CC BY
101
«ЛОВКАЧИ НА ВСЕ РУКИ»:
НЕЛЕГАЛЬНОЕ ПОЛУЧЕНИЕ ДОХОДОВ В ЭПОХУ Н. С. ХРУЩЁВА
После прихода к власти Н. С. Хрущёва в стране заметно набирал обороты процесс перехода от крайних проявлений авторитарного управления к «послаблению жизни» простых граждан. Потепление внутриполитического климата вкупе с явно демонстрируемым нежеланием населения всю свою сознательную жизнь постоянно совершать подвиги во имя партии и государства способствовало формированию в конце 1950-х годов оппозиционного языка. Он «подрывал социалистическую действительность» в анекдотах, частушках, гневных тирадах, начертанных на оборотной стороне бюллетеней, используемых для голосования на рубеже 1950-1960-х годах во время выборов в центральные и местные органы власти: «Советская власть — это нищета, голод, туберкулез, слезы и слезы»; «Будет время, Советы выкинем на свалку истории»; «Чем больше Советов, тем меньше продуктов»; «У нас давно нет ни свободы слова, ни правды, одна ложь и лицемерие»; «Семьи живут у нас впроголодь»; «Жить хуже, чем при царском режиме»; «Рабочим все хуже и хуже живется, пора говорить правду»; «Оттого, что мы кричим о коммунизме по радио и в газетах, мы от этого сытыми не становимся»1. Анонимно доносимый до властей «голос народа», конечно, шел вразрез с официальными речами советских управленцев, бравурно рапортовавших о «благоденствии» советских людей, которые «стали лучше питаться, лучше одеваться, культурнее жить»2.
Начавшееся при Н. С. Хрущёве морально-психологическое раскрепощение населения не только постепенно привносило в общество установки отказа от спартанского образа жизни, символом которого был И. В. Сталин с его несменным френчем, аскетизмом и показной неприхотливостью в быту, но и воплощалось в активизации несанкционированной хозяйственной деятельности. Происходило «ползучее»
укоренение аморальных норм наживы3, наряду с теми хозяйственными отношениями, что легально существовали в странах с рыночной экономикой. В СССР, за исключением непродолжительного периода НЭПа, преследовались любые, становившиеся известными правоохранительным органам, попытки частной инициативы по пошиву одежды на дому, ремонту бытовой техники, квартир, мотоциклов, оказания частным образом медицинских услуг и т. д. Поэтому стремление к роскоши «по-советски», явно обозначившееся после ухода в небытие эпохи сталинизма, было сопряжено с риском для нелегально обогащавшихся «деляг» оказаться в рядах уголовных элементов, грубо «попирающих» устои социалистического общежития.
«Деляги» хрущёвских времен, как, впрочем, и послевоенные «стиляги» с их эпатажной контркультурой, явились не только одной из будораживших общественные устои сил, но и изощренным проявлением культуры бедности. Фактически, «махинаторы всех мастей» в погоне за левыми доходами, позволявшими разрешить проблему постоянного отсутствия денег, а также значительно увеличить потребление материальных благ, недоступных массе рядовых граждан, исподволь отторгали безнадежное социалистическое настоящее, малоэффективный мир плановой экономики, за счет которого они, однако, «сколачивали паразитические капиталы».
Либерализация жизни, в том числе и хозяйственной, порождала несколько отличные от сталинской эпохи правила поведения «хрущёвских богатых»4, которые, пуская «левые» заработки в ход, выходили за пределы укоренившейся социалистической стандартизации в быту, в образе жизни, поведении, демонстрировали порой власть денег, решая в свою пользу нужные вопросы во властных структурах. Феномен «подпольных деляг» хрущёвских времен состоял еще и в том, что они руководствовались принципом, что лучше быть пойманным, отсидеть, спрятав от конфискации «наворованное», чем увязнуть в плену советского прозябания. Этим они отличались от «ловкачей» 1930-1940-х годах, которые, как правило, боролись за выживание. В условиях послабления командного администрирования за хозяйственные проступки уже не расстреливали и надолго в лагеря не отправляли, как раньше. В судах начали брать взятки, «свои люди» в милиции покрывали, парткомы, нередко спасая от возмездия правосудия «погоревшего» на экономических преступлениях коммуниста, из партии его не исключали, то есть из жизни не вычеркивали5.
Какие бы профилактические меры ни предпринимались партийными функционерами по искоренению «дельцов», попавших в поле зрения правоохранительных органов, государство уже было не в состоянии что-либо изменить. Набирала силу, в принципе, созидательная тенденция: возрастающего потребительства советского типа, вещизма, отторжения вечного существования по типу «секонд хэнд», когда младшие дети донашивали одежду старших, а детские игрушки делали из старого тряпья и т. д. Поиск лучшей доли толкал порой «делать левые деньги» любыми путями, чтобы заполучить вожделенный по советским меркам высокий стандарт жизни.
Одними из центровых фигур, масштабно и систематически проворачивавших доходные комбинации, являлись работники столовых, кафе, ресторанов, чайных, буфетов, закусочных, рюмочных и т. д. Вся эта армия руководящего и рядового состава социалистического общепита, призванная улучшать досуг «советский людей», демонстрируя «высокую культуру обслуживания», беззастенчиво обогащалась, пользуясь близостью к продуктам питания в условиях хронической нехватки продовольствия в свободной продаже. В ранг непреложной истины были возведены в общепите обвес и обсчет клиентов, завышение расценок при калькуляции блюд и кондитерских изделий, подмена сортности, тайная продажа узкому кругу лиц дефицитных продуктов, неправильное техническое использование весоизмерительных приборов и т. д.
«Кодекс» ловкаческого поведения, определявшего ценностные ориентиры, утвердившиеся в советском общепите, наглядно демонстрировали буфетчицы и раздатчицы ресторана «Горняк», находившегося в г. Копейске. Мастера подлога, используя хитрости визуального обмана зрения, создаваемого искусным распределением по тарелке тонким слоем выкладываемой пищи, порождали иллюзию больших порций, недокладывая от 23 до 35 % продуктов в блюда, выбранные клиентами. Особенно выгодно было обслуживать, например, компанию из четырех человек, что позволяло «сэкономить» в свой карман по одной порции из каждого наименования заказных блюд, кормя все застолье «правильно» разложенными по тарелке продуктами, рассчитанными на трех человек. Если работники кухни обогащались на обмане с продуктами, то в буфете ресторана «Горняк» доход делали на недоливе спиртных напитков, заказываемых клиентами6. Не оставались в накладе и официанты, левая выручка которых за один счет в популярных челябинских ресто-
ранах «Заря» и «Арктика» составляла от 3 до 10 % от выставляемой для оплаты суммы7.
В столовых Челябинска, которые, разумеется, были значительно ниже ресторанов классом обслуживания и предлагаемого ассортимента готовой продукции, порой даже не старались соблюдать видимость профессионального исполнения своих прямых обязанностей по приготовлению «вкусных первых, вторых, третьих блюд и выпечки». Удовлетворение работниками столовой, прежде всего, своих насущных материальных запросов за счет обсчета на кассе и проворачиваемых махинаций с присвоением продуктов питания оборачивалось тем, что на поток было поставлено изготовление некачественной пищи. В 1956 г. столовые г. Челябинска, подчинявшиеся Первому тресту столовых, утопали в многочисленных жалобах «трудящихся», выражавших особое недовольство скверным изготовлением пиши8.
Клондайком, где воцарилось неприкрытое обогащение за счет карманов «столовавшихся», были точки общепита райпотребсоюзов. Столовые и выездные кухни, обслуживая полевые станы, леспромхозы, МТС и т. д., являлись, порой, единственными пунктами питания на многокилометровую округу и имели постоянный поток клиентов, вынужденных хоть что-то и где-то есть. В двух столовых поселка Тугулым Свердловской области, не пренебрегая возможностью безвозмездно присваивать готовую продукцию или полуфабрикаты, тем не менее, предпочитали «делать» живые деньги, учитывая, что в сельской местности легче было, чем в городе, приобрести продовольствие. Поэтому 30 % наиболее ходовых блюд и готовых изделий, продаваемых на вынос, реализовывались по завышенной стоимости9. Аналогично поступали в столовой поселка Приютово Башкирской республики, но в качестве источника наживы избрали хлеб, цена которого, учитывая национальную традицию россиян его потребления практически с любыми блюдами, была завышена почти на пятьдесят процентов10.
В столовых Стерлитамака из-за постоянного отсутствия в магазинах города самых необходимых продовольственных товаров, специализировались уже на присвоении продуктов через продажи в буфетах без накладных и «удостоверения качества» испорченного мяса, просроченной сметаны и т. д.11 В чайной поселка Щучье Озеро Пермской области зарабатывали на сбыте нелегально поставляемой из магазина недобро-
качественной продукции, используя различные ухищрения при приготовлении горячих блюд из пришедших в негодность продуктов.12
Извечный у советских людей ажиотажный спрос на продукты питания давал махинаторам из общепита массу возможностей для обогащения и веселого препровождения досуга прямо на рабочем месте. Исповедовали философию «хозяев жизни» два сослуживца — заведующий и главбух столовой № 2 поселка Тирлян Белорецкого торга, пытаясь разнообразить свою трудовую деятельность бесконечными застольями. Для организации «вечных» банкетов брались водка, продукты и левые деньги у кладовщицы столовой. Сложившееся положение вещей было выгодно обеим сторонам. В обмен на обеспечение гулянок всем необходимым, кладовщица тайно сбывала продукты, постоянно имея неучтенные деньги. Недостача покрывалась фиктивными бестоварными накладными о передаче продуктов на кухню столовой, где, не забывая себя, отыгрывались на клиентах, нарушая технологию приготовления пищи, а самое главное, недокладывали продукты в приготовленные блюда. Свой интерес имел и директор тирлянского продуктового магазина (которому по бухгалтерии была подотчетна столовая), подписывая липовые накладные13.
Предпринимательской жилкой отличались продавцы уфимского «толчка» (Красноярский рынок), за которыми постоянно следила милиция, пытаясь пресечь торговлю новыми вещами. Реализация на «толчке» запрещенных товаров шла настолько бойко, что только за первое полугодие 1955 г. к административной ответственности было привлечено 2766 чел.14 Те, кого в милицейских сводках называли «штатными обитателями толчка», являлись предшественниками современных мелких торговцев. Одним из подпольных коммерсантов был рабочий уфимского лесозавода М. А. Ахмадеев, специализировавшийся на продаже валенок, мужских брюк и шапок. Как правило, дефицитные товары скупались у «доверенных продавцов» в магазинах, а также у граждан, пришедших на «толчок» реализовать единичный товар.
Основателем семейного бизнеса, в который негласно были вовлечены и наемные работники, являлся нигде не работавший И. П. Елпаев. Предприимчивый нелегальный бизнесмен, реализуя товары широкого потребления, вместе с братом и двумя помощниками установил прочные связи с кустарями-нелегалами, нашел выход на поставщиков из Москвы и других городов страны. Подпольная деятельность И. П. Елпаева была столь успешна, что он купил два дома в Уфе и «много ценных вещей».
Оборотистым дельцом показал себя В. М. Муратов. Вместе с женой и тещей он поставил на поток пошив верхней одежды, которая постоянно пользовалась спросом на рынке. Материал для изготовления пальто систематически закупался в районных сельпо республики и в других городах СССР. Бизнес Муратовых приносил ощутимые дивиденды, позволив быстро решить квартирный вопрос: ими был приобретен добротный дом в Уфе15.
В ноябре 1956 г. МВД Башкирской АССР внесло в обком партии предложение закрыть «толчок» в Уфе, который считался «рассадником» криминальных элементов. Работавший два раза в неделю рынок был одним из немногих мест, где можно было купить новые остродефицитные вещи, а также продукцию ремесленно-кустарного производства. В обкоме партии инициативу милицейского начальства не поддержали. Партийные начальники отчетливо понимали, что уничтожение рынка вызовет социальное напряжение в обществе. Более того, когда МВД БАССР попыталось действовать в обход обкома и решить вопрос в Москве, республиканские партбонзы пригрозили наказать местное милицейское начальство по партийной линии за излишнюю инициативу16.
Все кто попадал на «толчках» на заметку компетентных органов, рассматривались не иначе как «дельцы и спекулянты», уклонявшиеся от общественно-полезного труда17. Особенно бурно «пропесочивали» засветившихся на «толчках лодырей» на сельских сходах. Праведный гнев передовиков производства колхоза «Завет Ильича» села Белозерка Оренбургской области, призывавших «объявить всякого рода тунеядцам беспощадную борьбу», был направлен против колхозников, которые иначе как «сорняками» не называли. Порицаемые селяне, конечно, не занимались мошенничеством, попрошайничеством, вымогательством и т. д. Вся их вина заключалась в том, что они большую часть времени посвящали надомной работе. Производство валенок и их сбыт давал намного больше дохода, чем работа в колхозе18.
«Зажиточных проходимцев», не желавших от зари до зари работать на общем поле, находили и в других деревнях. В сельской глубинке, где надзора и рычагов воздействия на «отлынивающих» от общественнополезного труда было меньше, существовал своеобразный слой деревенских «отказников». В конце 1920-х - начале 1930-х годов за способ ведения хозяйства, общий уклад жизни и материальное благосостояние их однозначно назвали бы кулаками. В совхозе «Россия» Белозерского
района Оренбургской области суровой общественной критике подверглась семья Маляевых. Мало работая в совхозе, они все свободное время тратили на личное хозяйство и рыболовство. В вину Маляевым ставилось большое хозяйство, состоящее из коровы, 30 овец, огромного числа птицы и прочей живности, которую они с выгодой реализовывали желающим и поэтому «жили припеваючи»19.
Помимо «толчков» нелегальная деятельность процветала на продуктовых рынках крупных городов страны, где прочно освоились «колхозники» из южных республик СССР. Посланцы юга, имея липовые справки
о собственноручно выращенной сельскохозяйственной продукции, фактически были замаскированными коммерсантами. Во многом благодаря их деятельности, хотя и по коммерческим ценам, удовлетворялась потребность населения в «дарах юга»: овощах, фруктах, цветах, которые невозможно было купить в государственной торговле. «Колхозники-южане», становясь негласными королями рынков, вели бурный образ жизни, который вызывал раздражение окружающих. Наличие более чем достаточного количества денег позволяло 11 посланцам из Грузии месяцами жить в одной из самых лучших гостиниц г. Уфы «Башкирия». Простым смертным попасть в эту гостиницу, с вечной табличкой на стойке администратора «Мест нет», было практически невозможно. Проживание «южан» сопровождалось чуть ли не ежедневными застольями в недешевом ресторане гостиницы20. Кроме продавцов, торговавших в розницу, были деятели, которые реализовывали продукцию оптовыми партиями. Уфимский коопторг в нарушение всех существовавших правил закупил осенью 1955 г. за наличный расчет 35 тонн арбузов у приехавшего с юга «колхозника», периодически сотрудничал с посланцами Грузии, выплачивая им от 100 до 173 тыс. руб. 21
Особенно широкий размах противоправные действия получили в госторговле. Как в центральном аппарате (торги, управления), так и в низовых подразделениях (магазины, базы), кражи, приписки, раздача проверяющим взяток, укрывательство доверенных лиц от правосудия, патронаж и т. д. рассматривались не как патологическое и чуждое социалистической экономики явление, а как один из утвердившихся в условиях вечного дефицита товаров и услуг вид корпоративной взаимовыручки.
Стремление к лучшей жизни было столь велико и так глубоко засело в умах людей, переживших войну и послевоенное лихолетье, что продавцы поражали своей изобретательностью делать деньги даже на нехо-
довой продукции. В г. Давлеканово, расположенном в 90 км от Уфы, находился небольшой магазин Башкниготорга. Хозяйка точки Н., являясь в одном лице директором, экспедитором, бухгалтером, продавцом и уборщицей, в два раза завышала цену на школьные учебники. Никто не обращал внимание на столь мелочную продукцию, покупая по доступной стоимости учебник «географии за 4 руб. 45 коп.» вместо его поистине символической цены — 2 рубля22.
Весной 1955 г. развалилось групповое уголовное дело, возбужденное против сотрудников 1-го Пищеторга г. Свердловска, обвиняемых по грозной статье «хищение государственного и общественного имущества», за что реально грозил огромный срок. Выделение следственного материала в особое производство позволило осудить лишь одного подозреваемого, применив к нему самое мягкое наказание в виде запрещения в течение двух лет занимать должности, «связанные с материальными ценностями». Три ловкие дамы, заведующие складами мелкого опта, создавая за счет обвеса излишки продукции, продавали их прямо на рабочем месте, подключив также к реализации знакомых, сбывавших продукты по квартирам. Пока не произошел сбой, возможно, по «сигналу трудя-щихся»23 или ввиду увеличения числа клиентской базы и быстро распространявшейся в таких случаях информации, где и как можно купить продукты, отсутствующие в свободной продаже в магазинах, налаженный подпольный бизнес устраивал как имевших черный нал продавцов, так и одновременно покупателей. Теневым реализаторам из торга было важно как можно быстрее избавиться от образовавшейся неучтенной продукции, поэтому она шла по магазинной цене. Не оставались в накладе и квартирные торговцы, имевшие свой процент деньгами или продуктами, накидывая «сверху» на первоначальную цену сбываемого товара24.
В хищениях материальных ценностей в крупных размерах оказались замешаны сотрудники Стерлитамакского торга. Отдельные «умельцы», пользуясь несовершенством нормативной базы, в которой не была четко прописана система индивидуальной материальной ответственности, учета и контроля хранимых товаров, проверка персональных данных вновь принимаемых сотрудников, длительное время безнаказанно обогащались за государственный счет. Особо отличился экспедитор Е. Даже не стоит строить догадок, каким образом заполучил свое «хлебное место» Е., когда бдительные кадровики закрыли глаза на его явно запятнанное прошлое. Е., работавший снабженцем и уволенный за хищение продук-
тов из органов МВД, мастерки наловчился подделывать документы, договариваться с проверяющими, что позволило ему годами избегать ревизий и безнаказанно присваивать «солидные» денежные средства25.
Надежным патроном для директора хозрасчетного магазина г. Уфы оказался его непосредственный начальник — директор Уфгорпром-торга Омеров. Серьезные неприятности возникли у директора магазина в апреле 1955 г. После неожиданной проверки Госторгинспекции руководителя торговой организации обвинили в связях «со спекулятивными элементами». Омеров, уводя подчиненного от инкриминирования ему уголовно-наказуемых «корыстных деяний», выставлял его ударником социалистической торговли, который достоин поощрения, а не наказания. Обнаруженное припрятывание крайне дефицитных в ту пору 294 пар валенок и особенно 700 пар кирзовых сапог объяснялось ничем иным, как специально забронированным товаром для «отъезжающих на целинные земли». Вмешательство главы Уфгорпромторга Омерова помогло директору не только избежать общения с органами правосудия, но и сохранить свою должность26.
Тщательно скрывали в Уфгорпромторге проступки в подведомственных организациях руководителей-коммунистов, которых вообще было крайне мало в системе Минторга. За систематическое пьянство, растраты, разложение трудовых коллективов, погрязших в связях со спекулянтами, директоров магазинов, как правило, тихо переводили по «собственному желанию» в родственные структуры. Например, в Башпотребсоюз или торговую сеть других городов республики. При этом недостачи списывались, а в партийных документах и обязательных сплошь положительных деловых характеристиках, соответственно, не говорилось об истинных причинах смены места работы27. Перебрасывались с одного места на другое, без каких-либо оргвыводов, «провинившиеся кадры» и в Городском управлении торговли Свердловска28.
Поднаторел на совершении корыстных правонарушений начальник одного из цехов уфимской артели «Хлебопек-кондитер». Руководство артели, проводя внутренние проверки, постоянно находило в цехе № 1 недостачу готовой продукции и сырья на десятки тысяч рублей. Каким спросом пользовалась постоянно уходившая «налево» из артели и отсутствующая в свободной продаже в магазинах хлебная продукция, которую ажиотажно скупало население29, говорить не приходится. Возникавшая недостача покрывалась по документам так, что придраться оказалось
невозможно: удорожанием себестоимости готовой продукции, «припеком продукции», естественной убылью. Поэтому начальник цеха постоянно выходил «сухим из воды»30.
При, казалось бы, существовавшем в стране тотальном надзоре за кадровым составом предприятий, постепенно в эпоху Н. С. Хрущёва стала распространяться семейственность. Царьки-хозяйственники, плодя кумовство, словно в насмешку, выдавали его за «трудовую династию», урезонивая отдельных «крикунов», утверждая, что в рамках одной организации по семейной линии передаются «лучшие опыт и умения».
Буквально одними родственниками, друзьями и знакомыми окружил себя управляющий Башкирской конторы «Главвторсырье». При приеме на работу «протеже», совершенно не брался в расчет опыт прежней деятельности, образование или хотя бы элементарное знание того, что предстоит делать, не говоря уже о моральных качествах претендента на должность. Пропуском на получение места являлась личная преданность управляющему, который целенаправленно избавлялся от опытных работников, мешавших «делать левые деньги»31.
В обмен на полную лояльность, «хозяин» всячески поддерживал, а при случае уводил от уголовной ответственности своих ставленников. Когда один из ближайших родственников управляющего присвоил в Уфимской конторе «Главвторсырье» 3000 рублей, его, вместо передачи материалов в прокуратуру, срочно назначили заведующим складом республиканской конторы. Чувствуя полную безнаказанность, новоявленный завскладом устроил дебош, который на этот раз замять не удалось, и дело закончилось судом и годичным тюремным сроком. После «отсидки» управляющий определил своего родственника агентом в Ишимбайскую контору «Главвторсырье», где тому вскоре предоставили еще и квартиру32.
Создав «спаянную команду» и живя на широкую ногу, руководитель Башкирской конторы «Главвторсырье» был ярым любителей увеселений. Только устраиваемые бесконечно богатые застолья требовали немалых денег. Вынужденными «спонсорами», у которых систематически вымогались средства, становились заготовители, управляющие низовых контор и все, кто не хотел лишаться хорошего к себе расположения высшего уфимского начальства. Тем, кто принимал сложившиеся правила игры, создавались привилегированные условия для работы, выделялись для закупок «в неограниченном количестве» средства, определялись лучшие
участки для заготовок, выписывались премии и прогрессивки. Соответственно, в обмен за покровительство часть выручки шла «наверх». С «непонимающими» элементарно расправлялись: увольняли, а особо строптивым создавали невыносимые условия работы. «Бизнес» делался не только на денежных подношениях подчиненных. Значительную материальную выгоду давала спекулятивная реализация дефицитных товаров, по лимиту выделяемая для стимулирования заготовок среди селян33.
В конце 1958 - начале 1959 г., чуть ли не битва, когда на кон была поставлена честь мундира, происходила между ОБХСС и Свердловским Горплодоовощеторгом. Неуловимым для ОБХССС оказался директор базы мелкой розницы. По решению областной прокуратуры, ему, члену КПСС и демобилизованному офицеру, удалось избежать суда, когда в овощеторге «вскрыли и привлекли к уголовной ответственности большую группу расхитителей»34. В качестве морального наказания бывший директор базы мелкого опта был назначен замдиректора свердловского овощного магазина № 12. Замдиректора, взятый на заметку явно уязвленными оперативниками ОБХСС, в июле 1959 г. чуть было не попался с поличным, когда по договоренности с директором магазина «в черную», то есть без документов, продал машину капусты. Бухгалтер Горплодоово-щеторга, напуганная недавними событиями, заставив З. все оформить и внести деньги, тем самым фактически спасла его от ОБХСС. Сотрудники ОБХСС, не поймав замдиректора магазина № 12 за руку, постфактум провели с ним профилактическую беседу. Правоохранительные органы, пристально следя за З., лишь в апреле 1960 г. завели на него уголовное дело, установив, что он совместно с директором магазина нажился 18 259 рублями при уценке в январе 1960 г. 1856 кг яблок, реализованных покупателям как сортовые, а также продав стандартные яблоки, оформленные по сговору с кладовщиком овощной базы как некондиционные35.
На состоявшемся в мае 1961 г. собрании актива работников торговли, общественного питания и организаций Совнархозов Челябинской области откровенно признавалось, что в торгующих и заготовительных структурах практически нет честных людей, а если такие туда попадали, то надолго не задерживались. В основном правили бал те, кто неоднократно «провинился», но ввиду «тяжелого положения с кадрами... их вынужденно» прощали, оставляли на местах, а нередко и продвигали по служебной лестнице36.
Настоящим эльдорадо по извлечению нелегального дохода для нарождавшегося в конце 1950-х годов слоя цеховиков стали предприятия местной промышленности». Очень часто такие заведения располагались в крайне непрезентабельных зданиях-развалюхах, имели примитивное оборудование, небольшой штат сотрудников, особую атмосферу дружной производственной семьи, не выносившей сор из избы на обсуждение профкома или парткома. Именно в таких сплоченных коллективах и ковались пронырливыми руководителями целые состояния. Преимущество «малышей» перед заводами или фабриками состояло в том, что они сплошь и рядом работали без «производственного плана», сырьем по разнарядке не обеспечивались, выпускаемую продукцию не учитывали. Немыслимое для других предприятий хозяйственное раздолье позволяло проворачивать коммерческие сделки с левой продукцией, деньги от продажи которой присваивались37.
Так, под началом директора Мелеузовского деревообрабатывающего комбината М. и его заместителя П. действовали 13 чел., «нагревшие» государство на 1 млн 230 тыс. руб. Более скромным оказался нелегальный приработок расхитителей с Чешмагушского птицекомбината. Директору М. и его семерым сподручным удалось «поживиться» 300 000 руб.38 Оперативники были ошеломлены, когда случайно вышли на «группу дельцов» комбината кожгалантерейных изделий Оренбургского управления местной промышленности: мало того, что из 14 чел. — 7 было членами КПСС, нелегальное содружество так умело поставило дело, что часть выделанной кожи и различных полуфабрикатов, минуя учетчиков, прямо попадала на тайный склад. «Неоприходованная» продукция, находясь в полном распоряжении теневых дельцов, сбывалась по налаженным каналам кустарям. Выявленный доход группы за один лишь 1962 г. составил невообразимую для обывателя сумму — 44 000 «новых рублей»39.
В целом прокуратурой и милицией Оренбургской области за первое полугодие 1961 г. только по линии Облпотребсоюза, управления торговли и ОРСов удалось вскрыть хищения на 216 200 деноминированных рублей. На данную сумму можно было приобрести 42 машины Волга ГАЗ-21, которые являлись символами советской роскоши. Проведение устрашающих акций по привлечению к уголовной ответственности 277 чел. и досудебное изъятие имущества у подозреваемых позволило вернуть государству 206 000 деноминированных рублей40. Казалось бы, победа налицо: зло наказано, правда восторжествовала. Однако любой
здравомыслящий партийный управленец понимал, что это только часть правды, так как речь шла о раскрытых махинациях. В партийных структурах никто и никогда не производил каких-либо расчетов и тем более не давал заданий определить истинные размеры получаемых дельцами теневых доходов. Не отважились бы партийные бонзы на введение такой крамольной практики в условиях пропагандируемого «торжества социализма».
Время эпохальных перемен, наступившее с приходом к власти Н. С. Хрущёва, привело к тому, что на смену сталинским функционерам, готовым порой, не щадя себя, сгореть за идею, пришли достаточно меркантильные партийно-хозяйственные управленцы. Именно они положили в период «оттепели» начало зарождению двойных стандартов и двойной морали, расцветших пышным цветом во времена Л. И. Брежнева.
Не следует думать, что особыми привилегиями обладала только правящая верхушка. Попадание в номенклатуру делало практически непотопляемыми и «начальников» районного масштаба. Безрукой оказалась фемида Бурзянского района БАССР, уличившая в конце 1955 г. в растрате 152 тыс. руб. местного руководителя ОРСа. Горой встали на защиту своего назначенца в районном комитете КПСС. Конечно, не обошлось без партвзыскания, но, самое главное, не исключили из партии и тем самым спасли от уголовного преследования. Через некоторое время бывший начальник ОРСа, сохранивший заветный партбилет, пошел на повышение, заняв «лакомую» должность заведующего торговым отделом Бурзянского райсовета41. Фактически отделался испугом начальник Улу-Телякского ОРСа. Вместо уголовного преследования и суда, его за массовые растраты, хищения и злоупотребления служебным положением всего лишь сняли с работы42. За аналогичные преступления лишились должностей, но остались на свободе управляющий межобластной конторы «Главскоткорм», председатели артелей «Инвалид-кооператор», «Красная охрана», директор спиртзавода и многие другие43.
В Мечетлинском районе БАССР мало того что дела всех коммуни-стов-растратчиков местных кооперативных организаций рассмотрели исключительно в гражданском порядке, так последние еще отказывались исполнять решение судебных органов и возмещать «нанесенный ущерб». Отдельных деятелей, чтобы их не трогали судебные исполнители, первичные партийные организации переводили из кандидатов в члены КПСС. В других случаях «растратчиков кооперативной собственности»
демонстративно избирали делегатами партийной районной конференции, что равнозначно было оказанию им со стороны парторганизации особого доверия. Тех, кого не удавалось надежно защитить, быстро снимали без оргвыводов с партийного учета и позволяли «выехать из района»44.
Случались и вовсе казусы, когда обвиняемые превращались в обвинителей и активно искали правду, жалуясь на обидчиков в ЦК КПСС. Начальник снабжения Миасского хлебокомбината К., доложив по инстанции о том, что директор предприятия закрывает глаза на «расхищение государственного имущества» на вверенном ему предприятии, фактически своими сигналами снял руководителя хлебокомбината и еще одного управленца с работы. Последних под суд, конечно, не отдали, все обошлось привлечением к партийной ответственности. Вскоре выяснилось, что сам К., пользуясь служебным положением, удачно проворачивал различные сделки. В частности, выписывал по госрасценкам на собственные нужды дрова, которые потом машинами реализовывал по рыночной стоимости. Пойманному на «антигосударственном проступке» первичная партийная организация объявила строгий выговор с занесением в учетную карточку. По большому счету, с «правдолюбцем», много знавшем о порядках, царивших на хлебокомбинате, просто не захотели связываться, поэтому в «компетентные органы» материалы на «кляузника» передавать не стали. Начальник снабжения хлебокомбината, рядясь в тогу преследуемого, стал добиваться правды в Миасском горкоме партии, который предложил ему стать заведующим лесным складом на оборонном заводе. К. от предложения горкома демонстративно отказался, получил разрешение сняться с партийного учета и безнаказанно уехал в другой город45.
Следовательно, будь то маленькие начальники, попавшие в номенклатурную обойму, или рядовые коммунисты, но все, кто благодаря поддержке райкомов сохранял членство в партии, получали иммунитет от любого вида преследования.
Когда дело касалось хозяйственников, которые «сидели на дефиците», неимоверную медлительность проявляла и прокуратура, особенно, районная. Явно стремясь спустить расследование на тормозах, прокуратура дела о крупных хищениях и присвоении значительных денежных средств, в нарушение существовавших жестких нормативов рассматривать их в течение 15 дней, оставляла без движения месяцами46.
Невероятную благосклонность проявила прокуратура к руководству Стерлитамакской межрайонной базы, «разбазарившему» материальных
ценностей на 206 тыс. 561 руб. Расследование, которое велось шестнадцать месяцев, так и не было доведено до конца. Крупно повезло отдельным растратчикам районного номенклатурного звена из Абзановского района БАССР. По «непонятным причинам» местная прокуратура дала им возможность сокрыть «нажитое», девять месяцев не налагая арест на «имущество и не изымая ценности». В числе неприкасаемых оказался «растратчик» М. из Башкирского республиканского совета промысловой кооперации. Дело умерло само собой, так как за восемь месяцев не было произведено ни одного следственного действия. Благополучно удалось избежать ответственности двум торговым работникам Молотовского района г. Уфы, обогатившимся в 1955 г. за государственный счет на 126 тыс. руб. Прокурорское расследование, длившееся десять месяцев, оказалось безрезультатным47.
Советские суды, известные своей преимущественно репрессивнокарательной направленностью, обнаруживали в некоторых случаях, особенно когда дело касалось имущей по тем временам публики, несвойственный им либерализм. Народный суд Орджоникидзевского района г. Свердловска весной 1955 г. рассматривал дело экспедитора одной из заготовительных организаций, которого поймали с поличным на перепродаже сена. При совершении разовой махинации Р. получил левый доход в размере 2 400 руб., скупая сено по твердой закупочной цене и реализуя его по рыночной. Суд, не «установив» в действиях заготовителя фактов, которые бы свидетельствовали об извлечении им «прибыли», вынес оправдательный приговор. Решение суда было опротестовано прокуратурой, но через некоторое время оно было отозвано48. Можно только строить догадки, по каким причинам, когда зарплата сотрудников органов правопорядка составляла от 525 руб. до 1790 руб. в месяц49, именно в отношении тайного коммерсанта, ухитрявшегося зарабатывать за одну сделку 2 400 руб., правосудие оказалось столь благодушным.
В секретном докладе, направленном в марте 1955 г. начальником управления Министерства Юстиции РСФСР по Свердловской области Куксовым в Обком партии, отмечались тревожные тенденции коррумпированности правоохранительной системы, «когда лица, виновные в совершении уголовных преступлений, или вовсе не привлекаются к ответственности или дела в отношении них прекращаются без достаточных оснований»50.
Однако не всегда и не всем удавалось избегать наказания. В отдельных, особо вопиющих случаях, когда невозможно было замять дело, исключали из партии и отдавали под суд. Как правило, кара настигала виновных благодаря потоку анонимок, письменных обращений членов коллективов в вышестоящие инстанции об организации руководителями коллективных пьянок в рабочее время, шокирующих фактах назначения проштрафившихся «нужных людей» на доходные должности, массовом вымогательстве денег у подчиненных, присвоении в «огромных размерах» социалистической собственности»51.
Так, в 1958 г. погорел на взятке директор подсобного хозяйства ОРСа Нижне-Туринской ГРЭ Свердловской области за мзду в 1400 руб., отпустив лес снабженцу из Дагестанской АССР. Не пошли впрок директору Режевского леспромхоза 3 000 руб. и ответственному за отправку грузов Режевского райпромкомбината 2 000 руб., полученные от заготовителя леса для колхозов А. П. Войтовича. Оба разоблаченных взяткополучателя без очередей и в нарушении существовавших правил не только отпустили А. П. Войтовичу лес, но и предоставили ему 16 «порожних вагонов», которые другие снабженцы ожидали неделями52.
Распространение в плановом хозяйстве негативных антисоциальных процессов, предопределявших рост кумовства, целенаправленное покры-вательство в парторганизациях и органах правопорядка растратчиков и махинаторов, «адресное» перераспределение за мзду лимитированных фондов, организация черных касс для подкупа должностных лиц — это не только постсталинское «потепление» политического климата в стране. Важнейшим компонентом после десятилетий сталинского стоицизма стала утверждающаяся в эпоху Н. С. Хрущёва материалистическая концепция жизни по-советски, при которой одним из существенных мерил успеха становятся «сытая» повседневность, деньги, привилегии и показная роскошь.
Явная хозяйственная неустроенность существования значительной части населения страны постоянно рождала у граждан неуверенность и уязвимость в своем экономическом положении, при условии, что профессионализм, образование, общественно-престижная профессия не являются гарантами заработков, достаточных для «семейного счастья». В социальных представлениях советских людей происходили подвижки, которые, выходя за рамки прежних ограничений — довольствоваться
стоическим образом жизни и скромным бытом, — стали объективированными во многом из-за нескрываемых, а иногда тщеславно демонстрируемых «дельцами-делягами» артефактов. Дефицитные швейные машинки, ламповые радиолы, комплекты мебели, добротная одежда, мотоциклы, автомобили и т. д. стали незримым мерилом успеха, достижение которого чаще всего обеспечивалось деловой хваткой и близостью к «материальным благам». Все это, выпадая из незыблемых концептуальных категорий и соответственно не укладываясь в привычные ментальные ячейки, вызывало скрытое раздражение против власти, глумящейся над «честными и простыми» трудящимися.
Таким образом, постепенно укоренявшиеся в период Н. С. Хрущёва нелегальные хозяйственные отношения, позволяющие получать скрытый доход вне рамок официальной экономики, оказывали разрушительное воздействие на общество. Фактически, шаг за шагом подрывалась легитимность власти как соответствующей интересам народа.
1 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 21. Д. 96. Л. 30, Оп. 23. Д. 93. Л. 16; ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л. 56; ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 18. Д. 222. Л. 20; Ф. 7518. Оп. 1. Д. 76. Л. 30.
2 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 33. Д. 787. Л. 12.
3 Во многих современных изданиях, авторами которых преимущественно являются социологи, экономисты, политологи, философы, не нашла отражения история повседневной нелегальной хозяйственной деятельности в период 1953-1964 гг Основное внимание в них уделяется выяснению вопросов, касающихся институционных корней теневой экономики в России. См.: Юрьев В. М., Юхачев С. П. Коррупционные предпосылки развития теневой экономики // Социально-экономические явления и процессы. 2008. № 2. С. 88-90; Дробышевская Т. А., Погребин-ская В. А. Функции теневой экономики на этапе смены институциональной структуры // Вестник Московского университета. Серия 6: Экономика. 2009. № 5. С. 3-13; Пашин В. П., Кондакова С. В. Некоторые теоретические аспекты разработки вопросов по борьбе с экономической преступностью в СССР // Известия Курского государственного технического университета. 2009. № 3. С. 109-112; Мациевский Н. С. Теневая экономика: анализ и оценки // Известия Томского политехнического университета. 2010. № 6. Т. 316. С. 22-29 и др.
4 См.: Хазиев Р. А. «Культура советской торговли» эпохи Хрущёва: виртуозы обвеса, обсчета и продажи «из-под полы» // Вестник Башкирского университета. 2010. № 3. Т. 15. С. 884-891.
5 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 58. Д. 196. Л. 107-108; ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1393. Л. 3, Д. 1959. Л. 25.
6 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 19. Д. 186. Л. 22.
7 Там же. Л. 23.
8 Там же. Ф. 288. Оп. 20. Д. 75. Л. 12-13.
9 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 173. Л. 8.
10 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 33. Д. 345. Л. 52.
11 Там же. Д. 787. Л. 54.
12 Государственный общественно-политический архив Пермской области. Ф. 7215. Оп. 1. Д. 116. Л. 9-10.
13 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 114-115.
14 Там же. Д. 204. Л. 167.
15 Там же.
16 Там же. Л. 163.
17 ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 20. Д. 1365. Л. 6-7.
18 Там же. Л. 8.
19 Там же. Л. 9.
20 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1959. Л. 24.
21 Там же. Д. 2178. Л. 96.
22 Там же. Л. 61.
23 ОБХСС УВД области, города, района и. т. д. получали чаще всего анонимные сигналы о творяшдхся на торговых базах злоупотреблениях. См.: ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л. 81.
24 Там же. Л. 72.
25 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 113; Д. 2174. Л. 30-32.
26 Там же. Д. 1912. Л. 112.
27 Там же. Д. 1601. Л. 37.
28 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 58. Д. 196. Л. 80.
29 См.: Хазиев Р. А. Будни зазеркалья социалистической экономики хрущёвских времен // Вестник Башкирского университета. 2011. № 3. Т. 16. С. 876.
30 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 121.
31 Там же. Д. 891. Л. 32.
32 Там же. Л. 33.
33 Там же. Л. 34.
34 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 127. Л. 109-110.
35 Там же. Л. 111-112.
36 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 25. Д. 164. Л. 41.
37 ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 20. Д. 1375. Л. 51.
38 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 33. Д. 203. Л. 139.
39 ЦДНИОО. Ф. 371. Оп. 20. Д. 1375. Л. 51; Д. 1478.
40 Там же. Д. 1375. Л. 34.
41 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 53.
42 Там же.
43 Там же. Д. 891. Л. 35.
44 Там же. Оп. 33. Д. 203. Л. 2 об.
45 ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 145. Л. 13, 16.
46 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 4.
47 Там же. Л. 2-4, 14.
48 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л. 71.
49 См.: Хазиев Р. А. Будни зазеркалья социалистической экономики хрущёвских времен // Вестник Башкирского университета. 2011. № 3. Т. 16. С. 880.
50 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л. 71.
51 ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 891. Л. 33.
52 ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 58. Д. 198. Л. 21.
Информация о статье:
УДК 94(47).084.9
Автор: Хазиев Рустэм Асхатович, доктор исторических наук, профессор, Башкирский государственный университет, г. Уфа, Россия, khazievra@mail.ru Название: «Ловкачи на все руки»: нелегальное получение доходов в эпоху Н. С. Хрущёва
Аннотация: В статье на основе архивных документов демонстрируются постепенно укоренявшиеся в период Н. С. Хрущёва нелегальные хозяйственные отношения, позволяющие получать скрытый доход вне рамок официальной экономики. Они оказывали разрушительное воздействие на общество и фактически, шаг за шагом, подрывали легитимность власти.
Ключевые слова: нелегальные доходы, хрущёвская эпоха, советская торговля, общественное питание, дефицит.
Information about the article
Author: Rustem A. Khaziev — Ph. D. in History, Professor, Bashkir State University, Ufa, Russia, khazievra@mail.ru
Title: “The Dodgers of all trades”: the illegal incomes in the Khrushchev era Summary: On the basis of archival documents on display are gradually taking root in the period of Khrushchev’s illegal economic relations, which can incorporate hidden income outside the formal economy. They have had a devastating impact on society and, in fact, step by step, undermining the legitimacy of the government.
Keywords: Illegal income, the Khrushchev era, Soviet trade, catering, deficit.
References:
1 Iurev V. M., Iukhachev S. P. Korruptcionnye predposylki razvitiia tenevoi ekonomiki, in Sotcialno-ekonomicheskie iavleniia iprotcessy. 2008. N 2.
2 Drobyshevskaia T. A., Pogrebinskaia V. A. Funktcii tenevoi ekonomiki na etape smeny institutcionalnoi struktury, in Vestnik Moskovskogo universiteta. Seriia 6: Ekonomika. 2009. N 5.
3 Pashin V. P., Kondakova S. V. Nekotorye teoreticheskie aspekty razrabotki voprosov po borbe s ekonomicheskoi prestupnostiu v SSSR, in Izvestiia Kurskogo gosudarstvennogo tekhnicheskogo universiteta. 2009. N 3.
4 Matcievskii N. S. Tenevaia ekonomika: analiz i otcenki, in Izvestiia Tomskogo politekhnicheskogo universiteta. 2О1О. N 6. Vol. 316.
5 Khaziev R. A. «Kultura sovetskoi torgovli» epokhi Khrushcheva: virtuozy obvesa, obscheta i prodazhi «iz-pod poly», in VestnikBashkirskogo universiteta. 2О1О. N 3. Vol. 15.
6 Khaziev R. A. Budni zazerkalia sotcialisticheskoi ekonomiki khrushchevskikh vremen, in Vestnik Bashkirskogo universiteta. 2О11. N 3. Vol. 16.
