (3), мы обнаружили, что умение использовать косвенные речевые приемы в манипулятивном дискурсе развивается в онтогенезе. Так, двухлетний ребенок в связи с недостаточным уровнем развития коммуникативной компетенции, обусловленной несформированностью мышления, отсутствием коммуникативного опыта, воплощает свое намерение с помощью императива (1), который прямо выражает просьбу. В возрасте приблизительно трех лет ребенок выбирает более сложную конструкцию: «Можно мне тоже в нишу?» (3), где субъект выражен местоимением в Дательном падеже, а сама конструкция более «мягкая» по сравнению с однозначным императивом в значении просьбы, так как представлена в форме вопросительного предложения, а не прямой просьбы или приказа. В примере 4 можно наблюдать уже более совершенные приемы косвенного воздействия на собеседника:
(4) Купили с Гошей малиновый джем. Сын начал просить дать ему перед ужином, я сопротивлялась и всячески ему отказывала, дабы аппетит не испортить, мол, малиновый джем можно есть только тогда, когда температура и болит горло. Гоша не растерялся: «Мам, мне нужно съесть ложку малинового джема, у меня болит рот и, кажется, поднялась теаптура [температура]» (Гоша, ПК, 03.06.00).
Во-первых, ребенок реализует просьбу в более «мягкой» структуре «Мне нужно» со значением необходимости, тем самым оправдывая свое желание необходимостью лечения. Во-вторых, мальчик использует количественное сочетание «ложку джема», с помощью которого демонстрирует незначительность требуемой порции, которая в таком малом количестве не сможет испортить аппетит. В-третьих, в высказывание включается модальное слово «кажется» со значением недостоверности, которое является средством выражения персуазивности.
Таким образом, манипулятивность речевого воздействия в детском дискурсе обеспечивается особой организацией диалога: выбором средств его инициации, продолжения и завершения. «Текстовые зачины» (в терминологии К.Ф. Седова) обеспечивают контроль над эмоциональным фоном адресата; основная часть диалога направлена на вербальное воплощение содержательной стороны замысла адресанта; на заключительном этапе ведения коммуникации ребенок ожидает результата применения своей стратегии. Отметим, что языковые средства, составляющие дискурс, целью которого становится изменение когнитивных и поведенческих установок собеседника, приобретают манипулятивный характер, что подтверждает тезис об отсутствии исключительно манипулятивных / неманипулятивных единиц языка и необходимости обязательного изучения всех элементов текущей коммуникативной ситуации при анализе подобных явлений речи. Однако можно
говорить о «склонности» некоторых единиц языка к более частому функционированию в рамках манипулятивного речевого воздействия, и данные детской речи как периода начального этапа формирования коммуникативной и, уже - прагматической компетенции, это демонстрируют. Так, среди типичных для эффективного эмоционального воздействия на родителя средств выделяются лексемы с положительной семантикой, двойной аргументатив, а также возможности модусной организации речи.
Итак, рассмотрев факты использования манипулятивных речевых приемов детьми дошкольного возраста, мы выявили основные прагматические характеристики коммуникации в ситуации, когда ребенок желает обладать тем или иным предметом. Прежде всего, в подобной ситуации обязательным элементом является конфликт интересов сторон, обусловливающий наличие двух смысловых планов высказывания - квазицель и истинную цель. Самопрезентация в диалоге направлена на создание образа единомышленника, а также на устранение у собеседника чувства угрозы его интересам. Использование апеллятивов-диминутивов, слов со значением положительной оценки подчинено целям самопрезентации.
Естественной закономерностью, выявленной нами и при анализе фактов, является развитие умений и навыков в онтогенезе. Так в языковом аспекте характер манипулятивного воздействия трансформируется по мере взросления индивидуума, что проявляется в отборе языковых средств: дети младшего дошкольного возраста пользуются простыми структурами и формами (напр., императивом), старшие дошкольники склонны использовать косвенные приемы, активно вводя в речь средства модуса.
Грачев В.Г., Мельник И.К. Манипулирование личностью: организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия. - М.: Изд-во РАН, 1999. - 235 с.
Денисюк Е. В. Манипулятивное речевое воздействие: коммуникативно-прагматический аспект: Автореф. дис. канд. фил. наук. - Екатеринбург, 2004. - 24 с.
Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита.— М.: Издательство МГУ, 1997. - 344 с.
Копнина Г. А. Речевое манипулирование. - М.: Флинта: Наука, 2010. - 170 с.
Цейтлин С.Н., ЕлисееваМ.Б. От двух до трех: дневниковые записи. - СПб.: Бионт. - 1998. - 157 с.
Шейнов В. П. Манипулирование сознанием. — Минск: Харвест, 2010. -
Шостром Э. Человек-манипулятор. Внутреннее путешествие от манипуляции к актуализации. / Перевод В. Данченко. - К.: PSYLШ, 2003. - 81 с.
литература
768 с.
