CC BY
10
УДК 02:398(5)
Ю. Н. Столяров
доктор педагогических наук, профессор, главный научный сотрудник
ФГБУН «Научный и издательский центр "Наука"» РАН; Российская государственная библиотека; Государственная публичная научно-техническая библиотека России, Москва, Россия
E-mail: yn100@yandex.ru
ORCID 0000-0002-9597-4275
МАЛЫЕ ФОРМЫ ПИСЬМЕННОСТИ В СКАЗКАХ «ТЫСЯЧИ И ОДНОЙ НОЧИ»
Продолжается серия авторских публикаций о теме книжности на средневековом арабском Востоке, начатая статьями: 1. «Книга "Тысяча и одна ночь" - выдающееся явление средневековой библиокультуры арабского Востока» (Вестник культуры и искусств. 2022. № 1 (69). С. 18-27). 2. «Предметное и изобразительное письмо в сказках "Тысячи и одной ночи"» (Вестник культуры и искусств. 2022. № 2 (70). С. 7-15). 3. «Элементы письменной культуры в сказках "Тысячи и одной ночи"» (Вестник культуры и искусств. 2022. № 3 (71). С. 7-13).
В первой части данной статьи рассматриваются малые формы письменности, встречающиеся в своде сказок: записка, надпись, чертёж, печать, письмо, договор, приказание, фирман, указ, закон и иные. Во второй внимание уделяется более крупным формам письменности, представленным в «Тысяче и одной ночи»: брачному договору, доверенности, расписке, свидетельству, завещанию и другим правовым документам. Их широкое использование наглядно свидетельствует о высоком уровне развития у средневековых арабов и персиян библиокультуры в целом и делопроизводственной культуры в частности.
Ключевые слова: истоки библиокультуры, «Тысяча и одна ночь», персидский и арабский сказочный фольклор, материальная основа произведений письменности
Для цитирования: Столяров, Ю. Н. Малые формы письменности в сказках «Тысячи и одной ночи» / Ю. Н. Столяров // Вестник культуры и искусств. - 2022. - № 4 (72). - С. 7-21.
В предыдущих статьях этой серии [1-3] было показано, что в сказках «Тысячи и одной ночи» для получения важной информации широко используются различные дописьменные знаковые системы. Однако ещё более широко представлены в этом грандиозном сказочном своде малые формы письменности. Рассмотрим всё их богатство и различные связанные с ними сказочные (а лучше сказать: как бы сказочные, поскольку в них отражены реальные социальные отношения древнего ближневосточного общества) коллизии.
Чаще, чем отдельные знаки, встречаются их упорядоченные сочетания, т. е. письменные тексты. Многие из них представляют собой
произведения малого жанра. Среди красивых литературных выражений довольно много встречается связанных с письменностью. Так, чтобы подчеркнуть исключительность того или иного рассказа, используются выражения типа «рассказ твой изумителен, и будь он написан иглами на уголках глаза, он послужил бы назиданием для поучающихся!» (ночи № 1, 12, 726, 730). В «Сказке о рыбаке Халифе» главный герой Халифа, вытащив из Тигра сеть с красной обезьяной, отреагировал вполне книжным сравнением: «Слава Аллаху великому, слава властителю власти! Поистине, сегодняшний день благословен с начала до конца, ибо звезда его принесла счастье в лице первой обезьяны,
7
а содержание страницы видно по её заглавию» (ночь № 832)1.
В порядке вещей было записывать сведения о благих делах для воспоминания о них и назидания (подчас указывается, что запись ведётся золотыми чернилами) и хранить «до конца времён». Об этом можно узнать из сказок, рассказанных в ночах № 8, 16, 18, 20, 23, 205, 216, 536, 569, 577, 719.
Существовала специальная профессия писца, указания на его профессиональную деятельность встречаются в сказках «Тысяча и одна ночь» довольно часто (см., например, ночи № 480, 549). Из этого можно сделать вывод о том, что ремесло писца было довольно распространённым.
Образ писца присутствует даже в сказках о животных, причём имеет там немаловажное значение. Так, в «Рассказе о петухе и павлине» (ночь № 152) важную роль играет воробей, поскольку именно он надоумил птиц избрать царём павлина. Павлин в знак благосклонности «назначил воробья своим писцом и визи-рём, и воробей иногда прекращал пребывание у павлина и разбирал дела». Должность писца приравнена здесь, как видим, к должности ве-зиря, т. е. первого министра, если сказать по-современному.
Записка, надпись, чертёж
Исключительно большое значение в сказках «Тысячи и одной ночи» придаётся всевозможным надписям, записям.
Надпись: «Нет бога кроме Аллаха, Мухаммед посол Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует» начертана на зелёном знамени воинов ислама («Повесть о царе Омаре-ибн-ан-Нумане», ночь № 91). Этим исповеданием, произнесённым вслух, марид (злой дух) превращается в пепел («Рассказ об Абу-Мухамме-де-лентяе», ночь № 304). Эта важнейшая для всякого мусульманина фраза то и дело встречается на страницах «Тысячи и одной ночи» (см., напр., ночь № 309). Надписи делают после чте-
1 См. эту и последующие сказки по изданию: Тысяча и одна ночь. Собрание сказок: в 8 т. / пер., вступ. ст. и коммент. М. Салье; под ред. И. Крачковского, со ст. М. Горького «О сказках» и с предисл. акад. О. Оль-денбурга. Факс. изд. М.: Терра, 1993.
ния Корана над могилой усопшего («Рассказ об Али-Шаре и Зумурруд», ночь № 309; см. также ночь № 940).
Надпись появляется в сюжете «Рассказа об аль-Амджаде и аль-Асаде» (ночь № 234), повествующем, как корабль купцов притянула к себе Магнитная гора. На ней на десяти столбах укреплён медный купол с медным же всадником на медном коне. У всадника «в руке медное копьё и на груди его повешена свинцовая доска, на которой вырезаны имена и заклинания». От этой скульптуры гибнут люди, а победить всадника можно опять же только с использованием записанных заклинаний. Герой по имени ибн-Хадыб во сне получает указание копать у себя под ногами, пока не найдёт медный лук и три свинцовые стрелы с написанными на них заклинаниями. Ими следует поразить всадника на куполе, только тогда можно рассчитывать на избавление.
Носильщику из «Рассказа о носильщике и трёх девушках» (ночь № 10) было приказано прочесть то, что написано на дверях. Он увидел надпись, сделанную «золотыми чернилами: кто станет говорить о том, что его не касается, услышит то, что ему не понравится». Здесь примечателен факт грамотности как девушек, так и простого носильщика. Ценно и указание на наличие золотых чернил, которых писавшему было не жалко тратить для надписи на двери. Возможно, надписывание на двери означает некую своеобразную традицию. Вторая девушка из того же рассказа сообщает, что на высоких складчатых воротах дворца с мраморным куполом, которым он зацепился за облака, были написаны стихи; приводится их содержание.
С подобным же эпизодом мы встречаемся в «Сказке о везире Нур-ад-дине и его брате» (ночь № 23), «Рассказе о лже-халифе» (ночи № 288, 290). Ворота здесь «украшены золотом, серебром и лазурью», т. е. материальная основа для записи текста оформлялась с возможной роскошью. С аналогичной ситуацией читатель сталкивается в «Рассказе об Унс-аль-Буджуде» (ночь № 372), «Рассказе о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф» (ночь № 853). Последовательно читая стихи на первой, второй и третьей двери, Масрур понял, где её следует искать, «и он пошёл по её следам, ускоряя
8
шаги, и нагнал караван» («Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф», ночь № 854). Надписями снаружи и внутри покрыта беседка в саду («Сказка о Нур-ад-дине и Мариам-Кушачни-це», ночь № 864).
В «Рассказе христианина» (ночь № 25) юноша-купец попадает в комнату, выбеленную «султанской извёсткой, в которой человек видел своё лицо, а потолок был покрыт золотом и надписями, написанными лазурью, которые заключали прекрасные славословия и сияли смотрящим». О высоком дворце, расписанном «роскошными надписями», узнаём из «Рассказа об Абд-Аллахе-ибн-Фадиле» (ночь № 984).
Господин, купивший шесть невольниц разных рас, для собственного развлечения приказывает каждой из них воспеть собственную красоту и чем-нибудь опорочить остальных. Белая невольница, порицая негритянку, сравнила цвет её кожи с чернилами, сажей кузнеца, вороновым крылом и т. д. («Рассказ о шести невольницах», ночь № 335). Характерно, что цвет чернил здесь поставлен на первое место как самое убедительное сравнение. Однако негритянка в долгу не осталась, отметив, что слова Аллаха пишут именно чернилами, и чернота, таким образом, - их наивысшее достоинство («Рассказ о шести невольницах», ночь № 335).
Надпись имелась на последней вещи из всего, что осталось у Ала-ад-дина после распродажи им всех своих товаров. Это камень на золотой цепочке, «и он был о пяти сторонах, на которых были написаны имена и талисманы, похожие на ползающих муравьёв». Продажа камня сопровождается новыми приключениями Ала-ад-дина («Рассказ об Ала-ад-дине», ночь № 268). Именем аль-Мутаваккиля-ала-Ллаха, деда халифа по имени аль-Мутадид Биллах, отмечена каждая вещь (посуда, ковры, украшения, одежда) в его доме, и данная надпись служит главным обвинением против Абу-ль-Хасана, которого везирь подозревает в незаконном завладении всем этим. Абу-ль-Хасан вынужден подробно рассказать свою историю появления в том месте («Рассказ об Ибрахиме и Джамиле», ночи № 960-963).
Доказательством того, что товары на прибывшем в гавань корабле принадлежат Синдбаду-мореходу, служат надписи на каждом тюке
с товарами («Сказка о Синдбаде-мореходе», ночь № 542). Купцы должны быть грамотными - в этом один из залогов успеха их ремесла.
Для излечения султана Хасиб (который был сыном пророка Данияля) должен был нарушить данную им царице змей клятву - не мыться в бане. Змея уличила Хасиба в нарушении обета, в частности, словами: «Не поможет хитрость против того, что предопределено, и что написано на лбу, от того не убежишь» («Рассказ о Хасибе и царице змей», ночь № 534). О вере в предначертание будущего на лбу персонажа написано и в сказках, рассказанных в ночи № 766. По другому поверью, судьба каждого человека начертана на швах его черепа, но никому не дано её прочесть. Об этом сказала в стихах третья (всего их было семь, и каждая провожала его стихами) девушка: «И знай, что дела мирские держит в деснице тот, || Кто чертит в предвечном сроки их на скрижали лба» («Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф», ночь № 854). О «пути, предначертанном от века», сложил стих Ибрахим, герой «Рассказа об Ибрахиме и Джамиле» (ночь № 959). В другом стихе на ту же тему сказано:
Прошли мы путём, начертанным нам от века,
А тот, кому начертан путь, пройдёт им
(«Рассказ о Маруфе-башмачнике», ночь № 1001). Этими словами, имеющими отношение к письменной культуре средневековых арабов, заканчиваются многочисленные истории персонажей сказок «Тысячи и одной ночи».
Главное из приключений Ала-ад-Дина после распродажи им всех своих товаров состоит в воссоединении с женой, Зубейдой-лютнист-кой, которая считалась умершей. На самом же деле похоронили джинию2, принявшую облик Зубейды, тогда как Зубейду спасла дочь царя Хуси Мариам. Хуси было обещано, что она выйдет замуж за Ала-ад-дина и станет его второй женой. У него «на лбу написано то, что предопределил ему Аллах, и когда он исполнит то, что написано у него на лбу, он непременно прибудет в это место».
О традиции клеймить огнём на лбу по различным поводам можно узнать и по другим
2 Джиния - огненная женская сущность из арабской мифологии.
9
сказкам. Так, в «Шестом рассказе невольницы» невольница по имени ат-Датма соглашалась взять в мужья только того, кто покорит её «в пылу битвы, боя и сражения» (удвоение и утроение синонимами одного и того же явления для усиления эффекта типично для арабских сказок и придает им колорит и неизъяснимую прелесть, одновременно свидетельствуя о богатстве возможностей арабского языка). Если же победа останется за нею, она возьмёт его коня, оружие и одежду и напишет у него на лбу: «Этот отпущен такою-то» (ночь № 597).
Один из эпизодов «Рассказа о Таваддуд» (ночь № 452) содержит напоминание о гадательных стрелах (как, с точки зрения Корана, скверне из дел сатаны). В доисламские времена они использовались для принятия важных решений. Задумав какое-нибудь дело, арабы брали три стрелы. На одной из них писали: «Мой Господь приказал мне», на другой: «Мой Господь запретил мне», а третью стрелу оставляли без надписи. Клали эти стрелы в колчан и наугад вынимали одну из них, после чего действовали в соответствии с предписанным. Если попадалась стрела без надписи, процедуру гадания повторяли до получения определённого результата. Пользование этим видом гадания предполагало наличие грамотности. Думается, что этот способ имел настолько широкое хождение (равносильное столь же широкому распространению грамотности), что для его осуждения понадобилось специальное упоминание в Коране.
Надписи встречаются на самых различных материалах и предметах: бумаге, ткани, мраморе, дереве, коже, китайском железе, золоте (в том числе червонном), стреле, поверхности меча, птичьих перьях, кожаном колпаке, веере, фарфоровой миске (ночи № 522, 534, 568, 576, 653, 821, 866). Надписями снабжены даже пятки повешенного из «Рассказа об Ала-ад-дине» (ночь № 266).
Для записи, помимо чернил, служат самые разнообразные вещества, преимущественно драгоценные: золото, жемчуг (ночи № 762), но также сталь (ночь № 821). В частности, «кожаный колпак, сшитый из трёх клиньев, на котором были выведены сталью имена и надписи», обладал свойством делать невидимым того, кто
наденет его на голову («Сказка о Хасане-Бас-рийском», ночь № 821). Слуги этих имён появлялись по первому зову владельца колпака и волшебной палочки («Сказка о Хасане-Басрий-ском», ночь № 822).
Масрур-купец, чудом оказавшийся в незнакомом месте, среди многих диковин увидел четыре портика, на каждом из которых были выписаны стихотворные строки: на первом портике - красным суриком, на втором - червонным золотом, на третьем - синей лазурью, на четвёртом - жёлтой тушью («Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф», ночь № 846). Таким способом читатель узнаёт о богатстве применяемых веществ записи и о наиболее любимых среди них.
Имя любимого начертано в сердце девушки - поётся в её песне («Рассказ о шести невольницах», ночь № 334).
Волшебные свойства записи проявляют себя в сюжете «Рассказа второго календера» (ночь № 12) о том, что ифрит условился с девушкой, и, как только он ей понадобится, она коснётся рукой двух строчек, написанных на нише, а он появится раньше, чем она успеет убрать руку.
Махбуба из «Рассказа об аль-Мутеваккиле и его невольнице» (ночь № 352) «написала у себя на щеке имя аль-Мутеваккиля (а имя его было Джафар), и, увидав своё имя, написанное на её щеке мускусом, он вдохновенно произнёс: О мускусом «Джафар» на щеке написавшая, Души мне дороже кто писал то, что вижу я! И если персты её вдоль щёк строку вывели, То в сердце моё они вложили немало строк...». В «Рассказе о трёх яблоках» (ночь № 20) присутствует яблоко, на котором написано имя халифа. Обманом запертый в комнате султан Омар-ибн-ан-Нуман, умерший от голода и перед смертью раскаявшийся, оставил записку на куске бумаги, положенной на крышку кубка: «Кто сделал зло, о том не будут тосковать. Таково воздаяние тому, кто строит козни дочерям царей и портит их». Далее называлось имя подлинного убийцы царевны Абризы. «И прочитав этот листок, - продолжает рассказчик, - мы узнали, что старуха обманула нас, и её хитрость удалась» («Повесть о царе Омаре-ибн-ан-Нумане», ночь № 86). Так письменный текст продолжает иметь силу и после смерти автора.
10
Стихи вытканы золотом на поле фар-джии3 в «Сказке о везире Нур-ад-Дине и его брате» (ночь № 21). Стихами, которые собственноручно вышивает на подоле рубашки дядя везиря Ибрахим, проясняется ситуация с невольницей («Рассказ об аль-Амине и невольнице», ночи № 418-419).
Стихами, выведенными чернью, украшена красная чаша, и слова этого стиха выполняют терапевтическую функцию - позволяют вылечить халифа («Рассказ об аль-Мутеваккиле и ибн-Хакане», ночь № 419).
Надписи типа: «Это из того, что приготовлено для Багдада» присутствовали на тюках шёлка и парчи одного «купца из купцов» (ночь № 39; см. также ночи № 253, 258). На них же была указана и цена, по которой их следовало продавать. Надпись стихами вырезана и на лютне («Рассказ о Таваддуд», ночь № 462), на стене («Сказка о Хасане-Басрийском», ночь № 781).
Царь Джаншах с обезьянами из «Рассказа о Хасибе и царице змей» (ночь № 503) шли до тех пор, пока не достигли высокой горы с мраморной доской на ней и пространной надписью на этой доске. Тому, кто вступил на эту землю, даётся подробная инструкция о дальнейших действиях, которые позволят ему стать султаном над этими обезьянами. Назван и автор надписи - это Сулейман, сын Дауда.
Шейх Абд-ас-Самад и эмир Муса, отправившиеся в неведомую землю, достигли в ней высокого дворца с распахнутыми воротами, на которых имелась надпись в стихах на греческом языке. Стихи были начертаны и на других дверях внутри дворца. Посреди дворца было четыреста могил, на мраморном надгробии одной из них тоже были вырезаны стихи («Повесть о медном городе», ночь № 568). В Медном городе они тоже увидели дворец, обильно разрисованный зелёной лазурью, стены которого были исписаны стихами («Повесть о медном городе», ночь № 574).
Надписи, записки разного содержания присутствуют также в сказках, рассказанных во время ночей № 461, 576, 687, 698, 820 и других.
3 Фарджия- верхняя одежда наподобие халата с длинными с и широкими рукавами.
Чтобы прочитать судьбу больной девушки по имени Нум, персиянин «начал считать и писать на руках». К нужным для лечения зельям он приложил бумажку с двустишием и «написал на крышке коробочки куфическим почерком: "Я Нима-ибн-ар-Раби-куфиец4"». Прочитав имя лекаря, девушка засмеялась, выпила лекарство и мгновенно выздоровела.
В свою очередь и лекарь, прочитав письмо от Нум, узнал её почерк и от счастья «упал без чувств» («Рассказ об аль-Амджаде и аль-Асаде», ночь № 242). Этот почерк, твёрдый и угловатый, считается родоначальником позднейших арабских почерков. Им написано большинство дошедших до нашего времени древних списков Корана и надписей на камнях. Название происходит от города Куфы, где, по-видимому, было изобретено или впервые применено это письмо.
По краям перевязи одежды девушки Кут-аль-Кулуб из «Рассказа о Ганиме-ибн-Айюбе» (ночь № 41) золотом были вышиты слова: «Я твоя, а ты мой, о потомок дяди пророка!». Прочитав эти слова, раб Ганим перестал домогаться её близости и, как принято в «Тысяче и одной ночи», попросил рассказать её историю. Стихи были вышиты и по краям рукавов китайской царевны Будур («Повесть о Камар-аз-Замане и Будур», ночь № 180).
Справедливый персидский царь Ардешир из «Повести о царе Омаре-ибн-ан-Нумане» (ночь № 60) покорил все области и разделил их на четыре части. На каждую часть своего царства он сделал по перстню с надписями:
«Первый перстень был перстень моря, стражи и охраны, и он написал на нём: "Власть"; второй перстень был перстень подати и сбора денег, и он написал на нём: "Процветание"; третий перстень был перстень продовольствия, и на нём было написано: "Изобилие"; а четвёртый перстень был перстень жалоб, и на нём
4 Куфиец - человек родом из Куфы, города на юге Ирака, в 170 км южнее Багдада, вблизи развалин древнего Вавилона. Будучи одним из первых арабских городов в Месопотамии, Куфа сыграла исключительно важную роль в истории ислама. Город построен около 636 (или 638) г. как военный лагерь арабов на правом берегу р. Евфрат. В 656-661 был столицей Арабского халифата. Город потерял свое значение после наше-
ствия монголов в XIII в.
11
он написал: "Справедливость". И эти обычаи остались и утвердились у персов, пока не появился Ислам».
Иными словами, царство было разделено не географически, а соответственно высшим социальным ценностям.
На перевязи одежды красавицы Будур царевич Камар-аз-Заман «увидел красный камень, как драконова кровь. и заметил на нём имена, вырезанные в две строчки письменами нечитаемыми» (т. е. на неизвестном для него языке). Заинтригованный герой «взял камень и вышел из шатра, чтобы посмотреть на него при свете», однако камень выхватывает птица. Дальнейшие приключения обусловлены тем обстоятельством, что Камар-аз-Заман заинтересовался надписями на драгоценном камне («Повесть о Камар-аз-Замане и Будур», ночь № 206). Чудесное обретение камня (ночь № 213) даёт толчок дальнейшему развитию взаимоотношений Камар-аз-Замана и Будур (ночи № 215, 216).
Надписанными могут быть даже цепи («Навеки, до смерти, и он будет раскован лишь на скамье обмывальщика5» - «Рассказ об Ала-ад-дине», ночь № 263)
Писец из «Рассказа о первом брате цирюльника» (ночь № 31) готов подменить одну запись другой ради того, чтобы звезда героя как бы сошлась со звездой его возлюбленной. Иными словами, факту записи придавалось символическое значение, даже если она была поддельной. Владение грамотой требовалось и для записи дня зачатия («Повесть о царе Омаре-ибн-ан-Нумане», ночь № 67»).
На записки различного содержания авторы ссылаются в сказках, прозвучавших также в ночах № 157-161, 843. Обмен запечатанными записками (письмами) составляет основную суть интриги связей между Али-ибн-Беккаром и невольницей Шамс-ан-Нахар (это имя переводится «Солнце дня»). При этом стиль письма Шамс-ан-Нахар отличается восточной цветистостью: «Без пальцев письмо я к тебе выводила и без языка с тобою говорила» («Повесть об Али-ибн-Бекаре Шамс-ан-Нахар», ночь № 158). Далее продолжается в таком же
5 Т. е. на скамье для обмывания тел казнённых. Эта скамья стояла перед каирской цитаделью, где обычно казнили преступников.
духе, и прозаический текст перемежается поэтическими строками.
Записки играют сюжетообразующую роль в сказках, рассказанных ночью № 345 («Рассказ о воре и меняле»).
Почётным делом было переписывание всех кораблей, приходивших к пристани, чтобы брать с них пошлину (ночи № 540, 541).
Письмо, договор, приказание,
фирман, указ, закон
Буквально по всему тексту «Тысячи и одной ночи» рассыпаны сведения о письмах, которыми широко обменивались герои в самых разных ситуациях. Приказы, письма, в том числе в стихах, пишут младшие старшим и получают ответы; старшие - младшим; султаны, халифы и везири; военачальники; письма подделывают, подменяют, запечатывают; в них содержатся известия, приказания, просьбы, жалобы, оскорбления - словом, представлен весь спектр социальных отношений; письма посылают со скороходами, гонцами, нарочными, их разносят пешком, развозят на лошадях, при посредстве голубей и т. д. (ночи № 50, 60, 63, 67, 69, 70, 87, 93, 94, 145, 179, 248, 258, 277, 305-307, 329, 331, 333, 338, 350, 380, 384, 393, 438, 499, 501, 517, 523, 531, 567, 568, 582, 586, 597, 598, 605, 636, 637, 648, 656, 658, 670, 677, 682, 648, 693, 695, 697, 698, 708, 710, 722-724, 726, 761, 800, 802, 819, 845, 848, 849, 851, 854, 855, 856, 857, 859, 869, 889, 892, 893, 917, 923, 926-928, 949, 959, 976, 994, 995, 996, 997). Приведём примеры сюжетов, в которых используется тема письма.
Благодаря распоряжению вали6, представленному в виде письма к казначею, хитрая женщина вызволяет из тюрьмы своего брата («Рассказ шестого везиря», ночь № 594).
В ряде случаев письма составляют сю-жетообразующую основу целой серии сказок. Характерна в этом отношении история царя -сына Джиллиада. После того, как отец дал ему прекрасное образование, поставил вместо себя на престол и отошёл в мир иной, сын вкусил услады жизни, обратился к различным утехам и забыл данные отцу клятвы. Попытки мудрого
6 Вали - исламский законный опекун. В частности, он уполномоченный агент невесты при заключении брачного контракта.
12
везиря Шимаса урезонить юношу оказываются бесполезными, обещания царя исправиться в итоге по его вине приводят к ещё большему расстройству дел. Кроме того, по наущению глупой жены он расправился со всеми верными, храбрыми и умными людьми, включая Шимаса. Этим решает воспользоваться соседний царь, чтобы прибрать к рукам «рудники с золотом, серебром, яхонтами и драгоценными камнями». Он рассудил следующим образом: глупый сосед «не имеет верного мнения и нет у него никого, кто бы его направил и поддержал его. Сегодня я открою к нему двери зла, а именно - я напишу ему письмо и проявлю презрение к нему, выбраню его за то, что из-за него случилось, и посмотрю, каков будет его ответ» («Сказка о Джиллиаде и Шимасе», ночь № 923). На сей раз даже жена, которая раньше давала ему советы один хуже другого, отказывается подсказать, как ему поступить. Царю приходится обратиться к двенадцатилетнему мальчику - сыну Шимаса. Тот советует сначала отложить ответ на требование соседа немедленно построить ему дворец среди моря под угрозой захвата и уничтожения всего царства, а потом посмеяться над ультиматумом и ответить посыльному, что полученное непристойное и смешное письмо он отдаст для ответа «кому-нибудь из мальчиков в школе».
Следуя этому совету, царь многократно нарушил обещание дать ответ через три дня, вынудив гонца пойти на рынок и призвать людей в свидетели, что царь затягивает с ответом. Только и ждавший этого повелитель приказал привести гонца к себе и обвинил его в том, что вместо того, чтобы хранить тайны царей, он разгласил их простому народу. «Ты, - заявил царь, - заслужил от нас мести, но мы стерпим это, чтобы ты мог вернуть ответ этому глупому царю. Наиболее подходит, чтобы дал ему ответ за нас самый маленький из детей в школе». Царь тут же вызвал мальчика, бросил ему письмо и приказал дать на него ответ в присутствии посланца («Сказка о Джиллиаде и Шимасе», ночь № 926). Мальчик прочитал письмо, улыбнулся, сделав вид, что получил пустяковое задание, тотчас же вынул чернильницу и бумагу и написал ответ: «...до нас дошло твоё письмо, и мы прочитали его и поняли, какие в нём бредни
и диковинный вздор, и убедились мы в твоей глупости и преступлении перед нами.» В ответном письме выдавался проступок посла, а по существу полученных обвинений предлагалось следующее объяснение:
«А насчёт того, что ты говоришь в своём письме об убиении мною моих везирей, учёных и вельмож моего царства, то это правда, но. я не убил ни одного такого учёного, чтобы не было у меня из его же породы тысячи людей ещё учёнее и понятливее и разумнее, и нет у меня ребёнка, который не был бы наполнен науками, и вместо каждого из убитых у меня есть столько достойных людей вроде него, что мне и не сосчитать. А каждый из моих воинов стоит отряда твоих войск. Что же касается денег, то у меня завод золота и серебра, а касательно металлов, - они для меня всё равно что куски камней.»
Расхвалив в таком стиле достоинства своего царства и своих подданных, царь обвинил соседа в том, что по своему скудоумию он перешёл меру и потребовал в качестве малой компенсации за это выплатить харадж7 за текущий год. В противном случае царь выставит тысячу тысяч и ещё сто тысяч бойцов - все они великаны на слонах - и будет осаждать неприятеля три года, подобно трём дням, которые были даны послу для ожидания ответа. В завоёванном царстве останутся в живых все, кроме царя-недруга, в плен будут уведены только женщины из его родственниц и гарема («Сказка о Джиллиаде и Шимасе», ночь № 927). Затем «мальчик нарисовал на письме свой портрет и написал возле него: "Этот ответ писал самый маленький из детей в школе"». Запечатав письмо, мальчик вручил его царю, а царь передал гонцу, изумлённому остротой ума этого мальчика.
Своему царю гонец объяснил причину задержки ответного письма. Вскрыв ответ, царь «.увидел в нём портрет мальчика, который его писал, и тогда он убедился в прекращении своей власти и смутился, не зная, каково будет его дело». Везири и вельможи сильно перепугались («сердца их разрывались от биения»). Великий везирь Бади посоветовал
«написать этому царю письмо и извиниться в нём и сказать: "Я люблю тебя и любил твоего
7 Харадж - поземельная подать, собиравшаяся наместниками халифа в многочисленных областях халифата.
13
отца, прежде тебя, и мы послали к тебе гонца с этим письмом, чтобы посмотреть, каковы твои намерения и сколь велика твоя доблесть, и каково у тебя знание, и действие, и разрешение скрытых загадок и какие заложены в тебе полные совершенства. Мы просим Аллаха великого, чтобы он сделал для тебя благословенным твоё царство, укрепил бы крепости твоего города и увеличил бы твою власть, чтобы ты мог охранять себя, и совершенны были бы дела твоих подданных"».
Покаянное письмо вместе с ценным подарком и сотней витязей пошло к царю Вирд-хану с другим гонцом. Вирд-хан передал полученное письмо тому же мальчику, «и мальчик вскрыл письмо и прочитал его, и царь обрадовался большой радостью». Затем «мальчик написал ответ и отлично составил обращение, будучи краток в словах и примирении, и упомянул о вежестве посла и тех, кто был с ним из витязей». Ответ был прочитан в их присутствии, всем понравились «стройность изложения и смысл написанного, а потом царь запечатал письмо и вручил его начальнику сотни витязей и отпустил его, послав с ним отряд войск, чтобы довести до границ своей земли» («Сказка о Джиллиаде и Шимасе», ночь № 928). Так и сам возникший конфликт, и его урегулирование стали возможными благодаря переписке.
При необходимости письма тиражировались способом переписывания. К примеру, везирь по приказанию Аджибы «написал двадцать одно письмо и послал их наместникам, и те снарядили войска и направились в Куфу, ускоряя ход» («Рассказ об Аджибе и Гарибе», ночь № 641).
Камар-аз-Заман под своим любовным письмом ставит цветистую подпись:
«От безумно влюблённого, любящего, смущённого, любовью и страстью возбуждённого, тоской и увлечением пленённого, Камар-аз-Замана сына Шахрамана - единственной во все времена, что среди прекрасных гурий избрана, госпоже Будур, чей отец царь аль-Гайюр...» и т. д.
Запечатав письмо, на месте адреса Камар-аз-Заман написал стихи, в которых опоэтизированы инструменты письма и его материальная основа:
Письмо ты спроси о том, что пишет перо моё, -Поведают письмена любовь и тоску мою. Вот пишет рука моя, а слёзы текут из глаз, И сетует страсть моя бумаге из-под пера.
Пусть вечно течёт слеза на бумаги лист; Коль слёзы окончатся, польётся за ними кровь ...
(«Повесть о Камар-аз-Замане и Будур»,
ночь № 204).
Царица Хаят-ас-Нуфус написала аль-Амджаду письмо, в котором для возвышенной передачи своих чувств использует образ письма и счётчика:
«Если бы я горе своё описала, и ту печаль, что я испытала, и какую страсть переживала и как плачу я и стенаю, себе сердце печальное разрывая, и как заботы мои сменяются и горести не прерываются, и как я от разлуки страдаю, с тоски и горя сгорая, - право было бы долго в письме всё это писать и бессильны счётчики это сосчитать. Земля с небом для меня тесна стала, и на других я надеяться и рассчитывать перестала, и к смерти близка теперь я стала, и ужасы кончины испытала, и велико во мне пыланье, и боль от разлуки и расставанья, и если б тоску свою я описала, на это бумаги бы не достало, и от великих бед и изнуренья я скажу такое стихотворенье: Коль стану описывать, какой я терплю огонь, Недуг и любовь мою, тревогу, бессонницу, Не хватит на всей земле ни свитков, ни перьев мне, Чернил не останется, бумага исчезнет вся»
(«Рассказ об аль-Амджаде и аль-Асаде»,
ночь № 218).
Отсылка письма сопровождалась сложным ритуалом. Письмо царица Хаят-ас-Нуфус завернула в кусок дорогого шёлка, пропитанного мускусом и шафраном, вложила туда ленты из своих волос, которые ценностью были выше денег, завернула всё это в платок и повелела евнуху доставить платок царю аль-Амджаду.
Однако письмо привело царя в негодование: «он узнал, что у жены его отца перед глазами измена, и она обманула его отца, царя Камар-аз-Замана». Посланца он ударил мечом по шее «и отделил ему голову от тела». В ответ на это появляется новое письмо от Будур («Рассказ об аль-Амджаде и аль-Асаде», ночь № 219), т. е. сюжет развивается посредством переписки. Посланную с новым письмом старуху постигает участь евнуха. Ознакомление с письмами дало Камар-аз-Заману возможность понять, что обоих своих детей он убил безвинно. Он велел построить две гробницы и написал на них имена своих детей («Рассказ об аль-Амджаде и аль-Асаде», ночь № 225).
14
Сюжет с подменой писем, хорошо известный в мировом фольклоре (ср., напр., русскую народную сказку «Безручка», изложенную А. С. Пушкиным в «Сказке о царе Салтане»), в «Тысяче и одной ночи» представлен «Рассказом о женщине с отрубленными руками» (ночь № 348).
В «Повести о Тадж-аль-Мулуке» хитрая старуха устраивает так, что между царским сыном Тадж-аль-Мулуком, прибывшим в город под видом купца, и красавицей-царевной Ситт Дунья завязалась длительная переписка (ночи № 133-134). Тот же процесс, с добавлением различных связанных с ней коллизий, описан в «Рассказе об Унс-аль-Буджуде» (ночи № 371-373).
Столь развитая система переписки требовала упорядоченной, систематической постановки почтовой службы. Она в средневековой Аравии и была поставлена. Об этом свидетельствует фраза о брате везиря Нур-ад-дине, который «лёг спать в помещении почтовой станции» («Сказка о везире Нур-ад-дине и его брате», ночь № 20). Известно, что почтовая служба, организованная по персидско-византийскому образцу, существовала в мусульманских странах, по-видимому, уже в VII - VIII вв. Она обслуживала как государство, так и частных лиц. Начальники почтовых станций были одновременно и осведомителями, они сообщали центральным властям о настроениях народа и происходящих в поле их зрения замечательных событиях.
Письма пересылали и посредством голубиной почты. Поэтому процветало ремесло голубятников. В «Рассказе о Далиле-хитрице и Али-Зейбаке» рассказывается, что отец хитри-цы «воспитывал почтовых голубей, которые летают с письмами и посланиями, и всякая птица в минуту нужды была халифу дороже, чем какой-нибудь из его сыновей» (ночь № 698; см. также ночи № 713, 714).
Известен был и способ пересылки писем с помощью стрел. Характерен в этом отношении эпизод из «Пятого рассказа невольницы»:
юноша «призвал слугу из своих слуг, и тот принёс ему чернильницу и бумагу, и царевич исписал её, говоря о своём состоянии и любви, и, прикрепив бумагу к зубцам стрелы, метнул стрелу во дворец. Стрела упала перед жен-
щиной, когда та ходила по саду, и она сказала одной из своих невольниц: "Беги скорей за этой бумажкой и подай её мне!" А она умела читать по писаному и, прочитав бумажку, поняла, что говорил ей царевич о поразившей его любви, тоске и страсти, и написала ответ на его записку, говоря, что к ней в сердце запала ещё большая любовь, чем любовь юноши» (ночь № 591).
Царь пишет всем своим подданным, извещая их о рождении сына и призывая их к себе отметить это событие («Сказка о Джиллиаде и Шимасе», ночь № 902).
Герои сказок обращаются к правителям с письменными просьбами (ночи № 426, 684). Так, халиф Сулейман-ибн-Абд-аль-Мелик, прежде чем отдать приказание об исполнении потребностей Икримы-аль-Файяда, потребовал от него: «Напиши на бумажке о всех твоих нуждах и о том, в чём ты нуждаешься». Затем он тотчас исполнил всё по написанному и сверх того выдал десять тысяч динаров и двадцать сундуков одежды. Кроме того, «велел подать копьё и, привязав для Икримы знамя (как символ отличия, дающий не только гражданскую, но и военную власть над порученным наместничеством. - Ю. С.), назначил его наместником аль-Джезиры, Армении и Азербайджана» («Рассказ об Аджибе и Гарибе», ночь № 684).
Бумага используется и по другому своему назначению - в качестве тары для хранения сыпучих веществ. Так, в «Сказке о Хасане-Басрий-ском» в бумажных листках хранятся разные порции порошков, позволяющих превращать медь в золото (ночь № 780), но эта функция бумаги, во-первых, далека от темы данного исследования, а во-вторых, встречается в обширном материале «Тысячи и одной ночи» эпизодически.
Важную роль в арабской культуре выполняет письменное приказание, или грамота. Выражение «твой приказ у меня на голове и на глазах» (см., напр., ночи № 8, 843, 844, 972, 986) есть формула безусловного повиновения. Проистекает оно из нормы мусульманского этикета, когда получивший предписание прикладывает его к голове и целует его.
Купец из «Повести о царе Омаре-ибн-ан-Нумане» (ночь № 58) даёт поручение девушке Нузхат-аз-Заман, чтобы, когда он продаст её султану, наместнику Дамаска, она попросила
15
бы у него выдать купцу грамоту с рекомендацией. В этом случае отец султана, т. е. владыка Багдада Омар-ибн-ан-Нуман, освободит купца от пошлины за всё, чем он будет торговать. Кроме того, он выражает согласие послать письмо кому она пожелает. В итоге, однако, «чернильницу, бумагу и медный калам» приносит купец, а письмо царю Багдада пишет Нузхат-аз-Заман, причём в стихотворной форме. Узнав содержание письма, купец обрадовался и воскликнул: «Да будет превознесён тот, кто придал тебе образ!». Далее по ходу развития сюжета Нузхат-аз-Заман постоянно демонстрирует свои познания в различных областях, в том числе наизусть цитирует «второй отдел первой главы - предания о последователях пророка и других праведниках» (ночь № 64) и другие части книги преданий.
Везирь из «Сказки о везире Нур-ад-дине и его брате» (ночь № 23) попросил разрешения у султана поехать в Басру на поиск племянника и написать указы во все земли, чтобы в случае нахождения племянника можно было его беспрепятственно взять с собой. Султан такие указы написал, чем несказанно обрадовал везиря.
В другом случае царь Омар-ибн-ан-Нуман «призвал писцов в тот же час и минуту и приказал написать указ о назначении своего сына Шарр-Кана правителем Дамаска Сирийского, и ему написали это» («Повесть о царе Омар-ибн-ан-Нумане», ночь № 53). Халиф Харун ар-Рашид решил своей властью освободить Абд-Аллаха от необходимости по приказу жестокой Саиды каждый вечер пороть двух своих братьев, обращённых в собак. Халиф предполагал собственноручно написать указ - в расчёте на то, что написанная им «бумажка» попадёт к Саиде и она простит Абд-Аллаха. В противном случае известие о её прегрешении перед халифом дойдёт до самого Аллаха. Халиф «написал ей что-то на куске бумаги, величиной в два пальца, и, написав, запечатал и сказал: "О Абд-Аллах, когда Саида придёт к тебе, скажи ей: халиф, царь людей, приказал мне их не бить, и он передаёт тебе привет"» («Рассказ об Абд-Аллахе-ибн-Фадиле», ночь № 985). Прежде чем исполнить указ султана, Саида пошла за советом к отцу, рассказала ему всю историю и передала ему указ повелителя правоверных. Отец «поцеловал его и положил себе на голо-
ву, а потом он прочёл указ» и сказал дочери: «О дочка, приказание царя людей у нас действует, и приговор его у нас исполняется, и мы не можем ему прекословить. Иди же к этим людям и скажи им: вы под заступничеством царя людей». Дочь вынула чашку, поколдовала над ней и произнесла слова непонятные. После этого обрызгала собак этой водой, и они вернули себе человеческий облик («Рассказ об Абд-Аллахе-ибн-Фадиле», ночь № 986).
Ссылки на написание указов по разным поводам встречаются в сюжетах сказок, относящихся также к ночам № 137, 762, 978, 979, 985.
Писцу приказано написать многочисленные «стихи и назидания и увещания», а его повелитель на доске из китайского железа написал длинную автобиографию («Повесть о медном городе», ночь № 569). Доску эту он приказал поместить над своей ужасающей могилой. В том же дворце надпись имелась на столе из мрамора, и на острие копья медного всадника было написано: «О тот, кто прибыл ко мне, если ты не знаешь дороги, ведущей к медному городу, потри руку этого всадника: он повернётся и остановится. В какую сторону он обратится, в ту и иди, и пусть не будет на тебе страха и стеснения. Эта дорога приведёт тебя к медному городу» («Повесть о медном городе», ночь № 569). Без надписи и в этом случае дальнейшее развитие сюжета оказалось бы прерванным.
Далее по ходу действия герои увидели семь досок из белого мрамора, покрытых назиданиями и предостережениями на греческом языке «для тех, кто обладает проницательностью» («Повесть о медном городе», ночь № 572). Эмир Муса «велел принести чернильницу и бумагу и списал то, что было на первой доске». Аналогично он столь же старательно переписывает тексты с каждой следующей доски («Повесть о медном городе», ночь № 573).
Когда госпожа Зейн-аль-Мавасиф приказала принести стол, «вдруг оказалось, что на краю стола написаны такие слова...» («Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф», ночь № 849).
Как следует из всего продолжительного текста собрания «Тысячи и одной ночи», его многочисленные главные персонажи считали своим основным долгом распространение ислама - в первую очередь методом жесточайше-
16
го насилия. О тех, кто «вкушал сладость веры», произнося слова исповедания, говорится, что они «были записаны в число людей счастья». Их развязывали, награждали и посылали идти к своим людям и предлагать им ислам; «кто примет ислам, того оставьте, а кто откажется, того убейте», т. е. новообращённые обязаны были доказать, что они приняли веру истинно (см., напр., «Рассказ об Аджибе и Гарибе», ночь № 666).
Купец взялся купить у бедуина девушку, но поставил условием, чтобы царь Шарр-Канн, властитель Багдада и земли Хорасана, написал ему «разрешение из дивана, чтобы с меня не брали пошлин, и ещё написать своему отцу Омару-ибн-Нуману (т. е. чтобы письмо написал отец Шарр-Канна, царь Омар-ибн-ан-Нуман. -Ю. С.) рекомендательное письмо» (ночь № 56).
Синонимом слов «указ», «приказ» в ряде случаев выступают постановление (ночь № 93), фирман (ночи № 259, 265), предписание (ночь № 260), назначение («<...> вынул моё назначение из-под молитвенного ковра: "Вот назначение на должность судьи в Медине-почи-таемой, на западной стороне, от Ворот мира до того, чему нет конца <...>"») («Рассказ об Абу Хассане аз-Зияди», ночь № 351).
Хитрый раб из «Рассказа второго евнуха» (ночь № 40) предлагает недовольному им хозяину продать себя за ту же сумму, которую он уплатил при покупке. При этом раб ссылается на закон, о котором «упоминают законоведы в главе об освобождении раба». Для того, чтобы иметь возможность ссылаться на закон чужой страны (раб был негром), требовалось быть достаточно образованным человеком.
Чтение законов упоминается и в других местах сборника сказок.
Пространному рассуждению о законах и необходимости следовать им посвящена «Повесть о царе Омаре-ибн-ан-Нумане» (ночь № 60). Царь, охраняющий святыни, «должен соединять в руках меч и перо, ибо кто отступит от начертанного пером, - оступится нога его». Законоведы, богословы, другие начитанные люди по приказанию халифа регулярно собирались для учёных прений по затруднительным вопросам («Рассказ об учёном и халифе Аль-Мамуне», ночь № 307).
Али-египетский изъявляет желание поселиться в доме, где обитают джины, а хозяин из опасения нести ответственность, если с ним приключится беда, предлагает: «Напиши между нами условие, что если с тобой что-нибудь случится, мне не будет до тебя никакого касательства» («Рассказ о купце Али-египтянине», ночь № 428).
Малые формы письменности настолько широко используются в сказках «Тысячи и одной ночи», что без них не обходится, по сути дела, ни один сколько-нибудь значимый сюжет или сюжетный поворот. Это свидетельствует о степени укоренённости таких форм письменности в средневековом арабском обществе.
Помимо показанных выше, сказкам «Тысячи и одной ночи» свойственно изображение многих видов других малых форм. Рассмотрим те из них, которые довольно часто встречаются в сказках и играют заметную роль в их сюжетах.
Брачный договор, доверенность, завещание и другие правовые документы
Общепринятой в арабском мире традицией было заключение брачных договоров между супругами (ночи № 18, 303, 380, 385, 499, 500, 590, 598, 624, 682, 719, 738, 756, 778, 863, 894, 896, 943, 952, 976, 978, 984, 989, 993, 999 и др.). В «Рассказе о Ганиме-ибн-Айюбе» (ночь № 45) излагается акт записи сразу двух браков. Этот акт фиксировался в присутствии свидетелей и судьи. Со всеми подробностями описан такой акт в «Повести о царе Омаре-ибн-ан-Нумане», ночь № 59): купец представляет султану Шарр-Кану невольницу, которая в детстве воспитывалась вместе с царской дочерью, но просит написать указ об освобождении купца от десятины с выручки от продаж. Царь обещал «сделать это прежде всего», но дал в придачу тройную стоимость выкупа за невольницу. После этого султан Шарр-Кан
«призвал четырёх судей и вручил купцу деньги в их присутствии, а судьям он сказал: "Беру вас в свидетели, что я освободил эту невольницу и желаю взять её в жёны". И судьи составили свидетельство об её освобождении, а потом они написали её брачную запись, и царь бросал на головы присутствующих золото во множестве, и слуги и евнухи подбирали деньги,
17
которые царь кидал им. А после этого царь Шарр-Кан велел написать купцу указ, вручив ему сначала деньги, и написал постановление на вечные времена, чтобы ему никогда не платить деньги со своей торговли ни десятины, ни пошлины, и чтобы никто во всём царстве не причинил ему зла».
Описание процедуры вступления в брак с заключением брачного договора представлено также в ночах № 136, 205, 216, 270, 333, 378. Об иных видах договора можно прочитать в сказках, рассказанных в течение ночей № 263, 291, 350 и др.
Отказ от составления брачного договора или его нарушение дорого обходится героям. Показателен в этом отношении «Рассказ о Ма-руфе-башмачнике». Завладев волшебным перстнем с надписями имён и талисманов, везирь приказал ифриту - слуге перстня - унести царя за пределы его царства, а сам возжелал стать султаном и овладеть дочерью султана. Дочь заплакала и попросила, во-первых, отсрочки, положенной по шариату после утраты мужа, а во-вторых, составления брачного договора. Однако везирь послал сказать ей:
«Я не знаю ни очищения, ни долгого срока и не нуждаюсь в записи. Я не отличаю дозволенного от недозволенного, и неизбежно мне войти к тебе сегодня вечером».
Тогда царевна решила завладеть перстнем хитростью и тем самым лишить везиря волшебных возможностей. Она заявила, что стыдится взгляда слуги, который смотрит из перстня на их сближение. Везирь снял перстень и положил его на подушку, а царевна лягнула вези-ря ногой в сердце и приказала слуге перстня Абу-с-Саадату посадить насильника в тюрьму и утяжелить его цепи, а её отца и мужа сию же минуту вернуть из пустыни. По исполнении этого приказания она вернула отца на престол, предложила сделать Маруфа, своего мужа, ве-зирем, а прежнего - убить и затем сжечь, ибо « он нечестивый и хотел войти ко мне развратно, без брака, и он засвидетельствовал о себе, что он нечестивый и что у него нет веры, которой он бы придерживался». Перстень она оставила при себе, поскольку сможет сберечь его лучше, чем все прежние обладатели и будет использовать его только для праведных дел («Рассказ о Маруфе-башмачнике», ночь № 999). Затем пер-
стень, однако, возвращается к Маруфу, но, поскольку он пренебрегает женой ради наложниц, она решает похитить перстень в тот момент, когда Маруф снимает его «из уважения к благородным именам, на нём написанным» («Рассказ о Маруфе-башмачнике», ночь № 1001).
Имеют место указания на письменные свидетельства разного рода. Так, царь Омар-ибн-Абд-аль-Азиз «написал собравшимся на празднество», что он не виновен в тех обидах, которые ему приписывают, и что он запрещает другим своим правителям обижать кого бы то ни было, поступать «не по писанию и не по установлениям» («Повесть о царе Омаре-ибн-ан-Нумане, ночь № 66»). Царевна Будур пишет Камар-аз-Заману «свидетельство, что отпустила его» («Повесть о Камар-аз-Замане и Будур», ночь № 185).
Из «Рассказа о Далиле-хитрице и Али-Зей-баке» известно о таком виде документа, как свидетельство о разорении купца (ночь № 702), в «Сказке о Сейф-аль-Мулуке» царь Шахьяль «написал между Синим царём и Сейф-аль-Мулуком свидетельство относительно убиения его сына» (ночь № 778). Сведения о двух свидетельствах одновременно - признании одним из персонажей своего преступления и возвращении денег потерпевшей - содержатся в «Рассказе о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф» (ночь № 859). Купец Тадж-ад-дин отвесил другому купцу тысячу динаров, но «не написал о них свидетельства» («Сказка о Нур-ад-дине и Мариам-Кушачнице», ночь № 870). Условие о купле и продаже пишут на бумажке в присутствии свидетелей и судей («Сказка о Нур-ад-дине и Мариам-Кушачнице», ночь № 873). Свидетельство о покупке у Нур-ад-дина девушки по имени Мариам-Кушачница пишут в момент её продажи («Сказка о Нур-ад-дине и Мари-ам-Кушачнице», ночь № 877). В сборнике имеются сведения и о других видах свидетельств (ночь № 951), о снятии хараджа на двадцать лет («Рассказ об Абу-ль-Хасане из Хорасана», ночь № 963).
В «Сказке о везире Нур-ад-Дине и его брате» (ночь № 21) султан пишет грамоты и посылает с ними почтовых гонцов к своим наместникам во всех землях, чтобы нашли и вернули Нур-ад-Дина, младшего сына везиря.
18
Зейн-аль-Мавасиф, вчистую обыгравшая полюбившего её купца Масрура, обещавшего отдать за неё даже душу, требует, чтобы он записал на неё всего лишь все свои владения и поместья. Хотя ум купца «улетел и сердце его пропало, и его разум взволновался из-за красоты её пальцев», тем не менее он начинает торговаться о стоимости своего имущества, после чего и выдаёт свидетельство о переходе своей недвижимости во владение Зейн-аль-Мавасиф («Рассказ о Масруре и Зейн-аль-Мавасиф», ночь № 847).
Написание завещания - один из моментов, связанных с приключениями купца из рассказанной в первую же ночь «Сказки о купце и духе». Отпросившийся у ифрита для возвращения долгов купец как само собой разумеющееся среди прочих дел составил завещание. Более подробно об этом акте повествует «Сказка о везире Нур-ад-Дине и его брате» (ночь № 21): «Бедр-ад-Дин взял бумажный свиток и стал писать на нём, как сказал ему отец, и Нур-ад-Дин продиктовал ему всё, что с ним случилось, от начала и до конца. <.> И вот моё письмо к нему [басрскому везирю], и Аллах для него после этого мой преемник, - закончил он и затем свернул бумагу и запечатал её и сказал, -о дитя моё, Хасан, храни это завещание, ибо в этой бумажке твоё происхождение, и род, и племя.»
После этого подробно описываются дальнейшие действия с этим документом: «И Бедр-ад-Дин Хасан взял бумагу и свернул её и зашил в ермолку, между подкладкой и верхом, и намотал на неё тюрбан <...>». Мотив письменного завещания отражён также в сказках, прозвучавших в ночах № 577, 596.
Взаимоотношения между персонажами регулируются разными способами, в том числе и расписками в получении денег. Так, в «Сказке о везире Нур-ад-Дине и его брате» (ночь № 23) отец невесты опознал чалму везирей, увидел ладонку (маленький мешочек), а в ней кошель, где была тысяча динаров и расписка еврея на имя Бедр-ад-Дина Хасана. Благодаря этой расписке Шамс-ад-дин «понял сущность дела», т. е. установил личность своего племянника. Более того, он догадался, что тысяча динаров - это выкуп за невесту. Далее «он прочитал бумажку, бывшую в ладонке, и увидел в ней
число дня, когда Нур-ад-дин женился на дочери везиря Басры и вошёл к ней, и число дня рождения Бедр-ад-дина Хасана, и возраст Нур-ад-дина ко времени его смерти.» и т. д. С этой бумагой он пошёл к султану, и тот, как водится, «велел тотчас же записать это дело».
Схожая ситуация описана в «Рассказе христианина». Некий уроженец Багдада приехал торговать в Каир, но за его товары давали слишком малую цену. Тогда он последовал совету знающих людей: отдал свои материи в долг на несколько месяцев при писце, свидетеле и меняле, взяв за это расписку и отдав её меняле. Деньги за проданный товар он получал каждый четверг и понедельник, «пересчитывал их, запечатывал кошельки, брал деньги и уходил в хан8» («Рассказ христианина», ночь № 25). Затем этим способом - выдачей расписок по различным поводам - он продолжает успешно пользоваться в течение всей сказки.
У купцов на рынках были специальные люди, в обязанность которых входило записывать расходы и доходы купца («Сказка об Абу-аль-Хасане из Омана», ночь № 950).
Джинн Дахнаш, испугавшийся Майму-ны, дочери царя джиннов (сказитель подчёркивает, что эта ифритка была из правоверных джиннов), просит, чтобы она не просто разрешила ему лететь своей дорогой, но написала «своей рукой свидетельство, что я твой вольноотпущенник, чтобы мне не причинил зла никто из племени джиннов - летающих, вышних, нижних или ныряющих» («Повесть о Камар-аз-Замане и Будур», ночь № 177). Сила написанного слова, таким образом, распространяется и на потусторонний мир, на все его сферы и уровни.
Впрочем, подобного рода документы в руках нечестных людей доверия не вызывали. Об этом свидетельствует, например, эпизод из «Рассказа о двух везирях и Анис аль-Джалис» (ночь № 35). Нур-ад-дин продавал на рынке невольницу, и посредник торга предупредил его, что везирь аль-Муин, предложивший за неё самую большую сумму, может обмануть, так как
«он, по своей несправедливости, напишет тебе
бумажку с переводом на кого-нибудь из своих
8 Хан - постоялый двор для купцов со складскими помещениями для товаров.
19
управителей [т. е. вместо денег выдаст записку к управителю, чтобы тот выдал деньги], а потом пошлёт к ним, вслед за тобою, человека, который им скажет: "Не давайте ему ничего" <...> Когда же им наскучат твои требования, они скажут: "Покажи нам бумажку" и возьмут от тебя бумажку и порвут её, и деньги за невольницу у тебя пропадут».
Указания на процедуру юридического оформления сделок, доверенностей, долговых расписок, назначений на ту или иную должность и т. д. постоянно сопровождают сказочные сюжеты (см., напр., ночи № 343, 708, 710).
Занимательный сюжет, основанный на правовом документе, изложен в «Сказке о рыбаке Халифе» (ночь № 841). Везирь Джафар пожаловался халифу на рыбака Халифу, который нарушил данное везирю обещание. Халиф решает поступить с нарушителем по воле Аллаха: «Я постараюсь сделать ему должное, и если желает ему Аллах через мои руки несчастия, он получит его, а если он желает ему через мои руки счастия, он получит его!» Халиф взял бумажку и разорвал её на куски, предложив Джафару написать своей рукой на каждом клочке «двадцать количеств - от динара до тысячи динаров, и столько же степеней власти и эмирства - от ничтожнейшего наместничества до халифата, и двадцать способов всяких пыток - от ничтожнейшего наказания до убиения». Халиф должен был вытянуть собственный жребий по каждому из этих пунктов.
О существовании записей поземельной подати мы узнаём из «Рассказа об Ануширване и женщине» (ночь № 389). Из «Рассказа о воре, обокравшем вора» становится известно о существовании счётной тетради, в которую записывали сведения о наличии товаров в лавке (ночь № 399).
Выводы
Обилие различных форм малой письменности, рассыпанных по всему широкому полю сказок «Тысячи и одной ночи», свидетельствует не только о богатстве использованных в них
художественных приёмов, но и о том, что эти формы действительно широко применялись в повседневной жизни, что ими регулировались буквально все сколько-нибудь значимые социальные отношения древнего и средневекового восточного общества. Важную роль играли они как во внутреннем мироустройстве, так и при сношениях с иноземным миром. Особенно значимы в последнем отношении документы межгосударственного и экономического характера, которыми фиксировались различные деловые отношения. Многочисленные указания на широкое использование в повседневной жизни таких документов наглядно свидетельствуют о высоком уровне развития делопроизводственной культуры у средневековых арабов и персиян и высокой в целом библиокультуре всех сло-ёв населения.
Своеобразной вершиной письменной культуры являются крупные произведения, т. е. собственно книги. Книги, и прежде всего, конечно, божественные, - вершина восточного древнего и средневекового сказочного фольклора, и соответственно - кульминационный пункт всего повествования данной тематической серии статей. Переход к этой завершающей цикл теме - в следующей статье.
1. Столяров, Ю. Н. Книга «Тысяча и одна ночь» - выдающееся явление средневековой библиокультуры арабского Востока / Ю. Н. Столяров // Вестник культуры и искусств. - 2022. - № 1 (69). -С.18-27.
2. Столяров, Ю. Н. Предметное и изобразительное письмо в сказках «Тысячи и одной ночи» / Ю. Н. Столяров // Вестник культуры и искусств». - 2022. -№ 2 (70). - С. 7-15.
3. Столяров, Ю. Н. Элементы письменной культуры в сказках «Тысячи и одной ночи» / Ю. Н. Столяров // Вестник культуры и искусств. - 2022. - № 3 (71). -С.7-13.
Получено 07.12.2021
20
Yury N. Stolyarov
Doctor of Pedagogic Sciences, Professor, Main chief researcher
Scientifi c and Publishing Center "Science "
of the Russian Academy of Sciences;
Russian State Library;
Russian National Public Library
for Science and Technology,
Moscow, Russia
E-mail: yn100@yandex.ru
ORCID 0000-0002-9597-4275
Small Forms of Writing in the Tales of the One Thousand and One Nights
Abstract. The Article continues a series of author's publications on the topic of bookishness in the medieval Arab East (1. "The Book of the Thousand Nights and a Night is an Outstanding Phenomenon of Medieval Biblioculture of the Arab East". 2. "Subject and Pictorial Writing in the Tales of the One Thousand and One Nights". 3. "Elements of Written Culture in the Tales of the One Thousand and One Nights"). The first part of the article examines the small forms of writing presented in the collection of fairy tales: a note, an inscription, a drawing, a seal, a letter, a contract, an order, a firman, a decree, a law and others.
In the second part, the author pays much attention to larger forms of writing, widely represented in the tales of the Thousand and One Nights: marriage contract, power of attorney, receipt, certificate, will and other legal documents. Their widespread use clearly testifies to the high level of development of clerical culture among medieval Arabs and Persians, the high overall biblioculture of all segments of the population.
Keywords: Origins of Biblioculture, One Thousand and One Nights, Persian and Arabic fairy tale folklore, the material Basis of written Works
For citing: Stolyarov YU. N. 2022. Small Forms of Writing in the Tales of the One Thousand and One Nights. Culture and Arts Herald. No 4 (72): 7-21.
References
1. Stolyarov YU. N. 2022. The Book of the Thousand Nights and a Night is an Outstanding Phenomenon of Medieval Biblioculture of the Arab East. Culture and Arts Herald. No 1 (69): 18-27. (In Russ.).
2. Stolyarov YU. N. 2022. Subject and Pictorial Writing in the Tales of the One Thousand and One Nights. Culture and Arts Herald. No 2 (70): 7-15. (In Russ.).
3. Stolyarov YU. N. 2022. Elements of Written Culture in the Tales of the One Thousand and One Nights. Culture and Arts Herald. No 3 (71): 7-13. (In Russ.).
Received 07.12.2021
21
