CC BY
855
УДК 821.111:1 ББК 83.3(3)
Маслова Елизавета Г еннадьевна
преподаватель кафедра иностранных языков экономические факультеты Российский экономический университет имени Г. В. Плеханова
г. Москва Maslova Elizaveta Gennadyevna Lecturer Chair of Foreign Languages Faculties of Economics The Russian University of Economics named after G.V. Plekhanov
Moscow
Магический реализм как парадигма культурно-художественного сознания современного общества1
Magical Realism As a Cultural and Artistic Process Paradigm of Modern
Society
Статья посвящена исследованию становления и развития феномена магического реализма в литературном сознании XX века. Представлен анализ процесса формирования магического реализма в латиноамериканской литературе, специфики его проявления в прозе современных английских, американских и афроамериканских авторов (на примере наиболее репрезентативных художественных произведений, созданных в этом ключе).
The article considers the foundation and development of magical realism in the literary process of the 20th century. It presents the research of its formation process in Latin America, its specificity in the creative work of the British, the American and the African American writers (the analysis of the most significant novels, perceived as magical realism).
Ключевые слова: магический реализм, латиноамериканская литература, английская литература, американская литература, афроамериканская
литература, устная традиция, фольклор, мифология, чудесная реальность, сверхъестественное.
Key words: magical realism, Latin American literature, British literature, American literature, African American literature, oral tradition, folklore, mythology, marvelous reality, supernatural.
Традиция магического реализма, воспринимаемая сегодняшним литературоведением как один из важнейших культурно-художественных ориентиров, характерная тенденция в развитии западного литературного сознания XX века,
1 Работа проводится при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ за счет средств ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы по теме «Гуманитарные парадигмы инновационного сознания современного общества» (14.В37.21.2119).
Вестник ЧГПУ102012 254
по общему признанию, вырастает из его латиноамериканского варианта. Вместе с тем современными исследователями все более настойчиво утверждается мысль о том, что магический реализм не является характерной особенностью исключительно латиноамериканской литературы, хотя его истолкование в литературной критике и восприятие как направления связано именно с Латинской Америкой, в последние десятилетия он выходит далеко за культурно -художественные границы своего региона. Широко распространяясь в различных национальных литературах, особенно постколониальных стран, магический реализм «подготовил художественную основу для значительных культурных перемен; в русле его текстов голоса «низов» общества, глубинные традиции и возникшая на этой почве литература развились и послужили основой для создания настоящих шедевров» [7, p. 1]. Таким образом, представляется правомерным утверждение литературоведов о том, что магический реализм - это «международное явление, преодолевающее национальные и языковые границы, уходящее корнями во множество литературных традиций» [cited on: 10, p. 4]. Однако без понимания исходных процессов формирования магического реализма в литературах Латинской Америки, характера его литературного и культурного воздействия на творчество писателей других стран, особенностей поэтики магического реализма, говорить о проникновении этого явления в иные литературы или о возникновении «не-латиноамериканского» национального типа магического реализма не приходится.
Поясним, что магический реализм рассматривается нами в традициях современного российского литературоведения [3] и определяется как особый тип художественного мышления, свойственный разнородным явлениям в литературе XX века, при котором писатель отрицает плодотворность рационалистического мышления в стремлении выразить и художественно осмыслить мифиче-ски-магическую модель мировидения и для которого характерно органичное использование элементов фантастики наряду с обязательным наличием черт легко опознаваемой исторической реальности. Основополагающими признаками магического реализма как типа художественного мышления, по справедли-
вому мнению отечественных и зарубежных литературоведов, выступают следующие: 1) включение в реалистическое повествование сверхъестественного элемента, не поддающегося объяснению с позиции привычных законов универсума; 2) изображение двух сосуществующих и взаимопроникающих художественных миров (реального и ирреального) и перспектив, одна из которых основана на «просвещенном», рационалистическом видении реальности, другая - на принятии логики сверхъестественного как части обыденной жизни; 3) обязательное использование элементов фольклора, мифологии и древних верований определенной этнической общности; 4) скрытая позиция автора в отношении к изображению естественных и сверхъестественных событий; 5) тенденция к описанию функционирования человеческого сообщества на уровне коллективного мифологического сознания; 6) создание эффекта присутствия волшебного мира, достигаемого за счет реалистического описания необыкновенных образов или ситуаций; 7) отчетливое стремление к карнавализа-ции как характерной особенности повествования; 8) разрушение традиционного представления о временных и пространственных границах с целью раскрытия их относительности; 9) стремление автора представить все вышеперечисленное в единой художественной целостности [1, 2, 6, 7, 10].
Учитывая многообразие национальных типов магического реализма, следует отметить, что один из аспектов становления данного направления в мировой литературе современное отечественное литературоведение традиционно связывает с общественной и литературной ситуацией, сформировавшейся в послевоенной западной Германии. «Магическим реализмом» также именуется особый феномен в немецкой литературе второй половины 1940-х гг., характеризующийся обращением к этническому прошлому и настоящему, фольклору и его литературным производным, сочетающимся с противопоставлением мира «волшебного и загадочного» обыденной реальности. Следует, однако, подчеркнуть, что несмотря на определенное сходство особенностей художественного мышления, приемов поэтики и эстетики, немецкие «магические реалисты» так и не сформировали литературного направления, объединенного некой единой Вестник ЧГПУ102012 256
художественной программой. «Локальный» характер этого историколитературного явления стал причиной того, что возникновение магического реализма в латиноамериканской литературе, его международное влияние и популярность оставили немецкий магический реализм на «втором» плане [подробнее см.:1].
Латиноамериканский магический реализм характеризуется оригинальным мироощущением, фольклорно-мифологическим мировосприятием окружающей действительности. Для романа магического реализма, предметом художественного познания жизни явилась богатейшая мифология коренного населения континента и выходцев из африканских стран. Среди крупнейших прозаиков ХХ в., создававших произведения на сплаве фантастики и реализма, можно выделить аргентинцев Х. Л. Борхеса, А. Биой Касареса, Э. Сабато, Х. Кортасара, уругвайца Х. К. Онетти, мексиканцев Х. Рульфо, К. Фуэнтеса и Л. Эсквивель, кубинцев Х. Лесама Лима и А. Карпентьера, бразильца Ж. Амаду, колумбийца Г. Г арсия Маркеса, гватемальца М. А. Астуриаса, чилийку И. Альенде, перуано-испанского писателя М. Варгаса Льоса.
По мнению большинства исследователей [см. напр.: 2], одним из канонических произведений, определяющим в процессе становления магического реализма как нового метода стала историческая повесть А. Карпентьера «Царство земное. В предисловии к своей книге А. Карпентьер излагает концепцию «чудесной реальности», послужившую эстетической программой направления в целом. Наряду с мифологическим планом в повести присутствует план социально-исторический: обращаясь к трагическому прошлому Гаити, писатель излагает события от лица безызвестного раба Ти-Ноэля, с чьим образом в повесть входит стихия древних афро-индейских культурных традиций и гаитянских верований. Социальные потрясения на Гаити XVIII - начала XIX вв., переданные сквозь призму языческого мировоззрения путем повествования от третьего лица, при всей точности исторической канвы приобретают сказочный характер и представлены как сочетание вымысла и документа.
Близкую к карпентьеровской форму «чудесного» освоения реальности в этот же период предлагает гватемальский прозаик М. А. Астуриас в романе «Маисовые люди», обращаясь к проблеме многовековой истории угнетения гватемальского народа. Общий интерес латиноамериканских писателей к этой теме соотносится с процессом национально-освободительного движения, развивающимся после Второй мировой войны, и выступает в качестве характерной особенности произведений раннего магического реализма.
Астуриас и Карпентьер, оставаясь в пределах реалистического письма, обильно насыщая его образами, характерными для дорационалистического мировоззрения, далекими от традиционного западного миропонимания, не отрицают в полной мере рациональное осмысление действительности. Фантастическое в их произведениях существует за счет иной логики мировосприятия, в которой народнопоэтическое мышление стало основным критерием отражения и оценки действительности.
Литературно-художественный потенциал магического реализма расширяет новаторский характер прозы Х. Л. Борхеса, заключающийся в отходе от традиционного реалистического повествования. Первая книга Борхеса «Всеобщая история бесчестия» открывает, по мнению А. Флореса, новое направление в испано-американской прозе, а год ее публикации (1935) исследователь предлагает считать годом рождения «магического реализма» [7, р. 113]. Наиболее примечательными в свете традиций магического реализма рассказами в данном сборнике представляются «Хаким из Мерва, красильщик в маске» и «Юг». Модели вымышленных миров присутствуют и в таких рассказах, как «Тлён, Укбар, Ор-бис Терциус», «Вавилонская библиотека», «Лотерея в Вавилоне». В «Заире» и «Алефе» фантастические элементы входят в повседневную жизнь, искажая привычную реальность. Рассказы Борхеса глубоко интертекстуальны, включают в себя реминисценции, аллюзии, заимствования, цитаты как из книг самого автора, так и из мировой мифологии и литературной классики. Описательный характер прозы определил своеобразие его варианта магического реализма, за-
метно отличающегося от других представителей латиноамериканской литературы.
Другим несомненным образцом магического реализма, появление которого окончательно формирует существенные принципы этого направления, становится роман Г. Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». Большинство литературоведов видит новаторский характер прозы Гарсиа Маркеса именно в том, что автору удалось полностью растворить фантастические события в картине повседневной действительности, представив их в весьма реалистичном тексте [5, р. 1]. Если фантастические с точки зрения рационального мышления события представлены в романе как вполне естественные, то реалистические аспекты жизни в Макондо, связанные с современной цивилизацией, напротив, кажутся экзотическими. Источником фантастического и мифологического начал у Гарсиа Маркеса, как признавал сам писатель в многочисленных интервью, является богатейшая народная мифологизированная культура Карибского побережья Колумбии. Опираясь на богатство народного мифологического мышления, Гарсиа Маркес создает фантасмагорическую картину мира, в которой волшебная сторона действительности проявляет себя в самых разных формах: от мелких проказ домового до пророчества человеческой судьбы. На этот карнавальный фон проецируются травестии библейских и мифологических тем и сюжетов, образующих идейно-сюжетную канву романа - зарождения мира, инцеста и грехопадения, потопа, апокалипсиса.
Традиция магического реализма явилась своеобразной объединяющей чертой латиноамериканского романа, которая выражается в новаторском подходе к описанию действительности, воспевании национальной самобытности с опорой на фольклорные традиции, иногда - на интеллектуально ориентированную традицию европейского авангардизма. Таким образом, латиноамериканская литература фактически имеет свой вариант магического реализма, сравнение с которым определяет движение иных литератур, работающих в этом направлении.
О том, что магический реализм не является монополией латиноамериканского романа, а выступает в качестве общей тенденции мирового литературного процесса, высказываются многие ученые, в частности Л. П. Замора и У. Фэрис: «Общемировая тенденция, связанная с обращением писателей к магическому реализму, продиктована не только той новаторской энергией, которую несет в себе новой метод, но и тем, что магический реализм подает импульс к воссозданию связей с теми традициями, которые некоторое время находились в тени ограничительных принципов миметических границ реализма XIX и XX века.» [7, р. 2].
Следует отметить, что сложившаяся в последнее время широкая трактовка магического реализма как общего для западной литературы феномена вызывает возражения со стороны отдельных литературоведов, которые настаивают на исключительно локальном характере данного явления. Мы же, вслед за А. Шанади, считаем, что «параллели между латиноамериканскими текстами, рассматриваемыми как магический реализм, и многими другими произведениями мировой литературы прошлого и настоящего очевидны» [6, р. 441]. Как форма мифопоэтического мышления, близкая по существу к тому, что предложили латиноамериканские авторы, но нередко возникающая независимо от них, магический реализм становится одной из новых черт западного художественного сознания XX века, приобретая новаторский характер в литературном творчестве писателей Великобритании и США [подробнее см.: 7].
Одной из наиболее ярких фигур современной британской литературы является А. С. Рушди. Его роман «Дети Полуночи» заслуженно считается ярким примером произведений магического реализма. Книга представляет собой фантастическую автобиографию Салема Синая, первого среди тысячи и одного ребенка, появившегося на свет в момент провозглашения индийской независимости. Слияние метафорического и прямого смыслов становится основным художественным приемом магического реализма Рушди, на котором базируется авторский замысел: представить метафору как художественную реальность. В «Детях полуночи» повара и кухарки обладают искусством пропитывать пищу Вестник ЧГПУ102012 260
эмоциями. В свою очередь Салем, обладая необычайным даром обаяния, может без труда распознать различные ароматы чувств и мыслей. Герои Рушди часто одарены необычной внешностью, талантами или способностями. Наиболее показательными в этом смысле являются образы «полуночных» детей, между которыми Салем устанавливает телепатическую связь. Среди них есть ребята, владеющие секретом превращения, умением по желанию увеличиваться или уменьшаться в размерах, менять свой пол на противоположный, обладающие даром пророчества и колдовства. Необходимо констатировать важную особенность поэтического слога Рушди: тесную связь с древнеиндийским эпосом «Рамаяна» и «Махабхарата». Обращение писателя к индийской мифологии свидетельствует о стремлении к воссоединению со своими корнями, желании привнести в современное мультикультурное пространство частицу культуры древнейшей цивилизации. В романах «Стыд», «Сатанинские стихи», «Прощальный вздох мавра», «Флорентийская Чародейка» Рушди продолжает активно развивать традиции магического реализма.
Особое внимание следует уделить творчеству одного из крупнейших английских писателей XX века Дж. Фаулза, масштабы влияния которого на англоязычную литературу второй половины XX - начала XXI вв. еще предстоит оценить. Элементы сверхъестественности, скрытые за занавесом обыденной жизни, очевидно в романе «Волхв», что позволяет рассматривать данное произведение в контексте традиций магического реализма. Фаулз органически соединил достоверность изображаемых событий и психологическую точность характеров с элементами мистики, творческой игры, загадочными и неожиданными поворотами сюжета, поворотом к мифу. Интерес Фаулза к «магической стороне» существования своих персонажей на фоне современной действительности легко проследить и в его последующих произведениях: повести «Башня из черного дерева», романах «Мантисса», «Червь».
Свидетельством того, что практика магического реализма находит себя и в творчестве американских писателей, при этом не только непосредственно связанных с фольклорной традицией, но и ориентирующихся на традиционный
американский литературный канон, может служить проза У. Кеннеди. В своем знаменитом цикле романов, объединенных общим местом действия, городом Олбани, писатель, продолжая традицию Фолкнера, создает модель национального микрокосма, особый мир, в котором жизнь, полная необъяснимых событий и сверхъестественных явлений, подчиняется особой логике. Анализ романа «Железный бурьян» показывает, что литературная техника Кеннеди во многом сопоставима с латиноамериканским магическим реализмом. Вместе с тем мис-тико-аллегорическое наполнение романа и акцент на макабрической картине городского дна придают прозе Кеннеди напряженный социальный психологизм.
Интерес к магическому реализму и попытка его реализации нередко представляют собой своеобразную форму постмодернистской игры с соответствующей литературной традицией. В этой связи особый интерес представляет творчество американского писателя Дж. Апдайка. Самым значимым его романом, созданным в русле магического реализма, является «Бразилия». «настоящая сказка на основе национально-расовых мифов» [9, р. 84]. Повествовательную структуру романа формируют два плана - мифологический и реалистический. Взяв за идейно-сюжетную основу романа сказание о Тристане и Изольде, Апдайк модернизирует кельтский миф, перенося его действие в экзотический ландшафт современной Бразилии. Своеобразное прочтение средневековой легенды обусловливает специфику авторского повествования. В книге имеет место синтез мифологических и реалистических образов и планов изображения в целом; отражена специфика бразильского колорита; присутствует элемент чуда (Триштан и Изабел меняются цветом кожи), согласуемый с естественным течением жизни героев.
Особую роль в развитии магического реализма в современной литературе США играет этническая литература, создаваемая писателями, связь которых с культурами их диаспор не просто очевидна, но осознанно ретранслируется в художественных текстах чиканос, китайских, японских и других авторов. Примером подобной литературы может служить автобиографический роман амери-Вестник ЧГПУ102012 262
канской писательницы китайского происхождения М. Х. Кингстон «Воительница». Кингстон создает собственную версию китайского мифа и автобиографической истории, сплетая в единое целое документальность и художественный вымысел. Насыщение романа мифологическими образами китайского прошлого в сочетании с мифами современной американской действительности дает писательнице возможность защитить свою культурную идентичность, не растворив ее в американской реальности.
Очевидно, что для писателей англоязычного литературного пространства связь с характерным для магического реализма фольклорно-мистическим началом может проявляться на разных уровнях повествования и в различной степени. Если Рушди, который соединяет магический реализм и постколониальную традицию, опирается на соответствующий этнический фольклор, вводя его в контекст англоязычной литературы, то у Кеннеди специфика магического реализма выстраивается иначе: пристрастие автора к урбанистическому, с одной стороны, и интерес к мистической стороне человеческой жизни, - с другой, обусловливает обостренный социальный психологизм и аллегорический характер его прозы. В произведениях Апдайка налицо диалог с латиноамериканской традицией магического реализма и создание на ее основе постмодернистского текста. В творчестве Кингстон магический реализм достигается через взаимодействие древнего фольклорного пласта, связанного с китайским наследием писательницы, и осмысления современной американской культуры.
Особое качество магический реализм обретает в литературной практике афроамериканских писателей, для которых, как представляется, он стал распространенным способом выражения этнической индивидуальности, попыткой противостоять доминирующему влиянию западного мира и сохранить самобытность собственной культуры.
Характеристика своеобразия магического реализма афроамериканских писателей, на наш взгляд, наиболее удачно сформулирована Б. Беллом: «Традиция афроамериканского романа раскрывает конфликт между христианскими притчами и чудесными силами Библии и синкретизмом африканских божеств,
целителей и вуду. <...> Эта вера в тайну, магию, миф и ритуалы сохранившихся африканских религий дополняет и противостоит парадоксальному рационалистическому и иудео-христианскому западному сознанию» [4, р. 89]. Неповторимое своеобразие магического реализма афроамериканских писателей обусловлено, таким образом, уникальностью культурно-исторического опыта афроамериканцев, спецификой негритянского мировосприятия с его неотъемлемой верой в магию и миф, коренящейся в мистической реальности африканского континента. В произведениях писателей, сознательно ориентирующихся на устную традицию, нередко слышны мотивы африканских сказок, сохраняются следы первобытного мифологического восприятия мира. Писательница Т. Моррисон, ключевая фигура магического реализма в афроамериканской литературе, рассуждая о специфическом характере космологии черных, главную ее особенность видит в принятии сверхъестественного, обусловленного прочной связью с реальной жизнью: «Мы очень практичны, серьезны и рассудительны, но, кроме житейской мудрости, в нас есть еще то, что можно называть суеверием или магией; это иной способ познания мира» [8, р. 61].
Несмотря на то, что афроамериканская литература на протяжении своего развития испытывала значительное влияние западных литературных традиций, нельзя не учитывать тот факт, что параллельно формировалась и самобытная традиция чернокожих писателей, выросшая из негритянского фольклора. Так, в связи с проблемой создания оригинального варианта литературы магического реализма в афроамериканской словесности, следует выделить Ч. У. Чесната. Его перу принадлежит несколько романов, однако прочное место в литературе он занимает как мастер малой прозы, прежде всего как автор «Колдуньи». На страницах «Колдуньи» Чеснат изображает мир старого Юга, где богато наследие негритянского фольклора, бытуют древние африканские культы, магия, суеверия.
Не менее показательно обращение к афроамериканскому фольклору и его творческая переработка в литературной практике З. Н. Херстон. Описание богатства негритянской фольклорной традиции и поиск афроамериканской иден-
тичности становятся ключевыми направлениями в ее творчестве. В романе «Их глаза видели Бога» Херстон воспевает самобытность афроамериканской народной культуры. Включая в текст элемент фантастики, соединяя мир человека с неправдоподобным, фантастическим поведением животных, Херстон стремится показать другую сторону реальности. Изображение альтернативного повествовательного ракурса в определенной мере предвосхищает развитие магического реализма. Наряду с богатством фольклорно-мифологической образности романа не менее важная роль отводится природной символике. Океан, ураган, земля, деревья, цветы - образы, пронизывающие роман, обладают метафорическим значением.
Новые тенденции развития афроамериканской литературы в 1970 - 80-е годы связаны с именами ряда писательниц - Т. Моррисон, Э. Уокер, Т. К. Бамбары, М. Анджелоу, Г. Нейлор, П. Маршалл, Н. Шанге и других. Внимание к женщине, ее внутреннему миру неизбежно связывает романисток с обращением к магическому реализму. Среди наиболее значимых произведений этого периода - роман Э. Уокер «Цвет пурпурный». Включение в роман африканской тематики позволяет писательнице обозначить одну из популярных тенденций 1960-70-х гг., связанную с поиском афроамериканской идентичности и возрождением культурно-художественного наследия Африки. «Цвет пурпурный» раскрывает духовное родство, объединяющее во многом африканцев и афроамериканцев. Необходимо подчеркнуть, что анимистическое мироощущение, которым Уокер и ряд других афроамериканских писателей наделяют своих героев, роднит их с представителями магического реализма Латинской Америки, Африки, Индии.
Не менее значимым в контексте афроамериканского женского письма представляется творчество Г. Нейлор. Наиболее ярко магический реализм проявился в романе «Мама Дэй», описывающем жизнь негритянской общины на небольшом острове Уилоу Спрингз, где сильны традиции, родственные связи, вера в магию и потусторонние силы. Его волшебная природа, наполненная духами предков и древними мифами, соответствует первичному образу афроаме-
риканской реальности. В воссоздании этого необычного замкнутого пространства, в весьма самобытном хронотопе зримо ощущается влияние латиноамериканского магического реализма. В образах Сапфиры Уэйд и Мамы Дэй Нейлор автор воскрешает одну из древних форм африканского культа - поклонение предку. Большая часть сверхъестественных событий в романе связана именно с их колдовскими способностями.
Магический реализм становится важнейшим компонентом романного творчества крупнейшей афроамериканской писательницы Т. Моррисон, лауреата Нобелевской премии по литературе (1993). При этом особенности его функционирования в художественной системе писательницы свидетельствуют не только о влиянии соответствующих литературных традиций латиноамериканских, английских, американских и афроамериканских авторов XX века, но и стремлении выявить и утвердить самобытность собственного художественного мышления. Пристальный интерес романистки к духовному и историкокультурному наследию черной Америки, возрождению этнического самосознания ее народа во многом определяет значительную долю фольклорного и мифологического в большинстве ее романов, в первую очередь таких, как «Песнь Соломона», «Смоляное чучелко», «Возлюбленная». Подчеркивая уникальность культурно-исторического опыта афроамериканцев, специфику негритянского мировосприятия с его неотъемлемой верой в магию и миф, Моррисон органично сочетает реалистические бытописания с элементами сверхъестественного, опирается на афроамериканскую устную традицию, заимствуя фольклорные мотивы в различных формах и делая их частью собственного повествования, инкорпорирует мифы и сказки, описывает предания, исследует и развивает фантастику народных поверий.
В романе «Песнь Соломона» (1977) писательница заметно расширяет художественное пространство за счет дополнения социально-исторического фона ясно прослеживаемыми сверхъестественными элементами. Мифологические мотивы, органично входящие в общий реалистический план романа, идея значимости культурных истоков, отчетливо выраженная в использовании негри-Вестник ЧГПУ102012 266
тянского фольклора, вере в магию, образах духов предков, определяют ключевые особенности магического реализма писательницы. Фольклорномифологические образы и сюжеты художественно переосмысливаются и обретают новые содержательные грани в романе «Смоляное чучелко» (1983). Магический реализм особо ярко проявляется в описании фантастической реальности экзотического острова, на котором разворачивается основное действие книги.
Подчеркнем, что роман «Возлюбленная» (1987) является не только наиболее показательным примером магического реализма Т. Моррисон, но и ярким образцом подобных произведений в мировой литературе. Абсолютизируя элемент сверхъестественного и чудесного наряду с глубиной осмысления исторической действительности, писательница отражает самые трагические страницы национального прошлого.
Важно отметить, что следование Т. Моррисон традициям магического реализма позволило ей сочетать глубокое осмысление американской действительности с обширным культурно-мифологическим контекстом, вовлечением афроамериканского фольклора, традиционных элементов сверхъестественного и чудесного, фантастикой негритянского миросозерцания. Ставшая для Моррисон традиционной связь с фольклором и мифологией отходит на второй план в романе «Рай» (1998), однако черты «магического» повествования остаются в нем доминирующими и достигаются преимущественно за счет ярких, полумифических женских образов и фантастического развития сюжета.
Таким образом, афроамериканские писатели, наследуя и переосмысливая культурное прошлое своей «исторической» родины, дополнили и обогатили реалистическую традицию США. Народные верования африканцев, перекочевавшие на американскую почву, создавали условия для зарождения новой, отчасти независимой, художественной формы. Главные отличительные особенности афроамериканской версии магического реализма мы видим в ориентации на негритянскую устную традицию и африканскую мифологию, а также в акцен-туализации природного и духовного начал в человеке.
Анализ западного литературного процесса XX - XXI вв. показывает, что традиция магического реализма со свойственным ей соединением фольклорномифологического, фантастического и конкретно-реального становится общей для культурно-художественного сознания современного общества. Его поэтика и эстетика оказываются востребованными не только в произведениях писателей Латинской Америки, но и у авторов Великобритании и США, в творчестве которых формируются новые типы магического реализма с явно выраженной спецификой. Эту тенденцию можно назвать определяющей для многих авторов современности, ориентирующихся не столько на творчество латиноамериканских писателей, сколько на собственный культурный и литературный опыт.
Библиографический список
1. Г угнин, А. А. Магический реализм в контексте литературы и искусства XX века (Феномен и некоторые пути его осмысления) / А. А. Г угнин - М. : НЦ славяно-германских исследований ИСл РАН, 1998. - 117 с.
2. Кофман, А. Ф. Проблема «магического реализма» в латиноамериканском романе / А. Ф. Кофман // Современный роман. Опыт исследования. - М. : Наука, 1990. - С. 183-201.
3. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А. Н. Николю-кина. - М. : НПК «Интелвак», 2003. - 1600 стб.
4. Bell, B. W. The Contemporary African American Novel : its folk roots and modem literary / B. W. Bell. - Amherst : Univ. of Massachusetts Pr., 2004. -490 p.
5. Bloom, H. Introduction / H. Bloom // Gabriel Garda Marquez's One Hundred Years of Solitude. - N.Y. : Infobase Publishing, 2009. - P. 1-4.
6. Chanady, A. Magical Realism and the Fantastic : resolved Versus Unresolved Antinomy / A. Chanady. - Garland : Univ. of Texas Press, 1985. - 183 p.
7. Magical Realism : theory, History, Community / ed. by L. P. Zamora, W. B. Faris. - Durham : Duke University Press, 1995 - 592 p.
8. Morrison, T. Rootedness: the Ancestor as Foundation / T. Morrison // What Moves at the Margin: Selected Nonfiction. - Jackson : Univ. Press of Mississippi, 2008. - P. 56-64.
9. Prosser, J. Updike, Race, and the Postcolonial Project / J. Prosser // Cambridge Companion to John Updike. - Cambridge : Cambridge University Press, 2006. -P. 76-90.
10. Schroeder, Sh. Rediscovering Magical Realism in the Americas / Sh. Shroeder. -Westport : Greenwood Publishing Group, 2004. - 183 p.
Bibliography
1. Bell, B. W. The Contemporary African American Novel: Its Folk Roots and Modem Literary / B. W. Bell. - Amherst : Univ. of Massachusetts Pr., 2004. -490 p.
2. Bloom, H. Introduction / H. Bloom // Gabriel Garda Marquez's One Hundred Years of Solitude. - N. Y. : Infobase Publishing, 2009. - P. 1-4.
3. Chanady, A. Magical Realism and the Fantastic: Resolved Versus Unresolved Antinomy / A. Chanady. - Garland: Univ. of Texas Press, 1985. - 183 p.
4. Coffman, A. F. Problem of "Magical Realism" in the Latin American Novel / A. F. Coffman // Modern Novel. Research Experience. - Moscow: Nauka, 1990. -P. 183-201.
5. Gugnin, A. A. Magical Realism in the Context of Literature and Art of XX century (Phenomenon and Some Ways of Thinking About It) / A. A. Gugnin -Moscow : NC Slavic-German Studies, Isle of Sciences, 1998. - 117 p.
6. Literary Encyclopedia of Terms and Concepts / Ed. by A. N. Nikolyukin. - M. : "NPK Intelvak", 2003. - 1600 col.
7. Magical Realism: Theory, History, Community / Ed. by L. P. Zamora, W. B. Faris. - Durham: Duke University Press, 1995 - 592 p.
8. Morrison, T. Rootedness : The Ancestor as Foundation / T. Morrison // What Moves at the Margin : Selected Nonfiction. - Jackson : Univ. Press of Mississippi, 2008. - P. 56-64.
9. Prosser, J. Updike, Race, and the Postcolonial Project / J. Prosser // Cambridge Companion to John Updike. - Cambridge : Cambridge University Press, 2006. -P. 76-90.
10. Schroeder, Sh. Rediscovering Magical Realism in the Americas / Sh. Shroeder. - Westport : Greenwood Publishing Group, 2004. - 183 p.
