CC BY
409
УДК 81'42
МАНИПУЛЯТИВНОСТЬ В ОБЫДЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
И. В. Савельева
MANIPULATIVE CAPABILITY IN EVERYDAY POLITICAL DISCOURSE
I. V. Saveleva
В статье дается краткий обзор исследований феномена манипуляции, а также определение речевой манипуляции; описываются существующие подходы к рассмотрению данного явления в разных типах дискурса: политическом, СМИ, рекламном дискурсе. Автор делает попытку исследовать манипулятивный потенциал текстового пространства интернет-комментариев, опираясь на имеющиеся в научной литературе классификации видов манипуляции, стратегий и тактик манипуляции, а также типичных приемов речевого манипулирования. Сегмент дискурсивного пространства, в котором формируется одна из важных составляющих языкового бытия общества - общественное мнение, относится к наименее исследованным областям проявления языковой способности личности. Однако, на основе полученных результатов автор делает вывод о том, что спонтанные он-лайн-тексты обладают значительным потенциалом для исследования манипулятивной составляющей письменного общения в интернет-пространстве.
The paper gives a review of manipulation phenomenon and defines it from the scientific point of view. The existing approaches to manipulation research can be found in different types of discourse: political, media communication, advertising. The author attempts to study the manipulative capability of online comments, exploiting the contemporary scientific findings in this field: manipulation types, its strategies, tactics and language means that are commonly used by participants of everyday talk on politics. The space of discourse, regarded as the space for public opinions manifestation, is, at present, the least investigated discourse segments in which the linguistic capacity of a human is revealed and represented. However, due to the research outcome, the author concludes that immediate online comments possess increasing research potential as for manipulative capability study of written online discourse.
Ключевые слова: манипуляция, речевая манипуляция, манипулятивность, воздействие, дискурс, стратегия, тактика, речевой прием.
Keywords: manipulation, speech manipulation, manipulative capability, effect, discourse, strategy, tactics, speech technique.
Манипуляция - сложный и многосторонний феномен, который не одно десятилетие является объектом междисциплинарных исследований, находясь в фокусе внимания философов и психологов, лингвистов и политологов, маркетологов и специалистов в области рекламы. Известный американский врач-психотерапевт Эверетт Шостром в книге «Анти-Карнеги или Человек-манипулятор» писал: «Манипулирование - это псевдофилософия жизни, направленная на то, чтобы эксплуатировать и контролировать как себя, так и других» [21].
В психологии манипуляция традиционно понимается как «вид психологического воздействия, исполнение которого ведет к скрытому возникновению у другого человека намерений, не совпадающих с существующими желаниями» [8, с. 59]. Важными составляющими манипулятивного воздействия являются целенаправленное преобразование информации, а также искусная игра на чувствах, эмоциях, слабостях человека (например, страх, чувство вины, сочувствие, жадность), а также на его потребностях (например, потребность в самовыражении, в безопасности, уважении, признании) [18].
П. Б. Паршин отмечает, что, несмотря на отсутствие общепризнанного определения манипуляции, «эффективность и несоответствие интересам субъекта оценки - являются конститутивными для понятия манипуляции» [13].
Роль языка в данном процессе представляет особый интерес для его исследователей. По меткому замечанию Н. Э. Гронской, «язык умеет гримировать свои функции, умеет выдать одно за другое, умеет внушать, воздействовать, лжесвидетельствовать» [7, с. 221].
В лингвистике речевую манипуляцию (или речевое манипулирование) определяют как «такой вид взаимодействия между людьми, при котором один из них (манипулирующий) сознательно пытается осуществлять контроль над поведением другого (манипули-руемого), побуждая его вести себя угодным манипулирующему способом... Причем делается это таким образом, что манипулируемый не осознает себя объектом контроля». При этом языковым называется манипулирование, «осуществляемое путем сознательного и целенаправленного использования тех или иных особенностей устройства и употребления языка» [15, с. 57 - 58].
К. Ф. Седов считает, что речевая манипуляция неизбежна в реальной повседневной коммуникации и определят ее как «осуществляемое средствами коммуникации скрытое воздействие на человека, которое имеет целью изменение его эмоционально-психологического состояния» [16, с. 22].
Следовательно, через лингвистическую призму это явление видится как совокупность речевых действий и языковых средств, с помощью которых адресант оказывает некое воздействие на адресата в своих
собственных целях. Причем, как отмечается в некоторых работах, это влияние может не иметь мгновенного успеха и проходит незамеченным для объекта воздействия. По мнению Г. Шиллера, «для достижения наибольшего успеха манипуляция должна оставаться незаметной» [20, с. 85].
Кроме того, осуществляемое воздействие иногда не вполне осознается самим манипулятором, в данном случае признается существование неосознанной манипуляции. Здесь необходимо отметить, что поведение некоторых людей, в том числе и речевое, характеризуется типичной для них склонностью к скрытому управлению людьми с целью извлечь для себя выгоду. В этом случае причина подобного поведения - это свойство данной личности, которое принято обозначать термином манипулятивность. Тип человека-манипулятора выделяется как в психологии, так и в лингвистике. Э. Шостром манипулятором называет человека, «который относится к себе и другим лицам как к объектам, «вещам», подлежащим использованию и контролю. Современный манипулятор представляет собой продукт научного и рыночного подхода, в рамках которого человек рассматривается как вещь, о которой нужно много знать, чтобы уметь на нее воздействовать» [21]. Что касается манипулятив-ности как типичного речевого поведения, то тип языковой личности манипулятора рассматривается в работах ученых, занимающихся моделированием и типологией языковой личности [11; 17]. Но этот подход «от личности к тексту» предопределяет иной ракурс исследований: зная о манипуляторе, как о типической личности, можно найти его представителей среди литературных персонажей и т. д.
Как отмечает О. Н. Паршина, «в обыденной жизни многие из нас выполняют роль невольных манипуляторов без цели причинить зло. Манипуляции даже могут быть направлены, с нашей точки зрения, на благо «жертвы», конечно, не в соответствии с ее желаниями, но, по крайней мере, не во вред ей. Так, например, мать может использовать различные ухищрения для того, чтобы дочь не встречалась с «неподходящим», по мнению матери, молодым человеком. Мы же будем говорить об осознанной, намеренной, спланированной манипуляции, направленной на достижение корыстных целей» [14, с. 97].
Рассмотрим два примера из ситуаций повседневного общения. Дама, пребывая в восторге от только что сделанной покупки, рассказывает о ней коллегам. В результате на следующий день одна из ее коллег покупает такую же вещь. В данном случае рассказчица убедила свою коллегу, что вещь ей необходима, но сделала это неосознанно и не преследовала скрытых целей. Здесь можно говорить о коммуникативной стратегии саморепрезентации, реализация которой произвела параллельный рекламный эффект - убеждение партнера по коммуникации в необходимости сделать покупку.
Пример второй. Бабушка в разговоре с внучкой замечает, что она очень бы хотела участвовать в последнем розыгрыше лотереи, но в книжном киоске около ее дома почему-то нет билетов. В результате внучка покупает лотерейный билет, хотя бабушка ее
об этом не просила. Как видно из второго примера, пожилая женщина манипулирует своей внучкой (манипуляция на чувстве долга, уважения к старшему возрасту) в собственных интересах.
У зарубежных маркетологов существует точка зрения, что манипуляция - это достижение своих целей посредством убеждения [4]. Поэтому необходимо, на наш взгляд, разграничить манипуляцию и убеждение. С точки зрения теории коммуникации, убеждение - не совсем манипулятивный речевой акт, но если убеждение проводится не эксплицитно, а имплицитными средствами, против воли и без осознания собеседником, то в данном случае можно говорить о наличии манипуляции. Здесь мы согласимся с Е. В. Сергеевой, которая считает, что «манипуляция отличается от убеждения прежде всего тем, что при убеждении запланированный эффект достигается «добровольно», на основе воспринятых адресатом информации, разъяснений и доказательств, а манипуляция - это своеобразное «интеллектуальное насилие», совершаемое с помощью специфического приема или определенного набора приемов» [18].
Намеренность речевой манипуляции, особое построение высказываний, подбор определенных языковых элементов на разных уровнях характерны, как правило, для институциональных дискурсов. Мани-пулятивность в большинстве исследований рассматривается как совокупность лингвостратегий, характерных для политического дискурса (Р. Блакар, Р. Водак, Н. Э. Гронская, Г. А. Копнина, М. Ю. Коч-кин, О. Л. Михалева, П. Б. Паршин, О. Н. Паршина и др.). Это не случайно по причине того, что язык, а точнее слово, на сегодняшней политической «арене» является основным инструментом осуществления власти, по выражению Р. Блакара, «инструментом социальной власти» [3]. В фокусе внимания также находится дискурс СМИ как «рупор» политических элит и рекламный дискурс (В. Н. Базылев, А. Н. Баранов, О. Н. Паршина, Е. В. Сергеева и др.).
Манипулятивность упомянутых сфер коммуникации существует и оправдана априори. Нас интересует другая сторона вопроса: имеет ли место манипуляция с помощью языка в обыденном дискурсе, в той его части, которая так или иначе связана с политическими темами. В этом сегменте дискурсивного пространства объектом исследования являются комментарии интернет-пользователей к статьям политического содержания. Данные тексты, которые сегодня относят к жанру естественной письменной речи, по праву составляют обширное пространство, находящееся на стыке политического и обыденного дискурсов. По словам А. П. Чудинова, «еще одну часть политического дискурса составляют тексты, созданные рядовыми гражданами, которые, не являясь профессиональными политиками или журналистами, эпизодически участвуют в политической коммуникации. <...> Подобные тексты находятся в сфере пересечения политического и бытового дискурсов» [5].
Зарубежные ученые также считают, что недостаточное внимание уделяется сегодня корпусу интернет-текстов, в которых обсуждаются вопросы политики: «Scholars have largely ignored the spaces where the
vast majority of (everyday) political talk between "ordinary" citizens online is most likely to occur. This lack of research is all the more surprising given that scholars have recognised the importance and prevalence of such talk in the offline world». (Ученые не уделяют внимания пространству, где вероятнее всего происходит большая часть (повседневного) разговора о политике между обычными гражданами. Отсутствие подобных исследований еще более удивляет, когда ученые признают важность такого вида политической коммуникации в мире «оффлайн») [21].
Механизмы речевой манипуляции многочисленны, их выбор зависит от коммуникативной установки говорящего/пишущего, а также от конкретных приемов, используемых манипулятором. Самыми распространенными приемами манипуляции являются ложь, подтасовка фактов, умалчивание, селекция, преувеличение, недоговорки (фактологическое манипулирование), а также уход от ответа, переключение темы, уклонение от обязанности доказывания, ложные аргументы, возражение под видом согласия и т. д. (аргументативное манипулирование) [19, с. 190 -191]. Некоторые ученые разграничивают манипуля-тивные приемы и приемы речевой демагогии, но с точки зрения О. Н. Паршиной и Г. А. Копниной, эти приемы могут быть не только манипулятивными, они призваны служить реализации стратегии саморепрезентации [14, с. 100].
В обыденном политическом дискурсе набор приемов речевой манипуляции не столь широк, тем не менее применение некоторых из вышеперечисленных приемов манипуляции встречается в пространстве комментариев. Например, селекция фактов и тактика смены темы типичны для данного вида дискурса: комментирующий останавливается только на некоторых из вопросов, причем они имеют косвенное отношение к теме обсуждаемого медиаматериала (в примерах сохранены авторские орфография и пунктуация):
Olga Nikolaevna: Сыра не поедим нормального в ближайшие годы Т
Константин Димитриев: а пармезан и хамон как хороши! (http://snob.ru/selected/entry/94265 М попросил П продлить запрет на еду из Европы).
Данные реплики - комментарии к теме «Продление ответных санкций: запрет на импорт европейских продуктов» (сайт «Сноб.ру»). С одной стороны, процитированные высказывания - это сожаление об отсутствии популярных товаров потребления, но с другой - авторы выбирают определенные объекты. Речевая импликатура сыра не поедим нормального передает негативное отношение автора: не высказывая своего мнения открыто, он через тактику селекции информации играет на ежедневной человеческой потребности - потребности в питании.
В текстах комментариев чаще всего наблюдается продукция высказываний, несущих дискредитирующий характер. В отличие от политического дискурса в пространстве комментариев, то есть в обыденном политическом дискурсе ("everyday political talk") стратегия дискредитации имеет иное преломление. Она скорее призвана манипулировать на общечеловеческих ценностях: добро - зло, честь, вера, истина, патрио-
тизм и т. д. И здесь мы согласимся с В. И. Карасиком, который справедливо замечает, что «манипуляции -различного рода уловки в дискурсе, имеющие целью обманным путем убедить адресата встать на позиции отправителя речи, несмотря на несостоятельность фактического или логического обоснования вопроса. «Уловки в дискурсе представляют собой совокупность разнородных приемов социально осуждаемого воздействия на адресата» [9, с. 95]. Примером может служить следующий комментарий:
Олег Ганин: Вы предали Россию. Предадите вновь. Нет вам ни веры ни сострадания. Европа уже отворачивается от вас и не знает куда-бы сховать этот кусок под названием.... (http://lifenews.ru/news/-156034: На сторону ополченцев в ДНР перешел советник министра обороны Украины. Генерал-майор Александр Коломиец сбежал из Киева вместе с семьей).
Использование автором лексического повтора, кратких эллиптических конструкций, двойных союзов усиливает эффект воздействия на ценностную составляющую человеческого бытия: предательство - верность. Таким образом, автор использует риторические приемы для того, чтобы вызвать еще большую неприязнь к объекту обсуждения через манипулирование на ценностях. Следующий текст, комментирующий тот же медиаматериал, - еще один пример манипулирования ценностями:
Евгений Городецкий: глупости. человека не страх держать должен, а как сказал человек чуть ниже совесть и честь. а откуда совесть и честь у человека нарушившего свое слово? использовать его и выбросить. и любая полемика власти или народу мол присягал тут не уместна. пусть он предал врагов в наших, верных интересах. но он ПРЕДАЛ. в утилизацию..... (http://lifenews.ru/news/156034: На сторону
ополченцев в ДНР перешел советник министра обороны Украины. Генерал-майор Александр Коломиец сбежал из Киева вместе с семьей).
Манипулятивным потенциалом обладают и те тексты, в которых повышенная экспрессивность сочетается с использованием приемов гиперболизации и утрирования:
Elena Skodrina Судить надо.... Не знаю как вам...помне судить...лишили его работы...не знал куда податся и вспомнил про днр....а год назад...небось сам отдавал приказ уничтожить и стоять до конца против ополченцев..не знаю согласитесь со мной или нет... Но его вина тоже есть в этой войне, на его руке тоже остались крови детей и женщин... !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!. (http://lifenews .ru/news/156034: На сторону ополченцев в ДНР перешел советник министра обороны Украины. Генерал-майор Александр Коломиец сбежал из Киева вместе с семьей).
Эмоциональная насыщенность данного текста, наблюдаемая и на графическом уровне (множество восклицательных знаков и многоточий производит эффект просьбы о помощи, автор будто сигнализирует: SOS!) и на содержательном уничтожить, кровь детей и женщин, призвана усилить негативный образ обсуждаемого персонажа. Эмоциональная составляющая, преобладающая в комментарии, оказывает
более значительное воздействие на читателей, чем информативная. Для того, чтобы скомпрометировать образ референта перед комментирующей общественностью, автор комбинирует эмотивность с гиперболизацией фактов. Апелляция к эмоциям и чувствам адресата в данном случае имеет прагматический эффект - привлечь на свою сторону тех, кто не согласен с позицией адресанта.
В текстах-комментариях авторы часто ставят основной иллокутивной целью - убедить собеседника и интернет-сообщество в собственной точке зрения, навязать адресату свою правду. По интересному замечанию, «в вымысле тоже есть правда - правда цели вымысла». Однако, конкретные способы для достижения цели: недосказанность, излишняя экспрессивность, ложная информация, расплывчатость высказывания, все они являются тактическими «ходами» или шагами на пути к цели. Интенция манипулятора направлена на получение поддержки от собеседника, полного или частичного согласия с ним и переубеждение тех, кто не согласен с его позицией или имеет иную точку зрения на обсуждаемые события и факты:
Irina Vinogradova: Обдурил государство Пономарев на десятки миллионов долларов, а теперь перекрашивается из мошенника и жулика в политического изгнанника. А ведь именно из-за доносов таких "пономаревых" в сталинские времена сажали и расстреливали. Скольких человек этот казнокрад своими доносами бы погубил? (http://lifenews.ru/news/-155805 Жириновский назвал Пономарева русофобом и изменником. Ранее опальный депутат Госдумы обещал дать украинской прокуратуре показания на лидера ЛДПР).
Текст этого интернет-комментария излишне насыщен лексемами с негативной коннотацией обдурил, мошенник, жулик, донос, казнокрад, погубил. Этот значительный пласт отрицательно заряженной лексики создает отрицательный образ чиновника даже в глазах тех читателей, которые о нем никогда не слышали.
Обращает на себя внимание некоторая высокопарность стиля некоторых комментариев. Их авторы оперируют приемами демагогии. Стилистически данные тексты близки к политическим речам, они запрограммированы на призыв к читателю, их риторичность не характерна для обыденного стиля, она более типична для ораторских выступлений, что отличает эти комментарии от типичных обменов репликами в стиле бытовых диалогов. Сравним:
- Мы белые и пушистые.
- Ну уж точно, что не дурные и прыгучие.
-.. тут не только крым. тут предлог нашли удобный.
- И слава Богу!))) человек перешел с темной стороны на светлую!)))
Наличие просторечной лексики, словосочетаний и синтаксических конструкций, характерных для бытового разговора, эксплицирует сниженный стиль процитированных комментариев. Наряду с подобными, типичными репликами имеются высказывания, кото-
рые демонстрируют принадлежность авторов к группе носителей иного слоя языка:
Сергей Легашов: Да, рядовым американцам нет никакого дела до этого. В Конгрессе и Палате Представителей сидят ястребы, для которых поиск врага - главное занятие. Им за это деньги платят те, кому война - мать родная. Сейчас необходимо активно информировать мир о настоящем геноциде, творимом киевскими нацмарионетками против Русского народа. Дорога истории давно уже накатана, логика истории беспощадна, и, как только придут к власти ваши фюреры, заработает отлаженный конвейер: устранение инакомыслящих - подавление неизбежного протеста - концлагеря, виселицы - упадок мирной экономики - милитаризация - война... А если вы, опомнившись, захотите в какой-то момент остановить этот страшный конвейер, вы будете беспощадно уничтожены, словно самый распоследний демократ-интернационалист. (http://lifenews. ru/news/151672: Конгресс принял резолюцию, призывающую Обаму поставить оружие Украине).
Процитированный текст демонстрирует много-словность, склонность автора к утрированию и гиперболизации фактов, и выдает оперирование приемами речевой демагогии. Кроме того, использование приемов возражения под видом согласия, искажения образа денотата, а также намеренное построение текста в публицистическом стиле и включение его в пространство бытового дискурса оказывают определенный прагматический эффект. Запугивание катастрофическими последствиями, неутешительными прогнозами развития страны, нагнетание обстановки враждебности и тревожности направлены на формирование у адресата мнения, импонирующего автору текста.
Итак, проанализированный материал показал, что манипулятивные тактики и приемы встречаются и в сфере обыденного политического дискурса, а именно в поле комментариев к интернет-статьям. Нужно отметить, что в целом использование данных приемов не типично для данного сегмента политического дискурса. Скорее можно говорить не о намеренной манипуляции, запрограммированной в текстах, а о мани-пулятивности как о речевом поведении, типичном для определенного слоя комментаторов. Тем не менее данная проблема: выявление манипулятивности как одной из составляющей языковой способности личности в пространстве обыденного политического дискурса, - имеет значительный потенциал. В заключение процитируем одно из высказываний, которое высказал автор статьи под названием «Цена слова», говоря о манипуляции: «Манипуляция прекрасно может быть построена на открытости и доверии. И такая манипуляция может быть гораздо манипулятивней, чем заранее обдуманная».
Литература
1. Баранов А. Н., Паршин П. Б. Речевое воздействие и аргументация // Рекламный текст: семиотика и лингвистика. М.: Издательский дом Гребенникова, 2000. С. 109 - 163.
2. Базылев В. Н. Политик-фраза и политик-текст // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 2000. С. 65 - 71.
3. Блакар Р. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987. C. 88 - 125. Режим доступа: http: // www.studmed.ru / view / blakar-rm-yazyk-kak-instrument-socialnoy-vlasti_5562e1ca816.html (дата обращения: 18.09.2014).
4. Бове К. Л., Аренс У. Ф. Современная реклама: пер. с англ. Тольятти: Довгань, 1995. 661 с.
5. Будаев Э. В., Чудинов А. П. Современная политическая лингвистика. Екатеринбург: УрГПУ, 2006. 267 с. Режим доступа: http: //www.philology.ru / linguistics1 / budaev-chudinov-06a.htm (дата обращения: 23.06.2015).
6. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград: Перемена, 1997. 139 с.
7. Гронская Н. Э. Языковые механизмы манипулирования массовым политическим сознанием // Вестник Нижегородского лингвистического университета. 2000. С. 220 - 231. Режим доступа: http ://www.unn.ru/page s/-vestniki journals/9999-0200 West MO 2003 1/22.pdf (дата обращения: 23.06.2015).
8. Доценко Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита. М.: ЧеРо, Издательство МГУ, 1997. 344 с.
9. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.
10. Кочкин М. Ю. Манипуляция в политическом дискурсе // Языковая личность: проблемы лингвокульту-рологии и функциональной семантики: сб. науч. тр. Волгоград: Перемена, 1999. С. 29 - 34.
11. Лебедева Н. Б. Языковая личность в жанровом измерении: проблемы типологии // Лингвоперсоноло-гия: типы языковых личностей и личностно-ориентированное обучение: коллективная монография / под ред. Н. Д. Голева, Н. В. Сайковой, Э. П. Хомич. Барнаул, Кемерово: БГПУ, 2006. С. 137 - 141.
12. Михалёва О. Л. Политический дискурс как сфера реализации манипулятивного воздействия: автореф. дис. ... канд. филол. наук.Кемерово, 2004. 25 с.
13. Паршин П. Б. От такого и слышу: о содержании и узусе понятия манипуляции // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды Межд. конференции Диалог'2003. М.: Наука, 2003. Режим доступа: http://www.dialog-21.ru/archive/2003/parshin.htm (дата обращения: 06.05.2015).
14. Паршина О. Н. Стратегии и тактики речевого поведения современной политической элиты России: дис. ... д-ра филол. наук. Саратов, 2005. 325 с.
15. Рекламный текст: семиотика и лингвистика. М., 2000. 270 с.
16. Седов К. Ф. О манипуляции и актуализации в речевом воздействии // Проблемы речевой коммуникации. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. С. 20 - 27.
17. Седов К. Ф. Дискурс и личность: Эволюция коммуникативной компетенции. М., 2004. 315 с.
18. Сергеева Е. В. Проблема выявления речевого манипулирования при проведении лингвистической экспертизы «экстремистских» сайтов Интернета (на примере файла «lezginka.flv»): сборник материалов конференции «Язык и право: актуальные проблемы взаимодействия», 2012 г. Режим доступа: http://www.ling-expert.ru/conference/langlaw2/sergeeva.html (дата обращения: 06.05.2015).
19. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. Волгоград: Перемена, 2000. 386 с.
20. Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М.: Мысль, 1980. 325 с.
21. Шостром Э. Анти-Карнеги, или Человек-манипулятор: бестселлер: пер. с англ. Минск: Полифакт, 1992. 128 с.
22. Walsh C. Talking about Politics: Informal Groups and Social Identity in American Life: Chicago: Chicago University Press, 2004. Режим доступа: http://www.u-pec.fr/servlet/com.univ.collaboratif.utils. LectureFichiergw?id_fichier=1259768724031&id_fiche=93522 (дата обращения: 06.05.2015).
Информация об авторе:
Савельева Ирина Викторовна - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков КемГУ, saviren1973@mail.ru.
Irina V. Saveleva - Candidate of Philology, Assistant Professor at the Department of Foreign Languages, Kemerovo State University.
Статья поступила в редколлегию 18.09.2015 г.
