CC BY
103
Щ Николай Митрохин
i
5
Лори Манчестер. Поповичи в миру: духовенство, интеллигенция и становое ление современного самосознания в России. Пер. с англ. А. Ю. Полунов.
S М.: Новое литературное обозрение, 2015. 448 с. ISBN 978-5-4448-0265-6.
о
= Николай Митрохин. Адрес для переписки: Forschungssteííe Osteuropa an
о der Universität Bremen, Kíagenfurter Straße 3, 28359 Bremen, Germany.
2 mitrokhin@uni-bremen.de.
о
(О
^ Книга Лори Манчестер посвящена одной из ключевых социальных групп предреволюционного периода, оказавшей значительное влияние на формирование русской и советской интеллигенции. Она описывает мировоззрение и поведение тех детей клириков, которые после семинарии отказались от принадлежности к сословию, что кормило их отцов и дедов. Обобщенное название их было «поповичи». Они стали чиновниками, врачами, учителями, публицистами и издателями, а также, разумеется, революционерами, и, по мнению автора, сформировали особую традицию внутри того общественного слоя, который стал называться русской интеллигенцией.
Издание «Новым литературным обозрением» перевода книги Манчестер -достойный вклад сразу в две дискуссии о российской истории второй половины XIX - начала XX веков, которые ведутся последние полтора десятилетия: о системе высшего образования (Дмитриев 2012; Маурер, Дмитриев 2009; Мраморнов 2007; Hedda 2008; Mogilner 2013) и о сословиях и их трансформации (Каплуновский 2000; Пушкарева 2011; Чуйкина 2006; Kaplunovski 1999, 2006).
В своем исследовании Манчестер опирается в первую очередь на комплекс дневников и мемуаров значительной группы поповичей, получивших светские профессии с середины XIX до начала ХХ века. На их основе автор делает следующие важные выводы, которые, на мой взгляд, позволяют принципиально по-новому взглянуть на общественно-политическую историю Российской империи и Советского Союза.
По мнению Манчестер, поповичи представляли собой социальную общность, наделенную схожими социальными характеристиками, часть из которых была сформирована в детстве, под влиянием отцов - преимущественно сельских и провинциальных священников (о детях духовенства крупных городов автор практически не упоминает), другая - в юности, то есть во время учебы в семинариях.
Детство в семье сельского священника, по мнению автора исследования, развивало в них «народность», то есть любовь к труду и быту простых людей (какими были, разумеется, и их отцы), определяла простоту вкусов и нравов1. Учеба в семинарии, несмотря на жесткий режим и довольно жестокие нравы, развивала тер-
1 Апологетика «простого сельского священника» здесь напоминает известную специалистам книгу Александра Розова (2003), построенную на материалах провинциальной православной прессы.
пение, настойчивость, способность к освоению знания, коллективизм, прививала братское отношение к людям с аналогичным жизненным опытом.
Из семинарии в мир, согласно описанию автора, выходили люди энергичные, с высоким уровнем мотивации к продолжению учебы, коллективистски настроенные, обладающие презрением к пустопорожнему времяпрепровождению и сложным ритуалам, принятым у их социальных конкурентов - дворян. Плохо зная (или совсем не зная) современные иностранные языки (на которых общались между собой дворяне), они гордились своим знанием русского (с. 65-75).
Зависимость поповичей от дворян на первом этапе становления профессиональной карьеры, когда бедно одетые, с простонародными манерами, студенты-поповичи ради элементарного пропитания учили дворянских детей и при этом нередко попадали в нелепые ситуации (например, за обедом или на балу), приводила к оформлению социального антагонизма между двумя группами в интеллигенции. Дополнительно его закреплял выбор профессий. Дворяне выбирали преимущественно военную службу и престижную государственную деятельность (чему способствовало их стремление к получению юридического образования). Поповичей интересовали области деятельности, направленные не на службу, а на служение «простому народу» и отчасти связанные с повседневной деятельностью их отцов - то есть прежде всего медицина и учительство, прикладные области науки, а также (для наиболее малообразованной их части) - низовая работа в бюрократическом аппарате.
Таким образом, противопоставляя свое трудолюбие и народность якобы праздному образу жизни дворян, поповичи закрепляли в себе присущее им еще с детства чувство принадлежности к «святому сословию», имеющему миссию работы на благо народа.
По мнению Манчестер, общий этос служения народу разделяли поповичи с различной политической позицией - находящейся в диапазоне от черносотенства до радикального марксизма. И хотя степень участия поповичей в революционных организациях была существенно меньше, чем принято считать (и Манчестер доказывает это собственноручно собранной статистикой), возникает вопрос: как именно поповичи в рамках революционных партий регулировали свои отношения с презираемыми ими дворянами?
Несмотря на то, что Манчестер не дает на это развернутого ответа - описанные ею в этом отношении сюжеты скорее не приводят ни к каким очевидным выводам, -это дает отличную возможность продолжения работы ее последователям. Было бы очень интересно посмотреть, как борьба двух типов русских интеллигентов продолжалась в советский период и какие формы она принимала. Означало ли уничтожение «ленинской гвардии» (часть которой была потомственными дворянами) семинаристами Иосифом Сталиным и Анастасом Микояном реванш революционеров-народников, столь ярко конфликтовавших до революции на Кавказе с дворянами-меньшевиками? Связан ли был союз Андрея Жданова и Николая Вознесенского общностью происхождения (один был сыном, другой - внуком священника)? Была ли удачная компания против них со стороны Георгия Маленкова вызвана тем, что он был потомственным дворянином? Был ли советский «начетнический» марксизм сталинского вре-
мени продолжением бурсацких традиций тотального заучивания и мог ли быть «творческий марксизм» конца 1950-х-1960-х годов реинкарнацией более свободной трактовки, свойственной благородному сословию?
Однако есть в этой великолепной книге и темы, оставшиеся нераскрытыми, и вопросы, остающиеся без ответа.
Как говорилось выше, Манчестер в качестве основных источников для своей работы использует мемуары и дневники (и отчасти - переписку) поповичей. Отдельные архивные документы, материалы церковной прессы и немногочисленные подсчеты, сделанные по справочникам, носят в книге факультативный характер. Этот де-факто автобиографический дискурс вызывает вопрос о том, как еще, с использованием других типов источников, можно взглянуть на рассматриваемую социальную группу. В частности, автор почти полностью упускает аспект, который столь же очевиден, сколь и не раскрыт здесь - это отношения к поповичам со стороны тех, кого они столь критически оценивали в своих мемуарах и дневниках. Например, они сильно не любили большинство преподавателей, которые были преимущественно монахами. А что сами монахи-преподаватели писали о своих учениках? Какими они их видели? Что думали о поповичах, ушедших в мир, те их соученики, которые выбрали все-таки путь священства (а таковых, согласно статистике, было большинство)?
Очень много места в книге посвящено взаимоотношению поповичей с отцами. Эта тема повторяется из главы в главу, хотя по сути речь идет, как правило, об одном и том же - поповичи восхищались своими отцами. Как утверждает автор, матери были для них не важны, а порой и вовсе воспринимались, в отличие от отцов, негативно. Соответственно, возникают вопросы о том, как складывались отношения с другими членами разветвленных священнических кланов, начиная от братьев и сестер. Однако если о братьях автор еще кратко пишет (в контексте фактической замены отца старшими из них (с. 229-230)), то рассмотрение отношений со всеми остальными родственниками остается без ее внимания.
Другой, очевидно упущенный момент - это распространение в семинариях в начале ХХ века радикальных воззрений, функционирование там подпольных организаций (хотя Манчестер несколько раз упоминает об их наличии или о том, что у семинаристов была нелегальная литература). Однако масштаб явления был достаточно велик, чтобы посвятить этому вопросу как минимум полноценный параграф. И в нем было бы уместно провести параллели с работой предшественника (Мо-гильнер 1999).
Здесь становится заметно, что автору куда интереснее сюжеты периода начала XIX века - 1880-х годов, поповичи ХХ века в представленном материале освещены весьма и весьма фрагментарно.
В то же время многие утверждения автора (о почитании отцов, видении поповичами своей жизни как миссии, об их «братстве», усердии и терпении, о свойственном им ощущении морального превосходства) многократно повторяются. Опрометчиво закрывая книжку без закладки несколько раз, я с трудом снова находил место, на котором остановился, поскольку фактически одни и те же сюжеты со ссылками на те же источники рассматривались в разных частях работы. Думаю,
что при удалении повторов работа могла бы сократиться на четверть, если не более. В то же время она могла бы быть дополнена за счет глав о работе и профессиональной социализации поповичей или об их потомках и их образовательных и профессиональных траекториях.
Большое удивление и иронию вызывает также та часть 7-й главы книги, в которой речь идет о личной жизни поповичей. Автор делает замечание, что для мемуаристов из числа поповичей жены были настолько не важны, что они практически ничего не писали о ней в мемуарах. Лишь по отдельным упоминаниям можно понять, что они, при всей их демократичности, старались поставить жен в подчиненное положение.
Если даже это было действительно так, то в данном случае зависимость от собранной коллекции автобиографий самих поповичей могла бы быть преодолена за счет дополнительных источников - у меня мало сомнений в том, что при желании можно было найти как минимум с десяток мемуаров жен поповичей. Однако автор не делает этого, а неожиданно посвящает несколько страниц якобы свойственному большинству поповичей страстному увлечению наукой и социальным служением - настолько поглощающим, что жена, якобы, для них становилась до такой степени лишней (с. 301-304, 311-328), что они отказывались от выполнения супружеских обязанностей или не женились вовсе - опасаясь испортить свою любовь плотскими отношениями, боясь женщин вообще или воспринимая их с отвращением (с. 317-318), или писали своим друзьям письма, пронизанные высоким уровнем нежности и вполне откровенными признаниями (с. 323-324).
На естественно возникающий вопрос - а что мы знаем о гомосексуализме поповичей, воспитанных в условиях закрытого мужского института бурсы, с описанными Манчестер сексуальными покушениями со стороны старших воспитанников и педагогов (с. 229-230) - у автора нет ответа. Она даже не задается вопросом о возможной связи подобного как бы асексуального поведения и радикализма описываемых персонажей с гомосексуальностью, предпочитая вести речь о высокой духовности поповичей. Никакой статистики о том, какая часть ее героев не стала жениться, разрушила брак вскоре после свадьбы, сколько из них жили под разными предлогами с другими мужчинами, в тексте нет.
Однако подобный анализ мог бы дать ключ к понимаю того, почему как минимум часть семинаристов избегали уготовленной им судьбы приходского женатого священника. Уход в студенты, затягивание, а затем и откладывание вопроса о не-желаемой женитьбе, самостоятельная «холостяцкая» жизнь без брака (с. 273280) были, на мой взгляд, отличным вариантом, особенно для тех геев и асексуа-лов, которые не хотели идти в монахи - тогда наиболее неграмотную, дикую и закрепощенную часть духовного сословия. Примечательно, что из четырех персональных историй поповичей, описанных Манчестер в последней главе, герои трех не создали нормальных семей и остались бездетными, зато могли бы в конце ХХ века обладать типичными «гей-судьбами» - блестящий интеллектуал-публицист и поэт, рано умерший на руках у своего издателя, банкир-собиратель художественной коллекции, ученый-книжник, живший исключительно для своих учеников и коллекций.
Прекрасную возможность потолковать об этом дает и обложка русского издания книги, на которой воспроизведена картина художника Михаила Нестерова «Философы» (1917 год) с неторопливо бредущими по пригорку священниками -сыном типичного поповича, геем и монахом Павлом (Флоренским)2 и сыном священника Сергием Булгаковым.
И здесь мы возвращаемся вновь к работе автора с источниками. В какой мере использованный Манчестер комплекс нарративных текстов - мемуаров, беллетристики и дневников - соответствовал реальному жизненному опыту этих людей? В каком соотношении с ними находятся прочие архивные материалы, хранящиеся в личных фондах этих персонажей? В какой степени поповичи были в своих текстах независимы от господствующих в их среде нарративов? Все это вопросы, на которые после прочтения этой несомненно важной и интересной книги у меня нет ответа.
Подобные же вопросы, но в куда более жесткой форме, возникли у читателей первой, англоязычной, версии этой книги. В 2012 году в международном журнале Ab Imperio - одном из ведущих академических изданий, посвященных российской истории, - было опубликовано одновременно две рецензии русскоязычных авторов на работу Манчестер. Если тверской филолог Александр Сорочан (2012) лишь обратил внимание на вероятный зазор между автобиографическим самоописанием и реальными биографиями героев Манчестер, то другой автор - белорусский историк Рустам Матусевич (2012) - справедливо отмечает непоследовательность и некорректность в использовании источников, чрезмерно широкий исторический горизонт охвата и слабую обоснованность многих выводов Манчестер. Однако вместе с тем Матусевич вообще отказывает поповичам в праве называться социальной группой. Он объясняет это разницей в политических взглядах поповичей в постбурсацкий период и не слишком большим количеством коллективных практик, не демонстрирующих не то что единство, но хотя бы какие-то общие инициативы этих людей. Манчестер в ответном письме в редакцию в свою очередь справедливо констатировала, что общность происхождения и полученного среднего образования дает возможность именовать поповичей самостоятельной социальной группой, но при этом оставила без комментариев вопрос о коллективных практиках и коллективной идентичности этой группы после бурсы (Manchester 2012).
На чрезмерную зависимость Манчестер от автобиографического дискурса поповичей и на малоубедительное конструирование отдельных, якобы присущих исключительно поповичам, воззрений указывали и другие рецензенты (Байфорд 2009; Таканова без даты; Randolf 2010). Боюсь, с годами список серьезных претензий и поправок к работе будет только расти.
Тем не менее, книга Лори Манчестер не зря получила в 2009 году приз Американской ассоциации славянских, восточноевропейских и евразийских исследований - основной североамериканской организации, объединяющей славистов и историков России, Центральной Европы и Евразии - и стала стандартным текстом
2 Его любовная лирика, посвященная соседу по общежитию, расшифрована и опубликована (Бурмистров 2004).
для чтения как минимум одного поколения американских студентов-славистов. Она существенно расширила наши представления о роли и месте трансформирующегося священнического сословия в социальной и политической истории России XIX -начала ХХ веков. Она позволила и по-новому взглянуть на истоки советского политического класса, и открыла дорогу для целой группы новых исследований, которые могли бы более четко, на основе новой методологии работы с источниками личного происхождения, описать роль различных социальных групп в Российской империи XIX-XX веков, а также поставить вопрос об их бытовании в СССР и трансформации в социальной структуре советского общества. И хотя бы по этой причине она нуждается в прочтении и осмыслении и на постсоветском пространстве.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бурмистров, Константин. 2004. «Гебраист Павел Флоренский. Заметки въедливого читателя».
Солнечное сплетение 8(27):212-218. Дмитриев, Александр, ред. 2012. Расписание перемен. Очерки истории образовательной и научной политики в Российской империи - СССР (конец 1880-х - 1930-е годы). М.: Новое литературное обозрение. Каплуновский, Александр. 2000. «Мещанская община». С. 294-415 в Очерки городского быта дореволюционного Поволжья. Ульяновск: Издательство Средневолжского научного центра. Матусевич, Рустам. 2012. «Были ли поповичи?» Ab Imperio 2:460-480.
Маурер, Труде и Александр Дмитриев, ред. 2009. Университет и город в России (начало ХХ века).
М.: Новое литературное обозрение. Могильнер, Марина. 1999. Мифология «подпольного человека»: радикальный микрокосм в России начала ХХ века как предмет семиотического анализа. М.: Новое литературное обозрение.
Мраморнов, Александр. 2007. Духовная семинария в России начала ХХ века: кризис и возможности его преодоления (на саратовских материалах). Саратов: Научная книга. Пушкарева, Наталья. 2011. «Женщины в советской науке 1917-1980-е гг.». Вопросы истории 11:92-102.
Розов, Александр. 2003. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб.: Алетейя. Сорочан, Александр. 2012. «Поповичи как культурный текст и биография». Ab Imperio 2:481-487. Таканова, Екатерина. Без даты. Рецензия на Holy Fathers, Secular Sons: Clergy, Intelligentsia, and the Modern Self in Revolutionary Russia, by Laurie Manchester. Сайт кафедры истории Церкви исторического факультета МГУ. Просмотрено 10 июля 2016 г. (http://www.hist.msu.ru/up-Load/iblock/d2b/12304.pdf). Чуйкина, Софья. 2006. Дворянская память: «бывшие» в советском городе (Ленинград, 192030-е годы). СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. Hedda, Jennifer. 2008. His Kingdom Come: Orthodox Pastorship and Social Activism in Revolutionary
Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press. Kaplunovski, Alexander. 1999. "Die Gemeinde der mescane in Russland: Die Endphase." Jahrbücher
für Geschichte Osteuropas 47(3):341-361. Kaplunovski, Alexander. 2006. "Kupeceskie prikazciki und torgovo-promyslennye sluzascie: Die Dynamik sozialer Identitäten im ausgehenden Russländischen Reich im Fokus der Begriffsgeschichte." Jahrbücher für Geschichte Osteuropas 54(3):375-409. Manchester, Laurie. 2012. "An Answer to My Critics, or the Confessions of an Unrepentant Interdis-
ciplinarian." Ab Imperio 2:488-490. Mogilner, Marina. 2013. Homo Imperii: A History of Physical Anthropology in Russia. Lincoln: University of Nebraska Press.
Randolf, John. 2010. Review of Holy Fathers, Secular Sons: Clergy, Intelligentsia, and the Modern Self in Revolutionary Russia, by Laurie Manchester. The Journal of Ecclesiastical History 61(2):427.
