CC BY
168
раздел ИСТОРИЯ
УДК 399
«КУЛЬТУРА СОВЕТСКОЙ ТОРГОВЛИ» ЭПОХИ ХРУЩЕВА: ВИРТУОЗЫ ОБВЕСА, ОБСЧЕТА И ПРОДАЖИ «ИЗ-ПОД ПОЛЫ»
© Р. А. Хазиев
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел./факс: +7(34 7) 273 6 7 78.
E-mail: khazievra@mail.ru
В статье на основе впервые вводимых в научный оборот архивных документов анализируются различные нелегальные стратегии, используемые торговыми работниками для личного обогащения. Особое внимание уделяется реконструкции социального профиля «хрущевских богатых» для которых плановая экономика эпохи хрущевской оттепели стала естественной средой обитания.
Ключевые слова: спекуляция, нетрудовая деятельность, приписка, подпольное производство, теневая экономика, взяточничество.
В позднюю сталинскую эпоху и еще в большей степени ко времени прихода к власти Хрущева, отказавшегося от крайних проявлений авторитарного правления, стало проявляться такое социальное явление как «жажда жизни», ранее явно не выраженное, а порой и сознательно заглушаемое. Раскрепощение нации-победительницы, не подавленной репрессиями послевоенного времени; морально-психологическая усталость и откровенное раздражение от постоянно навязываемого «затягивания поясов» породило в послевоенное время и, особенно в хрущевскую оттепель, генерацию людей, стремящихся жить больше для себя, чем во имя и ради общества.
В отличие от экстравагантных альтернатив-щиков-стиляг, эпатирующих обывателей контркультурой, старавшиеся находиться в тени «позорившие социалистический строй торгаши», на практике активно воплощали заветы кормчего, что «жить стало лучше, жить стало веселее!».
Практически во всех работах, вышедших в СССР и, соответственно, бичевавших «отдельные факты» нечестных на руку дельцов, [1, с. 335; 2, с. 147; 3, с. 50; 4, с. 81; 5, с. 115; 6, с. 748; 7, с. 207; 8, с. 11; 9, с. 96; 10, с. 46; 11, с. 24; 12, с. 26] и в не заидеологизированных публикациях постсоветского периода, затрагивающих 1953-1964 гг., [13, с. 25, 252; 14, с. 109-114; 15, с. 121; 16, с. 85-91; 17, с. 33-37], раскрываются отдельные эпизоды махинаций, совершаемых в «социалистической торговле» и в сфере услуг. Совсем не предпринимались попытки реконструировать коллективный портрет и размах деятельности набиравшей обороты с начала 1950-х гг. силы - «торгашей всех мастей», для которых времена Хрущева стали благодатной средой обитания как в целом по стране, так и в разрезе отдельно взятых регионов, в нашем случае Урала.
В начале 1950-х разрастание жульничества наблюдалось, прежде всего, в торговых организациях, особенно в тех, которые находились на территории малых городов, районов, областей и республик Урала. Горкомы и райкомы партии, наиболее подверженные в провинции образу мышления и поведения: «своя рука - владыка» и «рука руку моет» -начинали «прижимать» «работников прилавка», ко-
гда получали нагоняй из обкома партии [18]. По давно отработанной и типичной для партийной бюрократии схеме на местах начиналась бурная деятельность по выполнению поручения, но вскоре, правда, проверки и инспекции торговых организаций и общепита сходили на нет. Иного и быть не могло при командно-административной системе, не только тотально обрекавшей население на вечную жизнь в очередях, обман, обвес, но и на дефицит в обыденной жизни.
Суждения простых граждан, не смеющих открыто выражать свое мнение, партаппаратчики оперативно узнавали во время выборов, когда на обороте бюллетеней избиратели прописными буквами, чтобы не быть выявленными по почерку, порой нецензурно высказывались насчет «текущего момента». В Свердловске во время проходившего 14 марта 1954 г. голосования за кандидатов, баллотировавшихся в Верховный Совет СССР, трудящиеся не только анонимно задавали власти неудобные вопросы, но и давали свои оценки: «Когда будет в магазине мяса в достатке», «Когда в магазинах будут разные продукты», «Нужно наладить работу магазинов, ничего в них нет - мяса, мясных изделий, рыбы», «Советская власть - это нищета, голод, туберкулез, слезы и слезы», «Будет время, Советы выкинем на свалку истории», «Чем больше Советов, тем меньше продуктов» [19].
Для снижения градуса общественного негодования принимались популистские решения, принципиально не изменявшие ситуацию. Громогласно растиражированная через печать акция о снижении с 1 апреля 1954 г. розничных цен на продовольственные и промышленные товары жителям страны была сигналом, что специально к этому времени «выкинут» накопленный товар и можно будет «хорошо отовариться». Утром 1 апреля 1954 г. во всех городах и районах Свердловской области наблюдалось небывалое скопление покупателей, ждавших открытия магазинов. Особенно много людей собралось около магазинов, торговавших промышленными товарами. Хлынув в них волной, покупатели скупали носки, вошедшие в моду капроновые чулки, модельную обувь, ткани, детский трикотаж, постельное белье и т.д. [20].
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Нелегальная экономическая деятельность на Урале в 1953-1964 гг. (анализ и систематизация рассекреченных документов)», проект №10-01-00049 а.
Изобилие на миг, когда в секции детского готового платья Свердловского универмага за первый час работы выполнили план за день [21], было для жителей и гостей города равносильно неожиданно обрушившемуся на них сказочному благополучию. Не всякий сейчас поймет, какое счастье поселилось в душе купивших нужный товар свердловчанок, в порыве небывалой радости выражавших в книге отзывов благодарность партии и правительству за заботу о советских женщинах [22]. Разочарование на этой ярмарке эпизодического благоденствия постигло тех, кому не досталось костюмов, трикотажных изделий, кто надеялся купить кружевной тюль, радиоприемник, эмалированную посуду, мебель, отсутствовавшие в продаже [23].
Эпизодически, для снятия напряжения в обществе, роль громоотводов, правда, без существенных для них последствий, играли устраняемые на время от работы «нечестные» продавцы. Об одном из них, некой К., работавшей в магазине №26 г. Еманже-линска и обвесившей на 150 грамм покупателя, докладывал в Челябинский обком партии секретарь Еманжелинского горкома партии Т. Стариков [24]. При проведении рейдов попутно выяснилось, чем еще промышляли «нарушители правил советской торговли», получая теневой доход. В магазинах Еманжелинска припрятывали разменную монету, чтобы не давать сдачи, не было ценников, что позволяло произвольно называть цену товара, отсутствовали таблицы продажи товаров в «одни руки», чем пользовались продавцы, отпуская выше нормы «своим людям» строго лимитированные продукты и т.д. [25]. Утаивали часть выручки, не пробивая чеки, сетуя, что касса не работает, при расчете с покупателями в хлебных магазинах г. Белорецка [26].
В Магнитогорске, где постоянно были перебои с продажей хлеба, сахара и простейших кондитерских изделий, в магазинах постоянно припрятывали для последующей перепродажи пользующуюся спросом продукцию [27]. Только после жалобы в ЦК КПСС пенсионера Зубова Я. И., проживающего в г. Коркино, прекратился повсеместно процветавший в городе обвес покупателей, приобретавших хлеб. Изобретенная схема была рассчитана на то, что привычные и не вызывавшие у покупателей подозрения «килограммовые булки», с давних времен продавались поштучно, а не на вес. Никому не приходило в голову проверить, сколько на самом деле весила некогда килограммовая буханка. Столь простая махинация, учитывавшая укоренившиеся в сознании покупателей стереотипы о незыблемом весе фирменной продукции, позволяла создавать значительные излишки неучтенного хлеба. В качестве утешительного приза Я. И. Зубову оперативно отремонтировали квартиру и заодно выставили его профессиональным жалобщиком, ненароком указав в ответе в Москву, что он страдает склерозом головного мозга и расстройством нервной системы [28].
ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности), имея оперативные
данные о закулисных сделках работников Нижнетагильского отделения Военторга, лишь в апреле 1954 г. привлекло пять сотрудников магазина к уголовной ответственности, когда растрата, допущенная в течение года, достигла более 17 тыс. рублей [29]. Но эта была капля в море. В Башкирии, где за 1953-1955 гг. в торговле было «разворовано» 21 365 500 рублей, ОБХСС жестко критиковался обкомом партии за выявление одних лишь мелких дел [30]. Небольшим был улов и у госторгинспек-ции, проверившей в 1955 г. 2493 торговых предприятия Башреспублики [31].
Давление, постоянно оказываемое Башкирским обкомом партии на административные органы, было вызвано значительным ростом недовольства населения, в частности, г. Уфы. Жители города, звоня, порой, анонимно в Уфимский горком КПСС, говорили по телефону, не выбирая выражений, все, что они думали о партии и советских органах, заставлявших страдать от нехватки хлеба, кондитерских, колбасных изделий, консервов, рыбы и т.д. [32]. В конце 1954 г. в письменных, повально обвинительных обращениях, задавали крайне неприятные для партийных бюрократов вопросы: «В газетах публикуют о повсеместном перевыполнении планов заготовок хлеба, молока, овощей и других сельскохозяйственных продуктов, кто же виноват, как не вы, «городские хозяева», в том, что ничего нет?» [33]. В личных беседах граждане, добившиеся приема в горкоме партии, откровенно спрашивали: «Почему такое плохое снабжение, какого не было ни одного года после войны?», «Почему продают хлеб за границу, когда у нас самих не хватает?», «Почему хлеб меняют на машину, руду и другие заграничные индустриальные товары и сырье, когда у нас своего много?» [34].
Были и такие, кто отважился публично озвучивать болезненные вопросы, которые не принято было выносить на всеобщее обсуждение. На городском комсомольском собрании каменщик строительного треста №21 Рахматуллин неожиданно заявил: «Продовольственное снабжение ужасное, очевидно, на этом фронте орудуют шпионы или вредители, вроде разоблаченных и осужденных недавно в Ленинграде» [35]. Обозначение горькой реальности, отчасти камуфлируемое в привычные идеологические штампы, когда Рахматуллин, отводя от себя возможное возмездие, использовал эзоповский язык, было ничем иным как разрозненным протестом страждущих гарантированного минимума благ от существующей власти.
Подобного рода претензии исходили и от тех, кто писал: «Когда ликвидируете голодовку?» на обороте бюллетеней проходивших 27 февраля 1955 г. в г. Стерлитамаке выборах в местные советы [36]; кто предлагал рецепты улучшения ситуации, урезая оказание «братской помощи соцстранам», устраняя изъяны в деятельности отдельно взятых партийных структур, допустивших нехватку продуктов на
уровне района, города или республики. По своей сути это были, если не наивные стенания, то социально не оформившаяся контрпозиция людей, стремящихся доступными средствами и на локальных примерах донести глас народа до партфунк-ционеров. Местные боссы, конечно, осознавали, что основательно буксует сама социалистическая система, но сложившиеся правила политической игры требовали, как это делал министр торговли БАССР Ш. Г атауллин, рапортовать о том, что «советские люди стали лучше питаться, лучше одеваться, культурнее жить. Нет ни одной семьи, которая бы не ощутила на себе реальных результатов, осуществляемых партией мер в интересах всего народа» [37].
Стремление к лучшей жизни было столь велико и так глубоко засело в умах людей, переживших войну и послевоенное лихолетье, что продавцы поражали своей изобретательностью делать деньги даже на неходовой продукции. В г. Давлеканово, расположенном в 90 км от Уфы, находился небольшой магазин Башкниготорга. Хозяйка точки Н., являясь в одном лице директором, экспедитором, бухгалтером, продавцом и уборщицей, в два раза завышала цену на школьные учебники. Никто не обращал внимание на столь мелкую продукцию, покупая по доступной стоимости учебник географии за 4 руб. 45 коп. вместо его поистине символической цены - 2 рубля [38].
Отчаянно исповедовали философию «хозяев жизни» два сослуживца - заведующий Р. и главбух Ч. столовой №2 поселка Тирлян Белорецкого торга, пытаясь разнообразить свою трудовую деятельность бесконечными застольями. Для организации «вечных» банкетов брали водку, продукты и «левые» деньги у кладовщицы столовой П. До определенного времени сложившееся положение вещей было выгодно обеим сторонам. В обмен на обеспечение гулянок всем необходимым кладовщица тайно сбывала продукты, постоянно имея на руках неучтенные деньги. Недостача покрывалась фиктивными бестоварными накладными о передаче продуктов на кухню столовой, где, не забывая о себе, отыгрывались на клиентах, нарушая технологию приготовления пищи, а самое главное, не докладывали продукты в приготовленные блюда. Свой интерес имел и директор тирлянского продуктового магазина С., которому по бухгалтерии была подотчетна столовая, он подписывал липовые накладные. Нарушила заведенный уклад жизни кладовщица, когда собственные интересы в деньгах и сильно возросшие аппетиты начальства не удалось уже скрыть за счет недополучения кухней продуктов. П., пытаясь отвести от себя удар, 25 марта 1955 г. написала докладную на имя директора магазина С., который только тогда дал делу ход и передал документ директору Белорецкого торга, когда проверяющие органы обнаружили в столовой крупную растрату [39].
Не иначе как насмешкой, не высказываемой вслух, воспринимали в торгах Уфалея, Карабаша и
Кыштыма увещевания партийных органов усилить на местах соблюдение правил советской торговли [40]. Те, кто по должности должен был контролировать продавцов, использовали в личных целях служебное положение. Наличие партбилета у торгового работника было, в принципе, надежной защитой от возможного преследования. Когда выявлялись «порочащие коммуниста» факты, то дело, спуская на тормозах, обычно закрывали. Поэтому абсолютно «должной принципиальности» не проявляла заведующая базой №1, бывший партсекретарь Челябинского райторга, взяв без оплаты из приписанного к базе магазина понравившейся меховой полушубок и демисезонное пальто. Работники магазина должны были покрывать убыток обсчитывая покупателей. Отказ подарить два пальто грозил испортить отношения с завбазой, автоматически означал отлучение от дефицитной продукции и невыполнение плана, если бы магазин стал снабжаться товарами по остаточному принципу. Сотрудники одного из магазинов Челябинского райторга, потеряв чувство меры и элементарную бдительность, сбывали дефицитные товары исключительно родственникам и знакомым. В итоге их только пожурили за укоренившуюся «преступную практику», случайно узнав, что поступившие в магазин две швейные машинки попали директору чайной, являвшемуся членом КПСС, и продавщице магазина М. [41].
Весной 1955 г. развалилось групповое уголовное дело, возбужденное против сотрудников 1-го Пищеторга г. Свердловска, обвиняемых по статье «хищение государственного и общественного имущества», за что реально грозил огромный срок. Выделение следственного материала в особое производство позволило осудить лишь одного подозреваемого, применив к нему самое мягкое наказание в виде запрещения в течение двух лет занимать должности, «связанные с материальными ценностями». Три ловкие дамы, заведующие складами мелкого опта, создавая за счет обвеса излишки продукции, продавали их прямо на рабочем месте, подключив также к реализации знакомых, сбывавших продукты по квартирам. Пока не произошел сбой, возможно, по «сигналу трудящихся» [42] или ввиду увеличения числа клиентской базы и быстро распространявшейся в таких случаях информации, где и как можно купить продукты, отсутствующие в свободной продаже в магазинах, налаженный подпольный бизнес устраивал как имевших черный нал продавцов, так и покупателей. Теневым реализаторам из торга было важно как можно быстрее избавиться от образовавшейся неучтенной продукции, поэтому она шла по магазинной цене. Не оставались в накладе и квартирные торговцы, имевшие свой процент деньгами или продуктами, «накидывая сверху» на первоначальную цену сбываемого товара [43].
На поток поставили, минуя торговый зал, сбыт ряда товаров три продавца и в уфимском магазине №18. Установив деловые контакты с «частником»,
троица попалась осенью 1955 г., передавая на перепродажу партию дамских резиновых сапог [44]. Большим размахом отличались операции директора уфимского магазина №2 системы Главспортторга. Не размениваясь по мелочам, А. извлекал подпольный доход, торгуя сложной техникой. Словно волшебник, А. мог за определенную мзду осуществить заветную мечту многих мужчин: приобрести без многолетней очереди мотоцикл, и женщин - стать обладательницами швейных машинок. А. так умело все обставлял, что, даже зная о его последней афере, когда из 14 полученных на базе швейных машинок только 4 попали в магазин, где их купили продавцы, а все 4 мотоцикла сразу ушли с колес, его не смогли привлечь к ответственности. А., всегда имея на руках значительную сумму денег, никогда не допускал недостачи, моментально вносил «наличными» в кассу магазина за оставленный себе товар [45]. Менее продуманно действовали директор уфимского магазина №23 М., и ее коллега, замдиректора магазина №36, Ч. Манипулируя товарами, они не обеспечивали себе алиби по кассовым проводкам. Внезапный прокурорский рейд обнаружил у М. недостачу в 1004 руб., а у Ч. - 2 989 руб. Хотя обе дамы сильно «засветились» перед прокуратурой, но своих в торгах не сдавали. Выход нашли моментально, упомянув в бухгалтерской отчетности о выявленных мелких недостатках и, соответственно, погашенной задолженности [46].
Было бы излишне утверждать, что партийные бонзы тотально покрывали «торгашей» и, вообще, сквозь пальцы смотрели на проделки работающих в системе торговли членов партии. Партруководите-ли различных рангов, не высказываясь публично, отлично понимали, что сбой дает сама система социализма. Обратная связь с народом постоянно осуществлялась с помощью КГБ, который без прикрас давал срез общественного мнения. Скорее типичным, чем экстроординарным для 1957 г. было критичное мнение квалифицированного рабочего, открыто высказываемое в курилке машинистом паровозного депо ст. «Челябинск», членом КПСС Карповым: «... раньше было мало хлеба, а сейчас такой урожай собрали. Везде пишут, что колхозы выполнили план мясопоставок, а обойди весь город и в магазинах не найдешь ни мяса, ни колбасы, ничего нет. ... А все пишут, что материальное состояние трудящихся улучшается, а рабочий наш все время претерпевает трудности» [47].
В конце 1958 г. - начале 1959 г. чуть ли не битва, когда на кон была поставлена честь мундира, происходила между ОБХСС и Свердловским Горп-лодоовощеторгом. Неуловимым для ОБХСС оказался директор базы мелкой розницы. По решению областной прокуратуры, ему, члену КПСС и демобилизованному офицеру, удалось избежать суда, когда в овощеторге «вскрыли и привлекли к уголовной ответственности большую группу расхитителей» [48]. В качестве морального наказания быв-
ший директор базы мелкого опта был назначен замдиректора свердловского овощного магазина №12. Замдиректора, взятый на заметку явно уязвленными оперативниками ОБХСС, в июле 1959 г. чуть было не попался с поличным, когда по договоренности с директором магазина «в черную», т. е. без документов, продал машину капусты. Бухгалтер Горплодоовощеторга, напуганная недавними событиями, заставила З. все оформить и внести деньги, тем самым фактически спасла его от ОБХСС. Сотрудники ОБХСС, не поймав замдиректора магазина №12 за руку, постфактум провели с ним профилактическую беседу. Правоохранительные органы, пристально следя за З., лишь в апреле 1960 г. завели на него уголовное дело, установив, что он совместно с директором магазина нажился 18 259 рублями при уценке в январе 1960 г. 1856 кг. яблок, реализованных покупателям как сортовые, а также, продав стандартные яблоки, оформленные по сговору с кладовщиком овощной базы как некондиционные [49].
Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности, отсекая голову очередной торговой гидре, вместо которой моментально вырастало множество других, боролся с ветряными мельницами. Оперативные работники ничего не могли сделать с тем, что, например, лица, осужденные на длительные сроки за хищения, выйдя на свободу, снова оказывались в торговле, где их встречали как родных. В торгах закрывали глаза на уголовное прошлое своих сотрудников, назначая их после освобождения из тюрьмы, словно пострадавших за общее дело, на доходные должности директора фирменного магазина, замдиректора магазина, экспедитора, завскладом и т.д. [50]. Сложившееся положение вещей было закономерным, являясь прямым порождением плановой экономики, обреченной в условиях раздаточного типа хозяйствования на существование огромной армии торговцев-ловкачей, делавших «левый» доход на покупателях.
Ненормальная ситуация, при которой приобретение различных товаров становилось одним из смыслов существования огромного количества людей, часть жизни простаивавших в очередях, отягощалась в высшей степени пренебрежительным отношением к обслуживанию покупателей. Восторжествовавшая в отношении потребителей, травмирующая их сознание уничижительная философия: «и так все сметут» - проявлялась в том, что нередко «магазины находились в антисанитарном состоянии. Уборка производилась нерегулярно, в помещении [было] много мусора. Товар, находившийся на прилавках, покрыт пылью, спецодежда на продавцах и рубщиках мяса грязная» [51].
КПСС, ограничиваясь полумерами, фактически мирилась с делячеством порицаемых торговых работников, услугами которых при распределительной экономике постоянно приходилось пользоваться и самим партаппаратчикам. Сложился своеобразный ритуал, когда вызываемые на ковер руко-
водители торговых организаций, выслушав партийную критику в свой адрес, подвергали себя традиционному самобичеванию, тут же уравновешиваемому полученными достижениями. Тем не менее, достаточно часто руководители торгов, баз, директора универмагов эзоповским языком доносили идею, что нарушители советской торговли -это, прежде всего, порождение планового социализма и от этого явления избавиться невозможно. Официально, конечно, источником всех бед обозначалось какое-либо, как правило, местное производственное предприятие, «недодавшее» в торговую сеть тысячи наименований товаров, производившее одновременно ради вала горы ненужных изделий, намертво оседавших на складе [52]. Доставалось и торговым базам, нерадивая работа которых вела к тому, что «покупатели не могут купить в Челябинске простой стол или прекрасную мебель, диван, особенно детские кроватки с боковыми спинками. Такой простой товар, как чемоданы, не вырабатываются... и ряд других товаров» [53].
Раем для извлечения теневого дохода явились лавки и магазинчики Районных союзов потребительских обществ (Райпотребсоюз). Во многом извлечению «навара» способствовала утверждаемая работниками райпотребсозов среди сельских жителей, исторически менее претенциозных, чем городские потребители, порочная по своей сути идея -«радуйтесь тому, что есть, иначе и этого не получите». Сбрасывать в село некондиционную продукцию остро нуждающимся в промышленных товарах тоже было почти нормой. В 1954 г. торговые точки Брединского Райпотребсоюза Челябинской области оказались завалены мужскими модельными туфлями Троицкой фабрики, гнавшей ради плана откровенный брак. Очень дорогие для сельского кошелька «штиблеты», стоимостью 400 руб., разваливались после недолгой носки. К тому же, каждая из пар имела свой собственный фасон [54].
Существенный «барыш» как в стационарных, так и передвижных лавках Райпотребсоюзов получали на завышении цен [55]. На корню, особенно не вникая в цену, когда она явно не бросалась в глаза, скупалась отсутствующая в лавках месяцами продукция, например: соль, керосин, хозяйственное мыло и т. д., которую селяне не могли изготовить в домашних условиях. Райпотребсоюзы, зная о проделках завмагазинов с ценами, закрывали на это глаза. Все списывалось на реально тяжелые условия труда сельских продавцов в неприспособленных зданиях-развалюхах, небольшую зарплату, высокую материальную ответственность. Поэтому, сколько не пиши сельский покупатель в жалобные книги продмагов свои претензии, они или игнорировались, или, в лучшем случае, накануне проверок давались формальные отписки [56].
Ловчили с ценами в Ирбитском и Артинском райпотребсоюзах Свердловской области. В медвежьих углах было легче «рисовать ценники» по
своему усмотрению. Сплошь и рядом процветали сокрытие и персональная раздача «ценного товара» «по блату». Только в результате неожиданной проверки, проведенной в марте 1959 г. ревизорами гос-торинспекции, выявлялось, что в сельмаге д. Гаев-ской пользующаяся повышенным спросом у мужчин бритва «Москва» продавалась по 40 руб. 80 коп, проходя по накладной за 27 руб. 80 коп., популярные ложки из нержавеющей стали отпускались по 8 руб. 50 коп., вместо 5 руб. 50 коп. и т.д. Выборочная проверка 13 магазинов Ирбитского райпотребсоюза показала, что 60 наименований товаров реализовывалось по завышенному прейскуранту [57].
Не растерялась сделать «быстрые деньги» завмагазином №4 Преображенского сельмага Стер-литамакского райпотребсоюза Т., в считанное время распродав 25 ящиков невероятно дефицитного на селе оконного стекла. Оправданный расчет на стремительную реализацию товара и некомпетентность большинства покупателей в оценке качества покупаемого товара позволил Т. стекло второго сорта продать по цене первого, а образовавшуюся разницу оставить себе [58]. Заведующая Баишев-ского сельмага №1 Дюртюлинского райпотребсоюза Ш., отлично зная потребительскую склонность сельчан - «брать, пока есть»,- мигом реализовала 14 мужских сорочек, взыскав на 14 руб. больше с каждого счастливого обладателя «обновки» [59].
Продавцы сельмагов, порой, что хотели, то и творили с ценами и реализацией товара, рассматривая магазины в качестве своих личных вотчин. Сложившийся в деревне особый уклад жизни был таков, что часть товара была в магазине, часть - у продавца на дому. Нередко сельмаги работали по расписанию, устанавливаемому хозяйкой лавки. Продавцам удобнее было торговать в своих квартирах, чем в сельмагах, часто «размещающихся в полуразвалившихся помещениях, находящихся в антисанитарном состоянии», в которых товары были «свалены в общую кучу» [60]. Поэтому «по-соседски», жители деревни могли в неурочное время запросто «заявиться» к продавщице за товаром в ее избу. Платой за неформальные отношения были цены на глазок, обсчет и обвес. «Королевы» сельмагов, дорожа своим положением находиться при товаре, что социально и материально означало быть одной из первых женщин на деревне, оплачивали, благодаря подлогу цен, благосклонное к себе отношение местного начальства. Ряд председателей правлений сельпо брали из магазинов нужные им товары «в кредит». Возникающую недостачу продавцы сельмагов покрывали за счет покупателей, таким незамысловатым образом оправдывая нахождение на хлебной должности [61].
В отдельных случаях безмерные аппетиты, особенно руководящих работников райпотребсоюза, доводили их подчиненных до тюрьмы. Председатель райпотребсоюза Режевского района Сверд-
ловской области М. внедрил в практику продажи товаров со склада по именным запискам. Сам М. постоянно брал бесплатно со склада необходимые ему товары, а в некоторых случаях платил символическую сумму. Забрав понравившийся ему телевизор, стоимостью 2 000 рублей, М. оставил кладовщице С. лишь 350 рублей. Понятно, что С. сводила концы с концами за счет других покупателей, но к моменту неожиданной проверки аппетиты вышестоящих работников не соотнеслись с искусством кладовщицы зарабатывать «левой» торговлей для себя и одновременно покрывать проделки своих руководителей. С. оказалась на скамье подсудимых и получила срок, тогда как административная верхушка райпотресоюза отделалась партийными и административными взысканиями. Партбилет надежно спасал от лишения свободы [62].
В далеком от Уфы Хайбуллинском районе с продавцами сельмагов поступали «гуманнее». Ежегодно прятали концы в воду, списывая по 200 тыс. рублей образовавшихся недоимок по статье «убытки». Никогда торговых работников не передавали судебно-следственным органам и даже не увольняли за обнаруженные растраты. Максимум, что грозило заведующей Канзафаровского сельпо К., у которой один раз была выявлена недостача в 675 руб., в другой раз - 2008 руб., так это вернуть в кассу такую сумму, какую она могла, что она и сделала, частично погасив задолженность [63]. В отдельных случаях, чтобы не выносить сор из избы, попавшихся во время неплановых ревизий сотрудников переводили на другую работу, иногда с повышением, как это случилось с завскладом сельпо «Новый Путь» Т. Когда у Т. нашли недостачу в 12 тыс. рублей, за что грозил многолетний срок, ему срочно подыскали должность в райпотребсоюзе. Пришедший на смену Т. новый завскладом А. продержался недолго. Как и его предшественник, он тоже вскоре оказался в рядах работников райпотребсоюза, сделав стремительную «карьеру», внеся 1400 рублей из присвоенных 1790 рублей [64].
Умело уводили «жуликов» от возмездия, тщательно запутывая бухгалтерскую отчетность, в системе райпотребсоюза Оренбургской области. Учет материальных ценностей и деятельность ревизионного аппарата были поставлены таким образом, что удавалось скрывать растраты на сотни тысяч рублей. Когда проверяющим органам удавалось схватить продавцов сельмагов «за руку», начинала действовать операция прикрытия. Материалы на пойманных работников оформлялись для передачи в следственные органы специально небрежно и сознательно отправлялись в прокуратуру с большим опозданием, позволяя взятым в разработку работникам райпотребсоюза, выигрывая время, избежать наказания [65].
Однако самым надежным патроном отдельных торговых работников были партийные структуры, которые спасали их в критической ситуации от правохранительных органов. Не шуточное проти-
воборство развернулось между Белорецким горкомом КПСС и прокуратурой, собиравшейся привлечь к уголовной ответственности не исключенного из рядов партии заведующего складом Белорец-кого райпотребсоюза Б. Горком партии, горой встав за Б., наложил на него лишь партийное взыскание за выявленную недостачу в 11 159 рублей, которую затем приписали другим работникам райпотребсоюза, и незаконную торговлю со склада, чем спас так сильно опекаемого завскладом от тюрьмы. Народный судья второго участка г. Белорецка, не посмев пойти против воли партии, осудил Б. на один год исправительно-трудовых работ по месту работы с удержанием 25% заработка [66].
В Щучье-Озерском сельском поселении Пермской области сложился деловой тандем между директором сельмага Р. и заведующей чайной Г., с которыми, подозревая в противоправных действиях, ничего не могли поделать местные парторганы. Партнеров, умело оперирующих документами, в феврале 1964 г. обвинили в реализации через чайную просроченного мяса, которое по документам было продано в магазине. Поводом для снятия явилось обвинение в распитии спиртных напитков на рабочем месте [67].
Настоящая вольница творилась в магазинах ОРСов (ОРС - отдел рабочего снабжения), находившихся, как правило, в ведении леспромхозов, железной дороги, предприятий черной и цветной металлургии и прочих ведомств, которым в силу специфики их работы нужны были торговые точки, порой, в отдаленных пунктах или труднодоступных местах.
Как правило, малообразованная, бойкая на язык грубиянка - хозяйка ОРСовского прилавка -осуждалась молвой, имела в общественном сознании, как впрочем, и остальные советские торговые работники, низкий социальный статус, но одновременно от дружбы с продавцом зависела покупка ситца яркой расцветки, головных уборов, отсутствовавших в это время в продаже. Вынужденная жизненная позиция «не до жиру, быть бы живу» заставляла подстраиваться под обстоятельства и мириться с любыми неприглядными проявлениями. Терпеть, срочно приобретая, когда, случайно зайдя в магазин и не имея с собой тары, вожделенный и строго отпускаемый по норме сахар, взвешивая его в фуражке, фартуке или других предметах личного туалета [68].
Круговой порукой, начиная от директора и заканчивая рядовыми продавцами, были повязаны все сотрудники магазина №26 кумертауского ОРСа треста «БИРС». В зависимости от занимаемой должности, каждый из членов коллектива получал свою долю теневой прибыли, составившей за девять месяцев 1955 г. 140 тыс. рублей. «Серая зарплата» складывалась за счет реализации неучтенных товаров, поступавших в магазин с базы ОРСа [69]. Мухлевали с документацией и в магазине кумертауского ОРСа №18. Директор магазина Н., постоянно изымая из отчетов товарные накладные, дели-
лась образовавшейся «левой» выручкой, составившей с января по конец сентября 1955 г. 45 824 руб., со своей «шайкой расхитителей» [70].
Особый «навар» продавцы ОРСов получали при реализации мясной продукции. Казалось бы, мелочь, но мясник одного из магазинов ОРСа Магнитогорского металлургического комбината Д. пополнял свой карман, наловчившись производить неправильный разруб мясных туш. Мясо второго сорта продавал по цене первого, так, имели с каждого килограмма 3 рубля дохода [71]. Продавец ОРСовского магазина №30 Ермолина К. С. с выгодой для себя сознательно нарушала технологию продажи окорока. Покупатель, радуясь, что «повезло попасть» на продажу деликатеса, зачастую не знал о требовании срезать с окорока перед его реализацией шкуру, вес которой доходил до 100 граммов на килограмм [72].
Во времена современного изобилия трудно осознать, что для советского человека в условиях невыносимой безысходности значило, порой, с боем купить кусок мяса, колбасы или окорока. Постоянное отсутствие в магазинах Челябинска продуктов, особенно сахара, мяса, масла и возникающие на этой почве бытовые неурядицы в семье, неимоверно возмутили техника-экономиста И. Е. Черных. Недавний солдат, прошедший во время войны огонь и воду в гвардейской воздушно-десантной бригаде, в 1958 г. написал такое гневное, но правдивое письмо первому секретарю Челябинского обкома партии Лаптеву Н. В., что даже тот наложил на полученном из правоохранительных органов информационном сообщении резолюцию: «Прошу ... внимательно изучить дело арестованного Черных И. Е... Может быть, можно простить» [73].
В промтоварных магазинах и базах ОРСа треста «Магнитострой» специализировались на утаивании пользовавшихся особым спросом изделий. Они сбывались в обмен на услуги знакомым, «важным людям», коллегам из продуктовых магазинов и т.д. К разряду «днем с огнем не сыщешь» товаров относились такие товары как: гардинное полотно, тюль, ковры, женские пальто модного покроя, меховые воротники, разнообразные трикотажные и детские изделия [74].
Всегда, на всякий случай, имелся достаточный запас ходовых товаров, не выставляемых в зал, у продавцов магазина №4 треста «Магнитострой» Г. и Х. Только для своих держала тюль продавец магазина №43 К. Основательно могла приодеть продавец магазина №2 Ш., имея в подсобке 4 женских пальто, 8 мужских воротников и другие зимние товары. Взаимовыгодные операции проворачивала заведующая складом №8 ОРСа И. с директором магазина №40 П. Не имея права торговать со склада, И. списывала товар по накладным в магазин, который туда никогда не поступал. Передавались для прихода лишь деньги, создавая документарную видимость прохождения товара через мага-
зин. Партнерские отношения, установившиеся со складом, позволяли П. получать «дефицит» и самой приторговывать малым оптом со склада своего магазина [75].
Когда товара было достаточно или он был ненадлежащего качества, его от безысходности все равно брали «на ура», начинали манипулировать с ценами в сторону их завышения. Поступила в тот же магазин №4 популярная в то время среди подростков партия ботинок из свиного хрома, обувь тут же вместо прейскурантной цены 42 руб. 40 коп. стала продаваться по 47 руб. 30 коп. Аналогично поступали и в других магазинах, когда уходившие с колес плащи мужские, туфли, ботинки второго и третьего сорта выдавали за первый сорт и выручли с каждой покупки от 5 до 17 рублей [76].
В Каркалайском ОРСе Удмуртской республики в 1959 г. использовали схему, очень похожую на так называемый откат. Руководство ОРСа закупило «за наличный расчет» у частных лиц 9 887 кг. чеснока, переплатив на 2 рубля за кг., имея лучшее по цене предложение от оптового поставщика, готового к тому же доставить продукцию прямо заказчику. Изначально значительные по объему закупки чеснока явно не отвечали необходимым потребностям. В итоге сгнило 3 290 кг. невостребованного чеснока, на приобретение которого были выделены «живые деньги» [77].
Сотрудники крупного железнодорожного ОРСа НОД-4, имевшего на Урале развитую сеть магазинов, чувствовали себя в своем удельном княжестве неприкасаемыми торговыми небожителями. Книги жалоб пестрели от записей на грубость продавцов, «намертво сидевших» на продаваемых с перебоями в 1962 г. макаронных изделиях, крупах, жирах, «куреве», не говоря уже о самовольном распоряжении крайне дефицитными кондитерскими изделиями, сахаром, белым хлебом, приобретаемыми в огромных очередях [78].
Хотя исследование данной темы еще не закончено, опираясь на имеющиеся материалы можно сделать ряд предварительных выводов. Использование различных путей, способствующих личному обогащению, было в эпоху хрущевских перемен ничем иным как спонтанное, с явно противоправным уклоном бессознательное неприятие эгалитаризма, т. е. утверждаемой советской властью идеи равенства, уравнительности, стоицизма для основной массы населения страны, не попавшей в номенклатурную обойму. Жажда материальных благ и денег, получаемых нелегальным путем, являлась одним из изощренных проявлений культуры бедности, для которой, конечно, характерна не только вечная нехватка денег, советская привычка ужаться, сократить потребление, быть скромным в быту, одежде, запросах. Тем не менее, ограниченность в материальных средствах, являясь характерной чертой культуры бедности, порождала установки, ценностные ориентиры, модель поведения и уровень притяза-
ний нарождавшихся «хрущевских богатых»: продавцов, официантов, товароведов и т. д., становившихся пионерами утверждения нового послевоенного стиля -благополучия жизни по-советски.
ЛИТЕРАТУРА
1. Виноградов В. И., Каминский Я. А. Организация и техника советской торговли. М.: Госторгиздат, 1954. 559 с.
2. Ломоватский Е. Г., Громова Г. М. Управление государственной внутренней торговлей в СССР. М.: Госюриздат, 1957. 174 с.
3. Титов С. П. Общественный контроль - большая сила. М.: Госторгиздат, 1959. 55 с.
4. Лазарев Б. М. Контроль за соблюдением цен и правил советской торговли. М.: Госюриздат, 1959. 82 с.
5. Лукашевич В. З. Гарантии прав обвиняемого в советском уголовном процессе: стадия предварительного расследования. Л.: Изд-во ЛГУ, 1959. 165 с.
6. Справочник партийного работника. М.: Госполитиздат,
1959. Вып. 2. 720 с.
7. Особенности правового регулирования труда в отдельных отраслях народного хозяйства СССР. М.: изд-во МГУ,
1960. 278 с.
8. Нечай З. С. Контроль за соблюдением правил торговли. М.: Госторгиздат, 1961. 54 с.
9. Яменфельд Г. М. Сборник задач по советскому гражданскому и трудовому праву. М.: Госторгиздат, 1961. 127 с.
10. Фастыковский А. Г. Профсоюзному активисту о трудовом законодательстве. М.: Профиздат, 1964. 422 с.
11. Шеломов Б. А. Трудовые права работников государственной торговли. М.: Госюриздат, 1964. 110 с.
12. Копиловская М. А. Ответственность за обмеривание и обвешивание покупателей. М.: Госюриздат, 1964. 59 с.
13. Константинов А. Мошеннический Петербург. СПб.: Дом Нева, М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. 479 с.
14. Константинов А. Коррумпированная Россия. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2006. 640 с.
15. Режимные люди в СССР. М.: РОССПЭН, 2009. 367 с.
16. Курицына Е. В. Основные направления деятельности советской милиции по борьбе с преступностью в 1953-1964 гг. (на материалах Пензенской области) // Известия Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского. 2010. №19. С. 85-91.
17. Богданов С. В. Спекуляция в СССР в 1945-1953 гг.: причины, масштабы, особенности // Новый исторический вестник. 2010. №22. С. 33-37.
18. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 13. Л. 1-3.
19. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л. 54, 56.
20. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л. 71, 74-75.
21. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л..74.
22. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л..75.
23. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 53. Д. 112. Л..76.
24. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 137. Л. 14.
25. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 137. Л. 14.
26. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1601. Л. 13.
27. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 137. Л. 12.
28. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 17. Д. 145. Л. 6.
29. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л. 84.
30. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1958. Л. 107-108.
31. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 43.
32. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1906. Л. 1.
33. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1906. Л. 1.
34. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1906. Л. 1.
35. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1906. Л. 1.
36. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1906. Л. 70.
37. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 33. Д. 787. Л. 12.
38. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 61.
39. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 114-115.
40. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 19. Д. 185. Л. 18.
41. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 19. Д. 185. Л. 18.
42. ОБХСС УВД области, города, района и. т. д. получали чаще всего анонимные сигналы о творящихся на торговых базах злоупотреблениях. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л..81.
43. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 54. Д. 107. Л. 72.
44. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 32-33.
45. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 36.
46. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 42.
47. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 21. Д. 96. Л. 27.
48. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 127. Л. 109.
49. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 127. Л. 109-110.
50. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 127. Л. 111-112.
51. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 229. Л. 2.
52. ЦДНИИОО. Ф. 371. Оп. 17. Д. 21. Л. 8-9,17.
53. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 18. Д. 224. Л. 9.
54. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 18. Д. 225. Л. 20-21.
55. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 18. Д. 225. Л. 78.
56. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 18. Д. 225. Л. 82-83.
57. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 59. Д. 201. Л. 7.
58. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 135.
59. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 135.
60. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 60. Д. 229. Л. 3-4.
61. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 59. Д. 201. Л. 7.
62. ЦДООСО. Ф. 4. Оп. 58. Д. 196. Л. 107-108.
63. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1601. Л. 54.
64. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1601. Л. 55.
65. ЦДНИОО. Ф. 317. Оп. 17. Д. 1131. Л. 40, 44.
66. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 1393. Л. 3.
67. ГОПАПО. Ф. 7215. Оп. 1. Д. 116. Л. 9-10.
68. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 162. Л. 11.
69. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 33.
70. ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 32. Д. 2178. Л. 34.
71. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 161. Л. 53.
72. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 161. Л. 53.
73. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 22. Д. 106. Л. 4-5.
74. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 161. Л. 56-59.
75. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 161. Л. 56-57.
76. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 161. Л. 58-59.
77. ЦДНИ УР. Ф. 16. Оп. 1. Д. 8414. Л. 7.
78. ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 20. Д. 162. Л. 4, 12, 14.
Поступила в редакцию 05.09.2010 г.
