CC BY
23
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ • 2013 • Т. XXXVIII • № 4
«Л
)ДИ ЗНАНИЯ» ФЛОРИАНА ЗНАНЕЦКОГО И ИХ ПРАКТИЧЕСКАЯ ЭФФЕКТИВНОСТЬ
Р
EOI
EOPLE OF KNOWLEDGE AND THEIR PRACTICAL EFFECTIVENESS
Раиса Эдуардовна Бараш - канди- Raisa Barash - PhD in political дат политических наук, научный со- science, research fellow of Center of трудник Центра комплексных соци- Complex Social Research of Institute альных исследований Института со- of Sociology, Russian Academy of циологии РАН. E-mail: Sciences.
В этом номере мы публикуем вторую часть раздела «Технологи и мудрецы» из книги «Социальная роль человека знания» выдающегося польско-американского теоретика социологии знания Флориана Знанецкого и продолжаем знакомить русскоязычного читателя с типологией социальных ролей «человека науки». Если в прошлом номере на страницах нашего журнала мы познакомились с функциями «действующих технологов», «профессиональных советников» и «технологических руководителей», то теперь приводим соображения Знанецкого о «технологических экспертах» и «независимых изобретателях». Размышляя о возможности «разделения труда» в производстве знания, Знанецкий предлагает матрицу социальных ролей людей знания, представляя «научные габитусы», которые ученым приходится сочетать в своей универсальной исследовательской деятельности. Такие научные габитусы являются не столько следствиями социальной иерархизации науки, сколько моделями возможных стратегий поведения ученых. Стратегий, которые ученые выбирают самостоятельно, исходя из представлений о них как оптимальных для достижения научных результатов. Эти стратегии могут сочетаться и переплетаться в научной деятельности уникального исследователя, однако каждая из таких «научных ролей» ориентирована на собственный научный результат и предполагает самые разные социальные статусы.
И хотя рефлексия Знанецкого лишена идеи жесткого контроля социальной системы над ученым, автор все же говорит о том, что внешний «контур» системы или «поля знания», в которое «вписан» ученый, в некоторых случаях ограничивает его исследовательскую свободу. Политический контекст или место ученого в социальной иерархии могут заметно сократить для него вариативность целей и механизмов научного познания. Так, исследовательская свобода «технологического эксперта», о котором пишет Знанецкий, ограничена кругом его профессиональных обязательств. Экспертное знание - это, как правило, знание утилитарное, порожденное конкретными задачами частной
Архив • Archive 205
Р.Э. БАРАШ
ситуации, а технологический эксперт - всегда эксперт ad hoc. Экспертное знание работает на достижение конкретной цели или легитимацию существующих норм, эксперт - это элемент самовоспроизводящейся системы.
Другое дело «независимый изобретатель», подчиненный эгоистичному «гену первооткрывателя». Независимый изобретатель автономен и внутренне свободен, не зажат системными требованиями и целями. Однако у такой свободы есть и своя «социальная цена». Любая система избегает инноваций, которые могут нарушить стандартную логику ее воспроизводства. Поэтому роль независимого изобретателя как в естественно-научном, так и в гуманитарном знании часто не только не получает социального признания и авторитета, но воспринимается маргинальной и даже социально опасной.
И в рассуждениях о проблеме социального признания функций независимых изобретателей Знанецкий вновь поднимает важную проблему взаимоотношений «людей власти» или действия и «людей знания». Как возможно сочетать включенность ученого в систему социальных отношений с его принципиальным стремлением освободиться от контроля? Где проходит граница, разделяющая социально значимую функцию ученого или поддержание им культурного образца и логику свободной научной рефлексии? Знанецкий не дает прямого ответа на эти вопросы, ставя «социальную ангажированность» ученого в прямую зависимость от того научного габитуса, который он для себя избрал. Если функция эксперта всегда вписана в социальный контекст, его социальная роль стабильна и востребована, то роль независимого эксперта - это удел немногих мудрецов. Однако Знанецкий твердо стоит на том, что новое знание невозможно согласовать с социальным или управленческим заказом. Он убежден, что объективное знание доступно «только тогда, когда ученый, занимающийся поиском истины, полностью исключит возможность того, что определять его исследовательскую задачу и технологические механизмы будет не он сам, а требования специалистов или философии».
Тема взаимодействия ученых с властью - это не узкий предмет академической схоластики. Анонсируя в прошлом номере работу Знанецкого, мы уже вынуждены были ссылаться на продавленную «сверху» реформу Российской академии наук как на живописный пример противостояния людей власти людям знания. К сожалению, для РАН это противостояние оказалось фатальным и логика подчинения научного знания практическому смыслу конъюнктурной ситуации возобладала. Реформа РАН стала кульминацией политики «прагма-тизации» науки и образования. Вспомним рейтинг эффективности/неэффективности вузов, проект поставить финансирование ученых в зависимость от «индексов» их эффективности и печатной востребованности.
И хотя Знанецкий приветствовал разработку механизмов оценки эффективности гуманитарного знания, рост инновационного научного знания в рамках «социального заказа» казался ему невозможным. Но не будем забывать, что польско-американский исследователь оставался сугубым теоретиком. И пусть российский читатель на примере сложившейся сегодня ситуации в российской науке сам попробует оценить пределы исследовательской свободы и инновационной смелости «людей знания» в условиях, когда «люди дела» ставят социальную востребованность ученых в прямую зависимость от их практический эффективности.
206 Архив • Archive
